***
Сегодня прекрасный день. День моей выписки. Сегодня я наконец буду спать не в твердой и неприветливой больничной койке, а в прелестной, милой и мягкой кроватке. Моей кроватке. Люблю ее. — Мне, пожалуйста, шоколадку и сырочек с вишней, — сказал я вечно улыбающейся продавщице. Сегодня я буду смотреть фильм, да. Впервые за этот месяц я наконец-то устрою себе хороший вечер. Пойду через двор. Так быстрее. Только я завернул за угол двора, как оказался прижат животом к холодной стене многоэтажки. Пакет с вкусностями сразу полетел из моих рук. Горячее дыхание сразу обожгло нежные ткани за ухом, а сердце улетело в пятки. — Если будешь делать все, как я скажу — я не причиню тебе вреда, — подлый и скрипящий голос, звенящий за моим ухом. — Х-хорош-шо, — мой голос подло дрожал, — Вот и умница, — я не вижу этого человека, но я чувствую ухмылку, — подними ручки. — Я поднял руки и вмиг оказался пристегнут ими к железной трубе. Нервная боль зубцов наручников резала мои запястья, но мне ничего не оставалось делать, кроме как терпеть. Он прижался ко мне и приобнял за талию, спустился чуть ниже и вот его руки уже возле моего непослушного ремня. Расправляясь с моим столь непреклонным ремнем, он параллельно целовал меня за ухом, причмокивая. Резко, он потянул меня за волосы и оттянул от ледяной стены моё лицо. — Малыш, ты любишь жесткий секс? — все тот же подлый голос. В нём есть что-то знакомое, но я не пойму что именно. Я уже слышал его раньше. Но сейчас он отдавал неестественной хрипотцой, из-за я никак не мог вспомнить, кому он мог принадлежать. — Я не-не з-знаю. Я н-н-никог-гда н-не пробов-вал, — голос дрожал настолько, что мне было трудно выдавливать из себя звуки. Он, наконец, расправился с моим непокорным ремнем и пуговицей джинс. Он медленно начал стягивать с меня джинсовую ткань. Все его манипуляции приносили мне удовольствие, и мой стояк дал о себе знать. Он больно упирался в каменную стену, доставляя мне не лучшие ощущения. Он провел языком по моей пояснице, оставляя целый проспект мокрых дорожек. Приподняв мою рубашку до рук, он провел теплым языком вдоль моего позвоночника, по пути вырисовывая не всем понятные узоры, отходя от главной цели. Запустив руку под волосы и подняв их, тем самым оголяя затылок, он принялся аккуратно лизать его и засасывать. — Теперь я тебя пометил, — вот как. То есть он — маньяк, пытается меня сейчас изнасиловать в темном переулке, ставя на мне метки? Я что, его собственность? Нет, спасибо. Но я все еще покорно молчу. Почему? Страх сильнее гордости. — Посмотрим, что у тебя в пакете, — вновь ухмылка, я чувствую. — Мгм, сырочки и шоколад? Неплохой выбор, мой милый. Он разворачивает плотную фольгу шоколада. О нет! Только не мой шоколад! Скрип зажигалки. Что он делает? Зажигалка ему на кой хрен? Не успел я начать перекручивать в своей голове варианты, как почувствовал горячую и тягучую смесь у себя на спине. — Это мой шоколад? — Я наконец подал голос. Да, страха почти нет. Хоть я сейчас испытываю адскую боль от моего члена, которому не дают воли. В этот момент я почувствовал резкий удар по моей ягодице. Я так и не понял, чем он был нанесен, но предполагаю, что это был ремень, сложенный вдвое. — Я, кажется, говорил делать все по моим правилам? А говорить по собственной воле туда кажется не входило? Так? — Еще один шлепок. — Отвечай! — Так! — Теперь мне неприятно такое обращение. В горле стал ком, а голос стал срываться. С каких это пор я стал такой неженкой? — Я не хочу причинять тебе боли, я хочу тебя, — с этими словами он стягивает с меня боксеры и они улетают куда-то в кусты. Двумя пальцами он собирает чуть шоколада с моей спины. Он садится на колени и начинает ласкать мой вход языком, тут я уже забываю про ком в горле, а с моих губ срывается неконтролируемый стон. Он подставляет туда палец и медленно вводит его. Боль. Он решил использовать вместо смазки шоколад? Находчивый парень. Мне хватает пары секунд для того, чтобы привыкнуть к нахождению инородного тела во мне, и он вставляет туда второй палец. Ещё пара секунд для того, чтобы привыкнуть и он начинает меня растягивать. Как это движение называется? «Ножницами»? Да это целые садовые плоскогубцы или кухонные щипцы для зелени, а не ножницы! Я возмущён таким опрометчивым названием! Боль. — Надеюсь, ты готов, — истерический смех. Что это значит? Он прислоняется ко мне. Я чувствую теплоту его тела. И, черт возьми, мне это нравится. Никогда бы не подумал, что буду стоять, прикованный к трубе наручниками и наслаждаться сексуальными манипуляциями маньяка. Мама прости меня, но ты воспитала придурка.Нервный суицидник, не признанный обществом.
Он вновь немного отдаляется, и я слышу звон его ремня. Кажется, сейчас меня лишат анальной девственности. Я несказанно рад. Я чувствую его член. Такой пульсирующий. Он подставляет головку к моему анусу и слегка надавливает. От такого внизу моего живота вмиг расплывается море топленого масла и начинает приятно тянуть. Он входит на всю длину резко и с моих глаз начинают сыпаться искры то ли от удовольствия, то ли от боли. Он меня смазал, а я все еще жалуюсь на боль. Я неженка. Но ведь шоколад был горячим, это тоже приносит массу неудобств. Он начинает толкаться в меня, как озверевший. Моя возбужденная плоть трется о кирпичную поверхность и доставляет не самые шикарные ощущения. Но от ощущения его в своем теле, я начинаю забывать про боль и выкрикиваю стоны с ним в такт. Нам плевать на жителей этой многоэтажки, пока что. Продержавшись еще немного, он сладостно кончает в меня, и чувствую прилив новой жидкости. — Малыш, тебе помочь? — Говорит он, выходя из меня и отстраняя меня от стены. Начинает поглаживать мой столь пострадавший, но все еще возбужденный орган. От сильного напряжения, я кончаю через несколько секунд таких манипуляций и изливаюсь на красный кирпич. Он отходит от меня. Одевается. — Детка, это было прекрасно. Но ходить с незнакомыми дядечками в кафе нехорошо, — шлепок по моей ягодице. Его руки залазят мне на грудь, поднимаясь выше. Щелчок. Наручники. Мои руки наконец свободны, а я продолжаю стоять неподвижно. Он уходит. — Фрэнки… — Слезы, не останавливаясь, плывут ручьем. С чего вдруг такие рыдания? Это Фрэнк. Как он мог со мной так поступить? Хоть это и принесло мне массу удовольствия, но теперь я чувствую себя потаскухой.