* * *
«Ты мне, я тебе» - всё тот же принцип. Эдди рассказал мне маленькую часть своего прошлого, и теперь я обязана ответить тем же. Еле освещенные темные коридоры театра навевали старые воспоминания: как плохие, так и хорошие. Глаза то и дело замечали заполненные всяческим барахлом коробки или просто лежащий на полу мусор. Эдвард с любопытством шел рядом, держа меня за руку и крепко сжимая её. Есть вероятность того, что думает о том, когда ему снова придется вернуться в свою камеру и большую часть времени сидеть в четырех давящих стенах. - Сюда. – Я указала на такую же старую, как и всё тут, дверь с окошком. Как истинный джентльмен, он поспешно открыл дверь, дабы придержать для меня. - Спасибо. Внутри комнаты было темнее, чем в коридорах, поэтому пришлось ощупывать стену, чтобы найти чертов выключатель. Сначала лампочка раздражающе помигала и только потом продолжила нормально работать. Сама комната была в темных, готических тонах красного, черного и коричневого. Сразу в глаза бросился отвратительный, покрытый облезшим ковром пол. К стене был приставлен диван, а рядом стоял столик для граммофона. Чуть дальше большую часть стены закрывал широкий книжный полупустой шкаф. То, ради чего мы сюда пришли, находилось в правой части комнатушки, а именно – пианино. Прекрасный инструмент, созданный человеком, и им же брошенный здесь. Я подошла к нему и провела рукой по деревянной, окрашенной в черный цвет поверхности, смахивая пыль. Сто лет к тебе не прикасалась… - Ты играешь? – с долей удивления спросил Глускин, оказавшись рядом и оставив сумку на полу. - Давно играла… - задумчиво ответила я, иронично улыбнувшись уголками губ, и умостилась на стуле. – Я говорила себе, что больше никогда не сяду за пианино, и пусть лучше мне переломают пальцы. - Наверное, это так прекрасно – творить музыку. – В его голосе ясно слышалось восхищение. Даже не смотря на него, я знала, что Эдди мило улыбался. - Я ненавидела свое проведенное время за этим… - Палец надавил на ноту, затем следующую. И так снова и снова. – Но и любила… - Как я… - …бабушку, – прошептала я вместе с Эдди, продолжая нажимать на клавиши лишь одной рукой. Во мне горело желание рассказать, выговориться ему так, как он, но я обещала самой себе, что не позволю снова говорить об этом. Но хранить обещания, судя по всему, не мой конек… - Моя мама хотела, чтобы её дочь была талантлива, спортивна, умна, красива… Идеальная дочь, которой можно было покрасоваться, будто золотым колье. Чем старше я становилась, тем яснее понимала это; чем больше понимала, тем сильнее пыталась противиться и спорить с ней. Отношения ухудшались с каждой новой ссорой, а их было немало. И вот я снова возвращалась на занятия: в спортивной школе стирала кожу до крови, получала ушибы и даже переломы, после которых я и бросила гимнастику. С разрешения матери, естественно. С преподавателями огрызалась, а сверстников сторонилась… Удивительно, но она позволяла мне продолжить заниматься игрой на пианино. Пока я говорила, мои пальцы невольно играли мелодию, которую я впервые правильно сыграла в сильную грозу за окном. До сих пор я будто слышу, как идет дождь и бушует гром. Мой слушатель же продолжал молча стоять, хотя в привычном для себя русле мог бы вставлять множество комментариев. - Благодаря игре на пианино, я встретила его… - пальцы соскочили, и произошел диссонанс, неприятно ударивший по ушам. – Прошу прощения… Я почувствовала вес на своих плечах и тепло дыхания на щеке, куда Эдвард осторожно поцеловал меня. - Ты прекрасно играла… - прошептал мужчина. – Спасибо… Было невероятно легко оттого, что он, как и я, не хотел продолжать обсуждать со мной эту тему. Он понимал меня, он знал, что я чувствую… То, что не убивает нас, делает нас сильнее… - Он работает? – Я повернулась назад и увидела, как Глускин касался граммофона, которого так же покрывал слой пыли. - Не знаю. А выдался он рабочим, и чтобы испробовать его, оказались виниловые пластинки. И вновь эту комнату наполнила музыка – спокойная и ритмичная. - Подарите ли вы мне танец, миледи? – протянув ко мне руку, спросил меня Эдди, широко улыбнувшись, но мое лицо недовольно исказилось. - Шутишь? – скрестив руки на груди, пробубнила я. Но вот только наглец проигнорировал мое недовольство и схватил меня за кисть, заставив прижаться к нему вплотную. Своим взглядом я точно дала понять, что зла на его беспечное поведение, но вот только ему было явно наплевать. - Прошу… - Он жалостливо посмотрел на меня, сплетая наши пальцы. – Элизабет… Не желая его расстраивать, я вздохнула и обвила рукой шею. Несмотря на мой рост метр семьдесят, лицо упиралось в грудь мужчины. Но то было и к лучшему, ведь встречаться с ним взглядом я не хотела. Слишком близко… Ладонь Эдди нежно спустилась на талию, оставив за собой мурашки, и мы принялись двигаться в такт с музыкой. Такой танец я считала бесполезным топотом на месте, но вот только я не могла продолжать думать так же, когда сердце так быстро и сильно стучало, и без сомнений, он чувствовал это… Мы продолжали молча танцевать до тех пор, пока часы не показали пять часов вечера. Я сказала, что пора уходить, поэтому Эдди нехотя отстранился от меня и грустно улыбнулся. - Спасибо за танец, – сказал он и погладил меня по щеке, не упустив возможности прикоснуться к волосам. Мы вернулись к месту встречи; Эдди увел тот же охранник, а я осталась посидеть еще немного и утихомирить предательски вырывающееся из груди сердце…* * *
Снова этот сон… Снова кромешная темнота и холод, ноги едва передвигаются одна за другой. Я чувствовала себя еще более уставшей, готовой вот-вот свалиться. Но если я позволила бы себе это сделать, то оказалась бы в глубокой луже крови, которая в данный момент уже была по колено. Я не видела её, но знала… Больше не было звона, теперь это превратилось в назойливое жужжание. Хотелось крикнуть самой себе: «Проснись!», - но сновидения мне не подвластны. Я была обязана двигаться дальше… Однако в следующий момент включился яркий свет, заставляющий остановиться и крепко закрыть глаза, дабы не ощущать боли, но она так быстро ушла, будто до этого не было никакой тьмы. Кровь… И всё это время в ней плавало огромное количество трупов, но это не вызвало ни одной эмоции… Тела без запаха, без разложения. Всё, что я продолжала ощущать – холод… Пока я шла к Трагеру, события из сна все еще прокручивались в голове. Не предоставив каких-либо объяснений, он позвал меня к себе, лишь сказав, что это очень важно. Неужели он решил бросить работу администратора? Я вот была абсолютно против его затеи, но тратить время на упрашивания уж точно не хотела. За очередным поворотом я услышала громкий голос Ричарда и топот. - О, привет Элизабет! – Заметив меня, он безумно улыбнулся и засмеялся. – Мд-а. Неловко как-то получилось. Его сопровождала охрана, крепко сжимающая закованные в наручники руки. - Какого черта происходит? И почему я ничего не знаю?! - Простите, мэм. У нас сейчас другой приказ, – проходя мимо меня, сказал один из охраны. В сопровождении удаляющегося тяжелого топота ног я направилась дальше, решив оставить Трагера на потом и узнать, что, черт возьми, он натворил. Но мне даже в голову не пришло, что когда я зайду в лазарет, пройду глубже к людям, стоявшим около морозильной камеры для лекарств, я увижу открытую дверь, возле которой лежали изувеченные трупы, не отдающие запахом разложения из-за низкой температуры. Они были закрыты там, в холоде и темноте, в луже собственной крови?