***
В руках зажата чашка, время от времени покачиваемая то в одну, то в другую сторону. Чаинки то садятся на дно, то вновь всплывают наверх, увлекаемые течениями, появляющимися в момент покачиваний. Тоска… — Ты уже двадцать минут гипнотизируешь чашку своим взглядом. — Шизука посмотрела на меня укоризненным взглядом. — Неужели чай тебе настолько не понравился? В ответ мне оставалось только пожать плечами и поставить чашку на стол. — Чай хорош, просто все никак не удается расслабиться. Мобилизация систем организма и все такое, хорошо хоть психотип у меня соответствует интроверту-флегматомеланхолику. — Это ты то меланхолик?! — Всплеснула она руками. Чуть не поверил, но слегка напряженное лицо, приподнимающиеся уголки губ и немного прищуренные глаза ее выдали. Хмыкнув в ответ на это заявление, я откинулся на спинку кресла. — Тебя тоже сложно назвать нежной и ранимой натурой. С Рикой связывалась? — Да, мы созванивались несколько раз. — Медсестра посмотрела мне в глаза. — Хочешь что-то ей передать? — Нет. Хотелось убедиться, что с ней все в порядке. Мы вновь замолчали. Говорить было решительно не о чем. Тишина нарушалась лишь шумом ветра и иногда глухим стуком зомбаков, врезавшихся в очередное препятствие.***
Малая пехотная лопатка все никак не желала нормально вписываться в обвес разгрузки — либо начинала мешать нормально двигаться, либо приходилось снимать что-то нужное. Не было у меня опыта работы с таким снаряжением, тут уж ничего не поделаешь. Пришлось крепить к рюкзаку, а на место МПЛ-50 были закреплены карманы с магазинами. Благо, система креплений позволяла с легкостью адаптировать ее в достаточно широких пределах. Пригодилась и изолента, которой после регулировки лямок были прикручены все болтающиеся концы. Подготовка — довольно скучное дело, особенно если идет по второму кругу, с небольшим пересмотром того, что нужно. Бронежилет с фартуком и наплечниками, совмещенная с ним разгрузка, рюкзак, каска, пистолет, берцы, автомат, запас патронов — по отдельности все это весило мало, но вместе превышало двадцать килограмм. Из них рюкзак весил около шести, а остальной вес приходился на носимое снаряжение. Недаром римских легионеров называли «мулами Мария» за общее количество носимого груза. Ждать сложно, и чем меньше остается времени, тем сложнее это делать. Уже темнеет, скоро надо будет ехать. Направление у нас изменилось радикально, новым пунктом назначения был Токийский аэропорт. По сути — неизвестно, будут оттуда вытаскивать выживших или нет. Бравировать «знанием канона» мне что-то не особо и хочется, хоть и совпадало довольно многое, но предзнание имеет свойство заканчиваться. Оно фактически уже закончилось, сейчас я ориентируюсь исключительно по своим выкладкам. И что-то мне подсказывает, что многое сейчас пойдет совсем не так, как это представляли поклонники аниме и манги. Куда больше доверия вызывают варианты, отраженные в произведениях Круза, или Громова и Берг Dok’а. Люди… Они никогда не меняются. И дай бог, чтобы люди нам попались такие, как у этих писателей, ведь есть еще и Беркем Аль-Атоми с его «Мародером».***
Уходить из обжитого места всегда сложно. Хочется остаться еще ненадолго, чтобы не терять ощущение тепла, поселившегося где-то глубоко внутри. Каждый преодолевает это по своему: в моем случае всегда хватало волевого усилия. Шизуке расставание далось куда как сложнее, но и у нее была цель — выручить свою подругу. Мне не были известны цели Саэко, но она вела себя очень отстраненно с того времени, как я презентовал ей саблю… Или шпагу. Понять бы еще, почему это так на нее подействовало. В этот раз машину веду я, благо, удалось задействовать системы бокового и заднего вида, с проецированием создаваемого изображения на стекло очков. Вдобавок удалось реанимировать систему навигации, привязав ее ко всем доступным ориентирам. Благо, собственная ИНС гарантировала нормальную работу даже в автономном режиме. В сумме с имеющимися картами Японии это решало мою главную проблему — незнание окружающей территории. Такое ощущение, что всю связку создавали для даунов… Тыкнул пальцем в точку на карте, завел машину, поехал по указанному коридору. По моим прикидкам, даже не сам поехал — система автоматического вождения вполне вписывалась в систему, но отсутствовала среди программного обеспечения. В любом случае, все это работало и в определенных случаях весьма облегчало жизнь. Особенно, если учитывать, во что превратились современные улицы. Растаскивать битые машины радости мало, даже если есть лебедка на восемь тонн. Слишком часто это приходится делать, даже с учетом возможности объехать перегороженные места. Зомби, частенько попадавшиеся в подобных местах, особой угрозы не представляли и уничтожались врукопашную — шпагой и лопатой. Описывать рутину интересно — сложное занятие. Нельзя сказать, что все путешествие оказалось таким, было достаточно и забавных моментов. Опасностей тоже хватало, взять хотя бы слоника. Наверное, многие видели слонов живьем, в цирке или зоопарке. Однако немногие знают, что от слонов гибнет больше людей, чем от тех же тигров, которых, как правило, боятся куда как больше. Индийские слоны достигают до трех с половиной метров в высоту и пяти тонн веса, обладают развитым интеллектом и легко приручаются. И именно индийские слоны выступают в цирковых программах, даря незабываемые впечатления зрителям. Вот и у нас были незабываемые впечатления, когда из-за фуры вылез слон и неторопливо побрел к нам. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он не совсем жив — полу-оторванный хобот красноречиво указывал на это обстоятельство. Точно также на это указывали и волочившиеся за ним по асфальту внутренности, свисавшие из распоротого живота. Когда-то темно-кирпичного цвета попона испачкалась и потемнела, обзаведясь прорехами в которых виднелись длинные порезы. На ногах виднелись бурые потеки, перемежаемые сероватыми брызгами, уже высохшие и поблекшие, но все равно выделяющиеся на коже гиганта. Эта тварь обнаружила нас раньше, чем мы ее, и неспешно шла навстречу машине. Автомат и снайперская винтовка мало чем могли помочь в сложившихся обстоятельствах, поэтому пришлось прибегнуть к аргументам, светить которые я бы не хотел. Только вот отступать было некуда — в сотне метров позади был завал, через который не удалось бы перебраться обратно. Система «ниппель» бл…. Не важно. — Саэко, открой левый шкаф и выдвини ближнюю ко мне подвеску. Быстрее! — Учитывая задний ход, всматриваться в выражение лиц девушек мне было некогда. Важных дел было всего два: первое — никуда не вписаться, и я его выполнил полностью. Второе — завалить слона в количестве двух попыток. Учитывая, что из гранатомета я не стрелял ни разу… Придется импровизировать. Честное слово, лучше бы у меня была старая добрая «семерка». Выдернуть «Таволгу» из креплений было плевым делом. Удержать его в руках немного сложнее — восемь килограмм, как-никак. Выдернуть чеку, взвести УСМ, поднять целик, мушку и целиться в медленно приближающегося гиганта было сложно. Еще сложнее — заставить себя ждать, пока слон подойдет немного поближе, чтобы уже точно не промахнуться. Наконец решаюсь, и нажимаю на спусковую скобу. Трубу слегка толкает назад, а сам я глохну от звукового удара. Смаргивая выступившие слезы, смотрю на упавшего слона. Полчерепа ему не оторвало, не было и других красочных повреждений. Просто, небольшое отверстие, размером с детский кулак и все. Но ему хватило, а нам нужно отсюда убираться — слишком уж громким получился выстрел. Выкинув пустую трубу в стоящую рядом мусорку, сажусь за руль, но понимаю, что не смогу сейчас вести машину. Это придется делать Шизуке.***
Убраться из этого района оказалось достаточно легко. Благо, вылезать из машин больше не приходилось, а сам я достаточно быстро пришел в норму. Правое ухо, правда, все еще болело. До аэропорта оставалось еще двадцать километров с лишним. По прямой, естественно, меньше, но на самом деле наверняка больше. Топлива еще четверть бака, доехать хватит, уехать — уже нет. Канистры уже показали дно, придется заехать на заправку. Крюк в пяток километров большой роли не сыграет. Японские заправки не особо отличались от любых других. Автоматизация разве что, ну и возможность расплатиться, не отходя от машины. Прихваченные с собой иены пригодились, так что не пришлось ничего ломать. Подумать только, конец света, трупы жрут людей, а тут без денег ничего не получишь. И это навевает мысли о сюрреалистичности происходящего гораздо сильнее, чем, что бы то ни было. Однако баки залиты по горловину, пора отправляться в путь. Вопросов по поводу гранатомета не было. Причем не было скорее из-за того, что девушки не разбирались в их марках, названиях и характеристиках. Причина этого довольно проста — практически все одноразовые РПГ, а до кучи и РШГ, РМГ и реактивные огнеметы типа РПО-А и РПО-М «Шмель» представляют из себя одно и то же. Боевую часть с взрывчаткой и разгонную ступень, заключенные в стеклопластовый контейнер. Выглядит это все очень похоже, с поправкой на габариты, и нет особой разницы — находится перед тобой «Муха» или какой-нибудь норвежский «АТ-4». Основные различия скрываются внутри пластмассовой трубы, там может быть карандаш ПГ-7В позаимствованный у РПГ-7, или же тандемный кумулятивный боеприпас, от того же гранатомета. Наверное, из всех одноразовых гранатометов только «Шмель» и «Бур» разрабатывались с нуля. Как бы то ни было, половина имевшихся средств усиления еще даже не поступила в войска, это я сейчас о «Шмелях-М» говорю. В моем мире они начали поступать на вооружение то ли летом, то ли осенью этого года, поэтому пересекаться с военными у меня желания не было. Конечно, сотрудничество с ними полезно, но в любой ситуации необходимо взвешивать плюсы и минусы возможных вариантов действий. До аэропорта оставалось десять километров, и одна из дорожных полос была уже расчищена, если, конечно, не считать вездесущих зомби. Только вот на ней не было видно ни одной машины, похоже, все кто мог уже свалили. Не было и взлетающих самолетов, все вокруг словно вымерло. Когда оставалось меньше шести километров, сканер начал перехватывать радиопереговоры. Судя по перехваченным сообщениям, дела там обстояли не шибко радужно, но до катастрофической ситуации было далеко. Основных каналов было шесть, и все перехваченное дополнительно писалось на карты памяти. Вдруг пригодится… Неприятности со здоровьем, как правило, случаются неожиданно. Никто не ждет, то у него обнаружат рак, или он будет помирать от цирроза печени, вызванного гепатитом. Люди не задумываются о своем здоровье, пока у них не начинаются неприятности. Очень серьезные неприятности…. Особенно этим грешат те, кто по долгу своей профессии должен заботиться о нашем с вами здоровье. Не только врачи, этим «отличаются» и другие специалисты — биологи, биохимики, фармацевты… Много кто. Причина проста — это гуманитарии могут думать, что медики творят чудеса. Технари грешат обратным, излишне механизируя процесс лечения. Особенно этим увлекаются инженеры, сводя количество факторов влияющих на организм к едва ли полному десятку, что очень далеко от истины. Чудес не бывает, любое вмешательство в организм имеет свои последствия. Иногда они проявляются сразу, иногда годы спустя. Когда я слышу шутку о том, что нет здоровых людей, а есть недообследованные, меня не тянет смеяться. Обнаружить болезнь на ранних стадиях сложно - еще сложнее лечить ее на поздних. А пациенты слезно молят о спасении, их родственники винят вас в гибели их родных. Я не врач и никогда им не буду. Точно так же, как не будут ими мои однокурсники. Любая профессия накладывает свой отпечаток, формирует правила, которым следуют те или иные специалисты. Врачи не оперируют своих родственников. Они не занимаются самолечением. Не испытывают на пациентах новых лекарств. Не ставят диагнозы по общим симптомам. Есть много вещей, которые не делают врачи. Только вот я не врач. Моих знаний не хватит на то, чтобы вылечить человека. Однако их вполне хватит, чтобы определить, что пострадавший безнадежен. Особенно, если это я сам. Ломота в костях, головная боль, легкая температура — казалось бы обычный грипп. Повысившееся давление и пульс — тоже вполне обыденная вещь. Да и боли в суставах еще кое-как могли вписаться, но кровавый кашель явно выходил за рамки обычного течения болезни. Не говоря о том, что склеры желтеют только когда с печенью сильно не в порядке. Или, когда решая проверить кровь, обнаруживаешь в ней красную взвесь, какая бывает при гемолизе эритроцитов. Если учесть, что почки — это грубо говоря, фильтр, который отфильтровывает белки из первичной мочи, а гемоглобин — это белок... Чем это чревато нам на лекции посвященной краш-синдрому объясняли, как и методы лечения этого состояния. Проблема в том, что давить конечности жгутом бесполезно, диализ не доступен. Учитывая нарастающую давящую боль в области почек и печени, дела обстоят довольно плачевно. Не удивлюсь, если моча будет кирпичного цвета, если она будет вообще. Если учесть скорость развития этого состояния, начиная с первых симптомов и до этого момента, то вырисовывается довольно хреновая картина. Поражение печени можно вылечить с помощью лекарств и специальной диеты. Поражение почек лечится с помощью диализа и пересадки донорских органов. Поражение почек и печени одновременно в большинстве случаев заканчивается летально. Банальное отравление продуктами жизнедеятельности организма, а дальше отказ органов и смерть. В обычной ситуации такого больного еще могут попытаться спасти… Наверное, я все же свихнулся, раз мысли о близости смерти не вызывают ни страха, ни чувства обреченности. Они ничего не вызывают, мне на это как-то плевать, это свершившийся факт. Разве что интересно, почему сейчас? Да и причины непонятны, но лаборатории под боком нет и времени на опыты тоже. Точно можно сказать, что это не обычная зараза, не какое-нибудь излучение и не яд, разве что какой-то хитровывернутый. На происходившее с Хисаси не похоже, там был несколько иной сценарий. Меня зомби не кусали, да и характер кашля отличался. Строить теории бесполезно, сейчас необходимо заняться более важными делами. Мы уже приехали, здание терминала отправки в километре от нас. Точнее, их три, но нам нужно к тому, которое находится посередине острова. Трехмерная карта не способна передать размеры Токийского Международного Аэропорта. В принципе, для понимания размера территории можно упомянуть, что взлетно-посадочных полос здесь четыре, две расположены параллельно, еще одна напоминает перекладину буквы «Т», пересекая ближнюю к берегу полосу. Еще одна расположена перпендикулярно первым двум, на отдельном островке. Вернее, будет… Была бы там построена через лет шесть. Длина параллельных полос около трех километров. Длина третьей — не меньше километра. По-хорошему, здесь должно было быть минимум порядка полусотни самолетов, но было видно только шесть или семь. И минимум три из них были нерабочими или на техобслуживании, а еще два — грузовыми. На ближней полосе находился сгоревший топливный заправщик, чуть дальше него была груда тел. С расстояния в две сотни метров можно было разглядеть униформу техперсонала, а парочка трупов была одета в костюмы пожарников. Покореженный остов машины был залит специальным составом, похожим на пену. До терминала осталось полкилометра. Машина остановилась. Шизука берет телефон, после чего оборачивается, и буквально каменеет. Точно так же, как и Саеко. Ну да, неприглядное зрелище — желтушная кожа, с четко выделяющимися на ней набухшими венами, опухшие руки, мешки под глазами. Скрывать свое состояние уже не имеет смысла, сейчас я готовлюсь колоть себе стимуляторы, вместе с противошоковым и обезболивающим. В принципе, колоть себе эту гадость, особенно смешивая все перечисленное — верный способ отправиться на тот свет, но я вроде и не собирался здесь оставаться. Только вот свои дела завершу и вперед. Утешает только одна мысль — это не мое тело, так что мне предстоит сыграть в русскую рулетку с пятью патронами в барабане. — Это незаразно. И нет, меня никто не кусал. — По привычке протираю место укола ваткой со спиртом, после чего делаю первую инъекцию. — У меня не больше получаса, не стоит терять время. — Тогда что это? — Голос Шизуки дрожит, глаза подозрительно заблестели. — Не знаю. По всем признакам похоже на острую почечную недостаточность, с осложнением в виде реактивного гепатита. Только вот развивалось это все раза в четыре быстрее нормы. В сумме с этим… — я закашлялся, прикрыв рот бумажной салфеткой, после чего на ней остались кровавые капли — сама видишь, что. Даже если бы работали больницы, вероятность выжить с такими симптомами была минимальна. — Меня вновь скрутил кашель, стоило бы говорить лаконичнее. — Считаешь, шансов нет? — Их не было изначально. Сейчас даже аппендицит смертелен. — Рубленый стиль помог, меня больше не скручивало от кашля каждую минуту. — Лучше позвони Рике… Договорись о коридоре. Поговорим, когда вы будете в безопасности. Осталось вколоть еще две ампулы, и я делаю это, пользуясь тем, что машина стоит на месте. Самочувствие медленно улучшается, кажется, что все в порядке. Ненадолго. Будь я полностью здоров, и это растянулось бы часов на восемь, а потом еще сутки нужно было бы отлеживаться. Но сейчас это станет контрольным ударом по печени, минут через пятнадцать мне будет очень-очень плохо. Заметив упаковку гепатопротекторов, вкалываю себе и их, спасти может и не спасут, но хоть какой-то эффект может и окажут. Пусть и чисто психологический. Попасть себе в вену получается с трудом — все движения уже дерганые, в ушах мерзко звенит. Хреново, не вырубиться бы в самый неподходящий момент. Подняв голову, вижу, что Шизука закончила разговор, а Саэко перелезает назад. Все-таки, удобные здесь поручни, правда, в снаряжении так перемещаться будет неудобно. Перебравшись в салон, она села напротив. Бережно беру ее руку своими. У Саэко холодная кожа, хотя, скорее это у меня температура повышена. Она пытается сдержаться, но слезы все равно катятся по ее щекам. Наверное, это больно — видеть, как кто-то умирает, но быть не в силах помочь. Паршиво, когда не можешь понять, что чувствуют другие, когда не в силах разделить этот груз. Мое отношение к смерти — ненормально. Это безразличие к тому, что остальные могут умереть, что мне жить от силы час. Впрочем — а что мне делать? Рыдать от осознания, что скоро леди с косой придет за мной? Жрать лекарства тоннами, в надежде, что пронесет? Ну, в принципе, может и пронесет, но отнюдь не в нужном смысле. Или, может, сдаться особисту, в надежде на помощь в военном госпитале? Так мне нечего им предложить, я не Асанж, Мэнингс или Сноуден, значимых секретов не знаю. То, что было актуально — уже слито Шизуке. Осторожно стираю слезинки с ее лица. Нам не нужны слова, все понятно и без них. То, что сейчас происходит, сложно назвать привычным диалогом, мы просто сидим рядом. Молчим. Но само ощущение единения, необычайно редкое в обычной жизни, согревает, словно чашка глинтвейна. Все закончилось, когда мы подъехали к терминалу. В этом месте располагался один из дополнительных технических выходов, прикрываемый охраной аэропорта. С сожалением отстранившись от Саэко, я натянул балаклаву, перчатки и очки, полностью скрыв свое тело. Оставляю автомат на сидении. С разгрузки снято все ненужное, но вставать все равно тяжело. Сказывается как болезнь, так и сильный недосып после ночного марша. В принципе — все, можно выходить. Как такового, «комитета по встрече» нет. Рику подстраховывает какой-то парень в бронежилете, но судя по их взглядам, они не особо ладят. Однако, почему-то он здесь. Сослуживец? Наверное… Снаряжение у них похожее. Вернее, обвес у них одинаковый — «штурмовой». Глушителей не заметно, и на пистолетах в том числе. Гранаты… Газовые или зажигалки, «вспышек» тоже нет. Видимо, дернули сюда в дежурной снаряге, а потом руководству стало резко не до них. Когда Шизука выруливала к терминалу, она поставила машину наискосок — задним левым углом к входу. Первой выбралась Шизука, следом, слегка замешкавшись, открыла заднюю дверь Саэко. Выбравшись, она вопросительно посмотрела на меня. В ответ слегка покачиваю головой, и спрыгиваю на землю. Приземление выходит смазанным, словно я подвыпил. Координация движений ни к черту, мелкая моторика накрылась медным тазом. Хорошо хоть скорость реакции осталась прежней, только вот попасть в зомбяка получится метров с пяти, не больше. Впрочем… Мне хватит. Смотря на обнявшихся Шизуку и Рику, улавливаю краем уха: — …вырядятся в крутую форму, и воображают себя «Дельтой»… — Что он еще говорил, расслышать особо не удалось, но понятно, что ничего хорошего. Впрочем, мой взгляд, в который я вложил все свое желание пристрелить кого-нибудь, быстро заткнул парня. Видимо, его проняло настолько, что сдвинувшись в сторону, он направил дуло эмпэшки прямиком в мою сторону. Заданный им вопрос был словно ведро ледяной воды за шиворот. — Когда тебя укусили? — Усмехаюсь, хоть это и не видно через маску. — Меня не кусали. Печень накрылась, лечиться бесполезно. — На лице спецназовца проявилось сочувствие. — Ты еще не запарился сидеть в балаклаве? — Нет. Она избавляет от кучи проблем. — Неужели у тебя внешность Дедпула? — В ответ ненадолго снимаю очки и приподнимаю маску, после чего его сначала пробил истерический ржач, а потом он резко посерьезнел и извинился. В ответ оставалось вздохнуть и флегматично заметить. — Вот от этих проблем и защищает. Это в Европе к подросткам могут отнестись серьезно, а тут… — я махнул рукой. — Один хрен, цивилы в экипировке не шарят. Ладно, лучше помогите сумки достать, я уже не в том состоянии, чтобы тяжести тягать…. — Почувствовав, что дышать как-то сложно стало, смотрю на значения пульса и артериального давления. В принципе, стетоскоп можно и не доставать — времени и так уже мало. Слишком мало. — Я уезжаю через минут пять. Машину оставлю возле того здания — показываю на гараж с спецтехникой. Если после того как я сдохну, она не взлетит на воздух, то можете попытаться ее использовать. — После продолжительного кашля негромко добавляю. — В остальных вещах тоже есть сюрпризы, думаю, вам не стоит рисковать. Оперевшись о борт, жду, пока из машины достают сумки с вещами. Их там четыре, если мне еще не изменила память. Еще у Шизуки остался АПБ с патронами. Второй висит у меня на разгрузке, как и ПБ, который можно назвать оружием последнего шанса. Правда, достать его не сильно быстрее, чем перезарядить оружие. Стоять все сложнее, поэтому разворачиваюсь, и медленно ковыляю к водительскому месту. На плечо опускается рука, слегка придерживая и поддерживая мое тело. Оказывается, у Рики мягкий, глубокий грудной голос. — Ты уже не в состоянии двигаться. — Пока в состоянии. Но ненадолго. Пожалуйста, не мешай. — Зачем? — Впрочем, она уже поняла. Во всяком случае, ей не надо говорить, почему. — Так надо. — Поворачиваю голову к Шизуке. — Все выгрузили? — Кивок в ответ. Продолжаю ковылять к вожделенной двери. Добравшись, заползаю внутрь. Завести машину не составляет труда, захлопнуть дверь сложнее. Сзади тоже все закрыто, можно ехать. Переключаюсь на вторую передачу. Машина не замечает такие незначительные препятствия, как лежащие, или стоящие зомби. Будь мое состояние нормальным, можно было бы отутюжить территорию, но сейчас моей целью было не это. Снимаю предохранительный колпачок с цилиндрика шприц-тюбика. После поворота верхней части вылезла игла, причем раза в два толще обычной. Военные технологии не всегда гуманны, зато эффективность зашкаливает. Такой иголкой можно колоть препарат даже сквозь одежду, что я и проделал. Ну что же, «Heraus zur letzten Parade! Der stolze Warjag ergibt sich nicht, Wir brauchen keine Gnade!». Название стимулятора, во всяком случае, совпадает, вызывая не самые лучшие ассоциации. Хороший препарат «Варягом» не назовут. Переждав первую волну «прихода» начинаю открывать дверцу машины. Выбравшись, захлопываю ее и медленно бреду к зданию. Наверное, со стороны моя походка сильно смахивает на зомбячью. Зря все-таки не прихватил какой-нибудь костыль, но сейчас уже поздно об этом жалеть. Зомбаки подобрались почти вплотную, достаю из кобуры пистолет. Патрон в патроннике, перевожу флажок с предохранителя на одиночные. Оперевшись о стенку поднимаю АПБ на уровень глаз. Выстрел. Промах. Промах. Снова промах. С пятого патрона все-таки попадаю ему в голову. На оставшихся двух зомбаков преградивших мне путь уходит остаток магазина. Продолжаю ковылять к входу, попутно перезаряжая пистолет. Передергивая затвор, и вваливаюсь в подсобку гаража. Захлопываю дверь, внутри зомбаков не заметно, а вот снаружи сейчас набегут. Нет, они тут все же есть, в количестве четырех штук. Первого удалось снять со второго выстрела, еще одного с седьмого. Добиваю магазин, окончательно зачищая помещение. На всякий провожу контроль и обычным трупам. Перед глазами уже все плывет, умирать не хочется, но почему-то страха нет. Отыскав более-менее чистое место, начинаю снимать с себя разгрузку, а вслед за ней все, кроме нижней одежды. Проскальзывают ассоциации с одним майором, только мне некому оставлять сообщение. Сомневаюсь, что мне память отшибет, да и объяснять, что, как и зачем было сделано не вижу смысла. Это не игра, а я не квестодатель. Ну, вот и пора. Дуло пистолета перпендикулярно виску. Выстрел.