Что-то личное

            Подручный посмотрел вслед шефу, а затем повернулся к Матильде и ободряюще кивнул. Девушка попыталась улыбнуться, но была уверена, что получилось слабо: это нежданное сопереживание, пусть и неумышленно, но ранило не хуже Стэновой ласки. Что-то подсказывало ей, что всё только начинается, и теперь враг воплотит в жизнь изощрённейший план мести, который заставит её позавидовать мертвым. Или заставит мертвых перевернуться. Так что сочувствие тут понятно, но бесполезно. Что он имел в виду под способом «отомстить мёртвому человеку»? «Да какая разница? Точно ничего хорошего. Поэтому надо успокоиться, старушка, подобрать сопли и нанести удар, когда сволочь раскроется, раз уж намерения его яснее ясного», – уговаривала себя Матильда, словно постороннего человека. Ведь за других всегда очень легко принимать решения, рисковать и выигрывать. Ей же самой хотелось сейчас лишь одного – каким-то чудом сию же секунду оказаться дома, где её в одиночестве дожидался цветок. – Бэнни! – Стэн заглянул на кухню и усталым, смазанным движением указал револьвером на подручного, отчего тот невольно отступил в сторону и замер. – Отведи свидетельницу вниз. Девушка покорно опустила голову и зашагала за подручным, благо в ее состоянии было нетрудно войти в образ беспомощной жертвы. По пути к входной двери она отмечала боковым зрением погром, учинённый в тесных апартаментах, мертвое тело неудачливого прихвостня Стэна, труп амбала в прихожей. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не наступить в кровавые лужи, пропитавшие протёртые ковры. Мутило от боли, голода, бессонной ночи, желания отмыться, зрелища расправы и всепоглощающего страха, с которым девушка тщетно боролась. Стэн назвал ее свидетельницей… Лишь бы она была нужна ему в этом качестве как можно дольше… За дверью в общем коридоре показалась окостеневшая рука трупа еще одного налетчика, который, видимо, стоял на стрёме и первым оценил интерпретацию Вагнера. За соседними дверями девушке чудилась невнятная возня, но это могли быть лишь отголоски передвижений и разговоров людей Стэна в ее квартире. На лестнице Матильде и ее конвою встретились спешащие на место происшествия полицейские и санитары. Да, никто не помнил, когда в последний раз в этом тихом болотце было такое оживление… Наверху скрипнула дверь, и тут же раздался ненавистный голос: – Всем вернуться в свои апартаменты и закрыть двери! Полицейская операция!.. Так… А ты что, не понял?.. Так, Томми, спустись вниз, допроси консьержа. Когда долгожданный ночной ветерок наконец-то коснулся лица, Матильде стало легче. В поздний час под окнами дешевого отеля царила деловая суета. Мир кружился, размазывая перед взором синие и красные огни мигалок полицейских машин и карет скорой помощи. Девушка с благодарностью кивнула, когда кто-то набросил ей на плечи покрывало и дал в руки стакан с обжигающе горячим питьем, как это делают с уцелевшими участниками чрезвычайных ситуаций. Перед тем, как она отважилась сделать глоток, прошло достаточно времени, чтобы можно было осмотреться. Бэнни исчез, видимо, пошел на выручку начальнику. Но расслабиться сейчас означало подвергнуть риску план бегства: другие, менее приметные люди из отдела Стэна наверняка не дадут ей выйти за оцепление. Попытаться, конечно, стоило, но… На этот раз она оказалась свидетельницей и должна была дать показания. Исчезнуть с места преступления было бы, как минимум, непрофессионально. Матильда поворачивала в руках остывающий стакан, обдумывая свою ситуацию и прикидывая, как выполнить гражданский долг и не попасть при этом в руки Стэна. Ему-то как раз незачем было ей мешать: получается, что он приехал вовремя, ему оказали сопротивление, убили его подчиненного, он применил силу, спас заложницу и захватил одного из нарушителей живым. Вот что она может рассказать следствию. Про обыкновение Стэнсфилда специально искать поводы для «высокохудожественных» расправ и атаковать еще до появления опасности она могла и не упомянуть, но виновник торжества наверняка хотел бы проконтролировать этот момент. Если он позаботился о получении ордера, то его дела не так уж плохи, а операция не столь неприглядна. С его исключительной изворотливостью он наверняка обеспечил себе отходные пути. Как всегда. Это оказалось странно – поймать себя на бесполезно лестном и страшном чувстве посвященности в кровавую тайну и осознать, что так происходит уже не в первый раз. Стэн выпорхнул из подъезда навстречу собравшейся публике. Пока он что-то объяснял коллегам и вылавливал своих людей - словом, был связан сиюминутными делами, Матильда решила ретироваться в сторону телефонной будки в неверном сине-красном свете мигалок за ограждением машин и желтых сигнальных лент, чтобы вызвать такси и самостоятельно добраться до участка. Она протянула руку с намерением поставить стакан на бордюр рядом с машиной скорой помощи и… Острая боль стрельнула в шею, рука не разгибалась, точно в локоть вбили ржавый гвоздь. Сердце пронзил незнакомый страх – тяжелее и безнадежнее, чем ставший почти привычным риск мгновенной смерти, – страх неполноценности, утраты здоровья и контроля над своим телом. Кое-как справившись с дрожью и поставив стакан на землю левой рукой, Матильда огляделась в поисках медика. – Все в порядке, мисс? – спросил подошедший санитар. – Да, но у меня, кажется, рука сломана, – сразу выдала девушка, чувствуя, как паника накрывает высокой волной. – Не может быть, вы бы не были так спокойны. – А вдруг трещина? – взмолилась Матильда, вспоминая страшные истории про потерю конечностей от пренебрежения серьезностью неочевидных травм. Ведь эта боль не может быть просто так, от синяка, тем более если синяка-то почти нет. Парень взял ее тонкую руку и, несмотря на протесты, распрямил без видимых усилий. Девушка сдавленно вскрикнула скорее от неожиданности, ведь боли она почти не почувствовала. – Ушиб, – констатировал санитар, проверяя подвижность руки по другим осям без ощутимых для пациентки неудобств. – Не напрягайтесь, делайте компресс. Через месяц даже не вспомните. «Как же, – подумала Матильда, – если я даже тебя помню, практикант из госпиталя». От души отлегло, девушка была готова засмеяться от эйфории, всегда заполняющей собой пустоту, остающуюся после отчаянья. Чудо, как есть чудо. Второй раз за ночь. Будь счастье напитком, то в этот раз ей больше не стоило наливать. Тем более, положение сложилось угрожающее, несмотря ни на что. – Кстати, вы напоминаете мне одну девочку, которую я видел несколько лет назад, – некстати вспомнил старый знакомый. – Она так переживала за какого-то нашего пациента – полицейского, вроде, – что чуть не поселилась в больнице. Через день приходила и постоянно ошивалась рядом. Честное слово! – Как любопытно. – Из-за машины тихо вышел Стэн. Матильда ощутила, как все больше холодеет в груди по мере приближения врага. Он уже заметно подволакивал ногу и, похоже, растерял большую часть наркотического куража. Но это не мешало ему говорить так, что в интонации можно было распознать иронию и даже немного грусти, но сказанное можно было принять и буквально: – Какая добрая, а главное, сострадательная девочка! – Он коснулся ладони опешившего санитара, тот послушно протянул руку, и Стэн наградил его душевным рукопожатием и похлопал по плечу. – Очень трогательная история! Вы, без преувеличения, сделали мой вечер! Матильда искренне забеспокоилась за этого славного парня, но Стэн сам отпустил ситуацию: – Вам, наверное, надо идти, ведь тут такое… Не будем вас задерживать! – Санитар развернулся было, но коп на мгновение остановил его, чтобы строго поинтересоваться с выражением преувеличенной обеспокоенности на лице: – А как девушка? С ней все в порядке? Сказав что-то про ушиб, санитар отправился по своим делам, а повеселевший Стэн повернулся к Матильде, смотрящей вслед последней удаляющейся надежде, на которую она и так не смела полагаться. – У нас с тобой в программе показания в участке, драгоценная свидетельница, так что наберись терпения! – бодро сказал подонок. Видимо, не встретив энтузиазма или какой-то бурной реакции со стороны совершенно измученной жертвы, Стэн неодобрительно нахмурился и прищёлкнул языком. Девушка знала, что это не предвещало ничего хорошего, но что он мог сделать ей здесь, внутри оцепления, где на этот раз копов собралось больше, чем прохожих в иной момент? Мерзавец огляделся по сторонам и приблизился так, что сказал в самое ухо: – Тебе есть куда идти, ангел? Где к тебе не придут, как сегодня… Действительно, а вдруг теми ублюдками управлял кто-то другой, а не этот истеричный, действующий будто в лихорадке человек, склонивший сейчас голову к ее плечу и заглядывающий в глаза? Матильда посмотрела в сторону. Ощущение где-то под основанием черепа, похожее на давление стального прута, мешало сосредоточиться. «Боль не дает тебе думать о таких пустяках...» Вот куда идти девушке в таком состоянии на ночь глядя? В городе, где всего в избытке, включая наркотики и насилие. К Тони? После того, как у него и так было немало проблем после той истории с Леоном? Или подвергнуть опасности новую съемную квартиру и цветок? Если нет вариантов, то ответ логичен. Пусть враг расслабится. Тем более он будет вынужден действовать в рамках, ведь собралось столько свидетелей её «чудесного спасения». А вот наркоторговцы, пославшие за ней эту свору, едва ли будут церемониться. – Мне некуда идти. – Это же просто чудесно! – радостно прошептал Стэн. Он казался вполне искренним и радушным. Нереальность происходящего подчеркивало яркое цветное освещение в ночи. Но улыбка его неуловимым образом сменилась на оскал. – У меня появляется еще один шанс реабилитироваться, верно? Его задор мгновенно улетучился. Он нервно сглотнул, после секундного колебания завел ладонь под покрывало на плечах девушки и чуть коснулся её локтя. Матильда не успела почувствовать, холодные у него руки или горячие, влажные или сухие – она машинально отшатнулась от него, чего никогда не позволяла себе прежде, когда они беседовали наедине. Но тогда она не видела его расправ, хоть и готова была приписать ему способность на любые преступления. Девушка посмотрела на ненавистного человека, так и оставшегося стоять на месте. И испытала мимолетное, совершенно неуместное по отношению к нему чувство неловкости и вины: такой ошарашенный и обманутый вид был у Стэна в этот момент, словно его оскорбили в лучших чувствах. – Стэн! Хорошо, что я тебя нашел! Сам босс приехал! Матильда ощутила себя так, словно ее выдернули из дурного сна. «Твои подручные всегда не вовремя, верно?» Но Стэн отреагировал на появление Бэнни более чем спокойно. – Отвези её в участок, – сказал он, пристально глядя на девушку, – проследи, чтобы в показаниях фигурировали только факты. Не отпускай свидетельницу ни на минуту, пока я не скажу. Я вас догоню. Там же, где вчера. Стэн вышел обратно к подъезду, точно из-за кулис на сцену, раскидывая руки навстречу какому-то плотному человеку в темном костюме, видимо, его начальнику. Матильда заинтересовалась этой сценой, но Бэнни всем видом показал, что надо идти. Самым краем глаза девушка видела, как два офицера в гражданском идут подальше от суеты для беседы. И самым тонким краем обостренного слуха она слышала их разговор, плетясь за копом как можно медленнее с совершенно сломленным видом. – …Что вы! Благодарю за высокую оценку моих… наших действий, но сегодня не все прошло гладко. Мёрфи подстрелили. Такая боль в голосе, как будто он и вправду переживает! Артист! – Норман, это не твоя вина. – Второй голос. Ниже, сильнее, он выдавал более цельную личность, нежели представлял из себя психопат и наркоман. Стэн что-то ответил невнятно: то ли винился, то ли благодарил за понимание. Хотел спустить на тормозах, конечно же. Его начальник продолжил: – Все совершают ошибки. И чем ближе к пределу возможностей подходит человек, тем чаще он ошибается. – Да, я понимаю, о чем вы, – голос мерзавца стал было совсем глухим, но тут же обрёл силу. – Но вы же знаете, каков мой опыт, как я отношусь к работе – я не могу просто так сидеть в офисе, когда наши парни рискуют жизнью! «Лжец, лицемер. Придушить бы тебя», – зло подумала Матильда. – Ты тоже рискуешь. Я знаю, что ты сидишь на таблетках после того случая. – Матильда ощутила прилив гнева: все всё знали, но этот негодяй продолжал работать как ни в чём не бывало! – Жаль. Ты был бы незаменим в качестве консультанта, а ты совсем себя не бережешь… Продолжения разговора девушка уже не могла расслышать: Бэнни предложил сесть на заднее сиденье полицейской машины. Ловля на живца началась.

***

Формальная процедура в участке оказалась изматывающим мероприятием. К тому моменту, когда девушка в сопровождении невозмутимого копа дождалась очереди к дежурному офицеру, она уже могла выдать лишь голые факты без тех страшных подробностей, что изводили ее два часа после налёта. Была в клубе… Нет, не ходила обычно. Почему в таком виде? По-другому не пускают. Нет, не наркоманка. Да, знала Веронику Вайс и в курсе произошедшего, но почти не общалась с ней. Да, стажер в Управлении, визуально изучала среду распространения зелья, можно так сказать. Была одна. Пришла домой. Звонок. Открыла. Не посмотрела: думала, консьерж. Согласна, беспечно. Угрожали, ответила в порядке самообороны, пыталась бежать. Били, душили… Ох, как вы могли такое подумать?! Сопротивлялась же, лучше согласилась бы умереть… Нет, не успели. Пришла полиция. Оказали сопротивление силам правопорядка… И так далее, все как есть. Ничего лишнего, она даже умудрилась ни разу не назвать фамилию Стэна. Сказала, правда, что отвлекла убийцу полицейского, что сыграло на руку копам. В порядке самообороны, конечно же. Проклятая мысль о душителе, расстрелянном Стэном с лёгкой её подачи, засела в усталом мозгу отравленной занозой. Ни свежий воздух после участка, ни огни ночной улицы после резкого света ртутных ламп не отвлекали ее от неприятной мысли. Стэн стрелял, а она подставила. Поспособствовала. Виновата. Испачкала руки и совесть об это дерьмо, которое осталось лежать у нее дома... Первым делом надо отмыться – от крови на руке, хотя она стерлась, от грязных прикосновений и унизительных предположений. Но это же была самооборона, она защищалась от покушения! Конечно… И Стэн говорит, что он защищал свою жизнь! А заодно общество и закон!.. Как это все отвратительно… Как… сложно… Матильда пришла в чувство на заднем сидении все той же полицейской машины. Она дернулась всем телом от догадки, что некоторое время спала в дороге. Но пробуждение не принесло бодрости: голова раскалывалась, веки слипались. Правую руку ломило – надо было попросить у медика обезболивающее. – Проснулась, спящая красавица? – послышался голос с места водителя. Матильде почудились издевательские нотки, и она сделала вид, что продолжает спать. Если этот тип что-нибудь ей сделает, Стэн ему голову отвернет и парой выстрелов угостит – красота симфонии того стоит, и этот парень должен был знать страшные причуды своего начальника. – Пусть спит, – осадил водилу Бэнни. – Это практикантка, решила погеройствовать, а потом ей прилетело. – Ну еще бы, – хмыкнул его собеседник. – Тоже мне Мата Хари… О, гляди, кто пожаловал! Матильда сначала отличила свет, чуть рассеявший темноту под плотно сжатыми веками, а потом услышала шорох колес по асфальту, а затем то, как рядом, почти бампер в бампер, остановилась машина. Хлопнула дверь, едва уловимый звук знакомых шагов приблизился по улице к передней двери. Бэнни без слов пересел назад, туда, где спала то ли свидетельница, то ли пленница его шефа. Но это только казалось на первый взгляд. Матильда, хоть и чувствовала себя отвратно, но пребывала отнюдь не в бессознательном состоянии. Наоборот, сердце её заколотилось, разгоняя кровь, и разум оживился, когда на дежурный устный отчет Бэнни знакомый голос озвучил такое же дежурное краткое одобрение. – Девушка с нами, – виновато сказал вдогонку Бэнни. – Девушка? – рассеянно переспросил Стэн. – Какие вы быстрые ребята! Почему-то Матильду задела такая забывчивость и небрежность. – Это… свидетельница, – уточнил Бэнни. – Ты сказал не спускать с нее глаз и ждать твоих распоряжений. Она… спит в машине. Что с ней делать? – Ах, свидетельница… – с нежностью повторил подонок. – Я думал, она сбежит… Нехорошо сейчас ее будить, так ведь? Разберемся по дороге, где ей будет лучше. Матильда чуть приоткрыла глаза, изучая обстановку через сомкнутые ресницы. Стэн как раз садился в машину, но как-то долго это у него получалось. Девушка поняла, что сначала он занял место сам, а потом осторожно втащил левую ногу, помогая себе руками. С правой у него такой проблемы не возникло, и, закрыв дверь, он отдышался, притих и немного помедлил, прежде чем отдал приказ водителю. Машина летела по ночной улице, окруженная неоновыми коробками вывесок, габаритными огнями и светом фар. Девушку неудержимо клонило в сон, становилось все труднее сопротивляться дрёме среди монотонных звуков дороги и шипения рации, прерываемого редкими сообщениями, которые копы невнятно комментировали короткими фразами. Все так же не открывая глаза полностью, Матильда сконцентрировала внимание на Стэне. Она могла наблюдать его наискосок с заднего сидения, но почти не видела лица, только ухо и часть небритой щеки, рябой от давних ожогов. Гораздо лучше ей были видны его торчащие в стороны потные волосы, противная кожа на голове, влажно просвечивающая между слипшихся прядей. Зашуршала дежурная частота, Стэн повернулся к водителю и что-то сказал. Он морщился, но бодрился, точно был просто чем-то не очень доволен. Вскинул брови, посмотрел в сторону, обсуждая что-то с подчиненными. Что-то в его наружности никак не складывалось с тем, что он творил. И дело не в изящном дорогом костюме, уже изрядно помятом, и не в любви к музыке… Матильда даже удивилась определению этой неуловимой черты в нем, которое наконец-то пришло ей на ум, но почему-то в пограничном состоянии между покоем и ужасом, сном и бодрствованием. Было в его лице что-то… детское. А в болезненном изломе бровей – что-то от того, когда говорят «оно само». Вот оно что. Девушка почувствовала торжество. Он… слабый, но хочет казаться сильным. Поэтому он убивает других, размахивает пушкой, закатывает представления. Смотрите все, какой он! Какой храбрый и какой красивый! А кто он такой без своего оружия, прихвостней, служебного положения? Никто. И Леона он убил, только вымотанного столкновением с сотней бойцов. Матильда боялась, что Стэн почувствует ту горячую ненависть, с которой она смотрела на него, и обернется. Жаль, что взглядом нельзя убить. Как он противоестественно хрупок при своем роде занятий. Что с ним будет, если откроются его тайны? А что будет, если наймут целый отряд головорезов, чтобы посчитаться с ним? Почему-то эти мысли не доставляли удовольствия. Нет, он нужен ей таким, как в тот день, когда он удерживал ее в плену и убил ее друга – самоуверенным и самодовольным. – …Так куда нам теперь? – расслышала девушка важный вопрос парня за рулём. – Номер тридцать восемь, – отозвался Стэн. – Потом поедем дальше. – А как же девушка? – спросил Бэнни. – Ты же понимаешь, – Стэн говорил тоном человека, терпеливо разъясняющего элементарные вещи, – что мы не можем взять ее с собой. В последних словах Стэна прямо говорилось об опасности. То ли отрывистый сон сделал свое, то ли уходила бесконечная ночь, но Матильда словно очнулась от гипноза, будто почувствовала боль сквозь отступающую анестезию. Не могут взять с собой… Значит, только убить? Тогда зачем так сложно? Зачем?! И она же свидетельница, ее же видели в полиции… Дура. Как всегда. Надо собраться с силами и бежать при первой возможности… Движение прекратилось, мотор стих. Дверь слева от нее открыли. Матильда изобразила медленное пробуждение, полусон, в котором можно стоять на ногах и идти куда скажут. И спросить: «Где я?» для порядка. Бежать или нет – зависело от ситуации, но усыпить бдительность водителя, что стоял сейчас рядом, не мешало бы. Стэн тоже покинул свое место в машине и теперь медленно разминал спину и пробовал наступить на больную ногу. Узкая зеленая улочка тянулась в темноте, невысокие здания чередовались с многоэтажками. Насколько можно было судить в искусственном освещении – не самый плохой квартал, днем определенно оживленный, раз даже ночью прохожие тут были нередки… В таких местах не убивают свидетелей и не прячут трупы – просто негде. Хотя, если в нарезке… Нет, Стэн со своими тараканами и симфониями сам не будет так делать – ему нужно эмоциональное соприкосновение с жертвой, какая-то эстетика… Если все решится здесь, то без посторонних. Он слишком хорошо все помнил, слишком долго самозабвенно играл свою партию один, слишком обрадовался тому, что подросшая девчонка включилась в его представление. И он был готов убить любого, кто будет мешать – он сам говорил это в приступе откровенности под действием химии, сначала разобравшись с ее врагами. Несомненно, он помнил их знакомство в туалете, помнил, что ее дело – что-то личное, особенное. Или он ее убьет, или она его. И эти прикосновения… «Это будет интересно, – подбадривала себя Матильда. – Он хочет симфонию – он ее получит». – Ты надолго к себе? – спросил подручный. – Что-то надо сделать за это время? – Нет, – Стэн с хрустом потянулся и болезненно нахмурился. – Я быстро. Поправлю здоровье и приму гостью. – Что ты собираешься делать? – осторожно поинтересовался Бэнни. – Спеть колыбельную, конечно, – мягко ответил его шеф. – А ты что подумал, Бэнни? Ты ведь что-то плохое подумал, да?.. Неужели обнаглевший от безнаказанности негодяй имел неосторожность привезти ее к себе домой? Матильда испугалась, что кто-то может услышать, как гулко застучало ее сердце при этой мысли.