Билетик в кино

      Сквозь сон слышу чей-то обеспокоенный голос, который зовет меня по имени. Продираю лениво глаза и вижу перед собой окно, за котором уже давно пришла весна, и щебет птиц не умолкает. А через минуту поднимаю голову и буравлю взглядом зелененькую доску, у которой, словно сорока, вертится учитель, объясняя какую-то тему. Школа... Я опять уснула за партой...       Чувствую, как в бок меня пихает кто-то. Поворачиваю голову в его сторону и вижу улыбающегося Мэтта, который не упускает возможности снова меня задеть своими шутками. Однако на лицо ему спадает длинная темная челка, поэтому глаз не видно совсем, только слишком беленькие зубы, что лукаво выглядывают и смеются надо мной. От скуки начинаю разглядывать свой класс и в ту же секунду замечаю, что все одноклассники, как на подбор для парада, сидят с такими же челками и натянутыми улыбками на лице, кроме которых, ничего больше нельзя увидеть. Перевожу взгляд вниз на свои руки, что покоятся под партой, как затем чьи-то окровавленные, под ногтями которых видна многонедельная грязь, ложатся мне на мои, ласково сжимая. Внезапно понимаю, что это Мэтт.       Чувствую его дыхание у себя на шее, тепло его тела... Сейчас начинает знобить, потому что я всегда боялась вида крови. – Мэтт, – обращаюсь к нему, но голос срывается на еле слышный шепот. Друг нежно проводит окровавленным пальцем по контуру моего лица, а я молю, чтоб хоть кто-нибудь заметил это. Ноги начинает сводить судорогой, пальцы рук немеют, будто я держу лед Антарктики у себя в ладонях. – Почему у тебя руки все в крови? – поворачиваю голову на парня и вижу, как его натянутая улыбка, которая, видимо, была привязана какими-то невидимыми ниточками к ушам, потихоньку превращается в усталую и обреченную. Молю только об одном, чтоб он сказал хоть одно слово, потому что становится невыносимо страшно.       Вскрикиваю, когда его руки сжимают мои, что аж некоторые кости хрустнули. С неким беспокойством и мольбой, чтоб он отпустил, вглядываюсь в друга и вижу, как из-под челки текут красные кровавые слезы, причем парень не горит желанием их смахнуть. Быстро вскакиваю со стула и понимаю, что учитель не обращает никакого внимания на нас, точнее на меня, словно я призрак. Нащупываю в кармане своих джинс платок и начинаю стирать кровавые слезы, но они с новой силой льются все больше и больше. – Мэтт, пожалуйста, объясни, что происходит! – заклинаю его, чуть ли уже не слизывая капли крови своим языком. Мой бедный мальчик, за что тебе такие мучения. Но он игнорирует мои вопросы и беспокойство. И только, взяв мою руку в свою, кладет ее себе на живот, нащупывая моими пальцами рукоятку кинжала, что воткнут в него.       Сердце начинает сжиматься от презрительной и невыносимой боли, а по щекам стекают досадные и горячие слезы. Перед глазами начинают мельтешить разные картинки из нашей с ним прожитой жизни. В последней попытке привести его в чувства касаюсь мокрыми губами его губ, и тут же невыносимая боль в плече, будто раскаленным свинцом прожигают мою мягкую кожу, начинает отдавать мне по всему телу. Хватаясь за него, чувствую, как оттуда сочиться темно-алая кровь. А в голове кто-то властным голосом нашептывает, что я принадлежу только ему и никому больше.       Смотрю на обеспокоенного друга, который держится за живот и дурацкой улыбкой пытается подсказать мне, что же делать дальше. В голове туман, будто пеленой или белым саваном застилают мне глаза, что образ Мэтта растворяется в беленькой дымке. Нащупываю рукоятку кинжала и со всей силы вытаскиваю острие из его плоти, чувствуя, как горячие капли крови брызжут мне на лицо и руки. Туман полностью проглатывает мое поле зрения, что я закрываю кровавыми руками лицо и тихо плачу.       Чувствую, как кто-то нежно опускает мои руки и заглядывает в мои белые глаза. Нежный и очень знакомый голос, спрашивает, что случилось, но я не помню его обладателя. Кажется, он трясет меня за плечи, пытаясь привести в чувства, но безуспешно. Сидя на мягкой простыни, вздрагиваю, когда его горячие мужские руки нежно проводят по моим обнаженным бедрам; когда его властные губы на мимолетное мгновение касаются моих, которые уже успели пропитаться горькими и солеными слезами, а сами губы потрескались, будто я их накусала до крови.       На минуту туман рассеивается, и я вижу перед собой пару шоколадных глаз, что сосредоточенно наблюдают за мной. Его обладатель имеет безупречное накаченное тело, длинные шоколадные волосы, которые при свете луны отдают неким коньячным оттенком. Он мне знаком? Я его не помню... Внезапно туман снова нагоняет белоснежную пелену на мои глаза, а в ушах слышится его бархатистый и немного обеспокоенный голос: – Джоанна! Не засыпай, слышишь?       Джоанна? Парень, ты ошибся. Меня зовут Джо. Чувствую, как он прижимает меня к себе, потому на секунду слышу его дыхание, а разгоряченное тело становится для меня величайшим блаженством. Он касается моей щеки, вытирая нахлынувшие слезы, а я, отталкивая его, выбегаю, не забыв удариться о какую-то заостренную ручку, что впивается мне в живот. Но дверь открыть не могу, потому что этот длинноволосый тарзан хватает меня и кидает на кровать, попутно закрывая дверь на ключ. – Джонна, посмотри на меня, – он берет мое лицо в свои руки, а я могу только разглядеть властный и оценивающий взгляд через дурацкую пелену в глазах.       Внезапно он касается моих губ, но уже более настойчивее, не оставляя мне никакого шанса сопротивляться. Властно орудует в моей обители своим горячим и профессиональным языком, попутно слизывая кровь с моей нижней губы. На этот раз пелена вновь отступает, и на смену ей приходит мое сознание. Хао? Это ты? Кидаюсь к шаману на шею, не забывая уткнуть свой нос ему в ключицу и разрыдаться, как маленькая девочка. Шаман покачивается в такт моим рыданиям, что-то спрашивая у меня, но я не могу выговорить и слова до тех пор, пока рыдания не сходят на нет. – Это всего лишь сон, Джоанна, – он гладит меня по голове, потом спускается вниз по шее, а я осознаю, что сижу практически голышом, поэтому шаман лезет под подушку и вытаскивает оттуда мою майку, одевая ее на меня, будто на новорожденного ребенка распашонку. – Расскажи, что приснилось, – выпутываюсь из его объятий и пытаюсь сообразить, с чего именно начать. – Мэтт... – Что Мэтт? – шаман приподнимает меня за подбородок, – смотри мне в глаза, когда со мной разговариваешь! – Мэтт... Он был мертв... – чувствую, как по щекам катятся, словно капли дождя, мои слезы, – мой Мэтт мертв... – лицо шамана становится хмурым, будто вот-вот разразится штормом с грозой.       На смену белой пелене приходит чей-то нежный мужской голос, который нашептывает мне всякие заманчивые предложения. Я склоняю голову набок, весело улыбаясь, а шаман пытается все еще понять, что же происходит. – Мой Хао, – провожу рукой по его лицу, останавливаясь взглядом и пальцем на его влажных и тонких губах, – мой бедненький Хао беспокоится о Джоанне... – с бешеными глазами подвигаюсь к шаману еще ближе, что чувствую жар его тела. А внутренней голос, который часто именуется совестью, твердит мне: «Джоанна, определись уже. Твой Мэтт или Твой Хао?», а я нахально отвечаю вслух: – Всё моё!       Соблазнительно облизываю пересохшие губы и, стоя на четвереньках, выгибаюсь, как воображалистая кошка, когда хочет заполучить свою часть внимания. Шаман сидит неподвижно на кровати, внимательно наблюдая, что же будет дальше. Провожу своими хрупкими пальцами по его лицу, а потом тихонько касаюсь его нижней губы своим языком, воображая, что там намазано сладким медом, в то же время шаловливой ручкой тянусь до самого пикантного места. Но шаман перехватывает ее, больно сжимая кисть, что я морщусь.       В ту же секунду Хао хватает меня за волосы, оттягивая голову назад, а я чувствую, как от обиды и боли в затылке по щекам стекают слезы. Недолго церемонясь, он подхватывает меня, как плющевую игрушку, под бок и несет в ванну, не забывая включить яркий свет, что безумно режет глаза. Хао со спокойным видом на лице наливает в раковину воду, попутно закрывая беленькую ракушку затычкой, чтоб вода не утекала. Шаман еще сильнее наматывает на свою руку мои волосы, что я уже начинаю жалеть, что не отстригла их в первый же день своего пребывания здесь. Не предупреждая, чтоб я затаила дыхание, Хао со всего размаху опускает меня с головой в раковину, и продолжает надавливать, пока я не почувствовала, что уже нуждаюсь в воздухе. Однако подняться, чтоб захватить хоть жалкий кусочек кислорода, он мне не позволяет. – Посмотри на меня! – он вытаскивает мою намокшую голову, а затем, заглянув в мое лицо, что искажало ужас, с новой силой начинает топить, – открой глаза, Джоанна, – слышу сквозь воду его голос, который перемешивается с бульканьем воды. – Ты, что! – Хао вытаскивает мою голову из воды, – совсем сдурел?! Хотел меня утопить? Придурок... – последнее слово добавляю шепотом, попутно вытирая кровь с развитой губы. Хао постарался. – Так-то лучше, – он усмехается, стоя в дверном проеме и кидая мне полотенце. – Да ты идиот! – чуть ли не срываюсь на крик, а шаман только закатывает глаза. – Нет чтобы «спасибо» сказать, – он разворачивается и выходит из ванны. Кидаю полотенце на раковину и вылетаю вслед за ним. – Я должна тебя благодарить за то, что ты чуть не утопил меня?! – Хао разлегся на кровати, подложив под спину подушку. – Душонка у тебя вся нараспашку, – будто объясняя мне очевидное, говорит шаман, – слишком добренькая ты. Вот, и лезут к тебе всякие нечистые силы... – Хао поворачивает к себе будильник, что стоит на тумбочке, и смотрит время. – В каком смысле? – однако, на мой вопрос шаман только оценивающе окидывает меня взглядом, а потом мне в руки летит его рубашка, которую я ловлю с неким удивлением. – Оденься, – кивает на рубашку, – и не соблазняй меня, – ехидно улыбается, повторно поворачивая голову в сторону часов. А я туго соображаю, что стою перед шаманом в одной майке. Не забыв покраснеть так, что даже позавидовал бы мне самый спелый помидор, быстро натягиваю его рубашку, застегивая на все пуговицы. Слава всем Богам, что она мне чуть ли не до колен. – И все-таки, вернемся к нашим баранам, – сажусь на кровать, а Хао морщит лоб, видимо, не понимая, о каких баранах идет речь, – ну к тому... короче, объясни, что произошло... – более или менее формулирую свой вопрос. – Ты меня разбудила в половине второго ночи, начала плакать, – шаман загибает пальцы на руке, – рассказала, что Мэтта убили, потом стала меня совращать... и... – Что-о?! Я не совращала тебя! – еле сдерживаюсь, чтоб не залепить огненному шаману пощечину. – Научись отвечать за свои поступки, Джоанна. И не сваливай свою вину на других. – Ничего я и не сваливаю, – бубню себе под нос, зарываясь под одеяло и отворачиваясь от огненного шамана на другой бок. Меня начинает бесить тот факт, что Хао учит меня, как жить. Девятнадцать лет прожила как-то без его нравоучений и еще больше проживу!       Утром, когда солнце только проснулось, я почувствовала, как что-то мягкое и пушистое стало тереться о мой носик. Открыв глаза, я увидела маленького белоснежного котенка, что внимательно вглядывался в мое лицо. – Откуда же ты взялся тут? – я взяла котенка на руки и провела по шелковой шерсти рукой, и тут же на мой вопрос ответил огненный шаман, которого я не заметила: – Я подобрал его на улице, – Хао сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и, в точности, как и беленький комочек шерсти, внимательно за мной наблюдал. – Давай, оставим его себе? – я сделала умоляющее выражение лица, – ну, пожалуйста-а, Хао. – Я ничего не имею против этого создания, – на полном серьезе ответил он мне, – кошки лучше людей хотя бы потому, что они не привязываются к тебе... Как назовешь? – Снежок, – Хао немного улыбнулся, а потом, встав с кресла, сказал, чтоб я собиралась.       Порой, я чувствую себя каким-то кочевым человеком, что странствует по миру в поисках философского камня, который по сказкам неумных людей должен изменить мир к лучшему. Однако мне кажется, что наш мир уже ничего не изменит, может, поэтому Хао и хочет избавиться от человечества, потому что единственный, кто может что-то поменять, так это мы.       Мы сидели на берегу моря, где священный столб взмывался вверх к Небесам, а морская теплая водичка нежилась на желтеньком песочке. Хао сидел, задумчив, не спуская глаз с дали, куда он вглядывался. Ветерок бережно колыхал его волосы, и в солнечном отблеске они сейчас казались немного рыжеватыми. Шаман иногда томно вздыхал или закрывал глаза, тогда на его лице появлялась искренняя улыбка, будто всё, о чем он думал, либо сбылось, либо еще предстоит сбыться. Вот и по поводу нашей с ним судьбы, он ни капли не сомневался. Снежок лежал у меня на коленках и блаженно мурлыкал, когда я гладила его за ушком. Даже на берегу были слышны бурные аплодисменты и счастливые или раздосадованные возгласы из Колизея. Придвинувшись поближе к Хао, я тихонько спросила: – Ты не пойдешь смотреть на бой? – Если я пойду, ты опять закатишь мне истерику, – он приоткрывает глаза и с усмешкой глядит на меня, – наслаждайся моим обществом, – Хао потрепал котенка по голове и снова погрузился в свои думы. – Что же мне делать...? – совсем поздно я поняла, что сказала это вслух, Хао вновь посмотрел на меня, когда Снежок спрыгнул с колен, и я смогла подогнуть их под себя, уткнувшись грустно головой. – О чем ты? – Хао тихонько касается моего плеча. Его пальцы такие горячие и родные? – Я про билетик, Хао. Каждый раз, когда я завожу о нем разговор, ты увиливаешь от ответа, будто заведомо его знаешь. – Какая же ты еще глупая, – он поправляет одну прядь моих волос, убирая ее за ухо, – найдешь ты свой несчастный билет, – успокаивающие тоном говорит он. – Хорошо! – я резко поднимаю голову, – хорошо! Я найду его, а что дальше? – Вернешься домой. Ты сегодня туго соображаешь как-то, – Хао немного усмехается, а я, как ошпаренная, вскакиваю на ноги, на теплый и рыхлый песочек. – Как же ты не понимаешь! – ловлю его недопонимающий взгляд, – я уже и не хочу его искать... И не хочу, чтоб он находился... Потому что я не знаю, как смогу жить дальше. Без тебя. Без твоих постоянных похождений. Ты стал для меня кем-то важным. С тобой я чувствую себя действительно счастливой. Каждый раз я засыпаю с мыслью, что утром тебя уже не увижу, что не смогу прижаться и обнять тебя... Тебе не приходило в голову, что я боюсь возвращаться обратно? Но и тут я остаться не могу... Ты ведь хочешь уничтожить все человечество, значит, и я попаду под обстрел, – Хао смотрит на меня своими большими глубокими глазами без единой эмоции на лице, – ладно... Забудь! Я сказанула лишнего.       Шаман только молча поднялся с песка, попутно отряхивая его со своего мягкого места. Подняв котенка на руки, что терся о его ногу, Хао протянул его мне и, переводя взгляд с меня на горизонт, набирает в легкие побольше воздуха. – Джоанна, – на выдохе произносит мое имя, но я перебиваю его, потому что не хочу слышать его мнение. Я и так знаю все наперед. – Нет, Хао, послушай. Ты прав, нужно идти к своей цели, не взирая ни на какие преграды и препятствия. В данном случае ты – мое препятствие... Но я постараюсь найти билетик и вернуться домой, и тогда ты за живешь спокойно.       Но шаман, будто не слышит меня, и только морщит сильно лоб и с неким восторгом и даже азартом на лице всматривается в меня. Вдали послышались чьи-то приближающиеся шаги. Хао, переведи взгляд с меня за мою спину, тут же воодушевился еще больше. – Нихром, – я обернулась и увидела рядом с собой странного парня в плаще. Хао я быстренько переодела, думаю, что и с этим фруктом нужно разобраться, пока не вернулась обратно. – Забери Джоанну с собой в лагерь, – приказным тоном продолжат шаман, а тот только кротко кивает головой в ответ. – Что? Нет, Хао! Можно мне с тобой? – чуть ли уже не хнычу от досады. – Нет! Это слишком опасно, побудишь с Нихромом в лагере, пока я не вернусь. – Но... – Мои приказы не обсуждаются, Джоанна.       Только я видела, как он растворился в огне. Только я молча и топала за этим Нихромом в лагерь, где, как мне казалось, мы с Хао опять отдалимся. Не знаю почему, но лагерь ассоциировался у меня с неким прибежищем, где у Хао нет на меня времени. В сердце зародилась какая-то непонятная тревога, отчего хотелось просто выть или лезть на стенку. Но мой «гид» проводил меня до кухни и оставил там на растерзание одиночеству и мыслям, что никак не давали мне покоя. Иногда жалею, что человек умеет мыслить... – И откуда же ты свалилась на голову нашего Господина? – Нихром сидел за столом и с особым интересом наблюдал, как я пытаюсь хозяйничаешь на кухне. – С Небес, – чувствую, что с этим парнем я точно не споюсь. – Ты готовить-то умеешь? – он головой указал на макароны, которые я разложила на полотенце после того, как сполоснула их под краном. Как потом выяснилось, нужно было просто кинуть их в воду, а не мыть преждевременно. – Умею, – я крутила в руках застывшую макаронину, а потом поняла, что вода, которую я наливала в кастрюлю, предательски выливается за ее края, – только макароны впервые варю. – Оно видно. Ты на чем варить-то их собралась, – слышу его смешок, который он еле сдерживает, потому что я рьяно осматриваю кухню и вижу, что плиты-то нет. – А где же мне... – На костре, – доканчивая мой не заданный вопрос, Нихром открывает проход в палатке, позволяя мне с кастрюлей выйти на улицу. (Тут можно было бы споткнуться и упасть, чтоб макароны разлетелись по всей земле, но, слава Богу, с ногами у меня проблем нет, только с готовкой). – Их помешивать надо, а то они пристынут ко дну, – Нихром ни на минуту не отходил от меня, с явным азартом подсказываю мне каждый последующий шаг в варке макарон.       Посыпав сверху сыром, я поставила перед его носом тарелку со своими превкуснейшими макаронами и села напротив шамана, который лениво накручивал их на вилку, внимательно разглядывая, будто там должна была попасться скорлупа от яиц. Я, уставши, наблюдала за этим скучным зрелищем, как вдруг почувствовала, как у ноги трется мой котенок. Недолго думая, я налила в блюдце немного молока и поставила на стол. Снежок тут же приложился к своему лакомству. – Господин тебе его подарил? – Нихром накрутил на вилку макаронину и отправил ее в рот, попутно тыча на беленький комочек шерсти. – Он его на улице нашел, и я попросила оставить, – без всякого энтузиазма рассказываю ему. – Господин любит кошек. – Правда? – я немного воодушевлюсь, может, Нихром расскажет мне что-нибудь, – а что еще любит Хао? – Вкусно поесть, – это точно не по моему адресу, потом слышу его смешок. Удар ниже пояса, – а еще любит сильных и выносливых личностей, – внутренний голос ехидно твердит: «Джоанна, ты в пролете!» – А что не любит? – как-то наивно спрашиваю я. – Не любит, когда посягают на его собственность, когда ему лгут... Да много, чего он не любит, – Нихром отмахивается, беря в руки стакан с молоком, – а тебе зачем это знать? – он делает один глоток, а я нахожу, что и ответить, – понравится ему хочешь? – и снова эта ехидная улыбка, будто он король всей земли. – Да нет... – забираю Снежка к себе на руки, – просто интересно. – Ты же человек, – продолжает он, – шансов маловато. Точнее их вообще нет, что ты ему понравишься. Правда, интересно, почему он еще не избавился от тебя. Ты ведь даже готовить не умеешь, – я только закрыла глаза и шумно выдохнула. – Научусь еще сто раз. Тем более... – все равно вернусь обратно домой, а там готовит Мэтт, поэтому мне даже не для кого стоять день и ночь у плиты, помешивая суп или пробуя на вкус тушеное мясо.       На смену солнцу давно уже пришла Луна, которая светила, как холодная звезда в небе, которая летит непонятно куда. Нихром поймал меня в моей палатке, обосновав это тем, что ему скучно одному в лагере, что даже и поговорить не с кем. Однако кто же мог подумать, что светская беседа, которая проводилась у костра, могла так закончиться. На какой-то доле минуте моя бдительность была усыплена, а преданность к огненному шаману – подорвана. Нихром внезапно прижался к моим губам, но я успела отвесить ему звонкую пощечину, а когда я шла к своей палатке, то плечо, то самое, где Хао оставил свое клеймо, невыносимо заныло.       Тогда я рванула внутрь в поисках какого-нибудь бинта или холодного, потому что из плеча стала течь маленькой струйкой кровь. В следующий раз пошлю Хао обязательно на курс, как правильно делать татуировки своим наложницам. Через какое-то время в лагере послышались довольные голоса, а вскоре на моем пороге появился Хао, который с некой злобой вглядывался в меня и в мои ничтожные попытки хоть как-то остановить кровотечение. Не хотелось тогда умирать от потери крови. – Хао, я всю объясню! – шаман прошел внутрь и сел в кресло. – А я разве что-то просил мне объяснять? – он изогнул одну бровь в своей привычной манере. – Я ни в чем не виновата, он сам полез... – Уходи!       Я, наверно, глупо хлопала глазками то ли потому, что они стали предательски щипать, то ли от неожиданности, то ли от обиды. Шаман встал из кресла, и, повернувшись ко мне спиной, а к полке с книжками передом, задрал голову вверх, якобы ища нужную книгу. – Хао, ты только выслушай меня... – я приблизилась к нему на несколько шагов, – мы сидели у костра и разговаривали, как вдруг Нихром... – Я же сказал тебе, уходи! – Да, выслушай же меня! – я сорвалась на крик, и в ту же секунду Хао развернулся ко мне лицом и отвесил звонкую пощечину.       Казалось, часы, что тикали около спального мешка остановились. Казалось, что костер, который весело горел на улице, застыл в легких конвульсиях. Казалось, птицы, что летали над лагерем, замерли в воздухе и перестали моргать. На долю секунды мир остановился, а Хао с презрением ударил меня в этот момент по лицу, и я моментально схватилась за ушибленное место рукой. Теперь стрелки часов пошли дальше, раздражая меня своим тиканьем. Теперь костер на улице затрещал с новой силой, а птица над лагерем долетела до своего гнезда.       На глазах в этот же момент навернулись слезы, и я только мельком заметила, как Хао обеспокоено посмотрел в сторону Снежка. А я, что было сил, спотыкаясь на ходу, выбежала из палатки и рванула в чащу леса. Не разбирая, что творится у меня под ногами, падая и снова вставая, попутно захлебываясь в слезах, я бежала куда-то, будто за мной гонится целая свора собак, что хотят разодрать на куски. Вслед за мной бежали последние слова шамана, которые вонзились в мое подсознание смертельным копьем. Мне теперь все равно, куда бежать, лишь бы...       Подальше. От. Огненного. Шамана.