Что-то личное

Выстрел и дикий крик за дверью не предвещали ничего хорошего. Однако в сердце жертвы маленьким солнцем загорелась надежда: вдруг кто-то из соседей вызвал полицию? Выстрел! – треск разлетающегося в щепки дерева. Пинок – жалобный писк петель и стук распахнувшейся двери о хлипкую стену. Выстрел! – почти одновременно – рёв, от которого руки потянулись к ушам, при этом правую пронзила боль. Тяжелое тело грохнулось в прихожей. Осторожные быстрые шаги нескольких людей слышались от гулкой лестничной клетки до двери в комнату. Матильда сохраняла неподвижность и не могла наблюдать за происходящим. Она смотрела украдкой и видела сквозь огненные круги перед глазами сжавшуюся фигуру своего возможного убийцы. Недавний душитель нервничал, оглядывался на окно, но не решался воспользоваться этим прекрасно простреливаемым выходом. Его бегающий взгляд ни разу не остановился на девушке, брошенной в углу: все его помыслы, или, скорее, инстинкты сосредоточились на одном – спасти собственную шкуру. Но выстрел, который должен был прикончить его подельника в комнате, задерживался. Вместо него послышалось жалобное «Сдаюсь!» и последовавший стук упавшего на ковер ножа. Затянулась угрожающая пауза. – Знаешь, не особо люблю Вагнера: для меня он слишком… массивен и неповоротлив, – грустно и доверительно заметил голос, которого не хватало в кошмаре Матильды. Та же неверная мягкость, за которую до последнего хватаются жертвы его обладателя, безвольно утопая в ней, точно в зыбучем песке. В груди похолодело: Стэн со всеми так говорит, с её недалеким отцом наверняка беседовал в том же тоне, и она сама – не исключение… Всех их, обласканных, ждёт одна участь. – Предпочитаю, конечно, что покруче, но изящнее. Как только я увидел, что за работёнка тут намечается, сразу понял: будет полное дерьмо, нужен Вагнер… Вот твои друзья оценили его в моем исполнении! – Взрыв задорного хохота. – Но они уже не поделятся впечатлениями, так что вся надежда на тебя! Ты не представляешь, как трудно… найти интеллектуального собеседника… – В несоответствующую моменту сладость речи тонко влился яд иронии: – Но я прямо чувствую, что ты меня не разочаруешь!.. Похоже, третий налётчик решил, что настало время вырваться из ловушки – это переминание с ноги на ногу и молитвенный транс на грубоватом лице выдавали его намерения. Матильда не имела возможности оценить его шансы, находясь так далеко от места действия, но всё бы отдала, чтобы оказаться сейчас как можно дальше. Кто бы ни одержал верх, она станет следующей жертвой… В смерти от руки Стэна было бы больше чести, пришлось бы ей выбрать… Какая же глупость! Не важно, кто это сделает – она не хотела умирать! Она знала, что будет дальше: холодный ящик, дешевый кафель, «вскрытие покажет». Знала, что не увидит этого, не почувствует, но боялась до бессильных слёз и сокрушенного стона, когда нельзя выдать себя в угасающей надежде на спасение. Как только этот тип бросится бежать, надо будет добраться до окна – такого далёкого именно сейчас, когда она прижимала ушибленную руку ближе к содрогавшемуся телу и в квартирке было полно прихвостней её врага и ещё каких-то ублюдков. Девушка слышала не только реквием по одному из нападавших в исполнении Стэна. Она улавливала ухом, прижатым к полу, возню новых гостей, разбредавшихся по квартире, и поступь одного из них, приближавшуюся к двери на кухню. Осторожно повернуться, тайком дотянуться хоть до чего-нибудь, хотя бы до банки под столом… – …Мне кажется, ты весельчак! – голос Стэна вновь напомнил о том, насколько тяжёлое сложилось положение. Матильда практически видела мысленным взором, как он фамильярно хлопнул парня ладонью в грудь. – И ты явно поклонник Штрауса! Преданный и последовательный. Поверь мне, есть и другие достойные ребята… За своим занятием девушка упустила момент, когда тесное помещение сотряс выстрел. Кто-то с душераздирающим захлебывающимся криком приземлился в прихожей. Это был не Стэн – не его голос, да и она чувствовала, как он рванул с места задушевной беседы. Прекратить! Сейчас они все сюда набегут! Банка отправилась в полёт – почудился взрыв в капсюле за мгновение до глухого удара по голове стрелка в дверном проеме, - и последовал второй выстрел из обреза, в этот раз не достигший цели. В ответ какая-то сила отбросила душителя в круглый бок маленького холодильника, прямо на фартук в свинках, вырвав из жертвы алый фонтан. Матильда попыталась подняться, но с первой попытки удалось лишь сесть, привалившись к стене. В глазах кружились мерцающие мошки, в ушах звенело, а локоть тревожно отдавал болью под ключицу. Она взглянула на свои руки и заметила на левой ладони брызги. Замутило. Почему чужая кровь будто бы жжёт кожу, точно расплавленный металл? Это же кровь… как у всех остальных… как у неё самой. – Ты ответишь! – истеричный возглас Стэна заставил её похолодеть. Вспышка озарила проём, выстрел из прихожей пропорол безжизненное тело, оросив все вокруг новой порцией крови. Девушка невольно отвернулась в угол, обхватив голову здоровой рукой, морально готовясь к новой пытке этим звуком и видением никчемной расправы… И к роковой встрече, исход которой был до боли ясен. – Стэн, прекрати! Все закончилось! – крикнул, подбежав, кто-то другой, большой и тяжёлый. Сказал осторожно, не слишком уверенно, смутно знакомым голосом. – Но из-за него я ушиб больное колено, – тихо, но резонно пожаловался негодяй. – Да, но ты же не чувствуешь этого из-за… – начал возражать его собеседник. – Он. Хотел. Меня. Убить! – «Да пристрелите его уже кто-нибудь!» – Всё хорошо, Стэн! – зачастил второй. – Всё хорошо. Он мёртв. Успокойся, пойдем, присядем на диван, покурим… – Бэнни, – серьезно обратился к тому Стэн на грани слышимости… Матильде так и не удалось ухватить его фразу. С облегчением она поняла, что он удалился в комнату и снова обратился к захваченному преступнику. Неужели смерть снова прошла мимо, обдав ее холодным дыханием? Девушка мысленно молилась неведомо кому, как тогда, под дверью: лишь бы они скорее ушли! Только бы никто не захотел хлебнуть водички и поживиться чем-нибудь из облитого кровью холодильника после жаркого вечера! «Как же больно, как же саднит губа, до чего хочется спать… Куда идти в такое время? К Тони? На новую квартиру?» Электрический свет резал глаза, делал всё вокруг контрастным, тошнотворно желтоватым. Какое же пришло облегчение, когда этот проклятый свет… начал меркнуть… Девушка с опаской подняла голову и вздрогнула, встретившись взглядом с подручным Стэна. Здоровяк, который, казалось, разом занял полкухни, как будто был не меньше встревожен этой встречей, чем жертва нападения. Бэнни. Тот самый, что на её памяти приносил шефу в больницу плеер, а еще поддерживал эту тварь во время первых прогулок по унылым больничным коридорам. Удивление на его лице сменилось таким горьким сожалением, будто он извинялся, что самое милосердное в его ситуации по отношению к случайной свидетельнице – пристрелить на месте. – Пожалуйста, – попыталась сказать Матильда так, чтобы слышал только подручный. Но сухое горло, разрываемое комком стылых слёз, отказывалось слушаться, и она лишь беззвучно шевельнула губами. – Бэнни, что там? – требовательно прозвучал издалека голос, услышать который в этот момент Матильда боялась больше всего на свете. – Матерь Божья… – прошептал мужик почти так же тихо, как обречённая девушка пару секунд назад. – Да ну?! – воскликнул Стэн в соседней комнате, будто понял буквально и был готов поверить на слово. – Похоже, Бэнни уже унесло от вашего ширева, любитель Штрауса… Он влетел в комнату, сжимая в левой руке ружье. Субтильный псих на голову ниже подручного. Светло-бежевый костюм и белая рубашка смотрелись неуместно и цинично на фоне развернувшейся кровавой бани, но Стэн знал, куда идет – для него это был самый что ни на есть праздник. Размашистые движения, прямая спина – о, именно в такие моменты он жил в своей стихии! – Да не преувеличивай ты, Бэнни! – радостно воскликнул он, встретившись взглядом с Матильдой. Широкая улыбка, безумная и зловещая, озаряла приветливое лицо, остекленевшие глаза никак не вязались с умилением, которое отыгрывал мерзавец. «Наркоман… Он же под дозой!» Путь назад отрезан. Бежать было поздно. Сражаться – нечем. Надо было встать на ноги. Напомнить, где она работает, если уж на то пошло! Девушка сделала над собой усилие и… Стэн радушно раскрыл объятия ей навстречу, и Матильда с удивлением увидела, как из груди его вырвался алый цветок. Он склонил голову набок, и с потолка посыпались мерцающие искры. Девушка не поняла, что произошло, потрясла головой, протерла глаза, нашла опору, почувствовав, как подкосились ноги. Первое, с чем она столкнулась после головокружения – страшный взгляд врага, от которого она не могла оторваться. – Порою в такой дыре можно встретить ангела, Бэнни. – Матильда почувствовала, как от умиротворенности и мечтательности его тона её начинает бить дрожь. – Что ты собираешься делать? – спросил подручный. – А что ждёт ангела на этой земле, как ты думаешь? – Стеклянный голос подонка зазвенел, Стэнсфилд ловко перехватил ружье двумя руками. – Стэн, – Бэнни вышел у него из-за спины, – послушай… Она – свидетельница, наша свидетельница. Посмотри: ей досталось, она им дорогу перешла… – Я вижу. Смотрел, точно испытывал на прочность, точно заставлял вспомнить и раскаяться. Нет. Будто не мог насмотреться перед неминуемым выстрелом, навсегда ставящим точку в истории их вражды. Бэнни, похоже, не был посвящен в перипетии долгого знакомства шефа и случайной девушки. – Посмотри, она же совсем девчонка! – Я вижу! От резкого движения Стэна Матильда вздрогнула всем телом. Но он лишь не глядя отдал подручному ружьё. – Бэнни… Ты за кого меня принимаешь?! – воскликнул он. – Всё хорошо, только успокойся! – Я спокоен, как всегда! – Переход на абсолютно ровный тон как подтверждение. – Оставь нас, я должен поговорить со свидетельницей. Бэнни нерешительно развернулся к двери, старательно перешагивая труп. Напоследок он обернулся, видимо, хотел закрепить достижение и убедиться в безопасности девушки, как Матильде хотелось верить. Но Стэн нетерпеливо закрыл дверь. Перед глазами все плыло, метались искры. Матильда невольно опустила взгляд и в лишь ей одной видимом тумане постепенно рассмотрела рассохшиеся доски пола, свои туфельки и чуть ли не касающиеся их носы ботинок Стэна, стоящего бесстыдно близко. И лужу крови у двери, маслянистую, рубиново-красную, но тошнотворно мутную. От головокружения казалось, что лужа эта растекается, растёт буквально на глазах, поблескивая глянцем, и вот-вот достигнет этих отличных ботинок рыжей кожи. И она с мерзавцем будет стоять в крови, не смея обратить на это его внимание, пока Стэн сам не поймёт и не взбесится. Его не смущало мертвое тело у противоположной стены, как давным-давно не смутили раковины, кабинки и писсуары. Когда его что смущало? – Свидетельница… – задумчиво произнёс он. Матильда сжалась, когда он вытащил револьвер. Она плотнее встала к столу, не поднимая головы. Стэн всё продумал и мастерски подвёл к этому моменту. Ловушка захлопнулась, пусть он наслаждается победой. А она слишком устала и хотела отдохнуть, хоть под его речь. Лёгкое, даже несмелое прикосновение к волосам заставило вздрогнуть не хуже удара и поднять голову, а сострадание на ненавистном лице в сочетании с безумным, будто на части режущим взглядом – тут же отвернуться. К щеке притронулся уже металл, мягко, но непреклонно возвращая лицо девушки обратно к врагу. Стэн же задумчиво посмотрел в сторону, в пространство. – Ты, конечно, полагаешь, что это я все подстроил, да? Да… Ты считаешь, что только один… единственный человек виноват во всех твоих бедах… И самое худшее, что может случиться – встреча с еще парочкой таких же… И как, лапочка? Эти милые джентльмены говорили с тобой об искусстве, я так понимаю? Он прерывисто вздохнул, затем едва ощутимо коснулся кончиками пальцев подбородка Матильды. Негодяй рассматривал её лицо застенчиво, но не без любопытства. Взгляд его остановился на разбитой губе, но прикасаться он не стал – нахмурился то ли от сочувствия, то ли с тенью отвращения. – Думаешь, я отдал бы кому-то удовольствие, предназначающееся мне? – Стэн удивленно поднял брови и азартно, зло улыбнулся. – Лучше сыграть… Ведь свою самую долгую симфонию я не могу завершить так непо… не-по-до-ба-ю-ще. – Как он делает улыбку еще шире, взгляд – ещё более сумасшедшим? – Скажи мне, дорогая… Как отомстить мёртвому человеку, а? – Он говорил вкрадчиво, текуче, ласково. Острый взгляд был обращён прямо ей в глаза, тон не оставлял сомнений: изощрённый на жестокость ум не справился с этой задачей, но Стэн был готов отдать многое за достаточно смелую идею. – О, как я хотел, милая… Даже когда ещё не знал, доживу ли до этого дня! – Короткий всплеск злого смеха смолкает так же резко, как вырывается. – Как же я долго ждал… Но не так. Это должно было быть иначе! – Новое прикосновение – протяжнее, дольше. Придыхание: – Так как отомстить покойнику? Ну же! – Зачем? Он же мёртв, он получил своё. А ты жив, – обмирая, но как можно спокойнее ответила Матильда. Получилось хрипло. Не стоило злить его. Оставалось надеяться, что здравый смысл прорежется сквозь наркотический дурман. Но расчет её не оправдался. Стэн положил ладони на край стола по бокам от неё и широко улыбнулся, весело вскинув брови. – Тут снова не обошлось без дури, да? Понравилось бы итальяшке, если бы его девчонка загремела за решетку, как думаешь? Лицо Стэна оказалось совсем рядом, Матильда невольно отшатнулась как можно дальше, вцепилась изо всех сил в край стола, отвернулась, зажмурилась. Подонка это не остановило – он вплотную приблизился к ней. Хотя он её не коснулся, она ощутила противное трепещущее тепло под его мятой белой рубашкой, его ладони у себя на плечах и услышала, как он со свистом втянул воздух, как будто одновременно носом и чуть приоткрытым ртом. Дрожащие руки в несколько лёгких аккордов переместились по спине к шее, и волосы девушки встали дыбом от этого движения. Он привлекал всё ближе к себе, тянулся к лицу, часто дышал, то принюхиваясь, то словно пробуя воздух на вкус, едва касаясь ее кожи верхней губой. От страха зашедшееся сердце точно провалилось вниз, внутри всё сжалось, онемело. Подозрительная слабость в руке не оставляла шансов против револьвера, упирающегося в спину, спёкшаяся кровь под носом отвлекала, обморочная круговерть помешала бы стремительно покинуть кухню через окно. Тем временем Стэн тонко притронулся пальцами к её вискам и лбу, точно подключил детектор лжи, как показывали в кино. – Конечно же, нет. Ему бы не понравилось, – прошептал он с удовольствием, словно разомлев от странного действа. – Но тут тебя не в чем упрекнуть! Отбросим запах улицы и крови – тут ты не виновата, ангел, – и останется шампунь и моя любимая нота – молоко… Он отстранился и окинул Матильду взглядом, облизнул губы. Лицо его сменило несколько выражений - от злости до сочувствия, от озадаченности до озарения. – Тебе страшно, милая? Ничего, Стэн страшнее всех, кто тебя обидел… Я спас тебе жизнь, так? Да? Теперь ты должна ненавидеть моего убийцу! – Его злой, с горечью, смех выбил две влажные дорожки на её щеках. Стэн переложил револьвер в левую руку, приподнял ее лицо за острый подбородок. И Матильда поняла: встретится с ним взглядом – умрёт от катарсиса, ослепнет от слёз. Словно вся тяжесть безумной недели навалилась ей на голову. Где-то далеко открылась дверь – голос Бэнни с известием: полиция на подходе. Стэн, как в замедленной съёмке, развернулся, сокрушенно взмахнул револьвером и пнул холодильник. Матильда фиксировала отключающимся сознанием, как он, изнурённо шатаясь, направился к двери, где затем некоторое время неловко переступал через труп и растекшуюся кровь, стараясь не запачкать отличные ботинки.