***
Леди Эовин выполнила приказ короля: довести людей до Хельма. Все слова, сказанные правителем в подобном тоне, всегда ранили девушку. Он не видел в ней воительницу, не видел защитницу своей земли, и как бы она ни старалась, она была лишь женщиной, и развивать мысль о том, что должна делать женщина, белокурой деве и вовсе не хотелось. Не могла она сидеть на одном месте, когда ее умения могут быть полезны. И эти навыки были далеко не женскими. У нее не было наглядного женского примера, она не умеет работать на кухне, как это делают кухарки, не умеет шить, как ткачихи, стирать и следить за порядком и чистотой, как это делает каждая женщина ее города. Ей этого никогда не требовалось, ибо с детства все в замке готовы были прийти на помощь и сделать за принцессу все, что требуется. «Негоже Вам, Госпожа, свои ручки пачкать и колоть», ‒ Эовин часто вспоминала слова своей няни, которая была с ней практически с рождения и до ее семнадцатилетия. В этот год женщина сильно заболела и морозным декабрьским утром недуг одержал победу. Учителя и придворные дамы учили девочку быть утонченной нежной леди, но бунтарский дух не позволял Эовин вести себя так. Белая дева Рохана всегда считала, что истинная леди должна защищать своих людей, даже если для этого придется пожертвовать своей жизнью. «Женщины нашей страны исстари воины. У кого нет меча, тот погибнет в бою», ‒ именно эти слова она недавно сказала воину с Севера. Люди добрались, она выполнила приказ. За могучими стенами Хорнбурга Эовин помогала разместиться своему народу, женщинам нашла место для приготовления пищи, в пещерах разложили провизию, что имелась у людей, бежавших в Хельм со всех павших под властью тьмы земель Марки; теперь уже все было общее. В крепости и пещерах стоял стойкий запах сырости и затхлости, поэтому люди старались в основном быть на улице. Но все же жителям нужно было обустроить временные углы и постели, и леди, собравшись с духом и смирившись с суровыми условиями, помогала тем, у кого не хватало рук: старикам, беременным женщинам и матерям с младенцами на руках. За стеной послышались сигналы дозорных, сопровождаемые гулом открывающихся дубовых ворот — и племянница короля сорвалась с места, что было сил. Эовин не покидало чувство тревоги и волнения с самого места расставания с дорогими ее сердцу людьми. В груди ныло от неизбежности жертв среди и без того ослабленного народа рохиррим. И все же в ее душе теплилась надежда, тлела, словно маленький уголек, что наперекор судьбе пытается гореть и перерасти в пламя, бушующее, безграничное. Она видела его глаза, его взгляд. Серые глаза воина с севера умеют убеждать. Их невозможно было не заметить. Среди страха, паники, отчаяния, злости и ненависти именно его очи выражали уверенность, спокойствие и смелость. Он словно просил ее уйти, подчиниться приказу дяди, спасти этих людей. Но самое главное: он верил, что она это сможет. Впервые в Эовин кто-то верил. Либо же деве всего лишь это привиделось? Может попросту сердце велит ей так думать, затмевая здравый зов разума? Сейчас не об этом ей хотелось думать. В толпе, среди прибывших воинов, раненых, в пыльных, а порой и грязных доспехах, измотанных битвой, она искала именно эти серые глаза ‒ глаза наследика Исильдура. ‒ Так мало... Вас вернулось так мало, ‒ сдерживая слезы и не веря, что голос настолько дрожит, еле вымолвила принцесса, продолжая искать в толпе те самые серые очи. ‒ Наши люди спасены, ‒ голос короля был тверд, однако Эовин знала дядю с самого детства и родное сердце владыка Марки обмануть врядли смог бы. ‒ Мы заплатили за это многими жизнями, ‒ не в силах взглянуть на племянницу, король стал помогать воинам спешиться. ‒ Госпожа, ‒ Гимли медленно пробирался к деве, держа в руках пыльный шлем. ‒ Где Арагорн? ‒ голос предательски перешел на шепот. ‒ Где он? ‒ Эовин чуяла неладное: дядя слишком нервный, будто скрывает что-то. Да и своими голубыми глазами она так и не отыскала в толпе человека, вселившего в ее сердце тепло. ‒ Пал, ‒ из уст гнома это прозвучало как приговор для Белой Девы. Слезинки наконец сорвались с длинных ресниц и тонкими ниточками потекли по прекрасному лицу. Глаза, полные боли, прожигали спину короля. Теодэн не смог в них глянуть. «Отчего ты не сказал мне, дядя?» ‒ вопрос так и не прозвучал из уст. Внутри словно что-то оборвалось, стало трудно дышать, стены крепости словно в один миг стали клеткой для девушки: воплощением ее самого сильного кошмара. Боль, словно по венам, растекалась по всему телу, силы вмиг покинули деву и одеяло, что она несла для кого-то из женщин, стало невероятно тяжелым, массивной грудой упав к ее ногам. Гимли, поджав губы и пригладив густую бороду, молча решил откланяться, как вдруг услышал тихое: ‒ Господин гном, а остальные? ‒ ей казалось, что гном постарел: паутинки морщин стали более четкими на лице, а голос был абсолютно бесцветным. ‒ Они здесь, ‒ Гимли указал рукой на Леголаса и скрытую под черной тканью плаща, вампиршу. За ними девушка увидела и сына наместника, и ведьму.***
Лианэль прошла за королем в зал позднее остальных. Мрачные стены крепости хоть и были надежны, однако не вселяли никакой радости. Для временного пристанища вполне сгодится. На больших дубовых столах и лавках скопился толстый слой пыли и грязи и воины короля наскоро пытались их оттереть. Быстро разожгли и камин, и факелы; в горах было холодно и сыро. Вампирша представила, каково же людям в пещерах. Король устало присел на скамью, рядом расположились воины. ‒ Я останусь с королем, подумаем, что нам делать дальше. Я думаю, вам стоит отдохнуть и привести себя в порядок, ‒ полушепотом Боромир обратился к спутникам. ‒ Заодно осмотримся, ‒ Гимли оперся на секиру. ‒ Если ты не против, я останусь тут, ‒ тихо обратилась Виленна к мужчине, отчего Лианэль едва не свалилась со ступени, на которую сделала шаг. Друидка просит о чем то, да еще и после того, как сын наместника Гондора отправил ее сюда силой? Вот уж и впрямь мир меняется каждое мгновение. На вопросительный взгляд вампирши ведьма лишь отмахнулась. Лианэль перевела взгляд на Боромира: мужчина украдкой посмотрел на девушку и, утвердительно кивнув, отправился к Сенешалю. Лианэль не могла не заметить ярко выраженное покраснение на щеке мужчины и скверное настроение. Темная принцесса медленно отправилась к женщинам в пещеры, где ее уже ждала Белая дева. Эовин была очень молчалива, а в голубых глазах принцессы застыли слезы. Видимо дева только сумела взять себя в руки, судя по заплаканному лицу, но присутствие вампирши вновь напомнило ей о горькой утрате. Девушка огляделась. Среди женщин Марки она выделялась, то и дело на нее косились и перешептывались. Слух о том, что в Медусельде гостит вампир, разлетелся в мгновении ока. Девушка протянула Лиа дубовое ведро, полное чистой прохладной воды: ‒ Держи, немного приведет в чувство после битвы, ‒ и словно тень растворилась в толпе. Леди была права, вода действительно ее освежила, словно притупила ее внутреннюю агонию после смерти друга. Теперь темная принцесса могла спокойно обдумать все, что произошло, cмывая с себя пыль степей и кровь орков и вдоволь напившись. ‒ Ты знала ее? Ту женщину, которую он любил? ‒ Эовин словно возникла из ниоткуда, пока Лианэль вытирала капли воды, стекающие за ворот, мягким полотенцем; одному Эру было известно, откуда оно взялось в пещерах. ‒ Я знаю ее, ‒ вампирша равнодушно пожала плечами. ‒ Кто она? ‒ Эльфийская принцесса, ‒ сухо произнесла Лианэль. Эовин замолчала и поспешила отвести погрустневший взгляд. Видимо племянница короля ожидала более развернутого ответа и таков не заставил себя долго ожидать: ‒ Его сердце уже давно принадлежит ей, ‒ голос темной заставил Эовин поёжиться. ‒ Ради нее же самой он отпустил ее, однако сердцем все еще держит. Она даровала ему свою жизнь... В некогда черных, теперь же темно-серых глазах не было ровным счетом ничего, кроме едва заметной печали и грусти, но вампирша была серьезна. Принцесса Рохана была явно не глупа, дабы понять, что девушка не шутит. ‒ Твои чувства, ‒ Лианэль положил ладонь на плече деве, ‒ остались бы без ответа. Сердце Арагорна навеки отдано лишь ей. ‒ Но ведь она уезжает, покидает его, ‒ воспоминания о павшем мужчине заставили ее отвести взгляд, ‒ хотя теперь уже... они не будут вместе. ‒ Она-то уезжает, но любовь ведь нет, ‒ Лиа было жаль принцессу. Бесспорно, она была бы отличной партией Арагорну, верной женой и надежным тылом. Однако полюбить ее друг не смог бы никогда. Но дева ее не слышала, и Лиа могла ее понять. ‒ Как для вампира, ты слишком много знаешь о любви. Скажи мне, темная принцесса, такие как ты вообще способны хоть на долю почувствовать это светлое чувство? Любили ли? Слишком часто за последнее время в жизни вампирши возникали мысли и слова о любви. Но не это страшило девушку. Более всего ее настораживало отсутствие ответа на этот простой вопрос. Слишком многое она не могла обьяснить и это уже начинало становиться закономерностью: свою роль в этой войне, свою дальнейшую судьбу, свои поступки и, о Эру, даже свои непонятные чувства к Леголасу. Все это время у Лианэль в памяти всплывала та ночь... Такой живой она не чувствовала себя никогда. «Мы уже не в своей власти!» Это ведь было действительно так. За все время, что прошло после разговора со второй вампирской наследницей, Лианэль ни разу даже не задумалась о Вэоне. Даже в моменты их близости она не испытывала ничего подобного, более того, он не беспокоил ее никогда, даже в относительно мирное существование в королевстве. В голове вихрем крутился образ Лихолесского принца, его взгляд, и как бы она ни старалась, его глаза словно пронзали ее насквозь. Вампирша попросту теряла реальность, когда смотрела на него, ее слишком сильно тянуло к этому эльфу порочной и губительной силой. На секунду Лианэль начинала понимать тех мужчин и женщин, которые пали под влиянием вампирских чар. Конечно, ей не ведомо их действие, однако сердца людей и эльфов слишком восприимчивы к любви, притяжению, соблазну... Любовь? Нет. Она не могла влюбиться... или все-таки могла? Эру, никак этого не могло произойти. Не было ни единой возможности, ничего. Они просто спутники в одном походе — редкие разговоры ислючительно на тему дежурств, тактик и стратегий боя, пути, оружия и прочего. Нет, это не влюбленность. Тогда что? Что заставило ее так поменяться? Почему тогда его действия так огорчили принцессу? Возможно, длительное пребывание темной в столь светлой ауре дало свой яркий отпечаток на ней самой, на ее восприимчивой эльфийской натуре. Отрицать было бесполезно, от вампира в ней оставалась лишь оболочка, внутри же она чувствовала трепет и свет и впервые за много лет своей жизни была частью этого мира. Что таить, Лианэль впервые чувствовала стук собственного сердца. В ту самую ночь. Глухие, еле ощутимые удары. Она была жива, она жила тем моментом, эти эмоции подпитывали ее эльфийскую сущность. Раньше двойное существование доставляло темной принцессе хлопоты и даже неприятности, она была зла на судьбу, что родилась такой. Несомненно, за тысячелетия своей жизни она находила преимущества, и их было намного больше, чем недостатков. Но в ту ночь она приняла светлую свою часть полностью, она приняла себя. ‒ Ты права, вампиры не знают любви, точнее она выражается по-иному. Меня иногда окутывает чувство зависти к людям, эльфам, гномам... Вампиры, они не знают, как сильно бьется сердце от одного взгляда, потому что оно не бьется никогда, как тоскует душа, ибо она у них черна и холодна, когда ты не ощущаешь тепло рук любимого, не слышишь его голоса, его дыхания, что обжигает и от которого бегают мурашки по коже. Мы не знаем, каково это — когда любовь просто рвёт душу на части, особенно невзаимная или же запретная и порочная связь. Даже такие переживания нам чужды, мы слишком мертвы для этого. ‒ Но не ты. ‒ Лиа смерила Эовин пристальным взглядом, будто это не она, а племянница Тэодена читала мысли. ‒ Я видела, как этот эльф смотрит на тебя... И как ты смотришь на него. Даже в безграничной тьме можно увидеть лучик света. Падшая королева привыкла сводить с ума мужчин, но голову потерять рискуешь именно ты, Лианэль, ‒ девушка слабо улыбнулась и поспешила оставить вампиршу наедине, насколько это было возможно. Лианэль еще долго молча смотрела ей с след, обдумывая слова племянницы и свои собственные. Сейчас она явно взболтнула лишнего, но это были ее чувства, и темная принцесса лишь осознала простую истину: ‒ Я уже потеряла, ‒ обреченно прикрыв глаза, произнесла Лианэль в пустоту. – Прости, Элессар.***
Леголас сидел на ступенях одного из подъемов на стену. Кто-то из женщин угостил его травяным чаем, и эльф грел руки о деревянный сосуд. В голове путалось множество мыслей, одна из которых была Лианэль. Эльф понимал ее холодность к нему, понимал, как выглядит его поведение со стороны. После той ночи он чувствовал себя иначе, словно осуществил свою заветную мечту, наконец не сдерживая свое сердце велением разума, хоть на миг ощутил себя живым, как невольно задумался о Лариэль, и эльф почувствовал ничто иное, как вину перед эльфийской принцессой. Формально, он уже помолвлен, можно сказать даже женат, но и эти здравые мысли не смогли его отрезвить. Он позволил себе такую вольность, поддался своему желанию вопреки разуму и темную принцессу в это втянул. Да, Лианэль ответила с не меньшим желанием, но она ‒ темная, их жизненные устои совершенно различны с эльфийскими. Аранен понимал, что они оба поступают неверно, но в глубине души уже давно зародилось то темное зерно, что и его сущность твердила принцу о правильности всего происходящего. Леголас откинул эти мысли далеко, решив вернуться к ним позднее. Горячий травяной чай обжег горло. Он попросту не знал, как смотреть в глаза вампирше, как прекратить в себе это желание, что росло теперь с колоссальной скоростью. Ему стоило остыть и поумерить свой пыл. И промучившись всю ночь, так и не сомкнув глаз, решил попросту какое-то время избегать ее присутствия и самое главное ‒ взгляда. Его всю жизнь учил отец держать лицо, что бы ни произошло. Леголас так же преуспел в этом, как и во многом другом, но сейчас совладать с собой был не в силах. Но эльф перестарался, маска непринужденности превратилась в маску холодности и безразличия. Аранен не предполагал, что и вампирша станет вести себя так же. Она приняла условия, хоть на мгновение в ее темных очах проскользнула боль. Он смог ее увидеть. Он наконец признался сам себе, что его тянет неведомыми нитями к темной принцессе. И понимал, что сам себя обманывает, приняв такое решение. С каждой мыслью Леголас запутывался в себе все больше и больше, это вызывало гнев. Последней каплей в переполненной чаше стал неприятный, но правдивый разговор с давним другом на одном из привалов. После того поцелуя эльф почувствовал тьму, явную, густую, словно предрассветный туман Мглистых гор. Впервые за все время, он чувствовал ее в самом себе. Более того, эта тьма требовала выхода. Эльф стал раздражительным и хмурым. Единственным выходом был постоянный дозор, но и тут не судьба ‒ вампирша также искала одиночества. Принцесса приняла его игру, молчаливо, достойно, хоть искоса голубые глаза все же видели затаенную грусть в холодном и пустом взгляде черных очей. Девушка оказалась намного умнее, вот только аранен не понимал, что именно она думает. Леголас устало прикрыл глаза и вдохнул ароматный чай, понимая, что поступает неправильно. Однако он сам же и не выдержал и именно поэтому подошел к лошади Лианэль в степи, но простое слово, что давно должен был сказать, так и осталось неозвученным. Он видел ее глаза, полные мольбы, во время падения со скалы, он понимал, что помочь ей не в силах, он облегченно выдохнул, когда увидел ее целую и невредимую, но на руках у Боромира и выместил непонятно откуда взявшуюся ярость и ревность на ближайших орках. Лишь сейчас Леголас смог понять, насколько дорога стала ему эта вампирша. Не знала же Лианэль о том, что изменения аранена связаны далеко не с сожалением о той ночи. Не знал же Леголас, что ради него она уже нарушила свое слово, данное падшему другу... От воспоминаний о погибшем друге эльф еще сильнее замкнулся в себе, вспоминая о многих моментах, что связали их прочными узами дружбы. Вернув кружку кому-то из проходящих мимо женщин, Леголас побрёл по очередному узкому проходу крепости. В душе эльфа было пусто, каким бы бывалым воином Леголас ни был, но сейчас ему было не по себе. Казалось, с уходом Элессара вся надежда на спасение Средиземья разбилась на мелкие осколки. Аранен хотел побыть один, ему нужно было время справиться с болью утраты. Однако с его желанием не стали мириться. Крепкой хваткой кто-то из ниши в стене, или же очередного тайного прохода, затащил эльфа на ступени и, казалось, это не составило ему особого труда. Обнажив один из клинков, эльф быстро приставил его к горлу нападавшего, с силой придавив, на удивление, хрупкое тело к стене. В тусклом свете факелов он сумел рассмотреть силуэт девушки, что ехидно улыбалась. ‒ Спятила? ‒ глаза эльфа метали молнии, а голос был словно метал. ‒ Смею спросить тебя о том же! ‒ не отставал нападавший, ядовито процедив эти слова прямо в лицо принцу. ‒ Убери клинок, я не собиралась тебя атаковать, ‒ Лианэль взглянула на мерцавшее в свете факела лезвие и подняла пустые ладони. ‒ Что происходит? ‒ Леголас отступил и заправил клинок в ножны. ‒ Решила тебя растормошить. Ты замыкаешься, сейчас не то время, ‒ вампирша пыталась уловить хоть какие-то эмоции в глазах эльфа, однако наткнулась лишь на непонимание и... притворную холодность. Лианэль почувствовала его, будто на одно мгновение, внутренний барьер ослабел, а после вновь наткнулась на нерушимую стену. ‒ А если серьезно, то… ‒ голос предательски дрогнул, ‒ нам надо поговорить без лишних ушей. ‒ Ты выбрала не самое подходящее время, ‒ с заметным раздражением бросил аранен и явно намеревался уйти в сторону оружейных. ‒ Duath vaita-le (Ты окутан тьмой, тьма окутала тебя (эльф.), ‒ Лианэль вмиг сократила расстояние между ними и, протягивая руку к щеке эльфа резко отшатнулась. ‒ Что я с тобой сделала? ‒ черные глаза были сейчас наполнены сожалением. ‒ Ты? ‒ аранен нахмурился. ‒ Ты не при чем. ‒ Что с тобой происходит? ‒ голос вампирши явно давил на чуткий слух эльфа в таком крохотном пространстве. Словно борясь с самим собой, Леголас все же принял верное решение ‒ сказать Лиа правду. Давно им стоило поговорить, и пусть сейчас не то время, другого может уже не случиться, тогда он себе этого не простит. ‒ Я обещал Арагорну держаться от тебя подальше, ‒ эльф отвел взгляд. ‒ И сейчас, когда его нет, я просто обязан... но мне крайне тяжело держать свое слово. ‒ Забавно, Элессар... просил меня о том же. Я подумала, ты... ‒ Что я сожалею? ‒ эти слова были скорее утверждением и теперь уже в силу своего роста Леголас возвышался над Лианэль. Вампирша, все также прижатая к стене, чувствовала его натиск, его внутреннюю силу и ее темный защитный барьер начал давать трещину. ‒ О том, что произошло в Медусельде. ‒ Я бы не хотела, чтобы вина прожигала твою душу, и приняла это как факт, ‒ прошептала она. ‒ Ты знаешь, что это было не мимолетное влечение, ты сама чувствуешь это, ‒ Леголас устало прикрыл глаза, словно собираясь с силами произнести самый главные слова. ‒ Я хотел тебя поцеловать. Так же, как и сейчас. Лианэль не поняла, кто из них сократил и без того маленькое расстояние между ними, единственное, что она сейчас чувствовала ‒ это мягкие, обжигающие губы Леголаса, что с яростным напором сминали ее собственные и крепкие руки, что прижимали тонкий стан к каменной кладке.***
На нижних ярусах крепости находились оружейные. Гном нашел эльфа аккурат рядом с проходами к ним, при этом вампирши и след простыл, но гном был готов поклясться всем известным ему богам, что видел отблеск ее плаща. Сын Глоина решил ничего не говорить ни Аранену, ни принцессе, но то, что эти двое были в этой нише, он знал наверняка. Гимли и Леголас проходили по узким, едва освещаемых тусклым огнем факелов, коридорам. Зайдя в огромное помещение, путники скинули лишний груз, быстро умылись прохладной водой, так заботливо оставленной женщинами Марки, и поспешили на выход, где их ждала вампирша. ‒ Нам нужно разделиться, ‒ предложила Лиа, осматривая угрюмых людей на улице. ‒ Я думаю, нам следует пойти на стены. Гномы не слишком ловки, насколько я помню. Не хотелось бы ловить Гимли, если он вдруг оступится. А пройти нам стоит по меньшей мере три яруса, ‒ несмотря на душевную боль, эльф попытался разрядить обстановку, распоряжениями в их отряде всегда занимался Арагорн. ‒ Хе-хе-хе, Лианэль, душа моя, надеюсь ты сделаешь остроухому этот обход незабываемым? ‒ Гимли мысленно понял эльфа и поддержал. ‒ Несомненно, ‒ Лиа не удержалась от ухмылки, ‒ однако Леголас прав. Мы быстрее сможем обойти стены Хельма, а вот ты, как раз, быстрее нас сможешь пробраться сквозь толпу. Люди сейчас стараются перебраться в пещеры и обустроить временное пристанище. Гимли, осмотри крепость изнутри, в частности на наличие тайных ходов и коридоров. Возможно, они нам пригодятся, если нас настигнет битва. Арагорн бы поступил именно так. Немое согласие — и все разошли по дислокациям. Гном действительно ловко пробирался среди шумную толпу, то и дело ныряя в ту или иную стену. Эльф и вампирша решили разделиться и уже через время встретились на самом высшем ярусе крепости. Эльф стоял, облокотившись на стену, и вглядывался в горизонт: ‒ Что будем делать? ‒ тихая фраза была обращена к девушке. ‒ То, что и должны, ‒ Лианэль поравнялась с принцем Лихолесья. ‒ Народ Рохана нуждается в нас. Арагорн дал слово... Мы дали... Саруман доберется до Хельма, и очень скоро, Грима сделает свое дело. Не удивлюсь, если он уже доложил хозяину об уязвимости этой крепости. ‒ Леголас пристально смотрел на вампиршу, ожидая продолжения, он видел еще в пути, что она чем-то обеспокоена. ‒ Тревожно мне, ‒ встретившись с молчанием в ответ, Лианэль озвучила свои мысли. ‒ Боромир теперь поведет людей в бой вместе с их королем, а что он будет, сомнений нет. ‒ Стены сделаны из прочного камня, очевидных уязвимых мест я не вижу. Напротив, с них отлично можно как вести дозор, так и держать оборону. Борта на проходах высокие, половина тела полностью в недосягаемости обстрела, ‒ рука эльфа прикинула высоту камня с ростом тела, на что вампирша рассеянно кивнула, не сводя глаз с горизонта. ‒ В твоих глазах застыл страх. ‒ И ты, как всегда, прав. Сегодня я поняла, что я и правда боюсь, ‒ каждый мускул на красивом бледном лице напрягся. ‒ Боюсь потерять вас. Я не боюсь своей смерти, я боюсь увидеть ваши. ‒ Женщины, дети... Воинов практически нет. Нас ничтожное меньшинство. Если Саруман нанесет удар, то этот удар будет нести за собой... ‒ эльф запнулся, ‒ смерть. ‒ Да, ‒ вампирша нахмурилась. ‒ Нам выпало тяжелое бремя, но мы обязаны выстоять. Ради Фродо и Сэма, ради Мэрри и Пиппина, ради всех нас и ради всего Средиземья. ‒ И мы выстоим, ‒ эльф нежно сжал руку темной принцессы. Чувствуя тепло эльфа, Лианэль не удержалась и посмотрела ему в глаза. Вампирша поймала себя на мысли, что могла бы всю жизнь вот так простоять, глядя в глаза цвета неба и крепко держа его за руку. ‒ Мне не хватало твоего взгляда, ‒ до чуткого слуха донеслись тихие слова, и на мгновение Лианэль показалось, что ей послышалось. Напряжение, что было между ними все это время, исчезло, словно его и не было вовсе, и вампирша поняла, что ей так же не хватало эльфа, не хватало его присутствия, его легкости и его света. Мысли путались и медленно покидали ее разум. Прикосновение вызывало приятное покалывание по всему телу и явно от аранена это не утаилось. «Приди в себя, Лиа, приди в себя. Что происходит с тобой? Почему рядом с ним ты теряешь рассудок, точнее его остатки? Почему ты чувствуешь себя такой... слабой, но в такой безопасности?» ‒ все твердил вампирше внутренний голос, однако она отказывалась его воспринимать. Леголас также не мог оторваться от глаз темной. Всего некогда черные глаза сейчас изменили оттенок на темно серый, однако не потеряли своей таинственности и привлекательности. Принц перевел взгляд на губы вампирши, и желание вновь поцеловать эту девушку было намного сильнее, чем на балконе Медусельда и в том самом узком проходе. Его влекло к ней и душой, и телом; он чувствовал, как тонкими, но крепкими, как паутина в Чернолесье, нитями, ее тьма постепенно начала заполнила его светлую душу. И это было восхитительно, никогда за последние годы Леголас не чувствовал себя настолько умиротворенно. Все, что сейчас казалось правильным и уместным ‒ это держать ее за руку и смотреть в эти полные беспроглядной черноты глаза, играющие всеми красками жизни в этот момент. Он знал, Лианэль чувствует то же, что и он. ‒ Мы немного отвлеклись, ‒ собрав последние капли своего сознания, выдавила из себя девушка, прервав сей прекрасный момент, едва обратив внимание на то, что лицо принца находилось в непозволительной близости к ее. Леголас отстранился, и хоть в небесно голубых глазах промелькнуло разочарование, эльф понимал, что сейчас не время и не место. Аранен поспешил вернуться к разговору: ‒ Сюда бы лучников. Очень хороший обзор местности. ‒ Да, и достаточно хороших. В случае чего, можно поразить приличное количество орков. За ярыми обсуждениями эльф и вампирша не заметили, что за ними все это время наблюдали. И то, что должно быть недосягаемо чужому взору, все же нашло своего зрителя. И ему порядком надоело стоять в своем укрытии: ‒ Вот вы где, ‒ Гимли еще не отдышался от крутого подьема по каменным ступеням. - Вы бы еще выше забрались. ‒ Леголас приподнял уголки губ. ‒ Ты нас потерял? ‒ улыбка украсила и лицо Лианэль. ‒ Да, зубастенькая, из виду, ‒ гном пригрозил указательным пальцем эльфу и вампирше и серьезно проговорил, ‒ лишь из виду. Несмотря на столь забавный жест гнома и улыбки друзей, в глазах каждого из них поселилась невероятная грусть.***
Боромир, сын наместника Гондора, сидел на ступенях и потягивал травяной чай. Король дал небольшой перерыв для восстановления сил после сражения в степи и дороге. Спокойный взгляд был устремлён далеко на верхушки холмов, так же как и мысли мужчины были далеки от военной суеты. Мужчина устал. После смерти Арагорна, старший сын наместника все отчетливее понимал, что надежда иссякла. Он давно извинился перед Странником за свои слова, был слишком самонадеян, слишком всесилен: все его победы и хвала собственного отца перед своим народом и воинами, оказанная честь поприсутствовать на Совете сыграли с военачальником злую шутку. Ровно до тех пор, пока его не обняли и практически не забрали когтистые лапы смерти. Сын наместника Гондора давно перестал задумываться о том, как изменилась его жизнь после ранения. Давно для себя мужчина решил, что эта война и правда одинакова для всех, что не может быть в этом мире только черное и белое, как учил их с братом отец. Половина того, во что ранее верил Боромир, стало вмиг пылью. Мог ли подумать он, что будет состоять в одном отряде с вампиром, да еще и легендой Мордора и всего Средиземья? Нет, их пути никак не должны были совпасть, а если бы и совпали, то по разные стороны баррикад, так он думал ранее. Мог ли он подумать, что станет надзирателем для девчонки-друидки по внегласной просьбе той самой вампирши? Нет, еще полгода назад он считал непозволительным даже заговорить с ними. Он считал друидов мелкими, уродливыми, ссохшимися стариками, владеющими черной магией едва ли хуже Саурона, подойти к таким было слишком опасно. А тут — молодая девушка. Тем более, эта самая девушка имеет такую тяжелую руку. Мужчина потер ушибленную щеку с красным следом. Он был зол, все же сын наместника не забывал, кто он такой. Женщины всегда любили Боромира, порой даже слишком много внимания он получал от них. Однако пощечину никто и никогда не рисковал ему давать, даже за неподобающее поведение. А эта девчонка ‒ посмела. Друидка, ведьма. Ранее он и дышать одним воздухом не стал бы с такими, как она. Но он был обязан Лианэль жизнью. Он видел, как вампирше не просто сейчас. Если ранее все ее действия вызывали сомнения, то сейчас он верил принцессе. Военачальник не мог понять, отчего в его мыслях поселилась эта наглая девица. Была бы она в Гондоре, она бы сидела в темнице за свою выходку, и уже давно, или того хуже, ее бы казнили. Уж кто-кто, но его отец никогда бы не позволил ей и до ворот крепости дойти. Но Боромир не чувствовал к ней той ненависти, которую должен, такой, как была у его предков. Мужчина вновь украдкой взглянул на деву. Длинные волосы, в высветленных прядях играли лучики солнца, заострённое лицо с россыпью едва заметных веснушек, большие голубые глаза с окантовкой черных пушистых ресниц и пухлые, слегка бледноватые губы. Таких как она десятки, сотни, на улицах Гондора. В объятиях военачальника, и как следствие, в постели, были и краше. Боромир с улыбкой сейчас вспоминал празднества, что устраивал Дэнетор в честь возвращения сына из того или иного похода. Но что-то в этой девушке будоражило военачальника. Моргот его дери, он уже даже простил ей эту пощечину. ‒ Прости меня, я не должна была этого делать. – Виаленна возникла из ниоткуда, в руках друидки была мокрая тряпица. ‒ Впредь, будь добра, не распускай руки. Я в няньки к тебе не нанимался, ‒ процедив эти слова, Боромир старался не смотреть на друидку. ‒ Я ‒ воин, господин военачальник. Я всю жизнь, с самого детства с мечом наперевес. А вы… ты… привязал меня к лошади, как ребенка. Как ни крути, такое поведение тоже не свойственно для мужа в отношении женщины, ‒ Виалленна осторожно дотронулась пальцами до подбородка мужчины и повернула к себе ушибленной щекой. ‒ Ты и есть ребенок, ‒ мужчина наблюдал за осторожными и нежными движениями на своей щеке, невольно наслаждаясь этими прикосновениями. Хитрая улыбка Виаленны не укрылась от Боромира: ‒ Что? ‒ Я ‒ потомственная друидка, а нам свойственно не выглядеть на свои годы... ‒ девушка хотела продолжить, но за ее спиной послышался голос короля: ‒ Боромир! Владыка Рохана был удивлен действиями друидки над воином Гондора, хоть виду не подал: ‒ Идем, расставим дозорных. Где остальные? ‒ Осматривают крепость на наличие уязвимых мест в случае обороны, ‒ Боромир легко отодвинул женскую ладонь, однако поймал себя на мысли, что делать этого ему особо не хотелось.***
Стоя на одной из стен Хельма, Лианэль всматривалась в узкие улочки города за стеной. Мысленно именно так вампирша прозвала их временное пристанище. Люди суетились и старались поскорее все собрать, и скрыться за скалистыми стенами пещер; лекари оказывали помощь раненым, промывая раны чистой водой и накладывая, насколько это было возможно, повязки с местными лекарственными травами и настойками. Вокруг стояла суета и шум, люди кричали, переговаривались, ругались, иногда был слышен скрип телег вперемешку с треском ткани прохудившихся мешков. Темная потупила взгляд. Надежда этих людей еще не угасла, они даже не знают, даже не догадываются, кого они потеряли сегодня в степи, всю жизнь скрывающегося под маской следопыта. Девушка чувствовала тьму. Саурон развязал войну и развязал ее через Изенгард, он пошел в наступление, и как скоро силы Востока доберуться до этих стен оставалось загадкой даже для нее. Кровью орошатся земли Марки. Эти мысли не покидали вампиршу. Лиа не поделилась своими переживаниями ни с кем, держа это в себе. Как правитель, она знала, что за такое ее могут погнать прочь или того хуже — и король Тэодэн будет несомненно прав, однако кроме Элессара понять ее чутье сейчас было некому. У Лианэль было неистовое желание найти выход, сделать хоть что-нибудь, но мысли вампирской принцессы были пусты, словно чистый лист пергамента. Солнце пекло, и на стене становилось более чем некомфортно. Люди с опаской оглядывались на фигуру, облаченную в черный плащ, такой надзор был им не по душе, и девушка поспешила покинуть это место. Спускаясь по крутым ступенькам узкой лестницы стены, вдалеке вампирша уловила топот копыт. Нелепая мысль закралась в голову принцессы, что это Брэго — с недавних пор конь павшего Арагорна, однако она немедля откинула эти мысли в самый темный уголок сознания, ибо времени на скорбь у них не было. Но ведь любопытство унять невозможно. Кто-то стремительно мчался в центр города по каменной брусчатке, и Лианэль, решив сократить себе путь, попросту спрыгнула со стены прямиком на ту самую площадь перед замком короля. Повсюду слышались удивленные вздохи, люди столпились около прибывшего и, казалось, эта новость уже долетела даже до самой глубины пещер: ‒ Воин с Севера. Он жив, он вернулся к нам. ‒ Эффектно, темная принцесса, ‒ Арагорн даже не дернулся. ‒ Ты, как всегда, умеешь впечатлять. ‒ Элессар... ‒ Лиа не узнала своего голоса. ‒ У меня нет слов. ‒ Почувствовала? ‒ Услышала, ‒ принцесса выпрямилась. Не сдержав себя, мужчина двинулся к вампирше и крепко ее обнял. Лианэль не могла не поддержать минутного порыва и, слегка отстранившись, оглядела мужчину с ног до головы: на рукавах и камзоле были остатки грязи и водорослей, на лице, поросшим бородой, и руках ‒ ссадины, синяки и запекшаяся кровь, а воздух пропитывался запахом пота и речной рыбы. Лианэль приподняла бровь и скривила губы в ухмылке: ‒ Даже не хочу знать, где тебя носило лихо, но выглядишь ты скверно, ‒ и, получив добрую и теплую улыбку в ответ, кивнула в сторону крепости. - Не стану тебя задерживать. ‒ Не думал, что рыбный запах так неприятен для вампира. ‒ Для нас многие запахи неприятны, а рыба в перемешку с орочьей кровью — тем более. Ты забыл, что у вампиров чуткий нюх? К слову, у некоторых людей тоже, так что советую тебе поспешить, ‒ Лианэль демонстративно скривилась, отметив про себя, что всыпет Арагорну по первое число чуть позже. ‒ Нам нужно к королю и чем скорее тем лучше, ты должна там быть, ‒ радость и веселье вмиг растворились среди раскаленных каменных стен, голос мужчины был серьезен, а в серых глазах поселилась паника. Заприметив краткий кивок, Странник развернулся и быстрым шагом скрылся в крепости. По пути наследника Исильдура мучил лишь один вопрос: как он мог так нелепо не сберечь его? Свет Вечерней Звезды, что был для него словно луч надежды, что горел ярче света звезд, что согревал его душу, даря такой долгожданный покой. Очнувшись на каменистом берегу Андуина, он словно видел ее, его Арвен, она и дала ему сил разлепить тяжелые веки и, превозмогая боль, собрать по крупицам свое сознание. Ему казалось, что и Брэго за ним привела именно она. Придя в себя, Арагорн понял, что навеки утратил свой дар, ее дар. Так нелепо отплатив за свое спасение. Для дунедайна перестал существовать мир, внутри словно все опустело, будто появилась зияющая дыра, что с каждым разом приобретала размеры темной пустоты Мории. Ему закралась мысль, что в этот день он потерял все. Несмотря на то, что Арвен уже была далеко от этих земель, он утратил единственное, что у него осталось от нее. Казалось, украшение словно хранило ее образ, теплоту ее рук, ее нежный взгляд и шелк каштановых волос, ее запах и голос, раз за разом приходя в сны и мысли своего хранителя. Арагорн устало прикрыл глаза, он не был достоин ее любви. Теперь у него остались лишь воспоминания о той, что забрала себе сердце короля навеки. Погрузившись в душевные терзания, Элессар едва не сбил с ног Леголаса. Эльф не верил своим глазам, он пропустил события на площади, пока они с Гимли обходили самые дальние уголки Хельма, однако новость разлетелась слишком быстро. ‒ Le abdollen. (Ты опоздал.), ‒ аранен, как всегда, сохранял спокойствие, несмотря на то, что он вновь обрел старого друга, но небесно-голубые глаза искрились радостью. ‒ Ужасно выглядишь. ‒ Вы сговорились с Лиа? ‒ Леголас нахмурился, не понимая такого вопроса. ‒ Она сказала мне тоже самое, правда в своей манере, ‒ теплая улыбка Арагорна заставила Леголаса улыбнуться. ‒ Так она уже видела тебя? ‒ Я бы сказал, она едва не свалилась мне на голову. ‒ Леголас не смог сдержать смех. ‒ Постой, ‒ Леголас достал из внутреннего кармана камзола то, что дунедайн ожидал увидеть менее всего. Держа в руках кулон Арвен, мужчина не мог отвести от него глаз. ‒ Я забрал его у орка, что скинул тебя в реку. Леголас знал Элессара слишком долго по людским меркам и ничтожно мало по эльфийским. Эльф понимал, насколько Свет Вечерней Звезды был дорог другу, и не мог не улыбнуться. ‒ Hannon le. (Благодарю тебя.), ‒ Арагорн пожал плечо друга. ‒ Я жду вас в тронном зале, найди всех, пожалуйста. Арагорн собрал всех в зале крепости незамедлительно. Странник поведал жуткие новости: на Хельм надвигалась битва, причем настолько стремительно, как грозовые тучи на солнечном и ясном небосводе. ‒ Войско бесчисленно. Они идут без привала, вооружены и обмундированы. ‒ И с жаждой убивать, ‒ мрачно подытожила Лианэль. Девушка стояла поодаль, облокотившись плечом о стену и скрестив руки под грудью. ‒ Именно. ‒ Бесметная рать, значит? Сколько же их? ‒ король задумался. ‒ По предварительному подсчету, десять тысяч, не менее. В одно мгновение на Лианэль накатила волна эмоций от паники и страха до отчаяния. Она чувствовала нарастающую тревогу; воины и военачальники еще не до конца осознавали весь ужас, идущий к этим стенам. Лиа чувствовала, как кровь разгоняется по их венам, как колотятся сердца. Жажда не тревожила вампиршу, однако такой прилив эмоций она давно не ощущала. ‒ Десять тысяч? - тишину разрушил неверящий голос короля. ‒ Эта армия создана с одной целью: уничтожить людей под корень. К ночи они будут у наших врат. ‒ Пусть приходят, ‒ король двинулся на выход, уводя всех за собой на стены. ‒ Собрать всех мужчин и юношей, способных держать оружие. Мы прикроем ворота и мост со стены. Ни одна армия не пробивалась через эти стены и не прорывалась в Хорнбург. ‒ Это не сборище безмозглых орков, это урук-хаи, ‒ в разговор вклинился Гимли. ‒ У них крепкие латы и прочные щиты. ‒ Я прошел много войн, господин гном, и знаю, как защитить свою крепость. Они налетят на эти стены, как коса на камень. Орды Сарумана опустошат наши земли и сожгут урожай, но нам не привыкать. Лианэль отошла от людей и попыталась сосредоточиться, отключиться от внешнего мира. До чуткого слуха доносились обрывки фраз короля и дунедайна: ‒ ...не для того, что бы жечь урожай и деревни роханцев, они идут истреблять людей... ‒ Чего ты хочешь от меня?.. Их храбрость висит на волоске... нам уготован конец... встретим его... слагали легенды. ‒ ...позовите подмогу... ‒ ...Прежние союзы отжили. ‒ Гондор… ‒ Гондор? ‒ нервы короля были на пределе. ‒ Где был Гондор, когда Вестфольд пал? Где был Гондор, когда враги начали окружать нас? Где был?.. Нет, мой друг Арагорн, мы одни. На этом названии у Лиа словно сложилась в голове мозаика. То, чего не хватало. Как военачальник, она прекрасно понимала короля Марки в его недоверии Гондору, однако сейчас владыка был не прав. ‒ Стерегли собственные границы, ‒ звонкий голос вампирши отвлек мужчин от стычки и опередил заметно вскипевшего Боромира. ‒ Гондор находится ближе всего к Черным Вратам. ‒ Что ты хочешь этим сказать? ‒ А то. Изенгард, ‒ Лианэль вытянула одну руку вперед, словно чашу весов, ‒ Мордор, ‒ затем вторую, ‒ а между ними два последних свободных и ослабленных королевства людей. Если две армии выйдут одновременно, то Средиземье погибнет, нас зажмут в кольцо. Я предполагаю, именно это и был их план изначально. Однако Саруман отправил свое войско уже сейчас. Что-то сподвигло его на это. И что бы это ни было, удар будет силен. Боюсь, он выведет всех из Изенгарда. ‒ Откуда тебе это известно? ‒ Тэоден нахмурился. ‒ Ни откуда. Я бы поступила так же, веди я армии Саурона в бой. ‒ Разумно, ‒ подхватил Боромир, явно обдумывая слова вампирши. - Но как же мой народ? Нужно их предупредить! ‒ Сейчас нам нужно помочь народу Рохана, - Лианэль спокойно глянула на военачальника и старалась вложить в свой взгляд более спокойствия, чем было на самом деле. Аудиенция у короля Марки закончилась скверно. Вампирша начала резко чувствовать тьму, всепоглощающую; словно невидимые нити она проникала в ее сознание. Лианэль чувствовала смерть, как она своими когтистыми лапами забирает каждого в этой крепости. Элессар прав, сегодня людям Рохана грозит гибель. Лианэль долго металась от одной каменной стены оружейной к другой. Чем ближе приближалось время к вечеру, тем страшнее за людей Рохана ей становилось. Их мало! Их ничтожно мало против озлобленного стада урук-хаев и вампиров. Она видела этих стариков, юношей и совсем еще детей, которым давали в руки оружие. Половина из них даже в близи его не видали. В голове промелькало множество картинок, каждая из которых была ужаснее предыдущей. От собственного бессилия вампирше хотелось удариться головой об эти стены, однако этикет принцессы не позволял такого, и она попросту покинула оружейные. Приложив лоб к холодному камню уже на поверхности, Лианэль остудила свой пыл и стала соображать. Вдалеке послышался звон стекла, видимо кто-то зацепил какой-то сосуд, и темную принцессу словно осенило —развернувшись на каблуках, Лиа немедля побежала обратно в оружейные. Взяв флакон с кровью, вампирша покрутила его в руках. «Используй каждый из них по назначению», ‒ словно голос Галадриэль послышался ей. Или не послышался? Темная принцесса колебалась, стекло бутылька играло в лучах закатного солнца. В голове Лиа крутилась лишь одна мысль: «Сейчас тот самый момент. Только бы мне хватило сил!». Миг — и алая жидкость обожгла горло. В одно мгновение темная вновь обрела былую мощь, ее вампирская темная сущность стремительно брала верх над светом. По телу словно прошлись маленькие иголки, все мышцы начали приятно ныть. Давно она не чувствовала себя настолько сильной, настолько бесстрашной, настолько вампиром. Но время не терпело, оно безжалостно играло против людей. Лиа с легкостью превратилась в летучую мышь и улетела вдаль к накрываемому сумерками горизонту.