Любовь, что движет солнце и светила

- Понимаешь ли, Майрон, в вопросах войны главнее всего вопрос целесообразности. Если орк способен держать оружие и убивать, чтобы достичь поставленных мною целей, то до его внешнего вида мне нет никакого дела. Да, согласен, на заре времен, когда эльфы только пробудились у вод Куйвиэнен, часть из них пошла за мной. Некоторые из них действительно стали первыми орками. - Я когда-то слышал версию, что ты создал орков, жестоко поиздевавшись над несчастными эльфами. - О, я тебе больше скажу: мне доводилось слышать версию, что орки то ли пришли в Арду, когда мир только создавался, то ли Валар их нечаянно создали да и забыли про них. - Да уж, бред. Но все же, Мелькор, если ты не издевался над ними, то что там было на самом деле? - Представь себе: в один миг ты открываешь глаза и видишь яркие пятна над головой, что-то шелестит, рядом такие же, как и ты, и все смотрят вверх. Первые не знали языка, не знали ничего о мире, в котором пробудились. Они это познавали постепенно, часть из них свела знакомство со мной. Они тогда ушли туда, где потом построили Утумно. Так вот, некоторые из эльфов хотели познать себя, докопаться до своей природы. Мне тоже это было интересно. Так что, как ты понимаешь, говорить о том, что я кого-то насильно пытал, нельзя. С другой же стороны, не сложно догадаться, что это было больно. Первые орки - которые были больше эльфами в осязаемом плане, от своих собратьев, обитавших у Вод Пробуждения, отличались мало. Постепенно же их облик менялся, менялись их души. А потом это все пошло в сторону вырождения. И теперь ты сам все видишь. Аннатар чихнул, вдохнув сырой после дождя воздух. Тучи уже разошлись, обнажив яркий диск луны и подозрительно яркие звезды. Мелькор-Моргот благополучно потерпел поражение, и теперь его участи не позавидуешь. Не так уж и прав он был, когда утверждал, что внешняя оболочка не столь важна для достижения цели. При всем могуществе Моргот действовал прямо и грубо, тогда как он - Майрон - предпочитал сначала разобраться в ситуации. Ночной Ост-ин-Эдил затихал и лишь таинственно поблескивал в лунном свете. Вопреки всякой логике и любви Перворожденных к растениям, в самом городе их было крайне мало, здесь больше предпочитали сады, хотя, нолдор и отличались воинственностью, а синдар понять было вообще крайне трудно. Аннатар скучал за морем, ему не хватало соленого ветра у побережья, утреннего гомона чаек и песен, перекатываемых волнами у берега. Море успокаивало и дарило радость. Закат ли, рассвет - все едино облака тонули в темной синей глади, - Сегодня тихая ночь, Аннатар. - Госпожа Галадриэль? - Ты грустишь о чем-то, я это чувствую. - Я хочу увидеть Море, но не думаю, что это суждено в ближайшее время. - Не знаю. Для меня Море стало неким рубежом. - Я знаю, госпожа. - Прости, что обращаюсь к тебе с такой просьбой, но я не знаю, кто еще может помочь. Келебримбор сейчас на распутье, Канафинвэ и Тьелкормо всячески пытаются повлиять на него. - А точнее, они решают, кто из них главный. Я знаю это, поэтому не позволяю пока что Келебримбору принимать чью-то сторону. Он сам должен сделать выбор. Галадриэль невесомо улыбнулась и посмотрела вверх. Сейчас, в свете звезд и облаченная в белые одежды, владычица Лориэна выглядела слишком юной и милой. Длинные волосы заплетены в замысловатую прическу, отчего казалось, что пряди разного цвета - от снежно белых до цвета спелой пшеницы. A Elbereth Gilthoniel, silivren penna miriel o menel aglar elenath. Na-chaered palan-diriel o galadhremmin ennorath, Fanuilos, le linnathon ve linde le ca Valimar nef aear, si nef aearon. Аннатар сам не заметил, как слова сорвались с губ. Галадриэль удивленно смотрела, не решаясь произнести ни слова. - Когда-то я услышал эту песню, но это было давно. Глядя на звезды, я вспомнил эти слова. *** Серый лениво смотрел в окно. На кустах чирикали мелкие птички, в первых лучах солнца искрилась роса, а по земле ветер гонял несколько пожелтевших раньше времени листьев. - Остролисты. Лотта с недоумением оторвалась от приготовления еды и посмотрела на компаньона. - Остролисты, говорю. Они везде, понимаешь! Свихнуться же так недолго. Хотя чего ты с этих эльфов возьмешь... Лотта вернулась к своему занятию, оставив Серого наедине с утренними размышлениями. У ее друга слишком трудный характер, а по утрам это проявлялось еще сильнее. Иногда казалось, что он специально придавал происходящему с ним черную окраску, и почти всегда имел подвод для недовольства. - Слушай, подруга, странный он, Аннатар этот. Есть в нем что-то опасное, как будто он не договаривает что-то. Хитрый слишком. Но работать с ним легко, это да. Ты скоро? Я, между прочим, хочу поесть и убраться поскорее в кузницу. - А больше ничего не хочешь? Например, помолчать? Серый презрительно скривил губы, но ворчать прекратил. Перед ним появилась тарелка с тушенными овощами и парой ломтей хлеба, что немного успокоило утреннюю злость. Ост-ин-Эдил жил своей привычной жизнью. Столица Эрегиона притягивала к себе всех, кто хотел отдохнуть или заработать, поэтому в городе можно было найти и людские, и гномьи общины. Город кипел по утрам на торговой площади, где в основном бывали люди и гномы, и медленно и величаво шелестел кронами остролистов там, где жили и трудились эльфы. Утреннее солнце освещало улицы, подглядывая в приоткрытые окна. Белые шероховатые камни мощенных дорожек впитывали раннее, легкое тепло. На широкой дороге, вымощенной белыми и серыми камнями, переругивались воробьи. Галадриэль с досадой проводила взглядом двух мальчишек, которые в воплем кинулись разгонять птиц. Карас Галадон слишком сильно отличался от шумной и суетливой столицы Эрегиона. Эльфы Лориэна не позволяли чужеземцам ступать на их земли, не стремились к дружбе с другими народами и вели крайне замкнутую жизнь. Их язык тоже отличался от привычного наречия синдар Линдона, Эрегиона или того же Зеленолесья. Эльфы Лориэна не строили величественных замков, так как их города не нуждались в каменных домах. Их дом - лес - подарил прекрасные меллорны, которые и стали жилищами лесных эльфов. - Прости, подруга, но сегодня я занят. Думаю, я пробуду в кузнице до глубокой ночи. Галадриэль остановилась, прислушиваясь. Она уже слышала этот голос, эти насмешливые интонации. Давно, бесконечно давно, но этот голос навечно остался в ее памяти. Однако теперь этот голос принадлежал человеку, обычному смертному человеку средних лет. В нем не было ничего от того, чей голос узнала Галадриэль. Но все равно сердце учащенно забилось, оживляя в памяти подернувшиеся было дымкой воспоминания. Финрод и Галадриэль расположились под раскидистым деревом. Галадриэль всячески избегала своего дядюшку, который не упускал случая посмеяться над ней. Один из сыновей Куруфинве примостился рядом и играл на свирели, пока его братья гонялись друг за другом по нагретому солнцем белому песку побережья. Ородрет беззаботно пытался утопить в море кого-то из братьев. - Да, и это мои сыновья! Не то, чтобы я был разочарован, но с прискорбием сообщаю, что телери и ваниар на вас дурно влияют. Феанор стоял, сложив руки на груди и прищурившись, смотрел вдаль. - Отец, оставь, они просто веселятся. - Канафинве, это блажь. Почему бы твоим братьям не заняться чем-нибудь более полезным, чем эта беготня? - А что ты предлагаешь? - Я не предлагаю, я говорю, что твои братья слишком мало времени уделяют трудам. Артанис, милая, отчего ты грустишь? Если хочешь, у меня есть прекрасные серьги, которые развеют твою тоску. - Спасибо, дядюшка, но я думаю, мне это не нужно. Шум прибоя отлично помогает мне сложить песню. - Тогда я надеюсь услышать ее сегодня вечером. Главное, смени этот наряд, он тебе не подходит. Феанор широкими шагами скрылся за поворотом, пока Артанис разглаживала складки на платье, которое подарила ей Индис. Его нелюбовь ко второй супруге отца была известна, однако это чувство касалось не только самой Индис, но и ее народа. И даже несчастного платья, подарка Индис. Чушь, Феанаро погиб давно, и нет у него возможности возродиться снова. Она ведь сама слышала слова проклятия. - Как хочешь, дело твое, но тогда на ужин не надейся. Я, знаешь ли, не кухарка. Галадриэль показалось, что она сходит с ума, потому что второй голос несомненно принадлежал Лютиэн Тинувиэль. Да, изменившийся, да, человеческий, но это все равно была она. Лотта оглянулась и увидела эльфийку. Кажется, она была на площади, когда в Ост-ин-Эдил был праздник. Во всяком случае, Лотта в этом была уверена, она точно видела ее раньше. - Мое почтение, госпожа. Я могу вам помочь? - Как тебя зовут? - Лотта, госпожа. - И давно ты здесь, Лотта? - С праздника. - А это твой муж? - Нет, это мой друг, мы вместе путешествуем. Галадриэль кивнула, соглашаясь. Ей казалось, что будь Лютиэн человеком, она бы выглядела именно так. - Знаешь, Лотта, я прибыла сюда издалека, и хотела бы познакомиться поближе с эдайн. Мне будет приятно, если ты придешь сегодня в Сад синих камней, что возле площади. Приходи после полудня, мы поговорим. Лотта низко поклонилась. Такие предложения были крайне редкими, и оттого очень ценными. Отказываться было глупо, поэтому Лотта решила непременно явиться. Сад синих камней получил свое название от фонтана, расположенного у северного входа. Он был сделан в виде группы статуй, облицованных синими самоцветами. В этот сад часто приходили те, кто искал уединения в своих мыслях. Люди очень редко бывали в той части города, тогда как эльфы часто появлялись на узких тропинках, заросших мягким мхом. Здесь величественные падубы чередовались с мелким орешником и земляникой. Воздух был пропитан сладковатым цветочным ароматом, смешивающимся с запахами прелой травы и листьев. Удивительно, но если ты сам того не пожелаешь, вряд ли сможешь встретить кого-то на запутанных тропинках. Галадриэль любила этот сад за его тишину и размеренное спокойствие, так похожее на Лотлориэн.