***
Постылую, всепоглощающую тишину наконец нарушил пренеприятный звон. Неестественная тьма заметно рассеялась, сменившись на привычный просветленный мрак под сомкнутыми веками. В этом досадном положении первой меня встретила головная боль. Затем — тошнота. Я попытался двинуть целой рукой или хотя бы сжать её в кулак, но пальцы плохо слушались и казались омертвевшими. На несколько секунд я сильно испугался, но быстро осознал, что виной всему собачий холод — конечности просто сильно закоченели. Правая рука онемела, кожу словно кололи иголками… Возникшая из-за порванных при вывихе связок тошнотворная тянущая боль мешала соображать похлеще сильного ушиба головы. Ну да, конечно, я-то думал, что раз жив, то сейчас же встану и пойду. Разбежался. Как бы подняться с земли-то теперь… Я втянул в себя морозный воздух и поперхнулся им, когда простая попытка поглубже вдохнуть отозвалась болью в груди. Поврезались, называется, в требушеты. Главное, чтобы осколки ребер не повредили легкие, иначе в условиях, в которых я оказался, меня уже никакое чудо не спасет. Приоткрыв глаза, я плывущим взглядом попытался изучить темный оледеневший камень перед собой — потолок пещеры… Или туннеля. Хорошо. Хорошо, что тут всё такое ледяное. Ушибы вроде даже болят меньше в этом холоде. Левая, почти неповрежденная рука наконец заработала лучше. Я осторожно провел побелевшими пальцами по саднящей губе и с разочарованием заметил оставшуюся на коже кровь. Как бы то ни было, мне невероятно повезло. Упасть Создатель знает в какой провал и не разбиться — могло быть и хуже. Рука бессильно упала и стукнулась о пол. Я, конечно, жив. Но что делать дальше? Упершись в холодный камень подо мной, я попытался сесть на земле, стараясь дышать как можно менее глубоко, дабы не тревожить поврежденные в грудной клетке кости. Приземлился я на какие-то обломки досок. Может быть, тех самых досок, которые я пытался проломить собой во время прыжка в бездну. Я содрогнулся. Лавина, Старший, громадный жуткий дракон — всё встало перед глазами, как картинки из кошмарного сна. Правда, испытываемый мной тогда ужас показался мне сейчас смешным: нынешняя ситуация была гораздо более плачевной… Хотя откуда я мог тогда, во время нападения, знать, что после встречи со Старшим у меня будет возможность оказаться в еще большей заднице? Что-то не так. Всё такое холодное и плохо гнущееся, притупленно болящее, но что-то всё равно где-то было еще более не так. Рука целая есть, уже радует. Дышать могу. Думать могу, хотя голова слегка кружится и трещит по швам. Пещера спасает от того, что может твориться снаружи… А ведь будь тут так холодно, как под небом, я бы давно превратился в скрюченную ледышку. Состояние, конечно, было далёким от идеала, но желание вернутся в тепло и безопасность было сильнее желания лечь и умереть от бессилия и отчаяния. Неплохо бы посмотреть, что там с ногами. Если вдруг окажется, что ходить я не могу… тогда точно всё пропало. Я, шипя и жмурясь от боли в ушибленных участках тела, осторожно согнул правую ногу. Двигается — значит, пригодна хоть для каких-то попыток ходьбы. С левой вышла накладка: когда я попытался её приподнять, к ней прицепилась какая-то крупная щепка дерева. После беглого осмотра я понял, что отцепляться от плоти щепка не хочет потому, что она там нехорошо засела, прорвав кожаные штаны на икре. А прочие обломки дерева и лед под ними успели за то время, пока я лежал без сознания, пропитаться уже подстывшей кровью. На холоде кровь сворачивается очень плохо. Если кровотечение остановилось без помощи извне, то… Должно быть, рана не опасна. Доставать кусок дерева из ноги будет плохой идеей — я не смогу остановить кровь. И тогда долго не протяну. Но и идти с куском деревяшки, воткнувшейся в мышцу… Не прельщает. Я из положения сидя медленно лег обратно и с невнятным сипением перекатился на бок. Затем — на живот, и попытался, упершись коленом не пробитой ничем ноги в скользкий камень, подняться. Тело слушаться не хотело, но его мнения спрашивать я не собирался. «…Еще бы, блин, столько раз за последний час чудом избежать гибели… Да мы просто обязаны выжить после такого! » — сразу воспрянули в голове давние мысли Меченой. Тогда я тоже был ранен, спасался от храмовников, успел навернуться с обрыва в речную долину… Конечно, в ту пору я с её мыслями не согласился — умереть, как я думал, никогда не поздно. А вот теперь умирать было по-настоящему поздно. Через точку невозврата я перевалил, когда активировал требушет и остался относительно жив. Колени тряслись, раненая нога и вовсе подгибалась. Вот когда я осознал, зачем любым магам нужны посохи. С их помощью не только же колдуют. На них еще и опереться можно. Маги — не воины, физическое истощения для них — большая проблема, чем для закованных в сталь крепышей. Маги стараются расходовать только магический потенциал… Как же мне не хватало сейчас посоха! Я, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на валяющихся под ногами досках, решил найти в этой куче старого дерева что-то, что могло бы в некотором плане заменить мне сгинувший в Церкви посох. Всё слишком короткое. Я, чтобы достать до земли даже самой длинной доской из имеющихся, так нагнуться не смогу: слишком режет в груди, слишком ноет ушибленная спина, слишком близко тогда земля — хочется прилечь на неё обратно и забыться. Да и в такой позе меня точно стошнит… Ужасно захотелось смачно ругнуться, пока никто не слышит, но из горла вырвался только хриплый измученный скулёж. Нужно осмотреться. Идти-то куда-то надо. Здесь темновато. Много льда, небольших оплывших сугробов. Я раздосадованно вздохнул: три туннеля. Тот, который центральный, казался самым светлым. Может, стоит пойти туда? Я, игнорируя боль в ноге и в теле в целом, похромал вперед, на свет.***
— У-у, сука! — я смачно впечаталась в огромный сугроб, так как приземляться толком еще не умела. — Ну надо же, только мне понадобилось искать выходы из туннелей, как тут поднялась метель! Кругом белым бело. Снежинки забивают глаза, сильно мешают обзору. Ветер воет в ушах, как в старые добрые времена, когда я следила в Морозных горах за продвижением короля Кайлана и Дункана. — Обалдеть! Ладно, где-то не так далеко я вроде видела какое-то сооружение, которое могло бы быть обстроенным проходом под землю… Ладно, и на четырех лапах дойдем. Крылья и без того никакие… Повезло, что здесь толщина снега была поменьше, нежели в заваленном Убежище. Идти легче. Плотно прижимая полотнища крыльев к бокам, дабы их не распахнуло безумным ветром, я сразу же сорвалась с места. Поскольку нужно будет еще осмотреть два других выхода, то нужно спешить. Сейчас я была недалеко от Храма Священного Праха. Один из выходов был когда-то тут, среди смутно знакомых скал и белых сосновых рощ. Я случайно зацепила бурым плечом один из стволов. Дерево отозвалось оскорбленным скрипом. — Ну простите… Хвостом снесла деревце поменьше. — Кто же виноват, что я такая неловкая и жирная. О, ну вот. Говорю же, я помню, где были туннели. О-о… Южный туннель снаружи выглядел заваленным мощно и давно, нынешняя метель даже не при делах. Тут не только снег — тут уже и камни валяются, а деревянные пристройки, на которых когда-то были бочки с факелами, давно развалились. Я понюхала завал и пошкрябала по нему когтями. Нет, бессмысленно. Нужно осмотреть второй выход. Выход из западного туннеля. Если послушать голос разума, который навязчиво твердил мне, что с моими потянутыми с непривычки мышцами пытаться взлетать во время вьюги неразумно, то пешком я до следующего туннеля добегу часа за полтора при всех моих возможностях. Если плюнуть на всё и пытаться полететь — доберусь я раза в два с лишним быстрее, но рискую вмазаться в какую-нибудь гору или просто случайно заблудиться. Меня не покидало отвратительное ощущение, грызущее какую-то дальнюю часть сознания острыми ледяными клыками, что моя цель, тот человек, провалившийся во тьму подземных туннелей, очень страдает, пока я тут прохлаждаюсь на ветру во всех смыслах этого слова. Может, не время думать о своей безопасности? Я о ней достаточно подумала, пока сидела на горе и наблюдала, как громят Убежище. Наверное, пора перестать тешить свои эгоизм и трусость и заняться стоящим делом. Создатель с ней, с метелью. Полетели.***
Воспаленное сознание грезило о спокойствии и уюте заброшенной церковной лаборатории, время от времени пытаясь затянуть меня полностью в блаженную иллюзию того, что всё это — только страшный сон, и ничего страшного не случится, если я дам отдохнуть себе хотя бы во сне. Когда уже и тело, и разум сдавались, отрицая реальность происходящего и заставляя меня шататься на грани между долгожданным забытьем и вынужденными попытками дальше плестись по бесконечному темному туннелю, на меня навалилось неожиданное понимание всей бессмысленности моей затеи. Если выход из этого ужаса и есть где-то там, впереди, то что я буду делать снаружи? Неизвестно, куда меня занесет. Я даже не знаю, куда пошли люди из Убежища… Да и как я их догоню вслепую? Мы можем сейчас находиться по разные стороны одного из горных хребтов… Возможно, туннель был не так длинен, как казалось мне. Возможно, так долго тянулось это бесконечное путешествие во мраке, холоде и боли только потому, что левая нога уже несколько часов — или прошло только минут тридцать? Или двадцать? — не держала тело, волочилась по мерзлому камню, пятная его кровью: пару раз я умудрился упасть, не успев вовремя схватиться за какой-нибудь торчащий из стены камень или попросту на стену же опереться, и вогнал щеп еще глубже. От такого издевательства рана, разумеется, открылась и начала вновь кровить. Скользя почти потерявшими чувствительность пальцами по холодной обледенелой каменной стене, чтобы не заплутать в узком туннеле во тьме — не знаю, то ли здесь действительно стало темнее, то ли зрение от головной боли меркнет, — я был вынужден медленно свернуть налево, следуя за внезапным поворотом подземного хода. Впереди определенно маячило какое-то светлое пятно. Раз светлое… Значит, не тупик. Больше всего я боялся уткнуться носом в непроходимый завал и так и погибнуть здесь, в промерзшем подземелье. И сколько лет прошло бы, прежде чем какой-то незадачливый путник нашел мои кости? Я шагнул навстречу свету и едва не упал, оступившись. Стенки туннеля резко расширились, превращая узкую подземную кишку в относительно крупную пещеру с сугробами и голубыми толстыми сосульками, недружелюбно свисающими с потолка. Как бы не упасть, не поскользнуться на скользком камне… Кто-то ведь строил эти туннели, эти подземные помещения. И пещера тоже явно рукотворная, вероятно, когда-то это была и не заледеневшая пещера, а какая-то комната. Место, где можно было спрятаться от пурги… Или в безопасности разделывать добычу, чтобы нести через туннель уже не целые туши, а шкуры и мясо? В самом деле, в этом можно было бы найти какой-то смысл… Еще чуть-чуть. Всего-то перейти через комнату… Подняться по ступенькам… И вот он. Выход. Скорее всего, я просто совершу достаточно глупое самоубийство, выйдя из-под земли неизвестно куда, на лютый мороз. Но что еще мне оставалось делать? Может, этот туннель меня прямёхонько выведет на след Инквизиции… Всякое в жизни бывает. Возможно, Создатель улыбнется мне и в этот раз, даст еще один шанс, как уже дал во время схода лавины. Осторожно. Спуститься по старым ступеням. Не упасть. В этот раз уже не поднимусь. За спиной по камням тянется тонкий кровавый след. Не прячутся ли в других туннелях твари, которые последуют по нему за мной? Капля за каплей. Я замедлился и посмотрел на сочащуюся из-под деревянного щепа в ноге теплую влагу, пачкающую пол под ногами. Капля за каплей, не останавливаясь, тело покидают тепло и жизнь. Как же мало времени у меня на то, чтобы найти спасение снаружи! Может, несколько часов, прежде чем я ослабну настолько, что не смогу больше идти. Хотя, скорее всего, никакого времени уже и не было. Среди жителей Убежища были раненые. Спасшиеся убеженцы не могут идти быстро. Их будут тормозить те, кто слабее, напуганные, и с детьми, и с пожитками… Если ковылять чуть-чуть быстрее… Их можно будет нагнать… Трясясь от усталости, я схватился за стену рядом с выходом. В лицо ударил убийственно ледяной, прошивающий насквозь ветер со снегом. Я сдавленно охнул, пытаясь спрятать лицо от царапающих кожу острых снежинок, уткнувшись носом в каменную стену. Что я там думал про свои шансы выжить? Я, отчаянно щурясь, попытался вглядеться в творящееся снаружи безобразие. Ничего, кроме белого. Снег. Сплошной снег. Плывущий взгляд даже не мог различать отдельные снежинки. Метель казалась сплошным белым разводом перед глазами. Идти, похоже, придется очень быстро. Насколько это возможно, конечно. Только куда? Пересилив себя, я выбрался из пещеры. От демонического холода тело прошибла болезненная дрожь. Стуча зубами и с неожиданным спокойствием понимая, что затея моя начинает казаться всё более очевидно тупой, я наступил на скрипящие деревянные доски под ногами. Надо же, какая-то деревянная пристройка, отделяющая сплошной мир снега и скал от входа в пещеру, умудрилась сохраниться… Строили-то на славу. Лет десять назад даже, наверное, этими туннелями еще пользовались. Когда тут орудовали сектанты Меченой. Я опустил одну ногу в снег и провалился почти по колено. Не удержавшись на крае деревянной доски и не успев поставить рядом с первой ногой вторую, пробитую, я едва не поцеловал сугроб, но умудрился приземлиться на здоровую руку. Нет. Так дело не пойдет. Тело коченело с поразительной быстротой. Понимая, что долго полулежать в снегу в этой вьюге нельзя, я заставил себя подняться и попытался шагнуть вперед, взбивая плотный снег. С куском дерева в икре совсем неудобно. Кроме того, что опираться на ногу демонически больно, так еще и край деревяшки встречал при каждом движении ощутимое сопротивление снежной массы. Но если вытащу щеп из мышцы — усилится кровотечение. С кровопотерей-то ничего сделать не выйдет. На холоде оставшейся энергии не хватит на… Я проволок кровоточащую ногу сквозь сугроб, с трудом переступая здоровой. Энергии не хватит на поддержание хоть каких-то остатков тепла, необходимых для жизни… Но, может, идти будет легче. Не проверял на практике. И в закромах своих знаний целителя ничего не могу найти… Даже думать больно, а все эти заумные заморочки и вовсе не желали лезть в голову. Если бы удар по затылку был слабее, может, я соображал бы лучше… Может, я бы придумал, что сделать с ногой. Как жаль, что сил не хватает даже на самое слабенькое заклинание… Хотя что толку от целительных чар, пока кровотечение не остановлено… И предмет из раны не извлечен. Я опустился на колени и вслепую нашёл конец острого осколка дерева. Почти не больно и почти не страшно. Только холодно. Холод притупляет всё. Притупляет боль. И сознание. И отчаяние. Кроме завываний метели, дрожи и снега не остается ничего, что могло бы отвлечь от попыток выбраться из этого кошмара. На белом покрове под ногами красные пятна и окровавленный обломок доски. Зато идти вперед как будто проще. Я закрыл глаза — от них всё равно толку никакого, только слезятся от ледяного ветра и снежной пыли. Если долго идти вперед — куда-нибудь я должен прийти. Только смогу ли я идти долго? Наверное, стычка со Старшим… Как себя он там называл?.. Она отняла много сил. И падение. Возможно, стоит просто дать себе немного отдохнуть. Ничего же страшного не случится, если я прилягу на пару минут? Когда снега успело насыпаться уже по грудь? Приходится разгребать его здоровой рукой, чтобы протащить тело еще немного вперед… Нет. Это не снега больше стало. Просто один очень глупый целитель, судя по всему, уже не идет, а пытается ползти сквозь сугробы, как побитая дворняга. Мантия мага не особо греет в такую погоду. Да и кожаные штаны, казалось, примерзли к коже навсегда. В Убежище тонкая меховая подкладка из шкурок нага еще неплохо работала, но там были костры, дома, горы защищали от таких вьюг и ветра… Как глупо. Ночные посиделки у костра во Внутренних землях, где… Где что-то было нужно Инквизиции… Они - Искательница, гном-писатель, эльф-отступник, молодая храмовница - все сидели так близко к огню, а он такой живой, тёплый… Как можно было быть таким идиотом? Почему я никогда не сидел там рядом с ними, как можно ближе к теплу? Протянуть руки над веселой пляской оранжевого пламени. Горячий воздух щекочет кончики пальцев. Варрик всегда что-то рассказывает, Триша всегда смеется над его шутками, Кассандра слушает краем уха, но делает вид, что ей совершенно неинтересны россказни гнома. Солас тоже здесь, но он больше любит слушать, чем говорить… Пока его не спросить о чем-нибудь, конечно. Лысый эльф, казалось, знает всё. И только и ждет, когда же сможет поделиться с кем-нибудь интересующимся своими знаниями. В огне что-то трещит, в воздух подлетают искры. Красиво. А главное — тепло. Ночи во Внутренних землях прохладные, но костры и одеяла определенно спасают. Приходится игнорировать притупленную боль в голове, груди, правой руке и ноге. Почему-то никак не выходило вспомнить, где я успел сегодня удариться. Вроде был мирный день. Как раз мы собирались немного отдохнуть и отправляться обратно в Убежище… Может, отзывается недавнее неудачное падение… Где-то. Обратно в Убежище. Обратно в Убежище. Заваленное лавиной Убежище. Зачем нам туда? Там может быть Старший с его драконом! Я моргнул и уставился на протянутые перед собой в снегу побелевшие руки. Тело свело от холода. Никак не получалось разогнуться, перевернуться с бока на живот и продолжить ползти вперед. Куда-нибудь вперед. Зачем-то. В самом деле, а чего я пытаюсь добиться? Я даже ничего не вижу. Никаких людей. Ни намеков на то, что они тут были. Всё равно мне никто не поможет. Потому что некому. Ведь здесь нет ничего, кроме снега. «Создатель, помоги мне. Андрасте… Кто-нибудь… Зачем вы позволили мне выжить при атаке на Убежище, если я погибаю тут? Меченая Андрасте. Услышать тебя. Во тьме. Последний раз. Как раньше. Кто-нибудь.» Когда мать занята своими делами, дед садит меня на колени напротив камина. Бойко горящие дрова пышут жаром. Громкий властный голос матери за дверью зала смешивается со звуком её шагов. Я напрягаюсь и вжимаюсь спиной в грудь дедушки, но сейчас она проходит мимо. Наверное, у неё есть дела поважнее меня. Она сейчас может больше хотеть понаблюдать, как её старший сын учится обращаться с мечом и щитом. Двенадцать лет парню, а он уже хорош в воинском деле. Будущая гордость. И настоящая гордость. Сухие морщинистые руки пожилого мужчины передо мной перелистывают страницу толстой старой книги. Я с интересом смотрю на рисунок смутно знакомого растения с множеством листьев. — Королевский эльфийский корень. Видишь, по многим признакам он похож на обыкновенный, — я рассеянно вслушиваюсь в голос деда. — Но отличить их очень просто. У королевского бахрома на листьях виднее… И края листа у взрослого растения фиолетовые. Если вдруг увидишь у нас в саду такой — скажи мне. Замечательная мазь получится. Если захочешь, научу и тебя её делать. Я мнусь, чтобы усесться на коленях мужчины поудобнее, и улыбаюсь. Ответить деду почему-то не получается, но я усердно киваю, разглядывая аккуратный рисунок. В комнате деда много книг и большой камин. Когда-то с ним тут была и бабушка, но её я совсем не помню. Хорошо, что дедушке всё равно есть с кем поговорить. Пока матери не было до меня никакого дела, он мог рассказывать мне всё, что захочет, перед жарким огнем. Пригревшись у огня, я начал погружаться в сладкую дремоту.***
Очередным порывом ветра меня едва не прикончило о землю во время резкого снижения. Я удивленно взвизгнула и крайне жестко приземлилась, ударившись крыльями о камни под лапами и едва эти самые лапы не вывихнув к демонам. Ладно. Всё равно почти добрались. Ничего не вижу, конечно, но вот мы уже в предгорье почти уткнулись, где-то тут как раз был выход из туннелей культистов. Опять же, лес недалеко, горы смыкаются, всё знакомо, всё чудесно. Всё, кроме погоды. Моя привыкшая к подземельям и пескам пустынь душонка уже пребывала в ужасе, будь у меня чешуя не такая твердая на морде — нервный тик на оба глаза случился бы уже. Я, не обращая внимания на неприятные ощущения в чуть не отбитых лапах, попрыгала по сугробам вперед. Что-то как-то совсем не на юга мы прилетели, совсем. Я-то думала, что в такую ситуацию больше не попаду. Мне путешествия в горах с королем и Серым Стражем хватило на все жизни вперед. А тут опять. Я споткнулась о невидимый под толстым покровом снега камень. Опять жопа. Ну, внутреннего драконьего огня должно быть достаточно для нормального существования в этих условиях еще несколько часов. Я затормозила перед ставшими неожиданно высокими скалами, явно говорящими о том, что тут мы имеем дело с горным хребтом прямо перед мордой. Значит, нужно куда-то сворачивать… И идти вдоль скал либо налево, либо направо… Справа упираемся в хвойный лес, а проход под землю был еще на открытой местности… Значит, налево. Мороз и общая унылая картина вьюги в горах заставили меня передвигать лапами быстрее. Еще быстрее. Да, бежать почти против ветра тяжеловато с такими крыльями да по сугробам, ну что поделать… Работа у нас такая. Повсюду бегать и искать, кого там еще можно спасти. Я разглядела сквозь снегопад очертания деревянных пристроек, окружающих вход в помещение, в начало туннеля. Значит, вот. Исследуем второй туннель. Если что, еще осмотреть можно будет третий. Ох, третий-то далеко… Запах крови я почувствовала сразу, еще на подходе, даже не уткнувшись носом в пасть пещеры. Нашлась, потеряшка. Хорошо, что он так удачно-неудачно ударился головой о требушет. Теперь-то его по запаху хоть в Тени найти можно. Ну, или её. Мало ли, вдруг это женщина... Я свернула от скал и туннеля в сторону. Судя по всему, неизвестный из Убежища не заморочился и пошёл вперед, не сворачивая, как только выбрался из-под земли. Мне же лучше. Ткнувшись мордой в свежий снег, я бодро пошагала на запах. За чешуйки на носу под белым покровом зацепилась какая-то штука. Деревяшки кусок, или что это. Пропитанная кровью. Так, ну не из головы же он это достал? Похоже, мы имеем дело уже давно не с кровотечением из какой-нибудь ссадины на затылке. Человек-то, похоже, поранился, идиот. Сбросив приставшую к носу щепку обратно в сугроб, я сделала еще несколько шагов. Чудом не наступила на какое-то тело, уже немного занесенное снежком. — Ну что, и ты тоже издох, я понять не могу? Ну и какого хрена я тебя искала? Давай, оживай, разговор есть. Тоже мне. Герой века. Разлеглось тут, тело. Не беси меня. Я подцепила залепленным снегом когтем безжизненную тушку и вытянула её из белого плена. — Твою же мать. Аккуратно орудуя большим и указательным пальцами с изогнутыми когтями, дабы не наделать в новоспасенном дополнительных дыр, я перевернула уронившего вниз голову мужчину на своей широкой темной ладони к себе лицом. Конечно, я его узнала. Не могла не узнать. — Шайкан, ну йобана. Думала ли я, что, несмотря на произошедшее в Храме, я могу отыскать своего сгинувшего в пучине событий целителя? Конечно, я думала. По правде говоря, я пустилась искать того, кто активировал требушет, только потому, что где-то на уровне своего сумасшедшего подсознания я надеялась, что волею судьбы и Создателя я отыщу именно того, кого хочу. — Что-то ты какой-то синий. Приболел, да? Шайкан, почему ты улыбаешься? Ты же при смерти! Лучше бы ты рыдал, ей богу, перестань меня пугать! Я потрясла обмякшего Еврейского Риса, не зная, как в принципе можно было привести его в чувство для разговора. На фоне темно-коричневой чешуи его встрепанные серебряные волосы казались неестественно яркими и неожиданно гармонировали с окружающим нас белым кошмаром. Всё, как я помню. Худенький. Слабый. Спит вечно в самый неподходящий момент. И улыбается в своем немного мертвоватом сне. — Я унесу тебя отсюда. Унесу нахер. Не бойся, я думаю, что смогу справиться с твоим нехорошим состоянием… Наверное… Я глянула вниз, туда, где несколько минут назад лежал без чувств Тревельян. Окровавленный взбитый снег. Крови больше, чем хотелось бы. Капля за каплей. На белом полотне рассыпаются новые алые бусины, капающие с поднятой над землей лапы. Я помертвела. Всё происходящее всё сильнее начинало напоминать чью-то злую шутку. Или кошмар. Кошмарный кошмар. Нет времени. Я никуда с ним не долечу. Он умрет. Прямо у меня на ру… Лапах. Он уже почти перешел за грань, за которую я клялась себе его не пускать. — Да что же это творится, Шай, ну что ты как придурок, ну нет, ну прекрати ты уже мне пачкать лапу кровью! Если не прекратишь, из тебя же всё к демонам вытечет! Да какого хрена… Я сдула горячим дыханием снежинки с волос на его затылке и со светлых ресниц. Дышит? Или не дышит? — Так, ладно, я не паникую, нет. Тебя… Надо согреть. Да. Да! Я же сраный дракон! Я всё равно ничего больше не умею, только огнем жахать… Да. В самом деле. Никаких причин для паники. Сейчас мы… Придумаем что-нибудь. Да и… Если взять себя в лапы, то вроде и понятно, что крови потерял Еврейский Рис не так много, да и в такой метели его бы занесло снегом полностью минут за десять-пятнадцать, а тут я его нашла… И его было даже видно… Значит, провалялся он недолго, его не успело завалить снежной пылью… Не могла же я опоздать? — Эй? Шайкан, давай, приём, — я закрыла от метели огромными крыльями морду, передние лапы и мага, распластавшегося на одной из моих ладоней. Темновато стало. Светящиеся пятна на внутренней стороне крыльев горели слабовато, конечно. Не помогали в темноте. Картинка перед глазами расфокусировалась на мгновение, затем прояснилась снова — но уже заметно посветлевшая, в сероватых тонах. Драконье ночное зрение таки хорошая вещь. Кажется, у Калайю всё было не так продвинуто, но она и не существовала почти всю жизнь под землей. Я глубоко вдохнула и еще раз подула на окоченевшего целителя горячим воздухом — из пасти вырывался на морозе пар. Может, паром на него нельзя дышать? Создатель его знает… Наклонившись пониже, почти утыкаясь носом в живот Тревельяна, я попыталась разглядеть в поведении и чертах лица этого тела хоть какие-то намёки на признаки жизни. На разбитых губах запекшаяся кровь, лицо в ссадинах. Только вот выглядел Шайкан каким-то неприятно спокойным. Зато хоть улыбаться перестал. Только вот к добру ли это? — Шайкан? Да ладно тебе… Я свернула крылья обратно, по глазам ножом ударили ветер и слишком яркая для настроенного на полутьму зрения белизна. Прижав лапой к покрытой непонятными пятнами буроватой груди своего бывшего носителя, я на трех лапах развернулась и пытливо уставилась на снежный покров неподалеку. Вряд ли он согреется в таких условиях, обмотай я его своим телом хоть в десять колец. — Ты мне очень поможешь, если скажешь, что мне вообще делать! — я отлепила от своей чешуи Шайкана и рыкнула тому в лицо. Что-то определенно изменилось. Он не улыбался уже, это да, это мы знаем. А глаза у него так и были немного приоткрыты? — ШАЙКАН, ХВАТИТ. УЖЕ ДАЖЕ НЕ СМЕШНО. В груди словно что-то взорвалось, пламенное, извивающееся. Я встряхнулась, запрокинув голову, и харкнула в сердцах в серое небо сгустком огня. Конечно, эта вспышка ярости мне не помогла успокоиться. И проблему не решила. Вот если плюнуть на землю… Когда я попыталась повторить свой маленьких драконий успех, снова глубоко вдохнув и прогнув шею, в глотке что-то приятно защекотало. Как мы это всегда раньше делали? Просто резко выдыхали, стоило почувствоваться где-то в дыхательных путях чему-то определенно горяченькому? Струя пламени ударила в землю, заставляя снег шипеть и тут же превращаться в пар, заполняя морозный, дрожащий от жара воздух. Скала на глазах раскалилась докрасна, не позволяя снежинкам подлетать к ней ближе чем на пару-тройку метров. Если я уложу целителя прямо сейчас на эту жаркую площадочку — зажарю нахрен. Интересно, она быстро остынет? Я, неловко переставляя три свободные лапы (четвертая-то занята Шайканом), приковыляла к пятачку разогретого камня. Он очень быстро темнел, из красноватого превращаясь в темно-коричневый, немного подкопченный. Ну, я думаю, уже можно. Тело Шайкана безжизненной кучей свалилось на обжигающий гранит горной породы. Я попыталась перевернуть его на бок когтем, одновременно второй лапой стараясь загнуть калачиком. Мне казалось, в такой уютной позе он бы согрелся быстрее. — Ну что, эй. Я устала от своего монолога, поговори со мной уже. Тебе явно… На левой ладони Пренорталя что-то неясно сверкнуло зеленым. Магия? -…Тебе явно есть что мне рассказать. Я легла в снег, положив тяжелую голову на лапы, чтобы быть примерно на одном уровне с целителем. За полуприкрытыми веками и светлыми ресницами, почти сливающимися с обычно смуглой, но сейчас побелевшей кожей, я не видела его зрачков. Только часть мутно-янтарной радужки и белки глаз. Я заскулила. — Ну что ты как нелюдь, мучаешь меня… Давай, сдохни мне тут еще. Всю жизнь буду тебе припоминать это предательство… Мне показалось, что пальцы светящейся руки Шайкана слабо дрогнули, когда он медленно прикрыл глаза до конца и обмяк на теплых камнях.