Что-то личное

– …У меня личное дело... Семь лет назад ты убил моего брата и моего друга. Я пришла за тобой. – Оу… Стэн повернулся к Матильде. Несмотря на знакомые ей уже застарелые шрамы, отпечаток адской работы и возраста, это был все тот же Стэн: образ безобидного с виду чуть небрежного эстета, слипшиеся отросшие волосы, щетина. Мужчина средних лет ненамного выше самой девушки, сейчас он показался ей даже хрупким. Было в нем что-то болезненное, надломленное, невозможное и неуместное, что хотелось немедленно исправить, вычистить. Он казался не менее чуждым самому лучшему, что есть в этом мире, чем федеральная атрибутика кабинета – вендетте Матильды. Государственная символика, чей-то портрет, мутные стекла, ориентировки, фотороботы, а также многочисленные папки и коробки, загромождавшие все свободное пространство под столом и в углах, казались девушке неподходящими декорациями ничем не лучше памятного сортира. Но и Стэн достоин лишь удара осколком стекла в темном пыльном офисе. Впервые за долгое время она смогла взглянуть в его глаза, – глаза убийцы Леона и братика – на этот раз не пронзительно прозрачные, а темные из-за полумрака, царившего в кабинете. Выражение его лица, секунду назад омраченное тенью раздражения, неуловимо быстро сменилось на пугающее любопытство, в глубине глаз словно проскочили искры. Почти забытый страх предательски кольнул девушку в сердце, хотя их взгляды встретились лишь в первое мгновение. Матильда не смела пошевелиться, не то что поднять руку на мерзавца. Однако ее ладонь лишь сильнее сжалась на рукояти ножа в рукаве. Стэнсфилд задумчиво и немного удивленно посмотрел куда-то вниз и в сторону. – Тут такое дело… – Его тихий голос чуть дрожал, но Матильда знала точно, что желанное для нее чувство страха здесь ни при чем. Придыхание, с которым он начал свою речь, было ей знакомо. – Очень многие люди приходятся кому-то братьями и друзьями. – Он прикусил губу и нахмурился, изображая мучительную попытку что-то вспомнить, а затем с самым невинным видом посмотрел ей прямо в лицо: – Сделай милость, просвети меня, чем я заслужил вот это. И он кивнул на ее чуть отведенную назад руку, тайком сжимающую орудие убийства. Матильда почувствовала себя так, будто стоит в школе у доски и безнадежно «плавает» во время ответа. Только на этот раз ценой ошибки может стать исход операции или даже ее собственная жизнь. Пользуясь ее замешательством от блестящего разоблачения, Стэн отступил за угол массивного стола, то отводя взгляд в сторону в притворной застенчивости, то насмешливо рассматривая неожиданную посетительницу. Время и место встречи работали на него. Интересно, он узнал ее, раз продолжил разговор? Или не узнал, но мстительницы и покушения для него в порядке вещей? Паниковать было рано: хоть Стэн раскусил ее замысел, она только выигрывала от его уверенности, что ее удалось с легкостью перехитрить, как тогда, семь лет назад. Как ни странно, Матильда поймала себя на мысли, что ее сердце бешено колотится вовсе не от растущего риска, а от близости к долгожданной цели. – Из-за тебя погиб мой брат. Ему было всего четыре года, – сами собой тихо, словно осенние листья, срывались слова. – Мой друг не вернулся после облавы, которую ты устроил… Стэн прикрыл лицо ладонями. – Как же я мог! – прошептал он патетически, но почти сразу опустил руки на стол и заговорил сбивчиво, горячо и нетерпеливо: – Да, облаву я помню, и даже слишком хорошо помню. А, представь себе, хотелось бы забыть… Кстати, ты не против, что мы сразу на «ты», без всяких там «мисс» и «мистер»?.. Не против?.. Хорошо… Так вот, облава! Это я такой плохой, что ее устроил. Да! Там все тоже началось с этого самого мальчика, которого я в глаза не видел. А был ли мальчик, а? В этот кабинет ворвался какой-то итальяшка и на этом самом месте убил двух моих людей. И меня бы отправил в морг! Но в тот день смерть распорядилась иначе… Стэн резко успокоился, и некоторое время он стоял, покачиваясь, закрыв глаза и молитвенно сложив ладони. Матильда успела отсчитать несколько ударов сердца, прежде чем он собрался что-то сказать. Удары эти были сильными, захватывающими дух… Впервые кто-то заговорил с ней о Леоне – пусть и зло, с обидой. Но по своей инициативе, с энергией и страстью! Тем временем Стэн потряс рукой в указующем жесте в сторону ее оружия, с которым Матильда и не думала расставаться без прямого распоряжения. – Предлагаю обмен, – деловым тоном заявил он. – Положи эту страшную штуку на стол и подтолкни сюда, и я покажу кое-что. – Если я останусь безоружной, то какие будут гарантии? – осмелилась спросить Матильда, все же извлекая распознанный «клинок» и уже прикидывая, как сподручней выхватить второй, когда Стэн подойдет поближе. – Никаких, кроме того, что нам могут помешать, – очаровательно улыбнулся подонок. – Но тебе понравится. Сами слова звучали двусмысленно, и Матильда представила удовольствие, с которым она оборвет его никчемную жизнь, рискни он еще и руки распускать. Но то, как эти слова были сказаны, обещало нечто совсем иное – так предлагают, например, посмотреть на светлячков в банке. Стеклянный нож скользнул по столу и остановился недалеко от ладони ее врага. Бегло, однако осторожно рассмотрев его со всех сторон, Стэн щелкнул языком и покачал головой, изображая изумление. Посчитал ли он эту самодеятельность достойной уважения или счел несусветной глупостью, сказать было трудно, но что подыхать с этой штукой внутри ему не улыбалось – факт. Брезгливо поморщившись, он отправил нож в дальний захламленный угол. После этого настроение его неожиданно улучшилось. Он посмотрел в глаза Матильде, и взгляд этот выражал пронзительное узнавание. В мгновение ока Стэн преобразился. Лицо его просияло от ласковой улыбки, руки широко раскинулись, словно для дружеских объятий. – Здравствуй, ангел мой. Матильда, не так ли? А ты думала, я тебя забыл? Нигде и никогда прежде ее не встречали с такой бурной радостью. Учителя были холодны и отстраненны, одним словом, профессиональны. От полузабытых родственников она не видела ничего, кроме побоев и издевательств. Лишь семь лет назад прямо в этой комнате она бросилась в приливе чувств на шею Леону, своему единственному и неизменному спасителю и лучшему другу. Но то было другое. Стэнсфилд же был душевно болен, и все у него было иначе, чем должно быть у людей. Голос Стэна был исполнен такой нежности, так легко для своей хромоты он оказался рядом с ней, так трепетно потянулся было обожженной некогда ладонью к ее щеке, что Матильда поняла – ей не выйти отсюда живой. Стэн, должно быть, заметил в ней перемену: он несколько смешался, отвел взгляд в сторону и с досадой убрал руку от ее лица прежде, чем коснулся – видимо, списал скованность девушки на испуг, вызванный следами давних ожогов. А может, хотел поскорее приступить к делу – для начала извлечь оружие из наплечной кобуры, например. Некоторое время он сосредоточенно копался во внутреннем кармане пиджака. Предчувствуя занятную игру с жертвой, которая снова вообразила себя охотником, он искал коробочку с волшебными таблетками, не иначе – револьвер бы он уже достал. Но ничего, ждать осталось недолго. И Матильда терпеливо, однако заранее мысленно содрогаясь, ждала момента, когда он примет наркотик. Чего ради он готов терпеть нечто, доводящее его до судорог и зубовного скрежета? Что он видит там, в глубине своего нездорового разума? Матильда настроилась именно из этого мимолетного мучительного рая отправить его прямиком в ад. Сейчас он неспешно достанет коробочку, потрясет у самого уха, прислушиваясь, достанет одну желто-зеленую капсулу, зажмет в зубах и отвернется от невольной свидетельницы его конвульсий. И тогда она полоснет его по горлу. – Дай руку, – прервал Стэн поток мыслей. В ответ на недоуменный взгляд ошарашенной девушки он широко улыбнулся, но тут же посмотрел на мгновение в сторону и зло оскалился. – Это совсем не страшно – со мной уже было, но я живой, как видишь. Он взял ее миниатюрную ладонь и вложил что-то в кулачок. Прикосновение как прикосновение, почему-то не возникло желания выдернуть руку и вытереть обо что-нибудь. Разжав пальцы, Матильда обнаружила кольцо. От гранаты. «Номер с кольцом». Она вздрогнула, ожидая всего, что угодно. Но взрыва не произошло. – Узнаешь? – мягко поинтересовался довольный Стэн, но вопрос был, скорее, риторический. Дальнейший его тон выразил наигранное разочарование. – А ведь его передал мне твой дружок! Так и сказал: «Это тебе от Матильды». Это было излишне щедро, дорогая – я же ничего не успел тебе подарить. – Взгляд в глаза, оскал. – Так считай это запоздалым сюрпризом. Кольцо с чекой, потемневшее и будто помятое, исцарапанное – последнее, что держал в руках Леон. Стэн почему-то хранил его, небось носил в одном кармане с мелочью на связке ключей. Кольцо от гранаты, которая должна была разорвать этого ублюдка, стоящего сейчас перед ней, на куски. Немой свидетель того, о чем она жаждала узнать всю свою новую жизнь. Но никто не мог ей рассказать. Лишь грязное кольцо, у которого больше общего со Стэном, чем с Леоном, покоилось сейчас на середине ее ладони. Стэн подошел совсем близко. Он отлично выбрал позицию, чтобы продолжить разговор – небольшая дистанция и хлам вокруг не оставляли Матильде пространства для маневра: либо враг мог на корню пресечь ее поползновения, либо удар получился бы слабым или недостаточно точным. Уж цепочка ли рассуждений или шестое чувство подсказало ему, как заблокировать ее – непонятно. Вариант с истеканием кровью до смерти от филигранно нанесенной раны, кроме удара по шее, она отмела с самого начала – не факт, что получится, тем более, мерзавец мог позвать на помощь, или кто-то мог случайно зайти. – Ты, я смотрю, не теряла зря времени. – Он окинул Матильду взглядом. – С тех пор ты старалась быть в школе, верно? – Лицо его выразило переигранное сострадание. – Тоска смертная, согласен с тобой. Но дети должны быть в школе, милая. А потом они должны быть в университете… Ты ведь закончила университет, да? – Колледж, – тихо поправила его Матильда. Когда же выдастся подходящий момент? Надоело уже играть в смиренное ожидание участи. – Колледж, – задумчиво повторил Стэн. – И вот ты работаешь! – засмеялся он. – Ты должна быть на работе, почему ты занимаешься личным делом? Ну и как тебе? Удиви меня. Не сидишь еще на кофеине? Или на чем поинтереснее? – Личное дело и есть моя работа, – спокойно ответила девушка. Стэн изобразил, будто поперхнулся, услышав неожиданный ответ. – Так это… все… ради меня? – растроганно спросил он. – Ты совсем не ценишь жизнь, как печально. Быть может, ты не знаешь, что такое смерть, лапочка? – Очень хорошо знаю. И тебе это известно, – парировала Матильда. – Не думаю, – зло усмехнулся Стэн, вглядываясь в ее лицо. – Позволь тебе рассказать. Смерть – это когда твой взгляд проходит вровень с загаженным полом. Можно было бы порадоваться, что ты почти ничего не видишь… Если бы не перспектива, что ты не сможешь видеть уже никогда. Но это не самая большая твоя проблема, потому что боль не дает тебе думать о таких пустяках. Все, из чего ты состоишь, становится болью. Ты не знаешь, где у тебя что! Сломанные кости, лопнувшие ребра, вывернутые суставы – все это в сплошной боли из кожи. Ты все это чувствуешь, но не можешь пошевелиться – вот такая несправедливость, ангел. Ты еще помнишь, что в кармане у тебя было лекарство от всего. Но у тебя нет уверенности, что еще есть карман и рука на месте. Зачем жить, если нечем сыграть? Сыграть, понимаешь? Ты на грани и знаешь, что если потеряешь сознание окончательно, то уже не вернешься. И ты хочешь покончить с этим, но не можешь. В какой-то момент ты хочешь знать, стоит ли бороться, и ты пытаешься говорить с людьми, которые собирают тебя из багровой лужи с пола. И тут, Матильда, ты понимаешь самое страшное… Кружилась голова. Стэн словно приглашал испытать все это на собственной шкуре, и он достиг в этом определенного успеха. И, слушая его, Матильда не заметила, как последние слова он шепнул ей уже в самое ухо, прижавшись своей колкой щекой. Она ждала продолжения этой страшной исповеди, но Стэн умолк, уткнувшись носом в ее волосы. Словно хотел подпитать свою пустую душу и разваливающееся тело ее жизненной силой и молодостью. Именно это делало странные объятия неприятными – непонятно, на что он рассчитывал после всего. – …И ты понимаешь, что такое жизнь? – подсказала шепотом Матильда, осознавая, что она совсем запуталась и не взялась бы судить, что здесь вообще происходит и чем закончится. Стэн смущенно отстранился, поправил на ней жакет, мол, не понял, что на него нашло. – Ты понимаешь, что больше никогда не услышишь музыку. И ты не можешь им объяснить, что лучше дать тебе умереть… Он с вызовом посмотрел на Матильду и подкрепил выражение глаз широкой улыбкой, мол, «расскажи мне, что такое смерть, ангел». Отвратительно запищал телефон на столе, разрушая атмосферу жутковатой мистерии. «Что еще? Не видишь, я занят?» – Я занят, Бэнни… Вы его взяли?.. Что ты сказал?! Он сам подумал и вышел?.. Бэнни, да ты стратег!.. – Стэн снова был непрошибаемым начальником отдела и на этот раз с чувством превосходства хвалил подчиненного, точно ребенка. Было трудно поверить, что минуту назад этот человек живописал свой посмертный опыт. – Он согласен сотрудничать?.. Тогда ты знаешь, что делать! «Сотрудничать». Люди Стэна наверняка понимали под такими расхожими словами что-то свое. Положив трубку, веселый Стэн показал Матильде стеклянный нож. Второй. Видимо, он извлек его из ее кармана, пока она слушала его историю. – …А потом, – продолжил он, понизив голос и рассматривая смертоносные сколы, – ты месяцами лежишь на койке, и морфия в тебе больше, чем воды. Потому что боль вернется, стоит о ней забыть. И ты боишься того, каким же ты себя обнаружишь, когда встанешь. – Он гневно нахмурился и продемонстрировал ряд нижних зубов. – Я четыре месяца провел в больнице, полгода не мог жить по-человечески, три года лечился. Я ненавидел твоего приятеля-итальяшку и до сих пор ненавижу, по правде говоря. – Нежнейшая улыбка, не предвещающая ничего хорошего. – Но он умер, ангел, а ты живешь! И это, заметь, благодаря ему. – Тебе легко говорить – ты всегда жил полной жизнью в обществе людей. А он только в последний момент понял прелесть жизни, – не выдержала Матильда. Стэн пристально на нее посмотрел. Девушка поняла, что сказала лишнее. – Матильда, – он облизнул губы, – рад, что я настолько хорош, что ты так считаешь. Он глянул на часы и вздохнул. – У нас будет много времени, ангел, – шепнул Стэн мечтательно. – Но сейчас нужно расходиться по своим углам, потому что люди должны быть на работе. Трудно подобрать момент для чего-то личного, согласись. Может не получиться совсем или не принести удовольствия… А то и выйти потом боком! И он искренне, от души засмеялся. Матильда была подавлена, растеряна, мрачна. Она планировала что угодно, только не это. Она представляла, что к этому времени Стэн уже нехотя, мучительно попрощается с жизнью, а ее, возможно, возьмут под стражу. Но смерть капризна сегодня. Здание Управления по адресу Федерал Плаза, двадцать шесть, комната сорок шесть ноль два, пять минут одиннадцатого, они оба – она и Стэнсфилд – живы. Матильда до боли сжала кольцо от гранаты – подарок ей от Стэна, а Стэну – от нее. Последний привет ей от Леона. Не глядя на своего заклятого врага, она пообещала: – Когда ты обретешь вкус к жизни и познаешь счастье, вот тогда я тебя убью. – Когда будет подходящий момент – к твоим услугам.