Тяжелы драконьи будни

Вязкая темнота начала немного разжижаться и наполняться звуками. Просыпается, ирод окаянный. Он тут спит всю ночь, а я работаю. Ну, как сказать работаю. Вкачиваю в его мозг информацию о драконах из памяти, собственно говоря, дракона. Просто мне пришло в голову, что, раз ночью, во время сна, мозг человека обрабатывает и раскладывает, так сказать, по полочкам информацию, я могу как раз во время этого действия закладывать в голову носителю для идеального восприятия всё, что знала о своем роде Калайю… Ну, немного в обработанном виде, конечно, а то в сыром «драконьем» варианте Шайкан определенно ничего не понял бы. Отыскать в дебрях своего разума эдакий запертый на замок «сундук» с памятью моего старого тела оказалось не так сложно. Вот как-то «распечатать» его… Уже потяжелее. Когда мы с ящерицей делили одну голову, доступ к основной массе её воспоминаний и остальной драконьей требухи блокировала сама Калайю, которая явно не понимала, что все её меры — временные, и её память — моя память… Да, разумеется, когда сознания переплетаются так тесно, воспоминания смешиваются почти в одну кучу, но всё же как-то не давать мне рыться в них Калайю могла. А когда я взялась за рытьё в драконьей части сознания, которую теперь вряд ли можно было оторвать от меня, я столкнулась с новой сложностью — конкретной и труднопреодолимой разницей в восприятии мира драконом и человеком. Раньше, в теле дракона, я могла в этом разбираться с помощью самой Калайю, которая иногда всё же (раза два, когда она была сытая и довольная) давала мне что-то рассмотреть из её прошлого и переводила всё непонятное на нужную мне волну. Она быстро адаптировалась к моему мышлению, но я к её привыкнуть долго не могла. Сейчас помощи ждать было неоткуда, так что рассматривать и осознавать всё, прежде чем пихать Шайкану в мозг, приходилось самостоятельно, по старой памяти. Благо, времени было дохренища, так как мне сон, судя по всему, был не нужен. А сны Тревельяна меня ничуть не отвлекали. Потому что я их, мать его, не видела. Ну, я знала, что ему снится, так как первые мгновения после пробуждения обычно именно сны эти в голове его и носились, и я успевала их уловить… Но почему я не могла их видеть в тот миг, когда видит их и он? Нет, теория у меня, конечно, была, но какая-то вялая и спорная. Предполагаю, всё это потому, что или я как попаданец не имела (а черт знает почему) тут доступа в Тень, или потому, что драконы связи с Тенью иметь не могут, прямо как гномы. Ну, вроде бы гномы не имеют связи с Тенью… А от дракона у меня теперь очень много. Я бы даже сказала, что душа Калайю порвала мою на части и заново слепила почти всю из своих частичек, оставив в моей душе от человека только самое главное. Но, похоже, связь с Тенью в это «самое главное» не входило. А ведь Тень — источник сновидений. Якобы. Насколько я знаю. Гномы же не видят снов. Теоретически. Хоть как-то подтверждало эту теорию еще то, что, разобрав кое-как память драконицы, я точно определилась, что видения с кучей битв и мяса, которые Калайю наблюдала, когда спала, были не снами, а её же собственными воспоминаниями. Битвы из её жизни. Никакие не сны, только немного устаревшая явь. Это было жутковато, но интересно. Всю свою теорию о том, почему я не вижу его снов, я тоже толкнула в разум замотавшегося путешествием через горы и оттого особенно крепко спящего Пренорталя, надеясь, что он оценит. Равно как и его новые умения по размаху крыльев и форме рогов понимать, какая стихия подвластна какому-либо дракону. Ледяные, например, рогов вообще не имеют. Ну, это было заложено в понимании Калайю, я-то хрен его знает, я мало разбиралась в этом… По форме когтей тоже, оказывается, много чего можно было узнать о драконе. У тех, что постоянно на Глубинных тропах живут и света белого почти не видят, они обычно чуть загибаются у основания наверх, чтоб не клацать по камню. Для меня бесполезнейшее знание, но Шайкану это и многое другое, что я ему вложила в голову, может показаться полезным, если он драконологом стать решит. О таком бреде, который мы теперь знаем, наверное, даже знаменитые охотники на драконов из Неварры не знали… Хотя, мало ли, вдруг некоторые из этих знаний общеизвестны… — Серьезно? — после почти пятиминутного зависания после пробуждения наконец мысленно фыркнул Шайкан. — Чо? — я была вынуждена оторваться от изучения механизма спаривания драконов и обратить внимание на своего носителя. — Но ведь это же… Это же демонически неудобно! Я читал об этой… Процедуре, но сама понимаешь, сидеть рядом со спаривающимися драконами и наблюдать всё воочию вряд ли какие ученые могли себе позволить, так что информация весьма… Э… Построенная на догадках? — А, ты об этом. Ну простите, что я могу поделать, если самцы в среднем в два раза меньше взрослых самок? Поэтому трахаться молодыми нужно, когда вы размером еще одинаковые… Относительно. Да… — …Не хочется так опять идти по этим демоновым горам к этому твоему демонову Убежищу, — после долгой паузы тяжело вздохнул Тревельян. Шайкан с ощутимым трудом заставил себя сесть на спальном мешке, пытаясь держать упрямо закрывающиеся глаза открытыми. Я осторожно подсунула ему воспоминание Калайю о оргии, которую однажды провернули две её дочери и вообще ХРЕН ЕГО ЗНАЕТ ОТКУДА появившийся в логове абсолютно левый самец. Такая катавасия кого угодно взбодрить может. — Это отвратительно, — со страшным спокойствием прокомментировал увиденное Тревельян. — Это еще что. Хочешь, я покажу тебе, как они… — Нет. — Вот тут еще какой-то культист решил, что им помощь может понадобиться. Ну знаешь, как при скрещивании коней бывает, направить нужно… — Я сказал, не смей. Я добродушно захихикала, без особых каверз позволяя магу лениво поднять свою пятую точку со спальника и отползти от костра навстречу выходу из пещеры. Шайкан не очень любил пещеры, но эта, в которой устроились на ночлег наши спутники, была неглубокой и относительно приятной. Сухие стены, невысокий потолок, света от одного костра хватает, чтоб разогнать темень во всем этом помещении. Правда, я обращала внимание на дальнюю стену пещеры, которая даже скорее была не стеной, а знатной кучей камней, перегородившей вероятный проход вглубь пещеры, если эта «глубь», конечно, вообще была. А то мало ли, просто обвалился потолок, ничего интересного… В общем, мне казалось, что я нечуткими ушами Шайкана слышала какое-то копошение за каменной грудой. Но Шайкана это тревожило мало, да и что нам могут сделать пещерные обитатели, заваленные камнями? Сегодня, в этот морозный, но солнечный чудесный день мы должны будем к полудню вывалиться наконец на Имперский тракт, а там до дороги к Убежищу рукой подать. Ну, денек был не совсем солнечный, так как до рассвета еще минут сорок оставалось, но он обещал быть таким. Мы разделили пещеру с кучкой других странников, к слову. Немолодая женщина с темно-каштановыми волосами с проседью, чьи усталые темно-ореховые глаза буквально не сползали с храмовников. Мальчик лет десяти, но какой-то совершенный аутист, по уровню интеллекта на первый взгляд всё же больше соответствующий шестилетнему, скорее всего, внук или подопечный женщины. С ними — двое мужчин приблизительно одного возраста, каждому примерно под сорок, только один светловолосый, с довольно грубыми чертами лица, напоминающий головореза, а другой худенький, рыжеволосый и достаточно забавный. Постоянно играется с мальчиком-аутистом и что-то мычит себе под нос, но не разговаривает. Ну, мычал, пока все не начали укладываться штабелями на ночлег. Ну и сейчас все, кроме моего горе-Тревельяна, спали. — Почти рассвет, нам бы уже выдвигаться. Я думаю, Лиссон сейчас всех начнет будить. Он там… На стрёме стоит последнюю часть ночи. — А. У нас кто-то стоит на стрёме? Я забыла о том, что мы кого-то сторожить отправили. Пойдем побеседуем с ним, а? — значит, кроме Тревельяна не спал еще Лиссон. Неприятный тип, если честно. Ну, может, он был не то чтобы совсем плохим, но Еврейскому Рису откровенно не доверял, что, разумеется, вызывало у меня тотальное негодование. — Зачем нам с ним беседовать? Ты же его терпеть не можешь! — Мы с ним, ну и с другими мудилами храмовничьими идем на Конклав, а это, похоже, какая-то важная хрень. Надо бы как-то, не знаю, контакт налаживать с ними. — Я так понимаю, ты будешь настаивать, верно? — больше всё же утверждая, чем спрашивая, выдавил из себя маг. — Абсолютно верно. Давай, двигай телом, сделай вид, что ты тоже хочешь понаблюдать. Развлечь его надо. А то он долго стоит. Его кто-нибудь сменял? Кто первый на страже стоял? — Да Андрасте его знает. — Я не знаю. — Да не эта Андрасте! — А я с другими не знакома лично. — Твое непревзойденное остроумие не перестает меня удивлять… — Засранец, вы посмотрите на него, он троллит дракона! — пафосно провыла я, пытаясь сподвигнуть Шая сделать еще один шаг в сторону потихоньку светлеющего выхода из пещеры, к Лиссону. Снаружи было жутко. То ли виной были темные заиндевелые скалы, которых еще не коснулось рассветное солнце, то ли серо-голубое бледное небо со стремительно меркнущими звездочками, на востоке потихоньку приобретающее нежный желтовато-розовый оттенок, то ли медленно повернувшееся к моему магу лицо Лиссона, наглядно демонстрирующее, в каком настроении может быть храмовник, проторчавший на морозе снаружи в одиночестве всю ночь. — Я передумал, я пошёл, — моментально развернувшись на каблуках, Еврейский Рис попытался сигануть обратно под прикрытие уютных стен пещерки, где так по-домашнему сопели остальные храмовники и левые людишки, потрескивал костерок… Никто одним только видом не проклинал твоё существование… — А НУ ТВАРЬ ОБРАТНО РАЗВЕРНУЛСЯ! — гаркнула я так, что маг аж голову в плечи вжал и повернулся обратно, хоть он уже почти успел залететь обратно под каменный полог. — Всё хорошо? — поинтересовался рыжеволосый храмовник тоном, выдающим надежду Лиссона в том, что на самом деле всё у моего мага очень плохо. — Всё относительно сносно, только климат в горах тут самый что ни на есть отвратительный. Сомневаюсь в том, что у меня когда-нибудь будут теперь дети, в этих штанах-то, — неожиданно для меня выдал Тревельян, неопределенно качнув головой. Храмовник улыбнулся краем губ, и какое-то сковавшее его злобное напряжение словно спало. Он повел плечами и глубоко вдохнул. — Нужно начинать будить наших, рассвет наступает. Минут через десять, — наедине с Тревельяном Лиссон говорил совсем иначе, точно не так, как в дороге. Как-то менее… По-храмовничьи. Словно в присутствии соратников он пытался как-то соответствовать образу, а сейчас особенно не старался. — Я разбужу, — неловко предложил Шайкан, собираясь вновь повернуться в сторону пещеры. Но, разумеется, его так просто не отпустили. — Стой, маг, — поспешно остановил храмовник ретирующегося Тревельяна. — Тришельда говорит, что ты — лоялист, то есть полностью поддерживаешь Церковь вместе с её запретами и правилами, которые она создала для магов. — Да, это так. А вопрос в чем? — поняв, что больше ничего добавлять Лиссон не собирается, осторожно поинтересовался Шайкан, отворачиваясь от пещеры и внимательно изучая изнуренное лицо храмовника. — Вопрос? — Лиссон с видимым трудом переборол зевок и потер переносицу. — Ну да, вопрос. Хотел спросить… Почему? — Почему я лоялист? — нахмурившись, переспросил маг. — Почему ты поддерживаешь Церковь, несмотря на её жестокое отношение к людям с магическим даром? — вопрос явно какой-то с заковыркой. Тревельян ощутимо для меня напрягся, но еще контролировал себя и ситуацию. Я удивилась, когда поняла, что ответ на этот вопрос у Шайкана был словно готов заранее. — Я прожил в Башне в Оствике четырнадцать лет, и за это время успел хорошо узнать немалое количество самых разных магов. И далеко не все из них думали о своей силе как о простом инструменте. Среди моих знакомых как минимум шестеро без смущения говорили вслух о том, что они считают, что при желании все маги могли бы объединиться и с легкостью подчинить себе не-магов, так как магическая мощь имеет большую, простите, мощь, и три хорошо обученных мага с легкостью могли бы повалить несколько десятков солдат-не-храмовников, так что числом нас бы не задавили. Конечно, если иметь дело не с простыми солдатами, а храмовниками, то дела бы обстояли несколько иначе, но… Шайкан замолк. — Впрочем, есть ли смысл говорить нам об этом, во время Войны магов с храмовниками, где всё, что я сейчас рассказываю, и так наглядно видно. Многие мои братья и сестры по несчастью были отнюдь не безвредны для общества, поэтому я уверен, что Круги Магов — не самая плохая идея. Я благодарен Кругу, так как считаю, что он спас мне жизнь от моей… М, семьи? У меня было столько книг, сколько я бы в жизни не смог прочитать. И я мог научиться применять свою силу так, как считал нужным. — А ты считал, что должен был стать целителем? — зачем-то уточнил Лиссон, время от времени поглядывающий на светлеющее небо. — Да. Пожалуй, через месяц после того, как меня начали обучать, я решил, что это — лучшее решение. Более того, очень мало людей выбирали эту школу. Так много боевых магов. Самая наглядная демонстрация магических сил. А лечить раненых кто будет? Я решил, что не хочу пугать не-магов огненными взрывами и молниями. И… Что-то я разоткровенничался, — Тревельян почувствовал себя глупо и хотел было вновь уйти, в который раз за утро, но опять не успел. — Ты сказал, что Круг тебя спас от семьи. Твои родители настолько плохо приняли то, что у тебя проявились магические способности? — с неподдельным интересом поинтересовался храмовник. Более-менее спокойное настроение Шайкана куда-то испарилось, сменившись бессильной злобой. — Э, э, стой, тпру, чувак, стопэ, — спохватилась я, почувствовав, что мой носитель собирался огрызнуться и вообще чего-то стал агрессивным. - Вовсе не обязательно так реагировать, подожди, успокойся! Храмовник явно понял, что настрой собеседника конкретно изменился, и чуть склонил голову набок, ожидая, что в конце концов скажет ему маг. Шайкан глубоко вздохнул. — Я, похоже, врубилась. Твоя агрессивность в разговорах — это что-то типа защитной реакции, да? Ты тогда еще на Вурда набросился, когда мы с тобой из леса вернулись, как ошалелый, я даже испугалась. Ты, конечно, извини, что у меня такие озарения в плане понимания твоего характера случаются в полевых условиях, ты же не даешь так глубоко в тебя залезать… Шайкан, с некоторым раздражением слушая меня, молчал уже почти минуту, пытаясь не смотреть на Лиссона. Последний терпеливо ждал. — Скажу сейчас банальную глупость, но контролируй свои орг… Свои эмоции, а то друзей у тебя никогда не будет, если ты будешь бросаться на людей, стоит им сказать тебе что-то или спросить о чём-то, что ты не хочешь обсуждать. Смотри, какая простая истина. Можно просто сказать «Извините, сударь, это я обсуждать не хочу!», и если собеседник не мошонка с ножками, он всё поймет и сменит тему. Давай. Не веди себя как в жопу волком покусанный, ты же у меня милый добряк-целитель. — Извини, этот момент обсуждать не хочу, — осторожно выговорил Шайкан, напрягаясь, словно в ожидании грубости со стороны Лиссона или вообще чего похуже. — О. Прошу простить, просто я особо никогда с магами не общался, не положено было. Интересно узнать, как всю эту ситуацию с Кругами и с магией видят сами маги. Не хотел лезть туда, куда не звали. Возможно, мое отношение было к тебе слишком предвзятым. Триша всегда смотрела людям в самую душу, нужно почаще доверять её мнению насчет других. — Видишь? — довольно протянула я, когда почувствовала горячий стыд Шайкана. — Если бы не ты, я бы повел себя, как последняя залупа, — смущенно опустив голову, отозвался маг. — Как когда-то с Вурдом. Почти из любой ситуации можно выйти, не залупаясь на всё и вся. Тем более, когда ты ведешь себя агрессивно, ты словно против своей природы прёшь. Ну не чувствую я в тебе той агрессии, которую ты вечно пытаешься из себя выдавить в некоторых ситуациях. -…Так, ладно, — оживился Лиссон. — Пора будить всех. Не знаю, что делать с теми, которые левые, подозрительные такие, но нам двигаться точно уже нужно вот-вот. Шайкан кивнул головой, но пока не спешил повторять свои предыдущие попытки сбежать от разговора, задумчиво накручивая кончик косы на палец. — Без обид, маг, но тебе бы это дело всё… Расчесать нужно уже, — насмешливо хмыкнул Лиссон, поднимая с камней свой огромный блестящий храмовничий щит и протягивая его Шайкану. Я загорелась, ожидая, когда наконец я смогу увидеть своё… Наше тело. Маг аккуратно принял оказавшийся весьма тяжелым щит и глянул на свое немного ломаное отражение. Тем не менее, суть разглядеть он мог, а с ним — и я. — Ах ты же ниху… Да, расчесаться надо было, но это надолго, уже во время следующего привала разберусь… — разглядывая с некоторым смущением творящийся у него на голове пихтец в виде торчащих в разные стороны пепельно-серебристых волос на макушке, протянул Тревельян. Некоторые длиннющие светлые пряди совсем выбились из косы и упали на плечи и лицо. Маг отбросил их за спину небрежным движением. — А ты хорош, — вынесла свой вердикт я, страшно довольная тем, что я попала в нормальное тело, а не в жесть какую-нибудь. Немного выгнутая и не зеркально полированная поверхность щита малость мешала разглядеть лицо и одежду моего носителя в подробностях, но и так сойдет. Он был смуглый. Ну, точно не аристократично-бледный, во всяком случае, поэтому светло-серые неширокие и явно от природы аккуратные (для мужчины) брови, да и волосы в целом заметно выделялись на фоне кожи. Сначала я подумала, что у Шайкана нет ресниц, но смогла разглядеть их через несколько секунд. Нелегко было осознавать, что ресницы бывают серыми. Совсем не легко. Вот с цветом глаз я определиться не могла, но вроде это было что-то среднее между молочно-шоколадным и медовым цветами, но больше всё же первое, пожалуй. Выпирающие скулы, но какие-то немного сглаженные, не острые. Щеки болезненно впалые, и вообще лицо далеко не самое широкое из всех, что мне удалось повидать. Нос какой-то по-маговски длинный, но в меру, с горбинкой. Правую (если учесть, что мы смотрим почти что в зеркало) бровь уродует шрам, начинающийся где-то на середине лба, обрывающийся почти над самой глазницей и еще малость цепляющий кожу под глазом, чуть-чуть искажая рисунок какой-то незамысловатой татуировки, которая на лице Шайкана была только как раз вокруг правого глаза. Начиналась она на переносице и, очертив правильным полукругом глаз снизу и сбоку, заканчивалась где-то на внешнем краешке брови. Ну, татуировка явно не эльфийского происхождения, слава Создателю, а то у меня бы появились новые вопросы. Помню, татуировку нанести на лицо героя можно было вроде во всех частях Dragon Age, так что Шай, видимо, как аристократ, умудрился её где-то отловить. Краска рисунка была подобрана почти под цвет волос, но всё же с большей голубизной. Еще один шрам поменьше — с левой стороны лица, разрезает и верхнюю, и нижнюю губу, словно когда-то мага полоснули по лицу клинком. — Хм, для человека у тебя достаточно странная… Палитра цветов, — с легким недоумением констатировала я. — Да, были слухи, что моя мать на самом деле шагнула налево с одним из слуг-эльфов или полуэльфов у нас в поместье. Но это не важно уже, может, просто слухи, дальше моего дома они не распространялись, — возвращая щит хозяину, мрачно пояснил Тревельян. Об этом своем прошлом, связанным со семьей, он говорить явно не хотел даже со мной. Или тем более со мной. Мне же ничего не стоит устроить еще одну беседу, которая, как мне бы казалось, могла бы ему помочь. Но разгребать своё прошлое он не особенно хотел, в частности, такое далёкое. За спиной мага что-то зашуршало. Шай как бы услышал шум и даже хотел было инстинктивно отреагировать, но словно передумал, засмотревшись на рассветное небо и только собираясь отправляться будить спутников. — ОСТОРОЖНОСТЬ, ШАЙКАН! — взвыла я, заставив мага подорваться на месте. — Осторожность, мать твою, превыше всего. Услышал звук — дай телу среагировать, реакция на неопознанные звуки и другую поебень заложена в твоих инстинктах. Лучше уж ты подскочишь или дернешься просто так, чем крайне тупо окажешься прошит стрелой или пронзен кинжалом в спину. Раз ты еще жив, значит, шумел не противник, но еп твою башню, работай над реакцией. — Да ты меня задрала уже. — Помочь пытаюсь, между прочим. Тревельян развернулся и уставился перед собой. Никого. — Странно… — протянул было он. — Они давно бьются о камни, — тихий детский голосок, донесшийся откуда-то снизу, испугал и меня, и моего носителя. Маг медленно опустил голову и встретился со взглядом почти черных глаз того самого мальчика-аутиста. — Кто тут у нас не спит в такую рань? — добродушно спросил у мальца Лиссон, возникший с правой стороны от моего мага. Шайкан мельком глянул на храмовника и увидел на его лице отражение собственного беспокойства. — Они давно… — явно хотел было повторить ребенок, но замолчал, когда вылетевшая из пещеры пожилая женщина схватила его за плечи, с почти нескрываемой угрозой глядя на нашего знакомого воина. — Простите моего мальчика, — извиняющимся тоном начала женщина, когда смекнула, что никто обижать ребёнка не хотел, — Ланс просто немного… Отличающийся ребёнок. — Маг, — с удивлением понял Пренорталь, за что отхватил от собеседницы самый злобный взгляд, который только она могла из себя выдавить. — Он… Не маг. Еще нет. Не совсем, — отчаянно затараторила она, умоляюще глядя на смешавшегося Лиссона. — Он всегда был с причудами, а потом что-то проявилось… Просто отец и дед у него были маги… Мне говорила знахарка, что опасно мне будет рожать в таком возрасте, ребенок может быть нездоровый, и ведь как в воду… — она всё бубнила и бубнила, в каком-то немом отчаянии прижимая к себе хрупкое тельце Ланса, бездумно таращащего глазёнки на нас с Шайканом. На какую-то жуткую, бесконечно долгую секунду мне показалось, что он видит меня где-то в глубине глаз моего носителя. — Они давно скребут, не дают спать, и сами не спят, — прервал речь своей, как мы случайно выяснили, матери Ланс, задумчиво разглядывая свои руки. — Бедный мой мальчик, пойдем, пойдем собираться, через несколько дней уже будем дома, в Редклифе… Тётя Минерва давно хотела посмотреть на своего племянника… — запричитала немного безумная мать, затягивая Ланса обратно в пещеру. Почти под каменным пологом она резко обернулась, её ореховые глаза полыхнули недобрым огнем. — Ты его не заберешь, прихвостень Церкви, — прошипела она Лиссону, прежде чем скрыться. -… Да я как-то… Не особо-то и собирался… Круги все в хлам, война идет, куда мне его забирать… Вот же больное создание, — почесывая шею, храмовник тоже направился к стоянке нашего отряда. — Тебя тоже смутило это, да? — вслух спросил у меня маг, неторопливо бредущий ко входу в пещеру. — Ты о том, что он говорил про тот скрежет о камни? Да, я смущена. Давайте-ка сваливать отсюда…

***

Подгоняемый Лиссоном, отряд подорвался очень быстро, забросал костер камнями и повалил за спины спальные мешки и прочую подолбень (и как они без коней такие расстояния с манатками проходить умудряются? Хорошо, что Шайкан путешествовал без своих пожиток и мог им помогать), особо не обращая внимания на своих нежданных ночных соседей по пещере. Только мать Ланса время от времени прожигала в Лиссоне дыру взглядом. Я отвлеклась на разглядывание в памяти Пренорталя содержания какой-то книжки о существах, живущих под землей, пытаясь найти там всё то, что могло шкрябать где-то за камнями в проходе. Поэтому я не обратила внимание, когда именно Шайкан прервал диалог с Тришей и уставился на того пришибленного пацанёнка с некоторым ужасом. Пока и его сопровождающие собирали вещи, он сидел у той дальней стены и смотрел на неё, застыв статуей и приоткрыв рот. Если честно, ситуация была достойна сцены в каком-нибудь дешевом фильме ужасов. — М, Ланс? — неуверенно позвал Шайкан мальчика, пока мать того выбежала на улицу вытряхнуть спальник от пыли. Ланс не ответил, зато ответил худой рыжий мужчина, который постоянно с ребёнком играл. Ну, не совсем ответил. Сделал несколько сложных жестов в воздухе обеими руками и посмотрел сначала на Ланса, затем на выход из пещеры, потом на стену, потом на Шайкана. — А, так он немой, вот оно что, - дошло до меня чуть погодя. Потом я опять ушла изучать книжку о подземных обитателях. Мой носитель склонил голову набок и ответил рыжему несколькими резкими короткими жестами. Рыжий нахмурился и рассек ладонью воздух. Я вновь оторвалась от изучения трудов, остановившись на глупых глубинных охотниках, и сосредоточилась на происходящем. — Он сказал, что такое поведение для парня — не норма, — пояснил затупившей мне Шайкан, судя по всему, получивший добро на более близкое ознакомление со ступором Ланса. Что-то чиркнуло по камням с той стороны стены неожиданно громко. — Долго перебирали, пока не осталось чуть-чуть. Стена тоньше, чем кажется. Они не любят солнце, но хотят его увидеть здесь. Шайкан вздрогнул и поперхнулся слюной. Из каменного завала выпал довольно большой булыжник, едва не грохнувшийся моему носителю на ногу. — Ребята, рекомендую валить отсюда к демоновой бабушке, — на всю пещеру заявил Тревельян, чудом заставив голос не дрожать от напряжения. — Уберись прочь от моего ребёнка! — проорала влетевшая на всех парах в помещение баба. — Успокойтесь, женщина, Шайкан — целитель, он, может, хотел помочь вашему немножко странно ведущему себя последние десять минут ребёнку! — взвилась на заднем плане Триша. Из стены выпал еще один камень, что-то забилось с той стороны с удвоенной силой. Вся куча камней как-то сразу осела вниз с треском. В воздух поднялась туча пыли. — Вот же ж… — закашлявшись, Шайкан кинулся к выходу, попутно подтолкнув вперед храмовников вместе с Тришей. — Я не думаю, что нам нужно выяснять, что это скребло стену всю ночь! Мать Ланса, схватив сына за руку, махнула рукой своим спутникам — и они сорвались за нами, благо, вещи уже были собраны и подняты. …Мы поняли, что стена рухнула, когда отбежали от лагеря метров на десять. Кто-то весьма довольно взвыл и жутко зарычал с подвизгиванием. — Порождения тьмы! — с некоторым изумлением оповестила я носителя. — Порождения тьмы? — с некоторым недоумением спросил не пойми у кого Шайкан. — Думаешь? — с некоторым испугом воскликнула Триша, смотря на мага через плечо огромными от страха глазами. Потом ей в спину прилетела черная стрела с темным оперением. — Кажется, это был заваленный ход на Глубинные тропы, — если бы я говорила вслух, я бы заикалась как сучка. — Триша? — охнул мой носитель, собираясь бросаться на помощь старой знакомой. То же самое одновременно с Тревельяном выдали и остальные храмовники. — Порядок, доспехи крепкие! — ответила девушка сразу всем, поворачиваясь лицом туда, откуда прилетел снаряд. Стрела пробила сталь, но древко торчало снаружи, застряв между пластинами на лопатках, почти целиком, так что вряд ли храмовница могла сильно пострадать. — Порождения тьмы, — в этот раз утвердительно сказал Двурк. — Ну-у пихтец, — прокомментировала я.