Супруг Бога

Гордо перекинув свободный конец простынки через плечо, я последовал в кольце Стражников в мою новую тюрьму, твёрдо решив, что ни цепи, ни замки, ни решётки меня не удержат. Меня вывели в коридор – тоже с красивыми тканевыми обоями – на этот раз яркого изумрудного цвета с позолотой, но на сей раз её было поменьше и в глазах не рябило. В коридор выходили двери многочисленных комнат, деревянные, отполированные, с искусной резьбой и небольшими окошечками в них, забранными серебряными решётками. Статуи стояли и в коридоре, но не беломраморные, а высеченные из розового камня, а посему весьма похожие на живых людей. Сексуальная тематика чётко просматривалась и здесь – парочки и тройнички сплетались в разных позах, ничем не хуже, чем на картинах в покинутом мною розовом кошмаре. За серебряными решётками я уловил блеск любопытных глаз, но ни звука, ни шороха не доносилось оттуда – видно, приказ Нинивиля все уже знали. Стражники тоже молчали, я хотел было затянуть для поднятия настроения что-нибудь… этакое, но шедший впереди Стражник зыркнул на меня так злобно, что я решил пока не дразнить гусей и дополнительно доработать свой репертуар. К тому же я старался запомнить дорогу и изредка встречавшиеся нам пересечения коридоров. Так что некоторая смена антуража вблизи чёрных покоев для меня оказалась полной неожиданностью и навела на ещё более нехорошие мысли. Во-первых, дверь была не резная деревянная, а кованая металлическая, конечно, для красоты и по ней были пущены искусно выкованные побеги каких-то растений, напоминавших плющ, но с крупными цветками, но сути это не меняло. Зараза Нинивиль явно поместил меня в самые неприступные покои во всём гареме. Во-вторых, статуи… Статуи, размещённые в нишах по обе стороны двери, были совсем уж нехорошей тематики. Первая скульптурная группа изображала обнажённого (само собой!) парнишку, стоящего на коленях со связанными за спиной руками. Огромный мускулистый мужчина… весьма хорошо оснащённый от природы… замер над ним, сжав в руке плеть. Ноги парня были помещены в специальные колодки, так что ни двинуться, ни как-то избежать ударов он не мог. К тому же скульптор оказался большим реалистом и несколько полос на спине были инкрустированы кроваво-красным камнем, так что создавалось полное впечатление, что парень истекает кровью после жестокой порки. Вторая скульптурная группа понравилась мне ещё меньше – связанный, как Рожественская индейка, парень лежал на спине с разведёнными ногами, а палач держал в руках что-то вроде огромного дилдо и собирался применить его по назначению. Кровавые полоски наличествовали и тут, кроме того, шею парня стягивала верёвка, не давая поднять голову и нормально дышать. Блядь, садизм какой-то… Это что это за пристрастия у казашшанской правящей семьи? Или это сделано специально для устрашения чересчур строптивых наложников, чтобы становились более покладистыми? Однако долго раздумывать над этим вопросом мне не дали. Железная дверь отворилась, из комнаты шустрой стайкой вылетели несколько молодых парней, вся одежда которых состояла из белого передника и беленьких же носочков. Обувью им служили лёгкие сандалии, из всех прочих аксессуаров были ошейники с прикрепленными к ним подвесками. Так, понятно, это гаремные рабы или слуги… а, судя по тому, что Стражники проводили их довольно-таки плотоядным взглядами, ещё и постельные грелки для местных доблестных защитников отечества. М-дяя, куда я попал… Внутри предназначенных мне комнат оказалось ожидаемо мрачновато. Общий колер действительно был черный – чёрные с серебром обои, черный, с редкими вкраплениями белых изящно изгибающихся линий, напоминавших арабески, полог над кроватью, тёмного дерева резные кресла, столик и скамья, чёрно-шоколадный мягкий ковёр, устилавший часть пола. Занавеси на окнах были, правда, серо-белыми, и это несколько сглаживало общий депрессивный колорит. Старший из Стражников жестом приказал мне сесть на скамью, а самый молодой защёлкнул у меня на щиколотках самые натуральные кандалы, соединенные серебристой довольно лёгкой цепочкой. Ту же процедуру проделали и с моими руками, в заключение на шею мне водрузили массивный, хоть и не тяжёлый ошейник, серебряным накладкам на котором возрадовался бы любой служебный доберман. На ошейнике, кстати, тоже было кольцо, а от ножки кровати змеилась довольно длинная цепь, на которую меня и посадили, как Шарика у будки. После чего старший достал из-за пояса длинный деревянный жезл и по очереди приложил его к защёлкам, отчего каждую из них на некоторое время окутало симпатичное радужное сияние, а кожу немного защипало, но это неприятное ощущение быстро прошло. После этого Стражники удалились, оставив меня сидеть на скамье и тихо охреневать. Но охреневал я недолго, дверь снова отворилась, и вошли несколько слуг. Они, трудолюбиво пыхтя, волокли заказанный мной предмет искусства. Немного повертев головами, парнишки поместили статую в нишу рядом с кроватью и тоже вышли. Стоило двери закрыться во второй раз, я вскочил со скамьи и попытался выяснить оставленные мне Нинивилем степени свободы. Выяснилось, что не могу подойти ни к окну, ни к двери вплотную, так, чтобы посмотреть или подать знак. Я мог перемещаться свободно по кровати, доходить до столика и заходить в маленькую дверь с другой стороны кровати, задёрнутую занавеской. За дверью обнаружилась приличных размеров купальня и то, что могло в этом мире сойти за унитаз. Вот до него я дойти ещё мог, а прелести купания оставались для меня недоступными. Пиздец, товарищи. Похоже, поганец Нинивиль предусмотрел всё, чтобы я свободно мог разве что дышать. Кстати, рядом с первой небольшой дверцей была ещё и вторая, но вот подойти к ней я уже не мог. Да и цепи на руках и ногах сильно мешали передвижению – чтобы пройти вперёд, я вынужден был делать мелкие семенящие шажки, следя, чтобы цепочка не запуталась, а я сам не грохнулся носом в ковёр. Унизительно донельзя. И я уселся в кресло, рассматривать цепи и лелеять планы страшной мести. Злость мешалась во мне с сочувствием к обитателям этого местечка, запертым за красивыми серебряными решётками. Хотя… может, им такое и нравится? Я стал внимательно разглядывать свои оковы – может быть, удастся как-то сбить замки или расковырять цепи? Не зря же на меня не действует магия этого мира? Но тоненькие с виду цепочки оказались на диво прочными, а расковырять замки мне оказалось попросту нечем. Ничего острого, колюще-режущего, даже случайно оставленной где-нибудь в уголочке вязальной спицы в пределах моей досягаемости обнаружить не удалось. Я уселся на мягкий ковёр перед статуей и стал жаловаться моему молчаливому мраморному слушателю на свою злую судьбу. Жаловался я долго, обстоятельно и подробно, время от времени отвлекаясь на то, что стоило бы сделать с Нинивилем за такую подставу. Статуя внимательно меня слушала и, естественно, молчала, хотя мне показалось, что её выражение лица сменилось с просто грустного на сочувственное. А потом произошло то, отчего я немужественно взвизгнул и взлетел на кровать бабочкой. Мраморный юноша мне подмигнул, типа: не расстраивайся, всё наладится. Я потряс головой и вновь воззрился на статую. Нет, показалось. Юноша стоял неподвижно, с тем же самым грустным выражением лица и живущей в уголках рта улыбкой. Вспомнив и проговорив шёпотом большой Петровский загиб, я немного успокоился. Бля, нервы всё, нервы. Статуи подмигивать не могут. Стоп. А статуя Аллира в Храме? А что, если этот юноша… ну я не знаю, заключённый в эту оболочку могущественный маг древности? Представляю, чего бедолага навидался, стоя в Розовых покоях… Но если это так… Может, его можно как-то… активировать? Что там делал жрец, чтобы оживить статую Аллира? Кристалл… Точно, кристалл, один из Семи Звёзд. А у меня ничего похожего не наблюдается. Нет, вот я дурак, чем устраивать сцены с истериками, нужно было сначала в шкатулочку посмотреть – а вдруг там что-то полезное и ценное обретается? Поведав эту мысль статуе, я стал напряжённо наблюдать. Но нет, никакого движения на сей раз я не уловил. Значит, глюки… Жаль. А какая шикарная гипотеза была… Но тут дверь вновь отворилась. Блин, вот не дают подумать спокойно. Не Чёрные покои, а проходной двор какой-то. Все, кому не лень, шастают и думать мешают. Я хмуро посмотрел на вошедшего, готовясь высказать ему своё «фи» по поводу отвлечения меня, любимого, от напряжённой умственной деятельности… и все слова застряли у меня в глотке. В дверь вошёл молодой парень с подносом, уставленным мисками, мисочками и кувшинчиками, распространявшими вкусный запах еды и чего-то, сильно напоминавшего кофе, только со сладкой апельсиновой ноткой. Желудок мой тут же откликнулся на эти запахи и заурчал, но сам я… сам я был в шоке. Парень был одет, вернее, раздет так же, как и прочие гаремные слуги – белый передничек с рюшечками, прикрывающий причинное место, белые носочки с лёгкими сандалиями. И фигура у него была вполне себе неплохая… Но… всю спину, ягодицы и часть бёдер уродовали рубцы – старые, зажившие, почти белёсые. Одну половину лица парень прикрывал волосами, но я успел увидеть выжженный глаз и рубец, спускающийся на щёку. Одного этого хватило бы, чтобы меня затрясло, но этим список увечий парня не закончился. На правой руке у него не хватало мизинца, на левой были вырваны ногти, а на груди явственно сплетались в какой-то странный рисунок синеватые пятна, словно ожоги от кислоты. За что так можно обойтись с живым человеком? Что такого ужасного совершил этот парень, чтобы заслужить такое наказание? Я с ужасом воззрился на жертву каких-то неведомых мне местных обычаев, а тот молча расстелил на столик белоснежную салфетку и ловко его сервировал, жестом пригласил меня к столу и поклонился. А, заметив ужас на моём лице, только грустно улыбнулся и кивнул головой: мол, вот какой страшный. Я медленно сполз с кровати и тихо спросил: - Кто ты? Парень поклонился ещё раз, показал сначала на себя, потом на меня и снова поклонился. До меня стало доходить… - Ты мой слуга? Кивок, поклон. - И ты не можешь говорить? Кивок, поклон. - Но почему? Парень молча показал на свой ошейник, и я увидел, что он отличается от моего. Точнее, ошейников было два. Второй охватывал шею парня очень плотно, казалось, просто врос в неё. - Эта штука мешает тебе говорить? Кивок, поклон. Эти поклоны начали меня раздражать, и я сердито сказал: - Не надо мне кланяться. Я тут пленник. Кивок, затем парень сделал жест, показывая на свои шрамы, и поклонился. - Ты должен вести себя так, чтобы тебя не наказали? Кивок, поклон. Блядь, я тут точно чокнусь! - Что же с тобой произошло? – задумчиво протянул я, но парень только вздохнул, помотал головой и ещё раз показал на свой ошейник. Мол, рассказал бы, да не могу. - Могу просветить, - неожиданно произнёс насмешливый голос. – А ты ешь, Тэмми, ешь. Силы тебе ещё понадобятся. Я с некоторым удивлением посмотрел на стоящего в дверях Раафана. Вот этому козлу что тут надо? А тот улыбался радостно, как пьяный одиннадцатиклассник в выпускной вечер, и явно горел желанием наговорить мне гадостей. Ладно, посмотрим, кто из нас в этом больший спец. - А тебе-то что здесь надо? – ехидно спросил я. – Или больше пойти некуда, бесплатно не даёт никто? Парень в ужасе забился в угол, а Раафан подошёл ко мне и заметил: - Думаешь, ты нужен Нинивилю целый и невредимый? Мне кажется, что твой болтливый язык стоит придержать. Могу поспособствовать. - Да ты герой просто! – высказался я. – Угрожаешь скованному беспомощному человеку, у которого из всей одежды одна простынка. Ну, давай, способствуй. - Хочешь стать похожим на него? – Раафан показал в угол. - Не хочу, - спокойно ответил я. – Но добровольно прогибаться под вас, ублюдков, не буду. Ненавижу тварей, которые так людей ломают. Давай, зови, кто там у вас в этом гадюшнике за палача? Давно кровушки не пил, упырь? Самое странное, что в этот момент я действительно ничего не боялся, хотя отчётливо себе представлял, какими могут быть последствия. Да что там представлять – эти самые последствия маячили передо мной, сжавшись в комок в углу и прикрыв голову руками. Но я не боялся. Инстинкт самосохранения то ли вырубился, то ли вообще помер. Я отчётливо понимал, что подписываю себе приговор, но остановиться просто не мог. Но Раафан неожиданно улыбнулся совсем другой улыбкой, словно стерев с лица гадкую ухмылку, и приложил палец к губам, призывая меня к тишине.