Жизнь без людей

До сих пор Олег любил смотреть на календарные столбики. Хотя в земной календарь уже никто толком не верил. Из тех, кто помнил Землю, остались только Эгли и Сергеев. Вайткус, и без того хворавший, ненамного Старого пережил. Линда как-то съела ядовитый гриб. Мать, большая Луиза и Кристина умерли в большие холода... в большие холода вообще много кто умер... Это приключилось два года – местных года – назад. Зима началась раньше обычного и затянулась вместо обычных четырёхсот дней на шестьсот. Земля промёрзла насквозь. Было не выйти наружу из-за диких морозов, похуже, чем когда-то в горах. Сожгли всё, что не было жизненно необходимо. У Олега до сих пор колючий комок подкатывал к горлу, когда он видел, как весело пылали книги по физике, электронике, а после смерти матери и не нужная больше никому «Анна Каренина». Но, затопив «Анной Карениной» и «Простейшими гравитонными установками» очаг, Олег спас жизнь Тому. Мальчика назвали в честь Томаса Хинда – и, подумать только, его начали одолевать ровно те же болезни, что и Томаса. В большие холода Том кашлял, метался в жару и бредил. Марьяшка просиживала с ним дни и ночи, но лучше ему не делалось. И когда наступил кризис, как это называла Эгли, Олег бросил в очаг последние книжки. Том выжил и теперь вовсю бегал за мустангами. После весны и тёплого лета жизнь начала понемногу налаживаться. Родились несколько детей, были сыграны две свадьбы – Янис Вайткус женился на Дженни, дочери Дика и Фумико, а Наденьку взял в жёны Казик. Все считали, что она слишком для него молодая, но что поделаешь, раз никто другой не брал. Наде действительно не повезло. Ни красоты, ни здоровья... Олег-то с Марьяной понимал, что девушка она замечательная, да поди втолкуй это остальным! А Казик им уже и так почти член семьи, он тоже Надю хорошо знал. И ей уже больше восьми... то есть двадцать пять земных лет, выбирать не приходится. Олег сам удивлялся, какое у него большое теперь семейство. А недавно ещё, кажется, с Марьяной первый раз поцеловался... Походы к «Полюсу» после больших холодов как-то сами собой отменились. Всем надо было восстановить силы, и в посёлке была куча забот. Олега не отпускали – Эгли просто посреди дороги встала: – Ты стар, Олег. Ты нужнее здесь. – Я-то стар? – Олег оторопел. – Тебе сейчас столько, сколько было Томасу, когда он умер. Мы не можем потерять тебя. Если ты не хочешь, чтобы твои дети лазали по деревьям и разговаривали на языке обезьян-ревунов – не иди. Марьяна поддержала её. Она поговорила с Олегом, пусть и не так резко. У них много детей. Детям нужен отец. Сейчас он сделает лучше, если останется и будет кормить их грибами и сахаром, чем если пойдёт к кораблю ради абстрактного будущего и замёрзнет на перевале. Дика тоже не отпускали. Он сам не очень-то рвался. Он учил молодых охотников и был совершенно счастлив в посёлке. Земля была для нового поколения пустым звуком. Ребятня ловила сандалиями ягодинки, дразнила Чистоплюя, играла с козлятами. Где здесь Земля и даже «Полюс»? Сергеев и Эгли, дряхлые, поседевшие, желали только одного: дожить жизнь спокойно. И ровесники Олега на Землю не стремились. Марьяна, счастливая мать и жена, прекрасная хозяйка, уже и не думала, что есть другая жизнь. Тем более лучшая жизнь. Осунувшаяся и подурневшая за время холодов Лиз превратилась в сущую копию покойной приёмной матери, только зрячая была, а так точь-в-точь Кристина. Сидела на крылечке и жаловалась. Казик помогал Дику тренировать молодёжь, про Индию почти что забыл, а после свадьбы и вообще повеселел. Сам Олег вспоминал о Земле в трёх случаях. Когда гулял у календарных столбиков, когда рассказывал сказки детям и когда ходил на кладбище. У могилы Старого просыпалось прежнее горькое чувство стыда.