Отражение

      - Значит, - Хоенхайм присел на краешек дивана. - Тамара умерла когда мальчишки были ещё маленькими?       Петровна, вздохнув, принялась набивать трубку.       - Да. Они тогда ещё детьми были.       - Они и сейчас дети.       - Не скажи, - женщина присела в кресло напротив Хоенхайма. - Они повзрослели очень быстро. Очень. Эд с детства привык чувствовать ответственность за брата и защищать его. Алекс же в своё время всегда заботился об старшем брате, пытаясь отплатить ему за его защиту. Так они и жили много лет спина к спине. Но... потом мальчишки выросли и стали юношами. С тех пор я ни разу не видела, как они просто разговаривали о чем-нибудь или гуляли вместе. Для каждого из них началась своя отдельная жизнь. Одно целое разделилось на двое. Ибо время с каждым днём стирало Тамару из памяти мальчишек. Стирало ту, которая однажды и сделала их одним целым.       Хоенхайм тихо вздохнул, снял очки, и откинувшись на спину замолчал. Спустя какое-то время, когда по комнате плавно распространился запах табака, он вздрогнул и улыбнувшись прошептал:       - Значит, Тамара всё это время ждала?       - Да, - сдавленно, будто нехотя, призналась Петровна.       - Но не дождалась, - пробубнил себе под нос мужчина, вновь уходя в воспоминая.       Петровна, откровенно говоря, несколько боялась этих его "трансов", но дёргать его не хотела. Возможно, хоть их жизнь с Тамарой была и коротка, но ему, конечно же, есть за что сказать "Спасибо" и за кого "Люблю".       - Странное, знаешь ли, чувство. Будто ты, однажды уходя, оставил здесь что-то важное, но, вернувшись, не смог это найти.       - Знаю. Знаю, потому что я тоже многое оставила в прошлом.       - Многое, но не жизнь,- грустно усмехнулся Хоенхайм. - Однако... знаешь, в мире очень много подделок.       На вопросительный взгляд Петровны мужчина ответил загадочной улыбкой.       - Это не мой мир. Не моя дорога. Не мой дом.       - Да знаю я, - раздраженно проговорила старуха. - Ты мне уже раз двести сказал, что ты вечный странник и у тебя нет дома.       Хоенхайм медленно кивнул, и зевнув продолжил:       - Есть место, где некогда жил смысл моей жизни.       Петровна внимательно уставилась на Хоенхайма и спросила:       - Так разве смысл твоей жизни, это не Тамара?       - Нет, - закрывая глаза. - Есть ещё одна женщина, которая тоже меня ждёт. Ждёт всегда, каким бы я ни был. Её улыбка настолько искренняя, что может озарить даже самый ужасный и мрачный день. Её голос, он столько раз не давал мне сорваться с края бездны и камнем полететь вниз. Она и сейчас меня ждёт. Ждёт, и вынашивает под своим сердцем моего второго ребёнка.       После последний слов Хоенхайма, трубка сама выпала из рук Петровны. Женщина тяжело закашлялась и выдавила сквозь кашель:       - Бабник.