Супруг Бога

Сказать, что мы, все трое, были потрясены, увидев то, что показал нам кристалл – значит – не сказать ничего. Только спустя какое-то время Зикр смог выдавить: - А ведь ты был прав, Сайм. Тальяна действительно мстила братьям. Уж не знаю, что произошло, когда она очнулась и узнала, что её невиновный возлюбленный заточён в безвременье, но с этого времени в её сердце поселилась тьма. - Почему она не попыталась поговорить с Лотаром? – потрясённо произнёс Артол. – Он бы поверил ей. Он смог бы исправить свою ошибку… Лотар наказал бы Аллира. Он действительно любил сестру, и ему в голову не могло прийти, что Аллир может проделать с ней такое… Поэтому Лотар так легко поверил в виновность Горгола. Но если бы Тальяна рассказала ему всё… Всё пошло бы по-другому. - Почему не рассказала? – тихо сказал я. – Думаю, что сначала ей было просто стыдно. Жертвы насилия часто стыдятся рассказать о том, что с ними произошло. Порой им кажется, что они сами виноваты в случившемся… Они сами себе кажутся грязными… И рассказать… Лишний раз разбередить весь этот ужас… Такое сможет не каждая жертва. Артол ничего не сказал мне, просто притянул к себе и уткнулся носом в затылок. Тепло. Я и не заметил, как меня начало трясти, пока я говорил, но сейчас дрожь успокаивалась. А Зикр вздохнул: - Возможно и другое. Аллир что-то говорил про долгий целительный сон. Может быть, на какое-то время Тальяна забыла обо всём, что с ней произошло, а когда вспомнила – не подала виду, обратилась к тьме и начала мстить. - Аллир! – мрачно процедил Артол. – Вот кого стоит наказать! Всё началось с его извращённой страсти к сестре! - Да успокойся ты, Колючка! – досадливо отозвался Зикр. – Донаказывались уже! К тому же сейчас Аллир – просто не имеющая собственной воли игрушка в руках Тальяны. И неизвестно, станет ли он прежним. Неизвестно, удастся ли исправить то, что натворила Тальяна, даже с твоей Божественной силой и силой Предназначенного. К тому же ты до сих пор разделён. - Лотар разделён, - педантично поправил Артол. - Ну, да, пусть Лотар, - досадливо отозвался Зикр. – И мы не знаем, что с Толаром происходило в безвременье! Возможно, он тоже обратился к тьме – ведь Горгол тёмное создание, да к тому же несправедливо обиженное! Что, если они оба – Толар и Горгол - одержимы одной лишь страстью – мстить? Что тогда будет с Ниреей? - Нет, - возразил Артол, - Лотар не смог бы так переродиться! - Лотар – нет! Но там, в безвременье, не Лотар, а Толар! И ты не можешь сказать, как он изменился, ведь Лотар был разделён слишком долго! Мне стало скучно от этого спора, и я мысленно сосредоточился и послал зов. И в ту же самую секунду мир вокруг меня замер. Артол и Зикр замолкли на полуслове, замерли, не закончив движения, воздух вокруг стал осязаемым, густым и вязким, а прямо передо мной возник круг серебристого света, в котором возникла изящная женская фигура. - Здравствуй, малыш! – улыбнулась мне Госпожа Теней. – Вижу, что настало время для третьего желания. Я поклонился Госпоже Теней, и серебристый круг слегка померк, а её саму окружили серые тонкие тени. Они вились вокруг своей Госпожи, пели что-то тихо-тихо, шептали, танцевали в воздухе. - Я хочу попасть в безвременье, - сказал я, - но туда нет входа. Помогите мне, Госпожа. Госпожа Теней кивнула, и в глазах её промелькнула печаль: - Конечно, малыш. Конечно. Женщина вытянула руку вперёд, и на ней из воздуха стал медленно возникать небольшой, словно сотканный из кристаллов голубого льда, кинжал. Минуту спустя Госпожа Теней сказала: - Возьми его. Это и есть ключ в безвременье. Начерти им вход – и вход возникнет. Но не расставайся с ним. Он тебе ещё пригодится. Вы пойдёте в безвременье вдвоём… - Почему вдвоём? – удивился я. – А Зикр? - Паромщик должен остаться здесь. Тальяна уже узнала о вашей попытке и скоро и она, и Аллир будут здесь. Только Паромщик сможет им противостоять, охраняя проход. - Я должен отдать кинжал ему… ну, после того, как открою?.. - Нет, - покачала головой Госпожа Теней, - ключ должен быть с тобой. И я попрошу тебя помнить, крепко помнить о том, что этот ключ может открыть любые двери, а любую силу способна победить кровь любящего сердца. И смерть иногда – это не конец. Это начало. Я снова поклонился Госпоже Теней и поблагодарил её, хотя её последние слова представлялись мне, мягко говоря, весьма странными. Нечего сказать, успокоила… Хотя… Длительное общение с Тенями хоть кого заставит чудачить. Главное – теперь мы сможем войти в безвременье и исполнить Предначертанное. Госпожа Теней грустно улыбнулась мне и легко растаяла в воздухе. И тут же вернулись звук и движение. Артол и Зикр продолжали яростно спорить, но на это у нас больше не было времени. - Прекратите! – крикнул я, а когда оба спорщика изумлённо повернулись ко мне, я показал им кинжал и заявил: - Артол! Нам пора! Время на исходе! - Ты вызвал Госпожу Теней, - пробормотал Зикр. - Она была должна мне ещё одно желание, так что всё честно, - ответил я. – Госпожа Теней сказала, что ты должен остаться здесь, Зикр, ибо про наши дела проведала Тальяна. Они с Аллиром скоро будут здесь. Тебе нужно оборонять проход, пока мы не вернёмся. Зикр согласно кивнул: - Значит, так тому и быть. Артол же поднял наши мешки с земли, но я сказал: - Брось! Там они нам будут только мешать! Мы либо вернёмся быстро, либо не вернёмся вовсе, но в любом случае в безвременье мы не будем нуждаться ни в пище, ни в питье! - Откуда ты знаешь? – удивился Артол. Я пожал плечами: - Просто знаю. Артол оставил мешки на земле, я взял его за руку и мы вдвоём, помахав Зикру, вытащившему свой неизменный топор, пошли к странному зданию, не имеющему входов и выходов. Подойдя к стене, я приставил к ней кинжал, который продолжал сжимать в руке, и начертил кривоватый прямоугольник, весьма отдалённо смахивающий на дверь. Но магия артефакта сработала безукоризненно. Стена просто исчезла, явив нам сплошную непроницаемую тьму. Мы переглянулись, Артол ещё крепче сжал мою руку, и мы вместе шагнули в безвременье. Абсолютная всепоглощающая тьма окружала нас недолго. Мы сделали всего несколько шагов, а потом оказались на плоской, до ужаса унылой поверхности, пористой, как губка, и такой же пружинистой. Цвет поверхности был грязно-серый, в каких-то непонятных разводах, и более всего напоминал цвет заношенной, застиранной ветоши, которую экономный скупердяй-хозяин наконец-то решился выбросить на помойку. Я огляделся в поисках хоть чего-нибудь более жизнеутверждающего и был поражен. Более всего безвременье напоминало обыкновенную заброшенную свалку, заваленную грудами всякой отслужившей свой век рухляди. Причём рухлядь была абсолютно… несочетаемая. Например, в одной из куч сломанные часы с кукушкой валялись на груде примитивных треснутых глиняных горшков, судя по всему, изготовленных без помощи гончарного круга, на редкость неумело и примитивно. Изъеденное молью, выцветшее платье с остатками золотого шитья, явно старинного покроя, обвивало расколотый гранитный бюст важного сановного старца, выполненный в стиле соцреализма, а сгнившие колёса от телеги мирно соседствовали с грудой рваных стёртых автопокрышек. И всё в том же духе… Сюрреализм какой-то… Артол, озадаченный не меньше, чем я, с интересом разглядывал мотоциклетный шлем с треснутым стеклом и облезшей краской, в который была воткнута ржавая погнутая алебарда. - И эта свалка – безвременье? – поразился я. - Именно, - раздался за нашими спинами голос, заставивший меня подпрыгнуть. Мы обернулись, разглядывая говорившего, а он без всякого смущения продолжал: - Наши мысли материальны. Столько здесь ненаписанных книг, несовершённых поступков, несбывшихся планов, ненаписанных картин… а сейчас – это просто старая, гнилая, ветхая, никому не нужная рухлядь. Здесь всё – страх и отчаяние, коварство и боль, измены и долги, сломанные судьбы и несбывшиеся планы. На Остров Небудущего Небывшего попадает всё лучшее, всё остальное оседает здесь, в безвременье, материальное и нематериальное одновременно. И хуже всего, что страх, тоска и боль никуда не деваются и не исчезают со временем. Тяжело ощущать всё это, разделённый Бог. Нет пытки страшнее… Артол склонил голову, а я продолжал смотреть на говорившего. Конечно, я узнал его. Конечно. Правда, загорелое лицо стало матово-бледным. Под глазами залегли глубокие тени, а трагические складки у рта придавали лицу скорбное выражение, роскошные вороные волосы стали какими-то тусклыми, а чешуя на хвосте из изумрудно-зелёной превратилась в траурно-чёрную, но он всё ещё был очень красив. Возлюбленный Тальяны, без вины наказанный её братьями-Богами. - Здравствуйте, Горгол, - вежливо сказал я. – Мы с Артолом хотели бы видеть Толара. Это возможно? - Вполне, - отозвался змееногий. – Мы стараемся не отходить далеко друг от друга – так слабее чувствуется страх и боль, которыми пропитано это место. Но ты задал неправильный вопрос, Предназначенный… - А какой вопрос правильный? – внутренне холодея, спросил я. - Захочет ли он видеть вас?