Любовь, что движет солнце и светила

— Думаю, дядюшка согласится. Главное, не напоминать ему о Сильмариллах. — Келебримбор! Это просто возмутительно! Ты хоть понимаешь, чем может обернуться твоя затея? — Не начинай! Я, знаешь ли, не желаю иметь отношения к глупостям моих родичей. — Послушай, если лорд Маглор еще может согласиться со всем этим, то лорд Келегорм не станет молчать, это будет скандал. Вы же семья! — Я даже знаю, что он скажет. По его мнению, несомненно самому правильному, я предаю память отца и деда. Увы, но я далек от дел потонувшего Белерианда, меня это мало волнует. Если они хотели получить камни, могли бы решать вопрос миром, а не пытаться прирезать короля Дориата в его же собственном доме, пусть он и полуэльф. Галадриэль, милая, ну пожалуйста! Тебя он обязательно послушает. — И это говоришь мне ты! У тебя проблем мало? Враг не дремлет. Ангбанд пал, а вот выкормыш Моргота живет и здравствует. А ты решил поиграть в спасителя. Дождь отбивал причудливый ритм по окнам, Келебримбор нервно вертел в руках потрепанное перо, Галадриэль задумчиво смотрела на пламя свечей. Когда стало ясно, что Валар вмешаются в Войну гнева, она с мужем покинула Белерианд и поселилась в Лесах Лориэна. Сейчас она гостила в Эрегионе. Край лесов встретил ее частыми дождями, туманами и холодом. После теплого и светлого Лориэна ей казалось, что она вернулась в промозглую тяжесть зимних заливов Белерианда. Лорд Келеборн тяжело переносил холода, но гораздо больше он не любил нолдор, поэтому покидать Лотлориэн не спешил. Его больше занимала охрана границ государства. Келебримбор совершенно не был похож ни на отца, ни на деда. Пронзительный холодный взгляд выдавал в нем нолдо, но не более того. Искусный кузнец, он обладал еще и совершенно непостижимым талантом целителя. В тоже время, он никогда не пытался следовать установленным правилам, что являлось причиной его постоянных ссор с отцом. Именно поэтому он покинул Белерианд и перебрался в Эрегион, где и обосновался на долгие годы. Извечным спутником разговорчивого и веселого Келебримбора стал Эрейнион — едва ли не полная его противоположность. Эрейнион Гил-Галад обладал спокойным и суровым нравом, был прекрасным мечником, хоть и предпочитал больше всего использовать в бою копье Аэглос, и более всего развлечениям предпочитал занятия с оружием. Среди жителей Эрегиона ходила легенда, что когда-то он был другим, но это были по большей части досужие размышления. Эрейнион, сын Ородрета, принял титул Верховного короля нолдор после разрушения Белерианда, собрав всех тех, кто не захотел покинуть Средиземье. Время от времени он покидал ставший его домом Линдон и подолгу гостил в Ост-ин-Эдил. — Вот вы где. Галадриэль, ты еще не утомилась от болтовни моего друга? — Мы чудесно проводили время, пока ты не пришел. Келебримбор привычно огрызнулся и потянулся к бокалу с вином. К этому напитку он пристрастился после общения с эдайн. Эрейнион не одобрял его затеи, и поэтому Келебримбор всячески скрывал от друга свои планы на ближайшее время. — Мое почтение, госпожа Галадриэль. — Аннатар, вы очень вовремя. Еще немного, и эти двое подерутся. — Ну мы ведь этого не допустим. Келебримбор, идем, я покажу тебе кое-что. *** — Тебе опять кошмары снятся, Серый. — Брось, Лотта, ночью слишком душно. — Да, конечно, именно поэтому ты так кричал. — На твоем бы месте я поостерегся бы завтра выходить в город. Серый был крепко сложенным мужчиной средних лет, высоким и черноволосым. Седина еще не коснулась его волос, но вот на лбу проступали заметные морщины. Черные глаза цепко смотрели на собеседника, отчего казалось, что он смотрит внутрь. Лотта же была невысокого роста, хрупкая и легкая. Густые темные волосы она сплетала в тяжелую косу. Лотта казалась совсем юной девушкой, и лишь при свете свечей можно было заметить, что ей куда больше лет, чем казалось на первый взгляд. Они уже много лет скитались по миру, приходя в разные города. Серый умудрялся на городских праздниках быть менестрелем, в деревушках подрабатывал в кузницах и изредка делал украшения. Лотта же чаще всего промышляла мелким воровством, но больше от скуки. На деле же она прекрасно стреляла из лука, но тщательно скрывала свои умения. Через несколько дней в Ост-ин-Эдил, величественной столице эльфийского королевства, намечался большой праздник. В такие дни эдайн там бывало куда больше обычного, поэтому и Серый, и Лотта могли бы найти себе занятие. — Как думаешь, Эрейнион Гил-Галад — какой он? Понравятся ли ему твои песни? — Брось, Лотта. Я не стану петь. Я не собираюсь развлекать эльфов. — Ага, именно поэтому мы тащились сюда двадцать четыре дня, чтобы ты потом заявил, что тебе не хочется спеть на ярмарке. Ты слишком много придаешь значения мелочам. — Извини, не хочу сейчас об этом. Лотта повертела в руках тонкую заколку и швырнула ее на стол. Она не любила загадки, которыми говорил ее напарник. В такие минуты Серый становился абсолютно непереносимым упрямцем. — Сегодня в городе я видел кое-кого. Мне показалось, я его знаю. Не жди меня сегодня, буду поздно. *** Аннатар был прекрасен, когда начинал говорить. Галадриэль казалось, что она вернулась в Благословенный край, когда слушала его голос. Аннатар метался по комнате, размахивал руками и срывался на шепот. Его глаза загадочно блестели, а скулах проступал румянец. Это был достойный ученик Ауле-Ваятеля и можно было считать за счастье, что именно он прибыл сюда в столь непростое время. — Скажи, о чем вы так спорите с Келебримбором? Разве не нужно нам всем готовиться к войне? — Война? Госпожа, это не моя война, и не ваша. — Тьма все еще осталась на этой земле. Саурон — наш враг и мы должны защитить от него свои дома. — Скажи, госпожа, отчего ты решила, что Саурон ваш враг? Да, он был учеником Моргота, но это еще ничего не доказывает. — Этого достаточно. Хотя я скажу тебе — его орки приходят на наши земли и разоряют их. Его люди похищают чужих жен и убивают их детей. — И делают они это под знаменами Мордора? — К чему ты ведешь, Аннатар Аулендил? Ты пытаешься оправдать слугу Тьмы? — Я никого не оправдываю, госпожа, я лишь спрашиваю. Мне мало известно о вашей войне, у меня свое предназначение. Я создатель, и только потом уже воин. Галадриэль каждую встречу пристально вглядывалась в образ майа, чувствуя скрытую, таящуюся силу. Он напоминал сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент: он опасен, хоть и прикрывался маской доброжелательности. Это было первое семя подозрений, которое зародилось в Эрегионе. Тогда Галадриэль решила, что майа не хочет говорить о тех, кто служил павшему Врагу, хотя в ее душе еще долго оставался тяжелый и мутный туман недосказанности. *** Ночь скрадывала очертания колон и усиливала звуки. Келебримбор устало потер лоб и плотнее закутался в плащ. Маглор опаздывал, хотя это было очень на него похоже: менестрель не слишком любил следить за временем, в особенности когда брал в руки арфу. Из всех сыновей Феанора Макалаурэ, пожалуй, единственный сохранил здравый смысл. Найдя пристанище на берегу Залива Лун, он жил скрытно от чужих глаз и редко покидал свой дом. В отличие от того же Келегорма, который поселился на границах Ангмара. Утром начнется праздник, и Келебримбор надеялся, что хотя бы на один день в его доме наступит мир между родичами. — О чем задумался? — Дядя, скажи… Если бы завтра началась война, что бы ты стал делать? — Не знаю. Ты собрался с кем-то воевать? — И да, и нет. Эрейнион считает необходимым подтянуть войска к Мглистым Горам. — Ну и что с того? Это неизбежно, сам понимаешь. А что говорит твой друг? — Ничего. Точнее я пока не могу рассказать тебе всех деталей, но мы уже близко к цели. — Мне не нравится твоя затея, мне не нравится Аннатар, я не восторге от того, что здесь леди Галадриэль. Но разве могу я оставить тебя в такое время? Ты сын моего брата, поэтому я поддержу тебя. И вот еще что — будь поосторожней с Элрондом, он будет защищать своего короля, не надейся, что Линдон тут же поможет в случае войны. — Но как же эдайн? — Эдайн — не мы, у нас другое предназначение. Их век короток, а память и того меньше. — Когда-то Ородрет точно так же отмахнулся от смертного, помнишь? Туор тогда пришел к нему просить помощи, а вы были слишком заняты своей собственной враждой. — Тогда было другое, тогда мы боролись за Сильмарилли, тогда мы мстили за нашего отца. — И поэтому позволили уничтожить Гондолин. Это глупо, дядя. Я слышал, Нуменор все больше отдаляется от нас, Эрин Ласгален тоже. А враг готовится нанести удар. Скажи мне, скажи, почему так? Это ли проклятье нолдор, или же это всего лишь наша недальновидность? *** Лотта гуляла по праздничной площади и удивлялась спокойствию на лицах эльфов. Серый с самого утра куда-то ушел, оставив ее в одиночестве. Яркое солнце слепило глаза, отражаясь на многочисленных витражах окон. По главной площади бегали дети, а их матери суетливо пытались успокоить непосед, чтобы господа эльфы не отвлекались на подобную чепуху. — Тоже мне, ювелир! Ты бы посмотрел на серьги эльфийской или гномьей работы! Человек, к которому так пренебрежительно обращались, только хмыкнул. Это гномью работу можно было купить, пускай и дорого. А вот эльфы никогда не продавали ни украшений, ни оружия. Внезапно Лотте показалось, что она глубоко нырнула — грудь сдавило и не хватало воздуха. — Что с тобой? Голос, откуда-то знакомый, привел ее в чувство. — Все хорошо, господин. Он прошел мимо, и Лотта успела заметить только длинные черные волосы и темный плащ. — В знаках и символах заключено гораздо больше, чем принято считать. Вот что означает клевер, который вертит в руках та девочка? — Не знаю. Ей скучно, она ждет, пока ее мать закончит обсуждать последние сплетни с торговкой мясом. А еще она надеется получить сегодня сладостей. — Ты зануда, ты это знаешь? Может быть она мечтает о дальних странствиях или прекрасном возлюбленном. — Я-то зануда, это да. Но и ты слишком наивна. Ей нет дела до странствий, равно как и до прекрасных возлюбленных. Ее жизнь, да и остальных таких же девочек, это здешний невысокий глиняный домик, простой работящий муж, шитье да пряжа, работа по дому и в поле. Детишки, сплетни с такими вот торговками мясом, а не странствия и прочая чепуха. Они другие, и это данность. — А те, на севере, значит, живут иначе? — И да, и нет. У них другие законы и обычаи, но суть та же — дом, род. — Тогда за что же они, эдайн, сражаются? Это ведь была война Врага и нолдор, а потом уже и наша тоже. — За свою свободу они сражаются. За то, чтобы их род жил в достатке, чтобы их дети не умирали от болезней, за новые земли. Ты ведь сама подумай — будь Враг столь ужасен, разве служили бы ему не только орки, но и люди? Отнюдь. Для тех же северян он стал учителем и мудрым пастырем. Он научил их правильно возделывать земли, ковать оружие, дал людям законы. Равно как эльдар стали учителями и пастырями эдайн Белерианда. Лотта словно вынырнула из холодной воды — шум праздничной площади обрушился на нее хлесткими ударами самых разных звуков. Люди и эльфы проходили мило, не обращая внимания на одинокую замершую фигурку в синем платье. Девушка зажмурила глаза, отгоняя наваждение, и пошла дальше по стройным рядам мастеров разных народов. На главной площади находилось много людей, и многоголосый шум сливался в затейливую песню — эльфов здесь было гораздо больше, чем младшего народа. Белые камни под ногами играли солнечными бликами, заставляя прохожих эдайн прищуривать глаза. Лотта пробралась к центру площади — там оставался пустой круг, где должны были собраться лучшие менестрели. Конечно же, ждать появления здесь Серого не стоило, но ведь никто не мешал послушать. Некоторые ожидали, что сам господин Келебримбор и его гости из Лотлориэна решат почтить своим присутствием это соревнование. Рядом с Лоттой остановился высокий темноволосый эльф. Его суровый вид совершенно не подходил солнечному дню и празднику, отчего казалось, что он случайно забрел, и сейчас пойдет дальше. Его чело венчал обруч вроде тех, которые носили эльфийские владыки. Все это говорило только об одном — эльф этот был тем самым легендарным Эрейнионом, Владыкой Линдона. Многие из людей считали, что Верховным королем должен был быть кто-то из рода Феанора, хотя им до этого не было никакого дела. Пока Лотта разглядывала столь важную персону, вокруг все стихли, потому что в круг вошел первый менестрель — по одеждам кто-то из Зеленолесья. О том, что обитатели тех краев не слишком хорошо относились к нолдор, знали все. Вероятнее всего, этот эльф прибыл в Ост-ин-Эдил с посольством.