***
Последние несколько лет эти громадные заросли паутины в углах явно не ловили ничего живее комков пыли. Ну, в углах — сильно сказано, так комната была не квадратная, а полукруглая, и некоторое подобие очень тупых углов образовывали здесь стоящие по периметру помещения многочисленные книжные шкафы, которые ввиду своей некруглости придавали комнате вид какого-то обрубленного с одной стороны — со стороны входа сюда — шестиугольника. Я не мог сказать, что эта комната была хоть чуточку уютной. Идти сюда пришлось по длинному, заросшему паутиной коридору где-то в подполье церкви Убежища, сначала миновав немногочисленные тюремные камеры и, возможно, хранилища и кладовки. Даже в коридоре, ведущем в эту комнату, пыльными стопками стояли книги. На одной из стопок сверху очень гостеприимно стоял человеческий череп. Не знаю, какие шутники его туда поставили, но было это очень уж давно — внутри черепа давно царили паучьи разврат и содомия. Один из пауков чрезвычайно недружелюбно глянул на меня из серой от пыли глазницы, когда я брел по коридору, иногда спотыкаясь об осколки стеклянных фиалов. Но здесь, среди книг и паутины, было как минимум тихо и безлюдно. Сплошная романтика… Перевернутые стулья, пара кресел, шкаф с кучей бумаг и бутылей с красной мутной жидкостью разных оттенков, какая-то темная скорлупа неизвестного происхождения… «Да вполне известного… — раздраженно прервал я свои размышления. — Это же одна из лабораторий драконьих культистов…» Меченая упоминала когда-то о таких лабораториях. В основном они располагались ближе к Храму Священного Праха и к её логову, полному драконьих кладок, драконлингов и драконов чуть старше. Но одна точно была где-то под Церковью Убежища. Меченая даже знала, как её найти — типичное и банальное «дёрни за сломанный факел в одной из темниц, и стена отъедет». Больно уж она любила потрепать языком со своими почитателями. Она, если верить производимому впечатлению, не только знала, где находятся их инкубаторы и лаборатории, но и ведала, кто с кем, где и в каких, прости Создатель, позах. Интересно, нынешние обитатели Церкви знали, что находится под их ногами? Я лениво пододвинулся ближе к спинке пропыленного к демонам кресла, пытаясь не потерять строчку, на которой я остановился в толстом томе, посвященном лекарственным травам и их использованию. Тема целебных свойств эльфийского корня была заезжена мной в Круге Магов настолько, что это чтиво надоело мне минут через тридцать. Я пару раз сжал в кулак зудящую после закрытия Бреши ладонь, время от времени тускло подсвечивающую зеленым рисунок целебного корня на всю пожелтевшую от старости страницу, и протяжно зевнул, чуть не поперхнувшись витающей в затхлом воздухе пылью. — Скучно, — наконец твердо убедился я, увидев, что после эльфийского корня фолиант предлагал мне ознакомиться со свойствами королевского эльфийского корня. «Основы алхимического исцеления» толщиной с пять моих пальцев улетели в сторону ближайшего книжного шкафа. На грохот подломившейся деревянной полки я не оглянулся и снова, не в силах преодолеть любопытство, приблизился к полочкам в дальнем конце комнаты, на которых стояли поверх каких-то старых бумаг не книги, а склянки, валялись темно-серые скорлупки, перья, куски графита и пересохшие чернильницы. Немного помявшись, я неуверенно ухватился двумя пальцами за горлышко одной из бутылочек и слегка ее потряс. Красная жидкость за стеклом оказалась скорее не жидкостью, а жижей, так как бодро плескаться от тряски, словно вода, она не планировала, мягкими тягучими волнами накатывая на стенки сосуда и оставляя на них маленькие черные сгустки. — Значится… Драконья кровь. И, как я могу судить, не просто драконья кровь, а кровь Меченой Андрасте. Любопытно. Я спрятал склянку в сумку, мысленно ставя галочку на пункте «Найти упоминания о Меченой в деревне, принадлежавшей её культистам» и обводя в кружочек пунктик «Перелить кровь в более безопасную зачарованную бутыль». Пальцем ткнув в желтый потрепанный пергамент, лежавший под приватизированной мною склянкой менее минуты назад, я решился и это осмотреть повнимательнее. Увиденное заставило меня затаить дыхание. — Колгрим… — вспомнил я давние слова Меченой. — …Занятный мужик был. Хороший. Чуть клич кину — он уже тут как тут. И поорать на молодых культистов готов, если неправильно кровь у меня берут, дауны мелкие, и рассказать историю не прочь, если мне скучно. Еще у него замашка такая была — рисовать он любил. Ну, меня. Сядет, рог протрет, которым меня призывает, если надо… Хотя от этого было больше понту, чем пользы, я в основном сидела у себя, никуда не летала, а потом вообще с моровой болезнью слегла. Вот. Изредка делал он зарисовки меня в разных позах… Э… Позах сна. И более основательно взялся за малеванья эти, когда я прилетела с мечом в ухе и с перебитой топором шеей. Наблюдения какие-то вести начал, что ли. Кровищи наберет, унесет куда-то, шею осмотрит, в ухо потычется. З-забота… Ладно, целиком сборище это мне действовало на нервы, но конкретно Колгрим мне был приятен. Предан, но не фанатичен, как мне сначала казалось. Может, он жив остался, на правильную сторону встал, когда тут война культистов с культистами случилась… На пергаменте была нарисована Высшая драконица. Судя по всему, до наблюдений после ранения, свернувшаяся на камнях, словно змейка, греющаяся под солнцем. Морды не видно за широким карандашным наброском крыла. Я хмыкнул и взял следующий лист. Здесь — сидит, обвив хвостом лапы, и задумчиво таращится вдаль. Почти по-лебединому длинная шея выгнута так, что голова, увенчанная несколькими тонкими гнутыми рогами, находится где-то на уровне странно впалой, но широкой груди, одно крыло висит, даже почти попросту лежит на земле. Яркими черными чернилами прямо на драконьем теле — очертания кривых шипов, которые на предыдущем наброске у драконицы не наблюдались. Самое ярко отмеченное черным место на драконьем теле — основание черепа, почти полностью скрытое под слоем чернил. Я осмотрел третий пергамент. Судя по всему, этот по времени был нарисован между первым и вторым набросками. Здесь Меченая стоит и, судя по всему, позирует для Колгрима, чтобы он мог зарисовать и лапы, и узкий, утыканный широкими шипами таз, и неестественно длинный хвост. Черного на этом карандашном рисунке немного — только тонкий штрих всё у того же основания черепа да пара мелких черных черточек чуть ниже. Я любовно огладил изогнутую драконью шею. Пожалуй, это было самое подробное и правдивое изображение этого вида Высших драконов, которое я видел. Вряд ли авторы трактатов о драконах имели шанс срисовать для своих работ этих существ, сидя в этот момент у них под носом. Немного подумав, пару рисунков я тоже запрятал туда же, куда и склянку с драконьей кровью. Интересно, эту кровь брали у Меченой, когда она была здорова, или уже после ранения и последующего осквернения? Везучий Колгрим, везучие культисты. Всех их можно было бы приписать в какой-то степени к драконологам. Умели разводить, умели брать кровь, изучали повадки детенышей, даже могли в доверие втираться к этим мелким зубастым спиногрызам. Тут немалые знания о виде надо было иметь! Может быть, и у меня когда-нибудь будет шанс заняться таким доскональным изучением драконов, как я и мечтал. Правда, совмещать травничество, целительство и драконологию на первый взгляд кажется немного странным решением, но тем не менее… Найти бы только какого-нибудь более привыкшего к путешествиям в большом мире за стенками Башни Круга ученого-драконолога, прибиться к нему и… Я со вздохом сел обратно в кресло, но сделал это слишком резко, снова выбив из сидения тучу пыли. Один маленький нюанс — светящаяся дырка в руке. Брешь-то, конечно, мы уже закрыли… Только вот отпускать меня на все четыре стороны это сборище чокнутых явно не собиралось. Но искать-то виновников появления этой Бреши я как смогу помочь? Бегать, орать что-то, бинтами в руках размахивать? Кидать в морды демонам припарки? Странные люди. Тут уж без меня им только лучше было бы. Правда, остаточные Разрывы сами себя не закроют… Или, может, дело уже только в том, что людям нужен какой-то символ, за которым они пойдут в бой? Запуганный целитель с продырявленной магией рукой — ну да, идеальный символ веры. Вестник Андрасте во всей своей красе, визжащий, словно девчонка, стоит к нему незаметно подкрасться со спины и что-нибудь резко гаркнуть — вот уж что любила практиковать треклятая Триша. Прикрыв глаза, я еще долго размышлял о своем возможном будущем, если бы Круги Магов не распались, если бы не началась война, если бы не взорвался Храм Священного Праха… Если бы я не родился магом… Может быть, мои родственники не отвернулись от меня, как от прокаженного? Тревельяны — чистая знатная кровь, кровь воинов и дипломатов. Какой подобный род не взбеленился бы, родись в нём внезапный, как Истязания для ученика-заклинателя, маг? Возможно, любой. Или, что тоже возможно, это просто мне так повезло с семьей. Правда, проблема в том, что до одиннадцати лет магические способности у меня не проявлялись, а неприятие меня некоторыми родственниками началось значительно раньше, хоть и достигло своего апогея тогда, когда я от испуга впервые использовал магию. Почему возникло такое предвзятое отношение? Лично я не находил никаких причин так ко мне относиться. Родился светловолосым в ветви семьи, где последние лет девяносто рождались лишь дети с волосами всех оттенков от черного до каштанового? Конечно, подозрения такое внезапное явление белого воронёнка могло вызвать, но разве не мать должна была стать мишенью для всех нападок и сомнений? Более того, род Тревельянов неприлично огромен, делится на кучу ветвей, и моя ветвь, мягко говоря, не самая заметная. Откуда такое внимание к настолько мелким деталям вроде внебрачного ребенка? Пустяк, верно же? Подумаешь, мать — знатная шалава, загуляла с каким-нибудь эльфом-слугой, мало будто бы там таких было… Ребенок же не виноват в этом? Во всяком случае, так мне казалось сейчас. Создатель знает, почему Визара Малеран Тревельян Виилрисса Оствикская решила иначе. Конечно, такие казусы пятнают репутацию, порой опускают в глазах знатных друзей, для которых каждая такая осечка — словно кусок мяса, брошенный в пасть виверну. Заглотнуть подачку целиком, толком не распробовав вкуса, и броситься искать, от кого же отрезали такой замечательный шмат плоти. Ну надо же. Какой он у вас… Серенький, маленький, худенький. Недоразвитый, наверное. Молчит много? Еще и явно больной. Ну да, ну да, Тревельянами тут и не пахнет, что же вы так, Визара. Зачем держать при себе такое существо, которое пятнает ваше доброе имя? Да и цвет глаз у него с цветом волос не сочетается. Под серебро хорошо пошли бы сапфиры, а не… Это. Итог — совсем свихнувшаяся женщина, которая и ранее уже была слегка неуравновешенная. Теперь еще и осуждаемая некоторыми родными и, чисто для поддержания своей солидности, знатными соседями, не знающая, каким способом избавиться от нежеланного и ненавистного сына, чтобы это не выглядело так, словно она приложила к этому руку. Конечно, знатные марчане поняли бы этот ее порыв, но для вида надо же было бы осудить ее поступок… Раз уж она не смогла провернуть покушение на жизнь сына достаточно хитро, чтобы ее ни в чем не заподозрили… Не смогла продать в рабство так, чтобы никто не заметил пропажи? Вышвырнуть из дома не вышло по той же причине, да еще и дед заступился за мальца? Ну что же. Оплошали вы, дорогая. Минусик вам в репутацию, делайте теперь, что хотите. Знать играет в свою собственную Игру, а я в руках Тревельянов был далеко не козырем. Скорее, картой, которую никак не выходило скинуть. Пока меня не забрали храмовники, конечно. Наверняка все вздохнули с облегчением. Я уверен, что тщательно скрываемая весть о том, что я не помер, а оказался магом, доставила бы той ветви рода, где засветился я, немало проблем. Уж рождение мага-то, вот уж что пустило бы кривотолки страшные. Даже если всем всё равно, посудачить и облить грязью-то надо, была бы причина. Но я понятия не имел, узнали ли за пределами моей семьи, каким же «неправильным» я был. В Вольной Марке, откуда я родом, на самом деле рождение мага в семье и не было такой большой катастрофой (пинком в Круг Магов и сделать вид, что ничего не произошло), но для рода, веками державшего эдакую «чистоту» крови (или тоже вовремя искоренявшего «заразу», пока другие не заметили, какая вышла оплошность) это, пожалуй, можно было назвать самой что ни на есть трагедией. Надеюсь, что Тревельяны успешно замяли эту историю с моим рождением. Не хотелось бы получить в один прекрасный день клинок в спину, если вдруг моё отношение к ним внезапно всплывет в самый неожиданный момент. Если некоторые мои троюродные братья и сестры, дед и остальные родственники, смотрящие на бешеные метания Визары в прошлом сквозь пальцы, только вздохнут и скажут «Ну вы посмотрите, кто бы подумал, что мы о нем опять услышим…», то Визара с огромным удовольствием пошлет ко мне убийц. Я думаю. Я, конечно, параноик, но мать у меня мстительная, еще и явно с расшатанным здоровьем. Психическим. Ведь я больше не находился под ее крылом, не сидел в ее доме. Тут уж подозрения только на нее упасть не могли. Теперь-то меня может убить любой, кто проявит достаточное рвение. А мать моя… Рвение проявит. Это у неё наверняка личное. Некоторые игры, в которые играл со мной мой старший брат, пару раз вполне могли стоить мне жизни. Только Визара ни капельки не беспокоилась из-за этого. Наверное, она была в глубине души в восторге от всего плохого, что случалось со мной в детстве, хоть я сам попадал в беду, хоть кто-то меня силком туда затягивал. Ну, «кто-то» — это, конечно, мой брат. Старшему же брату по определению положено обижать младшего. Это положение вещей всегда было и всегда будет. И незаконнорожденные дети всегда были, и дела у них часто бывали не так хороши, как у меня. Не каждая мать-аристократка из-за народного осуждения побрезговала бы убийством своего чада, рожденного от неизвестного отца. Так что мне определенно повезло, что меня хотя бы не зарезали ночью в люльке… Даже если я теперь думал, что некоторые неприятные моменты моего детства были напрямую связаны с тайными попытками от меня избавиться. Немного подозрительно, когда в пустом саду на семилетнего ребенка нападает огромный охотничий пёс, да? Тогда я просто подумал, что «Мамочки, да меня сейчас сожрут!», а сейчас я понимаю, что всё явно было не случайно. Повезло, что я с перепугу успел забраться на дерево. Наверное, повезло. Может, все бы успокоились, если бы меня в конце концов сожрали. Пожалуй, я до сих пор жив только благодаря двум моим качествам — прыткости и нечеловеческой удаче. Правда, трудно говорить об удаче, если сначала я всенепременно попадал в какую-то крайне досадную ситуацию, и только потом чудом избегал каких-то неприятных последствий. Я вздрогнул всем телом, когда мне показалось, что кресло подо мной резко исчезло, а я начал падать куда-то в бездну. С трудом разлепив начавшие слипаться веки, я на всякий случай глянул на свои руки. Руки как руки. Пальцы в пыли все, конечно, и из-за неё кажутся теперь не смуглыми, а трупно-сероватыми, но тем не менее. Только на краю сознания мысль, изо всех сил цепляющаяся за дремотные, ускользающие видения, уверяла мой полусонный разум, что какое-то мгновение назад у нас были не руки, а длинные, мощные лапы, под нами не было кресла, вместо него далеко внизу расстилались огромные пространства каменистых скал, зеленых лугов и лесов, а впереди маячили снежные вершины гор. Да ну еп же вашу башню, да проклятые же Морозные горы! Почему так далеко лететь? Я устала, я хочу спать, уже вечер, я же так к ночи не успею! Вдруг мне вообще нужно не туда? Я расслабленно развалился в кресле, бессмысленно таращась в заросший паутиной потолок. Хороший сон. Сны о полетах с присутствием Меченой на короткое время могли заполнить ту пустоту, которая образовалась в душе после таинственного исчезновения драконицы. Правда, возможно, ее исчезновение было не то чтобы очень таинственным. Может быть, она просто воспользовалась первой же возможностью от меня удрать. Внутренности скрутило от внезапной тревоги. Я резко сел, вслушиваясь в царящую в этом пыльном царстве тишину. Вроде бы ничего не изменилось, только вот… Почему ощущение такое, словно я сейчас нахожусь в каком-то убежище, пока снаружи бушует буря? — Потому что ты действительно сейчас находишься в Убежище, идиота кусок, — попытался я успокоить самого себя. Вышло как-то не очень. Может быть, стоит выйти наружу, посмотреть, что там да как? Я даже не знал, который час. Возможно, уже давно наступила ночь. Вдруг Брешь снова открылась, и снаружи вовсю бушует бой, пока я тут отсиживаюсь? Рискнуть и выйти? Даже если там не происходит ничего сверхъестественного, меня могут отловить и силком потащить на совет. После закрытия Бреши вроде как со мной хотели переговорить о чем-то… Наорут еще. Надо оно мне? Триша, конечно, считала, что я зря так навязчиво демонстрирую своё предвзятое отношение ко всей этой Инквизиции, которая терпит меня, пытается помочь, защищает от врагов и обеспечивает хоть какую-то занятость… Но они сами же сначала привязали меня к себе, чтобы терпеть, довели до полумертвого состояния, чтобы пытаться помочь, милостиво нашли для меня врагов, чтобы теперь от них защищать, и заниматься закрытием Разрывов я вообще не хочу, так что это так себе занятость… Ну ладно. В одном Триша точно права. Никто не виноват в произошедшем на Конклаве. Разве что я, и то это еще нужно доказать. Так что быть куском нажьего дерьма в общении с этими людьми, которые тоже едва ли хотят меня видеть рядом… Немного некультурно. Храмовница вообще считает, что я с ними иногда даже почти ладил, но мне-то виднее. Я-то лучше знаю, с кем я способен наладить контакт, а с кем — нет. Так что… Над головой что-то грохнуло, на пол посыпалась каменная крошка и свалилась пара пауков. — Ага, — я стряхнул с плеча ошметок потолка и занервничал еще больше. Уж это-то было точно дурным знаком. Нужно выдвигаться на улицу. Быстро.***
Я сверзилась на землю. По-настоящему, некрасиво и с визгом. Надеюсь, в ночи меня никто не успел разглядеть. Во-первых, сверзилась, потому что переоценила возможности своего едва вышедшего из спячки тела. Во-вторых, потому что на месте Храма Священного Праха была огромная воронка с печальными остатками стен, даже ближайшие горы раздолбало каким-то взрывом… Но разве та вспышка, которая меня привлекла, могла быть взрывом? Эти руины храма стоят в таком состоянии уже, кажется, давно, а вспыхнуло тут (тут же?) что-то дня полтора назад… Это слегка меня изумило, но тогда я еще не упала. В-третьих, на Убежище — этот маленький островок благоразумия среди гор — подобно грозной, медленной, но неумолимой волне надвигалась армия. От испуга у меня аж отнялись и без того ноющие от перенапряжения крылья. Вот тогда-то я и сорвалась, налетев на какую-то скалу. Падать было недалеко, я как раз пролетала над каким-то очередным хребтом, но неприятно, конечно. Какому бы дракону понравилось пропахать грудью и мордой добрых двести футов скальной породы и снега со льдом? — Ну вот… Я коготь сломала. Ну надо же. Стоило прилететь, а тут моё Убежище стереть с лица земли пытаются… Стоп. Я медленно вытащила морду из снега. Если Храм взорвался… Да еще и взорвался так, что, наверное, ошметки людей разметало на несколько миль вокруг, если даже горы ближайшие подплющило… Значит, происходило что-то тут совсем экстраординарное. Какой-то ритуал в подполье Храма сойдет под описание? Или что-то случилось после? Вот Шайкан хватается за светящийся на полу артефакт, вот огромное порождение тьмы что-то орет. Вот она вспышка… Быть может, это и был взрыв? Но если всё рвануло тогда, когда Шайкан схватил ту сферу с пола, можно ли было выжить при взрыве, который к демонам разметал Храм на куски? Если выбило меня из его тела просто потому что… Он погиб? Почему я даже не задумалась о том, что он мог погибнуть? Ведь это единственное разумное объяснение тому, что я так спешно вылетела из его разума со свистом и без предупреждения, буквально стоило ему только полапать тот артефакт… — Вот гандон… Неужели издох? — я с высоты горного хребта, который разделял низину с Храмом и озеро с расположенным на берегу Убежищем, поглядывала то назад, на размазанный по горам Храм, то вперед — на почти уже осажденное Убежище. — Ну ёп вашу башню, и что теперь делать? Попробовать помочь убеженцам? Из-за стены Убежища требушетом запустили в неизвестного противника хорошим таким снарядом. Так, нет, я пока не рискну высунуться… Вон они, отстреливаются. Бегают там, суетятся. Похоже, какая-то часть войск уже успела пробиться в деревню, внутри явно завязалось сражение, насколько я могу судить отсюда. Вспыхивали дома, острого слуха достигали какие-то вопли… Да что за бред вообще происходит? Мне кажется, или я пропустила что-то важное? — Нет, подумать только. Опять по уши в дерьме. Как можно быть настолько тупой… Я, судорожно глотая холодный горный воздух и яростно взбивая хвостом и без того перемешанный с кусками скалы снег, пыталась придумать, что делать дальше. Как я умудрилась допустить его гибель? Как я умудрилась так облажаться?***
Церковь была пуста. Но по каким-то почти неуловимым признакам я видел, что опустела она недавно, быть может, почти только что. Вот на улице было шумно. Одних драконьих воплей хватало с лихвой, чтобы казалось, что там творится что-то страшное. Я думаю, я уже вполне способен был отличить драконьи вопли от криков других тварей. Драконья память, как-никак. — Ёб твою мать, а ну иди сюда, ублюдок! Не поворачиваясь к орущему лицом, я просто отскочил в сторону. Ну да, Триша, не очень удивляет. — Ах ты… — храмовницу занесло на повороте, и она чуть не навернулась на пол, оббегая меня на полном ходу. — Вырвать бы тебе гланды… Ну да Создатель с тобой… Ладно, я спокойна… Какого демона, опарыш ты несчастный? Гражданских уже всех увели через какой-то ход, который нам тот канцлер показал, ну который еще залупался на тебя постоянно. Он, кстати, подохнет, я думаю, в крови весь был. Какая потеря. Ну ладно, не суть… На нас там дракон напал! И какой-то Старший! Там еще какой-то мальчуган странный вылез, он сказал, что Старший хочет тебя убить, потому что ты забрал его магов! А тебя нет! Там храмовники, из которых красный лириум лезет — жуть! И все хотят убить тебя! А тебя нет! Ах да, я же это уже говорила… — Триша, — слишком много дурных новостей за одну минуту, мозг пока серьезно к ситуации не успел начать относиться. Так и знал, что что-нибудь дурное произойдет. — Триша, я ничего не понял, так что лучше скажи мне, что нам делать, и почему ты здесь, если все ушли? Бронгаст стояла, обмахиваясь рукой, и не отвечала. За стенами Церкви, кажется, что-то сломалось… И снова этот драконий рёв. Знакомый. Откуда мне может казаться знакомым драконий рёв? Грех думать на Меченую, я её ни разу в таком виде не слышал… — Ого, — просипела храмовница, распрямляясь. — Ого, — согласился я. Потому что я вспомнил. Даже не так. Я вспомнил! — Триша, помнишь, как-то меня в будущее занесло, да? — С-сука, может, еще вспомнишь сейчас, как на тебя в библиотеке в Круге банка с заспиртованными личинками упала? -…В будущем я слышал этого дракона! Но… В записях из того же будущего говорилось, что они только ставят опыты над драконом, чтобы его подчинить… — И чо? — Если они должны были подчинить дракона только в будущем, то какого мы слышим его сейчас?! — Да я почём знаю?! Выйди и спроси у него сам, раз умный такой! На секунду в холле Церкви немного посветлело, и доносящийся с улицы шум стал значительно громче. — Вестник Андрасте?.. Грохнули тяжелые двери Церкви, помещение снова потемнело. — Что?! — Триша резко обернулась к новому участнику диалога. — О, чувак. Я этого перца знаю. Он мутный какой-то, лучше от него держаться подальше… Он не так давно в Убежище, приперся Создатель знает откуда… — Ты могла бы это сказать немного потише, — мягко намекнул я, беззастенчиво разглядывая нововошедшего. Этот мужчина был уже далеко не молод, но в хорошей форме. Его броня была исцарапана и покрыта копотью, пепел осел в седеющих на висках темных волосах, капли крови, стекающие с рассеченной губы, путались в густой бороде. Что-то во взгляде его неестественно черных глаз с едва приметным алым отливом у зрачков мне показалось болезненно знакомым. — О-о, — наконец вырвалось у меня нервное. — Знаете, а я вас знаю. Колгрим, правда? Мужчина с достоинством кивнул. — Обана, когда это вы познакомились? — мгновенно насторожилась Тришельда. — Ну… Э… Строго говоря, мы не знакомились… Просто я много слышал о вас… От нашей общей знакомой. Которая погибла десять лет назад, помогая королю Ферелдена. Она, кстати, была не в восторге от того, что вы перебили её детей, — ну, этот-то человек должен был понять, о чем я говорил, правда? В остром взгляде драконьего культиста промелькнуло что-то, что смахивало на воодушевление. — Значит, назвали вас Вестником Андрасте отнюдь не случайно, — хмыкнул наконец Колгрим, заметно сильнее сжимая в пальцах рукоять окровавленного длинного меча. На секунду я напрягся: мне не особо приятно видеть, как в моем присутствии люди начинают крепче хвататься за оружие. — Яички Создателя, может, пойдем наших искать, а не лясы будем точить? Нас тут уже час прикончить всех пытаются, тебя ничего не смущает, нет?! Там дракон снаружи, ДРАКОН! Слышишь меня? И армия! ЕБАНАЯ АРМИЯ НАПИЧКАННЫХ КРАСНЫМ ЛИРИУМОМ ХРАМОВНИКОВ! — Триша схватила меня сзади за плечо и встряхнула, продолжая что-то негодующе и с легким налетом паники шипеть уже под нос. Я, конечно, понимаю. Армия, дракон. Ты правда думаешь, что я хочу выходить наружу, если там никого уже, кроме храмовников и дракона, не осталось? — Триша, ясно всё, ясно. Лучше скажи, как нам выбраться отсюда тем путем, которым отсюда выбрались все. — Я знаю этот ход, — подал голос культист. — Вам в принципе известен план ваших действий, Вестник? — А ты из какой жопы знаком с нашим планом действий? — взвилась храмовница, отпуская меня и впиваясь взглядом в мрачные глаза давнего знакомого Меченой. — Я его не знаю, потому и спрашиваю. — А. Ну тогда ладно. Да, Шайкан, насчет твоего «скажи, как нам выбраться»… Ну, просто так не выйдет свалить. Я тебя одного не брошу… И наедине с кем-то другим тоже, — Триша злобно посмотрела на открывшего было рот Колгрима. — Но ушли не совсем все из Убежища. Кассандра и Варрик сейчас там, в гуще сражения. Пытаются с кучей добровольцев настроить требушет, чтобы пульнуть хорошим таким камнем в ближайшую гору и завалить Убежище вместе с вражеской армией лавиной. Ну… Нам, наверное, стоит показать тебя им и обсудить наш… Совместный побег. Пока они… Не пульнули… — Как когда-то я защищал Андрасте, так теперь я должен защищать вас, Вестник Андрасте, — гордо и немного фанатично произнес бывший сектант. — Ну, а я… — храмовница опять недружелюбно зыркнула на моего нового телохранителя. — Буду защищать тебя от всех, кто мне не понравится. Будь вы вдвоем хоть сто раз посвященные во что-то, чего я не знаю.***
— Раскудысь ты налево, — прошипела я, уткнувшись мордой в снег. — Вы гляньте, сраный дракон, страшный, словно смертный грех! Я-то думала, хуже уже не будет! Один раз меня уже прикончил Архидемон — второго раза мне пока не надо! Только вот… Убежище… Я с огромным трудом заставила себя выбраться из своего только что занятого укрытия и приподнялась на нервно трясущихся лапах. Вон он. Отсюда видно не так хорошо, как если бы я была хотя бы полумилей ближе, но всё же разглядеть что-то в облике этой твари пугающее можно было. Потрепанные, грубые крылья. Сухая вытянутая башка с обломанными рогами. Странная темная шкура, вся в каких-то неровностях… Может ли это быть Архидемон? Тварь заорала, пикируя и плюясь неестественным красным сгустком то ли огня, то ли какой-то энергии в крышу одного из зданий. Я ничему больше не удивлюсь. Клац. Пораженный скверной дракон поднимается на лапы во тьме Глубинных троп. Клац. Раны на лапах покрыты черной коркой. Под чешуей вьются тонкие щупальца скверны. Клац. Безумная Калайю сталкивается в воздухе с огромным Архидемоном. Клац. Белесые глаза, оглушающий рокот в голове. Прекрасная мелодия, рассказывающая об ужасном. Клац. Из груди Архидемона Пятого Мора хлещет черная жгучая кровь. Хруст в шее. Как ты можешь после этого умереть? — Вот это вставляет, — я попыталась заставить свои челюсти перестать стучать от страха. На какую-то долю секунды мне показалось, что клыки лязгают в такт полузабытой мелодии Зова. Но не дай Создатель. Это не может быть Архидемон. Я не готова. Я не согласна. — И я бы не могла слышать сейчас Зов, даже если эта дрянь близко. В моей крови ведь нет скверны… Чем бы ни был этот дракон — ну его в задницу. Мне моя новая шкура дорога, а Убежище… Ну… Похоже, его уже не спасти. Оно уже давно… Осаждено… Кто хотел спастись — спасся… Там же есть ход из Убежища через горы, им легко воспользоваться, если кто-нибудь еще помнит о нём… — Мать твою, а если им никто не показал, как эвакуироваться?! Ну ладно, чего уже об этом говорить. Архидемон-а-может-быть-и-не-он плюнул своим неправильным огнем в стену Церкви. — Уже, похоже, им ничем не помочь. Ты просто боишься до чертиков, шкура трусливая. — Конечно, мне страшно, это нормально! Твоё появление могло бы всё изменить. Ты же, мать его, дракон! — Совесть, ты как всегда не вовремя, пасть закрой. Я сказала, уже бессмысленно туда лезть, вон, там армия огромная, куча лучников, дракон враждебный… Только погибну опять зря. Правда, если я просрала Шайкана, терять мне уже нечего, но… — я глубоко вздохнула и уткнулась мордой в залепленные снегом лапы. — Но да. Разумеется, я просто трушу. Я прислушалась к тому, что творится там, внизу, в долине. За стенами Убежища. Может быть, кто-то там остался? Хм, рисковать шкурой ради пары выживших? Наверное… Наверное, плохая мысль. Лучше навестить короля Ферелдена, может, я смогу принести больше пользы… Живая. Я привстала. Если сейчас на своих четырех лапах перебраться через хребет и взлететь за ним, дракон меня не заметит. Можно будет лететь на все четыре стороны. План же? Или?.. Уже ковыляющая с тесно прижатым к земле животом прочь от скал, с которых я наблюдала за осадой, я остановилась. Могу ли я просто взять и уйти, пока тут такое творится? Может, мне надо хотя бы разобраться, кто напал? И почему?***
— Всё, я сдаюсь. — Шайкан! — И перестань так меня называть, тебя может кто-нибудь услышать. Храмовница зарычала и схватила меня за грудки, пытаясь вытащить из-под рухнувших не так давно балок, которые когда-то были либо частью остова ближайшего дома, либо… Частью чего-то еще. — Я понимаю, конечно, что ты не в восторге от происходящего, но перестань вести себя, как последний паникёр! Ну да, нас чуть не убили, ну да, эти храмовники страшные какие-то, но это же не повод… С-сука, не повод прятаться под ближайшую кучу мусора и отказываться выходить! — Я не отказываюсь, — устало отозвался я, пытаясь забиться глубже в завал тлеющей сверху древесины. — У меня просто паническая атака. Дай мне одну минуту и бинты. — Бинты? — Бинты. Я знаю, у тебя всегда с собой есть бинты. — Зачем тебе бинты? — Пока ты там визжала и натравливала Колгрима на красных храмовников, один из них меня цапнул. — А. А сюда ты зачем забрался? — Триша пнула ногой край одной из балок, чуть не залепив мне лицо снегом. Прямо над нами завопил вражеский дракон. Я сжался и поблагодарил Создателя за то, что из-под этого завала мы с этим драконом не могли друг друга видеть. — А сюда я забрался, чтобы меня никто не цапнул еще раз. Бинты, Триша. Оно мне чуть руку не оттяпало. Храмовница что-то забурчала, и через несколько секунд в мое жалкое укрытие просунулась ее рука, сжимающая, как ни странно, почти чистый бинт. Я схватился за него, как за последнее спасение, пытаясь успокоить сумасшедшее сердцебиение силой мысли. Хотя, похоже, меня сейчас успокоить смог бы только хороший такой удар по голове с последующим пробуждением где-нибудь подальше отсюда. Надо же. Мне никогда не разрывали раньше зубами руки люди. Тем более такие люди. У которых из глаз и ушей лезут красные кристаллы. — Ну? — уже напряженней протянула откуда-то сверху Триша. — Подожди. Кровь не останавливается. — И тебе удобно там её останавливать, свернувшись калачиком под деревяшками? — Нет. Отнюдь. — Вылезай. Колгрим добил последнего. Живучие, твари. И нам надо спешить, я вроде примерно поняла, из какого требушета будут стрелять. Нам нужно туда, на месте разберемся, что делать дальше. Из-за всего это дерьма мне скоро понадобится сортир. Ф-ф, серьезно, это тебя так храмовник укусил?! — А… — я, стряхивая окровавленный снег с одежды, поморщился. Разодранное плечо нещадно саднило. — Ага. Мне кажется, это чудище раньше было женщиной. Морда и повадки точь-в-точь твои. — Нет, ну не мразь ли ты? Вялое и явно наигранное возмущение уставшей Триши прервал скрипучий визг нового противника. — Всё, валим, — подскочив на месте, озвучила мои мысли храмовница, кидаясь по покрытой пеплом дороге куда-то вперед, мимо горящих домов и подзаваленных заборов. Я осторожно обежал окровавленное тело какого-то солдата Инквизиции, борясь с тошнотой. Затем еще одно — уже какого-то простолюдина. Трупы противников я старался обходить по еще более крутой дуге — мало ли, вдруг не сдохли еще. Мне одного хватило, который, словно бешеный зверь, чуть мне конечность не отгрыз, когда я с трудом увернулся от его меча. Триша провела меня мимо горящей таверны с провалившейся крышей. Снег и какие-то бочки рядом с ней казались почти черными от копоти. Ну, если там еще остался снег. Наверное, это были уже только копоть и угли. Я начал задыхаться — больше от паники, чем от бега. За нами гналась уже целая стайка заросших лириумом бывших храмовников, Колгрим был вынужден отстать, чтобы хоть как-то нас прикрыть. Ноги скользили по подтаявшему серому снегу, воздух казался душным и вонючим от дыма и запаха пролитой крови. — Если бы ты не забился куда-то в подполье, может, нам бы и не пришлось сейчас носиться по горящему Убежищу, как умалишенным ошпаренным идиотам. Тебя еще и покусали — вообще жесть. Я бы посмеялась, но вокруг такая творится ахинея, что мне больше плакать охота, — Триша остановилась и огляделась. — Надо же, они отстали. Храмовники эти. А где этот твой Холбрим? — Колгрим. Не знаю. Может, нам надо вернуться за ним? — Еще чего, — оскалилась Тришельда, от напряжения нервно пританцовывая на месте. — То, что нас потеряли из виду эти бешеные твари, еще не означает, что они нас скоро не найдут. Быстрее. Я вижу наших солдат вокруг во-он того требушета. Туда нам и надо, зуб даю. — Но мы же не можем допустить… — я сорвался следом за Тришей, петляя между телами и стараясь не отставать. — Как-то будет некрасиво, если он погибнет, отвлекая от нас этих красных уродов… — РЕБЯТА, ЗАЦЕНИТЕ, Я НАШЛА ВЕСТНИКА! — заорала, сбивая с ног стоящего к ней спиной красного храмовника, Бронгаст. Только перепрыгнув через свалившегося красного храмовника, я понял, что мы угодили в самую свару. Причем солдаты Инквизиции явно проигрывали всё прибывающим и прибывающим храмовникам. С площадки, где стоял требушет и куда мы только что вылетели с Тришей, открывался через дыру в высоком ограждении вид на армию, неумолимо придвигающуюся всё ближе и ближе. Похоже, если мы срочно не покинем ставшее просто неописуемо опасным Убежище — нас сметут за пару секунд. На вопли Триши тут же обернулись Искательница с Варриком, которых в творящемся кругом беспорядке я не сразу приметил, спешно заскакивая за спины сражающимся солдатам Инквизиции, чтобы меня не разорвали в клочья красные чудища. Смотреть на гнома и Пентагаст было неприятно. В покрытой сажей броне, исцарапанные. Варрик попытался ободряюще улыбнуться, но при этом попутно послал одному из храмовников в глаз арбалетный болт, поэтому я его улыбки не оценил. Еще и Кассандра глянула на меня со смесью явного желания сломать челюсть и облегчения в глазах. В общем, я в очередной раз за последние десять минут пожалел, что вообще вылез из подполья Церкви. — У нас мало времени, — буркнула Кассандра. Где-то в пространстве между головами Триши и Варрика свистнула стрела. Вторую уже отразила щитом Искательница. — Слышите? Я замер, пытаясь услышать хоть что-то необычное сквозь окружающий нас гвалт. Красные храмовники начали прижимать наших солдат к требушету. Скоро и нас затянет в бой, из которого нам едва удалось выпасть, чтобы поговорить. — Что слышим? — не выдержала Бронгаст. — Дракон улетел, — пояснил Варрик, перезаряжая арбалет и глядя из-за моего плеча в сторону сражающихся. — Стоило тебе тут появиться. За нашими спинами кто-то заорал. — И что это значит? — Это значит… — Кассандра замолкла и торопливо ткнула мечом в брюшину одного из бывших храмовников, который умудрился прорвать оборону солдат Инквизиции и дорваться до нас. — Это значит, что вернется он, вероятно, уже со Старшим. Сама эта тварь к нам так и не сунулась, только наблюдала. — Рискну предположить, что ждала тебя, Вестник, — тут же помрачнела Бронгаст. Я очень «обрадовался». — Предлагаю план, — снова торопливо завещал Тетрас. — Перестаем трепаться и… Пронесшийся над долиной и основательно попаленным Убежищем драконий визг иначе как восторженным я бы не назвал. Значит, некий Старший пришел за мной. Как сказала Триша, которая узнала это от какого-то там странного пацана, он не рад, что я «забрал» его магов. Может, он оставит остальных в покое, если доберется до меня? Я живо представил себе, как Искательница командует отступление остаткам оборонительного отряда. Площадка вокруг требушета пустеет. Тут больше никого нет, если не считать меня и некоторых храмовников, которые не кинулись следом за солдатами Инквизиции, а решили покончить со мной. Я один. Среди горящих домов и свихнувшихся тварей с лезущим из тела лириумом. И даже из лица, если всё совсем запущенно. Через минуту, ликующе крича, сюда опустится дракон с таинственным Старшим на спине. Кто же положит конец моему жалкому существованию? Сам Старший? Или скормит мою трясущуюся тушку своему зверью? Меня замутило так, что пришлось опереться на перекладину требушета, чтобы не осесть на землю. Проигнорировав встревоженный тихий возглас Триши, я часто задышал, пытаясь отвлечься от своих нерадостных перспектив. Абстрагироваться от творящегося кругом хаоса… Игнорировать хрипы поверженных солдат, заливающих грязный снег кровью, хлещущей из ран… Значит, они хотят повернуть требушет так, чтобы пущенный из него камень угодил в гору? Завалить всё здесь лавиной? Всё, включая вражеское войско… А они как спасутся? Хотя, наверное, они оставаться в живых уже и не планировали… Вот так просто? Не задумываясь о собственной смерти? Погибнут несколько человек, чтобы спаслось всё поселение… Наверное, это правильно. Но не правильнее ли будет погибнуть одному человеку, а не нескольким? И что я буду делать? Ждать, пока прилетит Старший? Если он охотится за мной, то сбежать вместе со всеми не выйдет — тогда погибнет только больше людей, потому что эта гнида будет тащиться за мной по пятам. Если все, кто до сих пор этого не сделал, покинут Убежище, а я останусь… То и Старший останется здесь. Если я успею вовремя дернуть за рычаг, то гора обвалится, но тут уже не будет ни уцелевших солдат, ни Варрика, ни Кассандры, ни Триши… Только я. — Эй, чувак, да у тебя морда вся белая… Может, присядешь? — Триша попыталась меня растормошить, но от тряски меня едва не вырвало. Храмовница поспешно отскочила, когда я прикрыл рукой рот и судорожно сглотнул. Как сказать им? Они так отчаянно цеплялись за моё присутствие и принадлежность к Инквизиции из-за этой Метки… Наверное, вопрос не в том, что именно им сказать… Скорее, как заставить себя вообще принять такое решение. Слишком труслив. Как сказала бы Меченая, «тряпка». Бывшая и ныне исчезнувшая драконица, похоже, так и не смогла меня ничему научить. Ни осторожности, ни сдержанности. Храбрости, конечно, научить нельзя, но она делала всё возможное, чтобы я и над своими трусостью с нервозностью работал. Может, хоть один, демон побери, раз мне нужно взять с неё пример? Она пошла на смерть ради страны, сразилась с Архидемоном, зная, что вряд ли переживет на самом деле эту битву. Как она говорила? «Я не помню, когда последний раз меня от страха так плющило…». Значит, она просто перешагнула через себя, чтобы не ударить в грязь лицом перед теми, кому она дала обещание защитить Ферелден от Архидемона. Наверное… — Слушайте… Просто сказать это. Нужно только сказать это, и тогда пути назад не будет. Страшна не смерть, страшен самый первый и добровольный шаг ей навстречу. — Слушайте, вам нужно уходить отсюда. Я на секунду отвлекся от лица резко обернувшейся ко мне Триши, увидев вырвавшегося из стены сражающихся Колгрима. Отлично. Он их и выведет через свой тайный ход к остальным. Драконий культист быстро подошел к нам, игнорируя настороженность тех, кто его не знал или знал, но плохо. — Колгрим, покажешь им ход из Убежища? Культист строго глянул куда-то поверх моей головы и кивнул. — Эй, эй, погоди, чучело косастое… Эй, а вы чего молчите?! Не видите, человек ебанулся?! — Тришельда аж подскочила от негодования, встряхивая короткими русыми волосами и нервно стуча короткими каблуками сапог о камни под ногами. — Триша. Старший хочет добраться до меня — он доберется. Если я пойду вместе с вами, он доберется до всех нас. А так… Сами спасетесь, да и этих солдат уведете… Более того, без вас Инквизиции туго придётся. Можно оставить в силе ваш план по запуску камня в гору, — после принятия этого сумасшедшего решения говорить неожиданно стало намного легче. Голова даже блаженно опустела от тупого ужаса. Я, чтобы выглядеть поспокойней, попытался как ни в чем не бывало поправить упавшую на лоб серебристую прядь волос, но, увидев, как трясется моя рука, поспешно опустил её на место. Триша открыла рот, но не издала ни звука, вместо этого резко и с выражением крайнего возмущения оборачиваясь к Кассандре с Варриком. Гном серьезно посмотрел на меня, и стало даже как-то немного проще мириться с ситуацией. — Геройств мы от тебя не требовали, парень. Ты и так неплохо поработал с Брешью. У нас еще есть несколько минут на подумать… Надеюсь. — Ты ведь тоже прекрасно понимаешь, что выбора на самом деле у нас нет. Или завалимся тут лавиной все сразу, или… Триша, перестань сверлить меня взглядом. — То есть ты выжил на Конклаве только для того, чтобы сдохнуть тут?! — судя по паническим ноткам в её голове, храмовница приближалась к истерике. — Откуда ты знаешь, что я умру? — насмешливо фыркнул я. — А… То есть у тебя на самом деле есть план? — загорелась робкой надеждой Бронгаст. — Ты обещаешь, что с тобой всё будет хорошо? «Как я могу тебе это обещать, если моё положение и так очевидно?». — Конечно, — скрепя сердце, нагло и смело соврал я в лицо своей давней знакомой. Она вздохнула. — По плану ты точно должен быть один? — разумеется, она была не настолько глупа, и до конца верить в то, что я могу выжить, вызвав на себя одновременно и Старшего, и лавину, она пока не собиралась. Но в критические моменты у неё всегда отключались мозги. Возможно, её, как главную противницу моего самоубийства, которое неумолимо приближалось, я скоро смогу заболтать. — Разумеется. Иначе ничего не выйдет. — Вестник… — заставил меня повернуться к себе Колгрим. — Ты не остановил Андрасте, когда она улетела в Денерим на битву с Архидемоном. Так и не надо меня останавливать. Всё идет по плану. Как должно. Культист промолчал, зато я увидел, как немного вытянулись лица ничего не понявших окружающих. -…Если мы отступим с этими солдатами, ты останешься один среди этих тварей. Ты не справишься с ними в одиночку, — Искательница оглянулась на творящееся кругом безобразие. Тришельда Бронгаст вздохнула неожиданно и очень громко, словно шарик с воздухом лопнул. — Вот уж вообще не проблема, Искательница, — рявкнула она, резко нагибаясь к самой земле. И поднимаясь уже с какой-то палкой в руках. Я подумал, что она сейчас меня просто вырубит, и поздно будет что-либо делать. — Эй ты, харя красная! — прокричала она, глядя на двух сражающихся в опасной близости от нас мечника Инквизиции и храмовника, одна рука которого целиком превратилась в заостренный отросток лириума. «Харя красная», как раз собиравшаяся проткнуть своей здоровенной рукой нашего солдата, резко обернулась. Прилетевшая в ту же секунду в её морду палка отбила какой-то красный кристалл, торчащий из виска твари. Солдат Инквизиции оказался на земле, а храмовник, что-то яростно вопя, собирался уже было вцепиться в Тришу, но его остановил меч Искательницы. — Видишь, — тяжело дыша, прошипела Триша. — Они же когда-то были людьми. Немного поорем, немного палок покидаем — и они наши. А ТЫ!.. — девушка повернулась ко мне и подскочила к самому лицу. — Пока мы проворачиваем наше отступление с этими красными харями на хвосте… Спрячься куда-нибудь, чтобы они на тебя не отвлеклись. И… Если ты мне соврал, и на самом деле плана, согласно которому ты должен выжить, у тебя нет… — она прикрыла глаза на секунду. — Я найду тебя и растопчу твои останки, слышишь? Невероятно. У неё так мозги от происходящего перегрелись, что она согласна не цепляться за меня, как репейник за шерсть дворняги, а… Или она просто мне настолько верит, а я так нагло ей лгу? Я же понятия не имею, что делать! — Слышу. Уходите быстрее. Я останусь тут и сделаю всё по плану. Армия не доберется до вас. …В моей жизни много дерьма происходило. Но сидеть среди верёвок и бочек подле какого-то рычага повернутого в сторону нужной горы требушета и видеть, как единственные люди, способные тебя защитить, исчезают в дыму разрушенных улиц… Откровенно было больно и страшно. Может быть, в глубине души я надеялся, что они не оставят меня и… Создатель с ними, с последствиями. Но делать нечего. Я вспомнил, что оставил свой простенький посох там, в подземелье, среди книжных полок. Но зачем он мне?.. Может, для элементарного спокойствия… Наверное, это в крови у всех магов — чувствовать себя защищенней с посохом в руке, даже если ты его использовать не можешь толком по назначению. Так странно. Пока я говорил с Тришей, Кассандра не спускала с меня глаз, а потом отвернулась и больше не поворачивалась. Неужели я умудрился её рассердить чем-то? Могла бы хоть слово сказать на прощание — я таки тут подыхать собрался. Потом и Триша по стопам Искательницы пошла — ноль внимания. Варрику даже самому пришлось объяснять мне, до какого момента мне нужно потянуть время, прежде чем заставить этот огромный требушет выстрелить — разведчики Лелианы, идущие в хвосте бегущих из Убежища, должны были подать сигнал, что-то типа сигнальной подожженной стрелы, ну или что-то вроде того. Увидел сигнал — значит, они отступили достаточно далеко, и простых людей лавиной уже не зацепит. Можно валить тут всё к демоновой бабушке. Тетрас потрепал меня по плечу, прежде чем уйти вместе со всеми. Триша и Кассандра исчезли быстро. Женщины… Неужели сентиментальность задушила? Вдруг они там рыдали тайком? — Ну да, мечтай, придурок… — фыркнул я под нос. Тугой комок, свернувшийся где-то в желудке, уже подступил к горлу и мешал нормально дышать и глотать. Почему так долго? Почему ничего не происходит? Где Старший? Где новые красные храмовники? Может быть, мы их не обманули? Вдруг они уже убивают мирных селян, только что потерявших дома и знакомых с родными? А может…***
Я уже почти свесилась со скалы, пытаясь понять, что происходит внизу. Вот этот полудохлый пошкарябанный дракон неожиданно развернулся и перестал громить Убежище. Опустился куда-то в кучу медленно двигающейся армии. Радостно завыл… Почему? Вот он там… Стоит, хвостом крутит, порявкивает… Что-то происходит. Причем, судя по всему, что-то происходит в Убежище, а дракон что, команды выслушивает новые? Вот он опять поднялся в воздух. Кто-то сидит у него на шее, правда?..***
Хлоп. Словно на ветру по воздуху ударил огромный ковер… Или крыло. Я поднял голову и пошевелился в своем жалком укрытии. Хлоп. Снова замутило, причем с новой силой. Как бы так сказать… Вот оно, да? Стоит выбраться из своего прибежища, а то неловко перед главным злодеем этой эпопеи предстать в виде свернувшегося в мотке веревок трусливого идиота… Я поспешно выкарабкался, бесстрастно отмечая, что площадка, на которой не так давно кипел бой, пугающе пуста — только несколько трупов валяются. Так, что-то должно произойти, но только что? …Дракон Старшего появился внезапно, спикировав откуда-то сверху с утробным рыком. Я едва не сел, и слава Создателю, что всё же не сел — почти прямо надо мной тварь глотнула воздуха и выплюнула его уже со здоровым сгустком фиолетово-красного огня. От неожиданности прикусив язык, я бросился назад, но дракон в меня, похоже, и не целился: в опасной, но не фатальной близости огненный шар взорвался, отшвырнув меня спиной назад на несколько футов. При ударе о землю из-за моего критического неумения правильно падать хрустнула правая рука. После нескольких перекатов через бок по инерции эта же рука успела зацепиться за несколько камней. Уже замерев в примятом снегу, я пытался понять, почему я не могу дышать. Ну, если отбросить тот факт, что меня, похоже, сильно оглушило, потому что не обошлось без удара головой о те же камни. Понял причину отсутствия возможности нормально вдохнуть через несколько секунд: под ребра в конце кувырков на земле подвернулся какой-то мелкий валун. Давит, гнида, как… валун на рёбра. Надеюсь, ничего серьезней трещин на костях у меня в грудине нет — не самый лучший расклад для словесных баталий с самим злом. Да и рука вроде бы просто вывихнулась, не сломалась… Но… Я вспомнил, как дышать, и заскулил. Всё равно же больно, зараза. Чудесное начало моего конца, ничего не скажешь. Кажется, мне лицо обожгло пламенем. Я перевернулся через больную руку и уткнулся лицом в грязный снег. Так-то лучше. Земля дрогнула, как если бы на неё только что приземлилось что-то исполинское и многотонное. Тяжело вздыхая, я приподнял голову и меченой рукой потёр ушибленный затылок, дожидаясь, пока легкое головокружение сойдет на нет. Дракон уже приземлился, а я еще не готов встречать своего врага лицом к лицу. Сквозь пламя, оставшееся после огненного плевка летучей твари, ко мне приближалась высокая худая фигура… Наверное, Старшего. Прижимая поврежденную руку к не менее задетым рёбрам, я заставил подняться себя с колен. Темным крылом отмахнувшись от собственных языков пламени, пляшущих на земле и жрущих всё деревянное, что они смогли тут найти, дракон Старшего, худой и покрытый нелицеприятными наростами, не отставал от хозяина, широкими кошачьими прыжками пытаясь добраться до меня. Конечно, ему ничего не стоило оказаться надо мной через несколько секунд. Я готов был поклясться, что дракон ухмылялся. Широко распахнув пасть, он с клокотанием в глотке показал мне острые желтые клыки. Какая неприятная смерть. Наверняка из пасти у него смердит, как от огромной трупной кучи. — Самозванец, — провозгласил откуда-то со спины Старший, пока я отвлекся на его дракона. — Ты играешь с силами, которых не можешь осознать. С этим покончено. Я пришел за Якорем. Интересно, эта тварь сожрет меня, если я повернусь к ней спиной? Но как отвечать второй полоумной жуткой твари, стоя к ней задницей? Что бы ответить, чтобы не ударить в грязь лицом? Ох, была бы тут Меченая, она бы придумала моментально! Как же всё, демон побери, болит… — Что? Старший, медленно бредущий ко мне во всём своем натянутом на морду лица величии, остановился. Даже дракон перестал ворчать надо мной свою угрожающую мелодию. Все мы застыли на несколько мгновений во всём моем непростительном идиотизме, повисшем в воздухе. Я тихонько кашлянул в кулак, игнорируя резь в ребрах. Ну да, перебрав в голове кучу вариантов достойных ответов, в конце концов выдавить только своё гениальное «что»… Ну, драконица от стыда сейчас точно сдохла бы. Или от смеха. Старший явно ждал какого-то более вразумительного ответа, но я молчал, погружаясь всё дальше в пучину отчаяния, страха и кретинизма. — Твоя «божественная метка»… — продолжило с явной насмешкой огромное, судя по внешним данным, порождение тьмы, высокое, сухое, но с пугающе человечным внушительным лицом… И, кажется, снова красным лириумом, лезущим из физиономии этого с одной стороны. — Не знаю, как тебе удалось выжить, но эту твою метку я создал, чтобы взойти на небеса. Ничего себе заявление. Ты своё лицо видело-то? Тебе бы под землю зарыться с другими порождениями тьмы… Старший поднял руку, в которой держал крупную сферу, и крепко её сжал. Странный артефакт вспыхнул темно-красным, и моя Метка, словно отвечая на какой-то призыв, тоже отозвалась яркой зеленой вспышкой и острой болью. Я попытался схватиться вывихнутой рукой за светящуюся ладонь и осел на землю. Казалось, что рука где-то под тканью рукава раскалилась до невозможного и почти потеряла способность двигаться. В изумрудном отблеске Метки затесались красные языки незнакомой магии, сочащейся из сферы в руках Старшего. — А ты… Своими жалкими размахиваниями своей «чудесной» меткой… Моим же собственным Якорем свёл на нет всю мою работу… Какая дерзость! — Можешь забрать этот Якорь себе и засунуть его в… Старший не стал дослушивать мой выпад до конца и резко подошел до неприличия близко, явно собираясь схватить меня за горящую конечность. Я отшатнулся в сторону, поэтому чудище, промахнувшись мимо цели (или просто поленившись изменить траекторию движения), вцепилось мёртвой хваткой в кисть поврежденной руки. И вздернуло меня над землей на уровне своего лица, а, поскольку Старший был намного выше меня — футов пятнадцать, я только жалко дернул ногами в воздухе. Рука громким вызывающим щелчком оповестила нас со Старшим, что сустав вернулся на место. Или вылетел еще дальше, за демонической тошнотворной болью ничего не разобрать. Или хруст говорил о том, что что-то вывихнулось или растянулось в каком-то новом месте… — Не умеете вы правильно вывихи лечить… Оставили бы это профессионалам… Лицо Старшего исказилось от гнева, когда я нервно захихикал со слезящимися от боли глазами. Наверное, зрелище и поведение в целом не самое героическое, но я уже минут как пять вообще не мог контролировать себя. — О чём вообще можно разговаривать с тобой, ничтожество? Я вторгся в Тень во плоти! Я видел трон богов, и он был пуст! Запомни моё имя, как имя вашего нового бога! Вы будете звать меня Корифеем! — Вас надо было назвать «Мистер Пафос»… Но ладно, для бога имечко так себе… Корифей зарычал мне в лицо и, резко отвернувшись и глянув на стоящий за его спиной требушет, швырнул меня в сторону этого боевого орудия. Ударился я опять спиной и головой, и теперь удар был не на зависть сильнее. С громким стоном сползая по деревянной балке требушета, я видел, как они вдвоем — Корифей и его дракон, — бредут в мою сторону. Два Корифея… Три Корифея… О, и драконов тоже три… Злобное шипение огромной ящерицы болезненным эхом отзывалось в разуме, равно как и её тяжелые шаги. С сотрясением мозга я теперь вообще собеседником не очень высокоинтеллектуальным буду… Я запрокинул голову и глянул в ночное небо за спинами недругов. Местами видимые за тучами звезды плясали что-то совсем сумасшедшее — у орлейской знати ноги бы поотваливались, если бы они решили повторить такое… Я с усилием нахмурился и, сипло дыша, уставился в плывущее перед глазами крошечное красное пятно. Вот оно поднялось где-то вдали, за пределами Убежища… Застыло, расплываясь, в вышине и, тускнея и мерцая, полетело вниз. Это знак? Кажется, я должен был ждать какой-то знак… Если мне нужно прямо сейчас как-то добраться до рычага требушета и убить себя и часть армии Корифея лавиной, то, наверное, лучше момента не придумать. О, и незачем добираться до рычага… Вот он. Прямо перед лицом, слева… Какой прекрасный бросок, «наш новый бог». Новые переломы в области груди не давали как бы то там ни было здраво соображать, так что теперь уже чем скорее меня что-нибудь прикончит, тем лучше. Когда я приподнял веки, Старший был очень близко. Смотрел с выражением надменного победителя на своего неразумного жалкого соперника. Я, закатив глаза и зажмурившись, уперся рукой в деревянную поверхность перекладины орудия и заставил себя медленно подняться на трясущихся ногах. — У меня отвратительная фантазия, поэтому без предсмертных слов обойдемся, — прохрипел я, пытаясь улыбнуться. Но получилось только болезненно оскалиться. Я пнул находящийся в такой смешной близости рычаг. Громыхнули цепи, натянулись веревки, и внушительный кусок скалы полетел по крутой дуге в сторону ближайшего горного склона. Беги. Я не знал, откуда у меня взялись силы на эти жалкие попытки побежать. Гора ревела и стонала, обрушиваясь тысячами осколков и огромной лавиной. Дракон рыкнул мне в след, и я подумал, что вот сейчас-то он наконец меня поглотит целиком и даже не поперхнется. Резкий взмах драконьего крыла. Обвал близко. И гора рушится слишком быстро… Куда я хотел убежать? Не слыша за колотящимся в груди обезумевшим сердцем страшного грохота, я метнулся в сторону какого-то дома и каменной стены рядом со склоном. В памяти обрывком всплывает заколоченная досками черная пасть какого-то подвала… Или чего поглубже. Туда однажды едва не провалилась Триша. Вот он… У самой стены мрачный зев, а доски, перегораживающие путь к моему возможному спасению, старые и трухлявые. Выдержат ли вес моего тела? Выбор есть? Выбора нет. На последнем издыхании буквально швыряя своё тело на эти доски, я проваливаюсь во тьму. Во тьму беспамятства, надеясь, что старое промерзшее дерево всё же не выдержало и проломилось подо мной. Ведь иначе проснусь я под тоннами каменной породы и снега... Если вообще проснусь.