Вокруг слишком много смерти

Остаток дня Джон провел в операционной и даже задержался после смены. Спешить ему все равно было некуда. Он устал, но это была приятная усталость. С некоторых пор уставать от работы ему нравилось. Эта усталость давала ощущение своей нужности. Так он понимал, что все еще кому-то нужен. Тем больным, которые с его помощью вставали на ноги, а иногда просто были обязаны ему жизнью; их родственникам, каждый раз смотрящим на него как на Бога, когда он выходил к ним сообщить, что с их сыном, братом, мужем, матерью или сестрой все в порядке, что операция прошла успешно, и они непременно поправятся. Даже тем родным и близким, кому приходилось сообщать неутешительные новости, он тоже был нужен. Не умел он оставаться равнодушным к их горю. И говорить заученные слова соболезнования. Для каждого у него находились какие-то особенные, предназначенные только им, только об их родном и близком человеке, слова. И за это тоже его любили и ценили в больнице. Мало кто знал, что он сам переживает боль утраты любимого человека. Нет, сама история про Шерлока была известна, все сочувствовали ему, зная, что тот был его соседом и другом, но никто не догадывался, что помимо этого Шерлок был для него всем в этой жизни. Можно сказать, самой его жизнью. Ведь у него была репутация убежденного, непреклонного гетеросексуала. Плевал бы он сейчас на эту репутацию. Тем более дело совсем не в сексуальных пристрастиях. Все дело просто в Шерлоке. Одних он притягивал своей холодностью и недоступностью. Не один раз и женщины, и мужчины пытались разрушить эту стену отчужденности от всего, что связано с человеческими чувствами и эмоциями. Безуспешно. Другие просто из принципа хотели доказать, что это всего лишь маска и созданный им имидж для привлечения внимания к своей персоне. Третьи просто были уверены в своей привлекательности и неотразимости и в том, что никто не сможет устоять против них. Вот эти разочаровывались больше всех, когда после нескольких попыток, иногда кажущихся вполне успешными, получали отворот поворот, чаще всего в обычной манере Шерлока, то есть в бесцеремонной. Порой он, глядя в глаза, мог выдать, что собеседнику или собеседнице мешает эрекция или возбуждение и посоветовать пойти снять сексуальное напряжение, а потом вновь вернуться к обсуждению интересующего вопроса. А порой, когда его начинали доставать слишком рьяно и настойчиво, выдавал всю подноготную собеседника, не очень стесняясь в терминах и определениях, ясно давая понять, что тот ему не подходит по ряду причин, одной из которых является какое-нибудь заболевание или пристрастие последнего. После таких откровений, как правило, его называли невоспитанным хамом и уходили, хлопая дверью. Но этим его было не пронять. Шерлок только смеялся. Кажется, ему даже доставлял удовольствие такой способ отшивания чересчур настойчивых поклонников и поклонниц. И хоть Джон и был против унижения людей в принципе, но иногда и ему доставляло удовольствие видеть, как чересчур настойчивая личность, ослепленная собственной неотразимостью и уверенная в том, что ей не в состоянии отказать никто, теряет всю свою спесь, стоя перед пронзительным взглядом серых глаз, которые вопреки совсем недавней уверенности, что будут просто таки выдавать желание, смотрят с презрением и отвращением. Да уж, Шерлок умел и без слов, одним взглядом, сказать все, что думает о человеке. И сказать так, что тот понимал все правильно. Джон приехал домой и сразу отправился в постель, в надежде, что, может быть, сегодня уснет и проспит без снов до утра. Ведь он очень устал. Увы, в постели его мысли вновь вернулись к тому, кто занимал их весь прошедший год. Он не стал противиться. Зачем? Ведь он хотя бы так может быть с ним. Да, Шерлок не был ангелом. Да даже нормальным человеком его назвать было сложно. Но Джон знал и другого Шерлока. Был один момент в их жизни, который мог бы стать переломным. Вот только тогда Джон предпочел зарыться головой в песок и сделать вид, что ничего не происходит. А Шерлок…сложно сказать, что лежало в основе его действий. Но Джону казалось, что именно тогда, прояви он инициативу, Шерлок бы сдался. Нельзя быть уверенным, но если бы он знал, что все обернется именно так, то точно использовал бы этот призрачный шанс. Хоть тогда и сам еще не был уверен в своей любви. Только в чувствах. Уже тогда он понимал, что они есть. Это произошло, когда они находились на базе в Баскервиле. Никогда и нигде Джон не озвучивал эту историю. О ней знает только Майкрофт. И раньше не раз, если хотел напомнить брату о том, что тот лезет совершенно не в свое дело, припоминал ее. Ну конечно, если бы не он, неизвестно, чем бы она обернулась. После первого своего проникновения туда, Шерлок сказал, что им просто необходимо еще раз попасть в одну из лабораторий. Он где-то раздобыл планы базы, из которых выяснил, что там есть ряд подземных ходов. Знакомый хакер написал ему программу для открывания замков и снятия сигнализации. Так что ночью они непременно наведаются туда. Видеонаблюдение тоже будет отключено. Вместо него будет висеть приготовленная картинка. Джон был против такого рискованного мероприятия. Ведь если их там обнаружат, то, скорее всего, пристрелят, даже не спрашивая, кто они такие. Но разве когда-нибудь разумные доводы останавливали Шерлока? А Джон не мог отпустить его туда одного, хоть тот и сказал, что раз он против и боится, то пусть сидит в отеле. А он, Шерлок, все равно пойдет во что бы то ни стало. Они пошли вместе. Проникнуть внутрь и в самом деле оказалось легко. И пока они бродили по коридорам и разным помещениям, не встретили ни единой живой души. Наконец они добрались до нужной лаборатории. При входе висели защитные костюмы, как оказалось, они должны проникнуть в криолабораторию. Шерлок махнул рукой на костюмы, сказав, что они не пробудут там и пяти минут. Джон не стал спорить. А зря. Как только они вошли туда, дверь за ними захлопнулась, и ни одна попытка открыть ее не привела к успеху. В лаборатории было холодно. Криокамеры работали сами по себе, но и в самом помещении, там, где они оказались, была минусовая температура. Сначала Шерлок не обратил на это внимания, полностью увлеченный поиском нужных ему документов. Он отмахнулся от того, что Джон пытался открыть дверь, и у него ничего не получалось, сказав, что потом с этим разберется. Но когда настало это «потом», и у него самого ничего не вышло. А в помещении становилось все холоднее и холоднее. Они замерзли. Телефоны не ловили сигнал, так что даже позвонить они не могли. В какой-то момент Джон почувствовал, что его клонит в сон. Верный признак переохлаждения. Когда это заметил Шерлок, то принялся трясти его, как тряпичную куклу, прося, нет, скорее умоляя не засыпать. Кажется, он тогда был действительно напуган. Джон старался держаться, но это становилось все труднее. Шерлок обнял и прижал его к себе, пытаясь согреть. Это не помогало. Он и сам был весь ледяной. И тогда он вдруг отстранился и принялся раздеваться. - Раздевайся, - бросил Джону, не глядя на него. - Зачем? – Джон и в самом деле не понимал, для чего. Он хочет быстрее замерзнуть? - Джон, не строй из себя идиота. Это элементарные правила выживания, - Шерлок принялся сам стаскивать с него вещи. – Элементарная теплоотдача двух тел. Чего непонятного? Понятно было все. Джон понял, что собирается делать Шерлок. Вот только…черт возьми, это же…Он и сам не мог точно определить, что его так смущало. Действительно, если они не хотели замерзнуть, то нужно воспользоваться этим правилом. Но почему-то мысль о том, что сейчас они будут так близко друг к другу, рождала еще массу других. Абсолютно дурацких в сложившейся ситуации. Тем временем Шерлок раздел и его, придвинул какой-то ящик к столу, постелил на него его свитер, на спину накинул его куртку и сел, облокотившись на боковую сторону стола. Потянул на себя Джона, усадил к себе на колени и накрыл их обоих оставшимися вещами. - Так теплее? – поинтересовался, дыша в затылок и обвивая его руками поперек живота. - Да, - Джону не просто было теплее, ему стало горячо. Обстоятельства совершенно не способствовали ничему подобному, но почему-то мысли Джона абсолютно отключились от них и сосредоточились на тех ощущениях, что он сейчас испытывал. На ладонях Шерлока, устроившихся у него на животе, явно уж не для того, чтобы доставлять ему хоть какое-то удовольствие, а чтобы просто согреть, потому что несмотря на то, что и Шерлок замерз, руки его сохранили тепло, на прикосновение его сосков к спине, которые сжались от холода и сейчас так явственно чувствовались где-то между лопаток, на теплом дыхании в шею. Все это возбуждало, несмотря на жуткий холод и совершенно не способствующие этому обстоятельства. - Не молчи, говори что-нибудь, - вывел его из анализа своих ощущений Шерлок. – И не вздумай засыпать. - А что говорить? – Джон не знал, что сказать. Сама ситуация не способствовала разговорам. - Не знаю, - Шерлок повозился и мысли Джона приобрели уж совсем идиотское направление. Он подумал о том, что сейчас сидит на коленях Шерлока и упирается своим задом в его член. Слава Богу, невозбужденный. Но если бы было наоборот, и Шерлок был сверху, то он бы точно почувствовал возбуждение Джона. О чем он думает?! Они тут могут замерзнуть, а он думает так, словно является сексуальным маньяком. - Лучше ты расскажи что-нибудь, - отгоняя ненужные мысли, предложил Джон. - Нет. Ты так, скорее всего, уснешь. Говори ты. - Я не знаю о чем, - Джон попытался развернуть к нему голову, но Шерлок не дал этого сделать, прижавшись к шее губами и согревая ее дыханием. - Расскажи о службе. Почему ты отправился воевать? Как тебя ранили? Ты же никогда не рассказывал о том времени. И Джон рассказал. Впервые он рассказал кому-то о своей жизни там. Он не хотел обсуждать с кем-то время своей войны. Но Шерлоку рассказал. Тот слушал внимательно, иногда задавал вопросы, иногда просто вздыхал, не комментируя и так понятные эмоции. Вот в таким виде их и застал Майкрофт, потерявший связь с Шерлоком и, естественно, примчавшийся на помощь. Впрочем, хоть Шерлок и был как всегда надменен и показывал всем своим видом, что Майкрофт зря беспокоился, но Джон был ему благодарен. Потому что к тому времени, как он появился в лаборатории, Джон уже практически не чувствовал ног. Майкрофт первым делом принялся укутывать Шерлока, оно и понятно, несмотря на всю уверенность того, что он безразличен брату. Нет, Майкрофт его любил…по-своему. И естественно именно к нему бросился на помощь. - Сначала его! – Шерлок оттолкнул Майкрофта, и сам принялся помогать Джону одеться. Майкрофт только усмехнулся, но спорить не стал. Он сам лично привез их домой и вот там уже оторвался вволю, ехидничая над Шерлоком. Тот старался быть невозмутимым, но в итоге все закончилось тем, что он просто выпроводил брата, сопровождая уход высказыванием своего мнения о нем. Джон не влезал в их перепалку, он ужасно себя чувствовал. Он заболел. И когда Шерлок это заметил, то самолично уложил его в кровать. У него была температура и озноб. И это его состояние испугало Шерлока. Он был растерян, не зная, что делать. Он болел сам, но впервые ему приходилось находиться рядом с больным человеком, хоть и доктором, знающим, что делать. Джон попросил его сделать укол. Странно, себе Шерлок их колол, но почему-то сделать ему стало для него сложностью. Потом Джон попросил его дать грелку, потому что озноб не проходил, казалось, что даже внутренние органы все трясутся внутри, но Шерлок, немного подумав, разделся и лег к нему в постель. Обнял и прижал к себе, прося прощения за то, что затащил его туда. Именно тогда Джон окончательно понял, что он хочет засыпать и просыпаться вот так, в объятиях Шерлока. Правда, проснулся он один. Но лишь потому, что Шерлок на кухне заваривал чай. И, о чудо, заваривал его для него, Джона! А еще он попросил миссис Хадсон приготовить обед для больного. У Джона оказалась пневмония. И началась череда дней лечения. Будучи врачом, он прекрасно знал, что требуется для лечения этого весьма распространенного заболевания. И прекрасно мог с ним справиться сам. Но Шерлок, чувствуя свою вину…а может и еще что-то, принимал весьма деятельное участие в его лечении. Джон никогда не думал, что он может быть таким. Таймер на часах был выставлен с нужным интервалом для приема таблеток, по просьбе Шерлока миссис Хадсон готовила исключительно полезные и восстанавливающие организм блюда, и даже в доме поддерживалось некое подобие порядка. С какой-то совершенно несвойственной ему педантичностью Шерлок следил за всем, что касалось лечения, приема лекарств, пищи, даже сна. И это удивляло. А еще была одна ночь, которая навсегда останется в памяти Джона. У него уже не было температуры. Да и чувствовал он себя вполне сносно. Шерлок зашел к нему, когда он уже выключил свет и собирался спать. - Джон…я все время втягиваю тебя в неприятности. Я пойму, если ты больше не захочешь…ничего не захочешь. И если надумаешь уйти…Я прошу, не делай этого… - С чего тебе пришла в голову такая мысль?! – Джон действительно удивился. У него и в мыслях не было хоть что-то менять. Шерлок внимательно посмотрел на него и выдохнул, кажется, с облегчением. Он понял, что Джон не собирается никуда уходить. - Я никуда не уйду, даже не надейся, - он усмехнулся и, притянув к себе, обнял его. Шерлок молча забрался к нему в постель и улегся рядом. Он не сказал ни слова, засыпая в объятиях Джона. И потом никак не прокомментировал этот свой внезапный порыв. И больше такого никогда не было. Но именно это время болезни стало переломным в сознании Джона.