Татуировка в виде солнца

Златовласая устало откинулась на кровать. Ярко красная мантия фактически играла роль простыни, при этом немного пугая. Истошно рыкнув, она протёрла руками глаза. — Ну а теперь объясни, пожалуйста, нормально, что именно случилось, и на кой чёрт ты нас перенесла в Трансильванию? — закатив глаза, спросил стоящий у окна и обрабатывающий внушительное ранение на руке с помощью магии Зереф. А всё дело в том, что когда Люси перенесла их с помощью Кагуи, их выкинуло прямо над старым «кладбищем оружия». Пусть златовласка и упала вполне удачно, только вот Зереф как раз-таки наоборот: напоролся боком на старую и ржавую катану. — Аргх, я не знаю! — промычала девушка. — Я просто почувствовала магию Нацу и на автомате перенесла нас. Если честно, я даже толком и не знаю, как это происходит. Кагуя срабатывает сама собой, мне даже не приходится ничего делать… Зереф, кажись, хотел что-нибудь сказать, но в какой-то момент его резко передёрнуло, и черноволосый упёрся взглядом в живот ключницы. — Что с твоей татуировкой? — на полном серьёзе спросил тёмный, перестав концентрировать магию. Люси приняла сидячее положение и с интересом в глазах провела аккуратными пальчиками по татуировке. Сейчас она была чуть другой: разрослась, стала обширней, а вокруг солнца появились разные узоры, напоминающие ветви сакуры. — Не знаю, — пожала плечами девушка. — Но сейчас узнаю! Златовласая вытянула из ножны, что висела у неё на поясе, кинжал и, вздохнув, поднесла его к ладони левой руки. — Ты чего вздумала? — Дёрнулся черноглазый. Блондинка не обратила на этот вопрос внимания, а затем, придавив посильнее, сделала достаточно глубокий порез. Кровь сразу же принялась выходить наружу и массивными, отливающими золотом тёмно-алыми каплями полилась на белое покрывало. Только она не впиталась в материю, а держалась в воздухе, скапливаясь в кровавый пузырь. — Clavicula Salomonis, — прошептала она, проткнув кинжалом пузырь. Алая жидкость начала расползаться по белой поверхности, формируя магический круг, что спустя некоторое время начал сиять. Затем свет исчез, как и кровь, а на его месте появилась старая пыльная книжка с золотой гравировкой на обложке — «Clavicula Salomonis». — Это одна из особенностей моего проклятия. Ты не знал? — ответила она на немой вопрос в широко распахнутых глазах своего спутника. Тот немного замешкался, а затем едва выговорил, таращась уже не на старинный, давно утраченный гримуар, а на порез златовласки. — Вообще-то… нет, — он проглотил подступивший к горлу ком. — А обязательно было резать руку? И как ты это… — не мог подобрать слова тёмный. Люси уже успела усесться удобней и взять в руки «Ключ Соломона». — Да просто для этого нужно перерезать линию жизни. Кровь нужна свежая, а не то заклинание не получится и рана не заживёт. — А что за особенность и откуда ты о ней узнала? — Прочитала в одном гримуаре, — она помахала внушительного размера книжкой в сторону черноволосого. — Проклятие Богини Солнца одно из самых сильных. Как ты знаешь, оно даёт доступ к различным заклинаниям, которые обычному магу не под силу. Насчёт заклинания, так кровь играет связкой с чем-то или кем-то, но работает лишь в том случае, когда я ранее касалась его. Но есть недостаток. Заклинание работает лишь при солнечном свете. Даже если в комнате крошечный лучик, оно работает, — объяснила девушка. — И где же ты, мне интересно, читала «Ключ Соломона»? — Доводилось, — вздохнула кареглазая. — Но тогда я считала это полной чепухой… — с грустной улыбкой тихо проговорила она. — Ясно. Попытайся найти как можно больше информации. Я пока пойду за костюмами. — Зереф отошёл от подоконника и направился к выходу из номера. Люси с недоумение посмотрела на черноволосого, прокручивая в голове только что сказанные им слова. — Какими костюмами? — Ах да, забыл сказать: сегодня в замке Дракулы планируется бал. Мы собираемся туда за одной певичкой. — Только не говори мне, что мы идём за аловолосой девушкой с проклятием Бога Музыки! — закатила глаза златовласка. Только бы это было не то, о чём она подумала. — Насчёт аловолосой не уверен, но… да. Мы идём за девушкой с проклятием Бога Музыки. И скрылся за дверью. Люси передёрнуло. «Сон» становился реальностью, и оставалось лишь надеяться, чтобы её догадки остались лишь догадками.

***

Нацу резко остановился, перестав излучать уничтожительную магию и, сконцентрировавшись, попытался отыскать жизненную нить дорогого сердцу человека. — Она уже в Роузвуде! — рыкнул розоволосый, накаляя воздух вокруг. Давление было настолько сильным, что разрушительно давило на поверхность поезда, в результате чего железо, из которого был сделан тот, разлеталось вдребезги. Только Эльза с Греем расслабились, как Саламандр снова сорвался с цепи, на этот раз выпуская на свободу ту самую скрытую силу, на которую так рассчитывали всегда Эльза и Макаров. А вскоре и вовсе исчез в чёрном вихре. Она наконец проснулась. Nigra flamma проснулась.

***

Зерефу пришлось открывать дверь ногами, ибо златовласка напрочь не хотела открывать. А если быть точнее, то она просто сильно углубилась в чтение, хоть и часть нужного она уже узнала. — Так тяжело было открыть? — пробубнил Зереф, кладя внушительных размеров пакеты на кровать. Люси положила в сторону книгу, а затем потянулась и села, опершись об спинку кровати. — Прости, я слишком зачиталась, — виновато проговорила златовласая. — Зато я многое узнала. — Валяй. — Ну, во-первых, тебе стоит знать, что когда я умерла, то встретилась с Маркизом Аамоном. — Услышавшего это имя Зерефа передёрнуло, а лицо покрылось холодным потом. — Мне вот кажется, что ты знаешь, откуда у меня эта связь с демонами, — насторожилась девушка. — Во-вторых, я знаю, как будет выглядеть та проклятая, за которой мы сегодня идём на бал-маскарад. И скажу тебе, что мы нехило так влипли. Она собирается поглотить души находящихся там людей. — Он показал тебе будущее? В каком лике он был? — начал осыпать её вопросами тёмный. Люси кивнула, а затем, быстренько решив не говорить о том, что видела, как над ним ставили опыты, ответила: — Старец в чёрном смокинге. Зереф облегчённо вздохнул. Настоящий вид этого могущественного демона губителен для людской души. Из-за одной лишь встречи с ним можно легко попасть в самые глубины ада, развлекать скучающих демонов. — Ну, так что на счёт этих странных дьявольских связей? — продолжила златовласка, вскинув бровь. Зереф заметно побледнел, но рассказывать всё же начал. Принять это будет нелегко, но рано или поздно девушка бы всё равно узнала… Осень. Небо затянуто тёмными тучами, но дождь ещё не пустился. Одинокая сакура на перекрёстке возле большого поместья. Блондинка с карими глазами в ярко-красной мантии и роскошном бальном платье аккуратно ставит в коробочку свой портрет, а затем кладёт её в небольшую яму в самом центре перекрёстка. Судорожно засыпает её землей, а затем, дёргаясь по сторонам, поднимается. — Вызывала, деточка? — послышался голос из-за спины. Лейла резко повернулась в сторону кокетливого голоса. Становилось немного страшно, но отступать поздно. Длинные, вьющиеся чёрные волосы, покрасневшие лазурные глаза, чёрные лаковые губы, бледная, как у мертвеца, кожа и длинное чёрное платье, зауженное до колен, а после идущее свободно, волочась по земле. — Ах, моя любимая сестричка! — наиграно удивилась черноволосая. — Что такое? Упала, наконец, с небес? Так приходи ко мне, в Преисподней давно тебя ждут на чин великой Маркизы. Будем править вместе. Разве это не прекрасно! Лейла стиснула зубами и поспешила перейти к делу. — Спаси мою дочь… прошу… — голос дрожал, слёзы уже рвались на свободу, и сердце разрывалось на части. — Просишь? — со смешком, не утрачивая того величия, присущего ей. — Хочешь продать душу? Лейла, я тебя умоляю, зачем мне твоя душа? Лучше иди со мной в Преисподнюю. Я дам тебе семь лет и спасу малышку Люси, запечатав её настоящую магию. Бедное тельце не выдерживает мощи своей силы! — наигранно расстроилась черноволосая. — Подумать только, гибрид, в котором течёт кровь божья и мощь дьявольская. Ах, разве это не чудесно! — восхитилась. — Лилит… — шепчет Хартфилия. — Хорошо… я согласна… — она немного промешкалась, а затем добавила: — Сестра. Чертовка довольно улыбнулась, а затем щёлкнула пальцами, исчезая в чёрном вихре. «Рано или поздно я всё равно утащу малышку в Ад!» Люси сидела с широко распахнутыми глазами. А ведь она помнит. Помнит, как никто не знал, от чего умерла Лейла. Помнит, как стояла с гаденькой улыбочкой возле её могилы странная тётенька с длинными вьющимися чёрными волосами. Помнит, как она часто болела в детстве. И наконец, она вспомнила, что на теле матери была точь-в-точь такая же татуировка в виде солнца.

— Salve, Lucy.