***
С тех пор, как я в первый раз уехал из Англии, в моей душе поселилась тьма. За те шесть лет, что я провёл в других странах, я узнал очень много. И из этого хорошего было так мало, что по началу я хотел вернуться обратно. Но я не мог, если бы я уехал, меня бы высмеяли те, с кем я дружил до 19 лет. Этот мир прогнивает изнутри, и если шесть лет назад я мог обратиться за помощью к своей сестре, то теперь она стала моим врагом. Я ожидал подобного, но не так скоро. Я думал, что Ханна никогда не опустится до того, что будет за деньги помогать сумасшедшему богатею. И когда я ехал сюда, то думал, что просто проведу пару недель с нею. Но на самом деле здесь оказался тот человек, в которого я — даже себе стыдно признаться — влюбился. Влюбился, как мальчишка в одноклассницу. Только он — не одноклассница, и тем более не девочка. Как я вообще мог до такого опуститься, что меня потянуло к этому парню? Точнее, почему мне вдруг понравился парень, с телом подростка? Ведь всегда я любил женщин, встречался с ними, спал. Но здесь всё так запутанно, я даже сам в себе не могу разобраться.***
Открыть глаза для меня казалось чем-то запредельным. Веки были словно налиты свинцом, и не поддавались мозговым импульсам. Голова болела так, что сначала я подумал, что вчера я выпил, и очень много. Но как только я приоткрыл глаза, я увидел стену. Каменная кладка холодила голову не хуже пакетика со льдом. Так же я чувствовал, что лежу на чем-то довольно твердом, но это точно был не пол, не было холодно. А с другой стороны я слышал уже знакомый мне звук трескавшихся костей. Я уже догадывался, кто там лежит, но я хотел точно удостовериться в этом. И кое-как развернувшись, я увидел Сиэля. Он выглядел как человек. Это значит… Я что, провалялся без сознания около 12 часов? Сиэль был в ужасном состоянии. Бледная кожа, частое прерывистое дыхание, почему-то порвана одежда, он смотрел на меня таким вымученным взглядом, что невольно сжалось сердце. И что с ним делали за это время, что он так выглядит? И я не могу сейчас ничего сделать. — Себастьян… — тихо, почти шепотом позвал меня парень, пытаясь приподняться. — Не двигайся, Сиэль, лучше лежи, — попытался я было вразумить его, но это оказалось бесполезно. Он всё-таки поднялся и, шатаясь, мелкими шагами начав идти ко мне. И когда он подошёл ко мне, ещё не способному управлять собственным телом, он всего лишь присел на край, как оказалось, тонкой койки, касаясь моих ног. — И зачем ты встал? — спросил я у него, стараясь сесть. И невесть знает с какой точно попытки я всё-таки сел. — Так, значит, надо, — чуть сбито ответил юноша, ближе придвинувшись ко мне. В ответ я его обнял, легонько, чтобы не спугнуть. Ведь, насколько я понял, он довольно импульсивный. — Как мы здесь оказались? — задал я интересный мне вопрос, — Точнее не так. Кто нас вырубил? И зачем, не знаешь? — А ты угадай, — ему сарказма не занимать, это точно. Ну хотя да, тут только глупый или наивный не поймет, что сделал это ни кто иной, как Клод. Я так понимаю, что он и не собирался меня отпустить тогда. — Ты как себя чувствуешь? — хрипло поинтересовался я, хотя и видел, что он едва говорит. — Бывало и хуже. С пару минут он посидел просто молча, а потом заговорил тихим, плохо слышным голосом: — Себастьян, а тебя кто-нибудь ждёт? — Нет. Меня порой начинают нервировать подобные вопросы, потому что не знаешь, какой смысл порой вкладывает интересующийся. — Знаешь… я хочу с тобой кое о чём поговорить. — Интересно, о чем же? Он просто нещадно покраснел, от кончиков ушей и, наверное, до самых пят. — Эм… я… это… Неужели у него такой страшный вопрос, что он ТАК стесняется? Мне прямо очень сильно стало интересно. — Ну, не бойся, спрашивай. Я же не кусаюсь. — Я это уже понял, — гневно посмотрел он на меня. Эх, а как он смешно морщит нос, когда сердится. Это так весело. Наверное, я должен сказать про свои чувства, так называемую «любовь». — Сиэль, — уткнулся я носом в его макушку, — я тебя люблю. Я это говорил тихо, но он это должен был услышать. Мне уже не страшно говорить эти слова. Мне, наверное, больше страшно за последствия. Вдруг я ему просто друг. И тут такое. Ему мужчина признаётся в любви. При этом не смотря в глаза. — Себастьян? — он развернулся ко мне лицом, и стало видно его неверие, удивление и… облегчение? — Это… правда? — осторожно спрашивает он, видимо, не веря в искренность моих слов. — Тебе я не вру. После этих слов я обнял его сильнее, прижимая к себе на столько, на сколько это было возможно. И спустя пару секунд почувствовал, что меня обнимают в ответ, неуверенно кладя руки на спину. — Я тоже, Себастьян… я тоже тебя люблю… — стал ответом мне едва слышный шёпот. А потом я почувствовал, что моя рубашка намокает в том месте, где лежала голова Сиэля, а сам от тихо вздрагивает, сильнее сжимая руки.***
Я никогда не забуду те часы, которые мы провели вместе с Сиэлем. Конечно, мы по большей части молчали, просто сидели рядом друг с другом, наслаждаясь теплом. Слова в те мгновения были не нужны. Я видел, что его состояние медленно, но верно ухудшалось. Временами он начинал дышать часто и глубоко, будто задыхался, его руки были ледяными и, как он признался позже, у него просто раскалывалась голова. Наконец-то я услышал приближающиеся шаги. Я был уверен, что знаю обладателя. И, словно оправдывая мои догадки, в комнату вошёл Клод. Но он был не один, сзади маячила Ханна, украдкой поглядывающая из-за его плеча и державшая какое-то блюдо в руках. — Какая картина, — едко усмехнулся Фаустус, поправляя очки, — прямо любовался бы до конца дня. — Что тебе надо от нас? — спросил я, крепче прижимая к себе Сиэля. — Уже от «нас»… Мило, конечно, мило… Но не думаю, что ваша идиллия продлится долго. Да, Ханна? Только сейчас я заметил, что Сиэль дрожит в моих руках. А потом я вспомнил, что он мне говорил ранее о том, что не выживет без каких-то элементов. — Я так поняла, что ты о чем-то догадался. Просвяти, брат, — выдавила она из себя ядовитую усмешку. — Вы хотите убить Сиэля, просто лишив его нужных для жизни элементов, это же ясно как день. — Молодец, брат. — Но тебя убивать нам резона нет. Просто за твой слишком длинный нос я лично хочу узнать, как ты будешь себя вести, зная, что этот недолебедь умрёт фактически у тебя на руках. Ханна, положи поднос и пошли. В этот момент мне больше всего хотелось убить его, медленно разрывая его на мельчайшие частички. И Ханну подвергнуть не меньшей пытке. Он же умирает. Ханна положила поднос на пол и ушла за Клодом, не забыв запереть за собой дверь. — Сиэль, не волнуйся, я не дам тебе умереть. — Я и не волнуюсь. Я к этому был готов. Он что, не боится умереть? Но почему? Почему он говорит об этом так просто, словно это просто сон? Сейчас Сиэль выглядит таким хрупким, словно ещё не распустившийся цветок. Я понимаю, что ему просто не давали показать себя в полной красе, забрав из родного дома в подростковом возрасте, но я надеюсь, что, когда мы выберемся, он расцветёт. А в том, что мы вместе уйдём из этого проклятого дома, я уверен как никогда.