"Любовь - это желание, это сладостная боль, которая жаждет утоления и, найдя его, умирает"
Джек Лондон
Я горячо выдыхаю, чувствуя, как подступает к низу живота щекочущее сладкое ощущение, будто вся кровь воронкой собирается в одном месте и, накаляясь, постепенно превращается в шипящую жидкую лаву. Прикрываю глаза и чувствую усевшегося на мои бедра Джерарда. Он заслоняет собою свет, и уже через секунду я чувствую, как его теплые, немного влажные губы касаются уголка моего рта, в том самом месте, где у меня пирсинг. Я приоткрываю рот и зарываюсь пальцами в растрепанные волосы на затылке брюнета, притягивая его к себе и ожидая, что он поцелует меня, но брюнет лишь изучает губами инородное тело на моем лице, которое иногда удосуживается чести называться “пугающая хрень”. Но я знаю, что Уэй любит слушать мой полускулеж-полустон и ощущать, как мои ногти впиваются ему в спину, когда он тянет за колечко в губе и играет с ним, заставляя меня нервничать и одновременно возбуждаться. У меня черт знает сколько не было секса, я чувствую неудовлетворенность, я возбуждаюсь от вида юбки выше колена на своих однокурсницах, от вида вышедшего из душа брюнета, от вида его растрепанных, темных волос, его рук, его губ. Сука, мне даже достаточно одного взгляда на его спину. Мокрая, местами покрасневшая от теплой воды, слегка подкаченная мужская спина. Я всегда обнимаю Джи со спины в такие моменты и нежно покусываю в плечо, чтобы дать понять, как мне его не хватает. Он немного запрокидывает голову, подставляясь и блаженно улыбаясь, а я сжимаю его крепче, скрепляя ладони “в замочек” в районе его живота, а после пытаюсь проскользнуть ладонью ему под полотенце, но он ударяет меня по руке. Джерард не разрешает его трогать там. Этот изверг только дразнит меня, доводит, но не решается поиметь, потому что я, видите ли, не хочу этого. Сука, ну возьми же меня! Я хочу этого! Я хочу тебя! Мои глаза широко распахнуты. Я дрожащими руками расстегиваю и стаскиваю с Джерарда рубашку, которая, будто специально, подбиралась на два размера больше и которая, нарочито дразня и заставляя закусывать губу от предвкушения, свободно соскальзывает с плеч парня. Он жмурится, когда я снова тяну за прядки, вынуждая наклониться ко мне ближе, и осыпаю его грудь, шею, ключицы хаотичными, неаккуратными поцелуями, будто он что-то сладкое и соблазнительно тающее. Я хрипло шепчу ему на ухо: — С кем ты трахаешься? Брюнет отстраняется и устремляет на меня совершенно затуманенный, непонимающий сути вопроса взгляд. Я повторяю: — С кем ты трахаешься, Джи. Почему ты не хочешь секса со мной? Джи, на удивление, остается спокойным. Я ожидал, что он разозлится. — Ни с кем. И я хочу тебя, - шепчет парень в ответ, кусая меня за мочку уха и проскальзывая ладонью под мою футболку. Он аккуратно задирает ее. По моему телу беспричинно карабкаются мурашки. Взгляд скользит по татуировкам, которые обычно скрыты под одеждой. Уэй загадочно закусывает губу и наклоняется к моей груди. Я надавливаю ладонью на его темноволосую голову, содержимое которой пугает каждого, кто имеет о Джи хоть какое-то представление, вынуждая уткнуться в мою грудь носом, но он не теряется: ощущения от его слабых, нежных покусываний отзываются по всему моему телу, точно маленькие электрические разряды. — И какого черта ты медлишь? Ты что, хочешь, чтобы я умолял тебя поиметь меня? Ты этого добиваешься? – раздраженно шепчу и грубо тяну его за волосы, после чего получаю болезненный укус где-то в районе соска. - Может быть, ты импотент? Джи резко поднимает голову. В его глазах больше нет расслабленности: среди всей этой благородной, гордой зелени плескаются немые намеки на обиду и злость. В моем горле застревает воздух, я открываю рот, чтобы попросить прощения, но он грубо перехватывает мою руку, которой я держал его за пряди, дернув ее на себя, от чего я инертно оказываю сопротивление и в испуге жмурюсь. — Эй, Фрэнк. – Уэй смягчает свой тон, заметив мой испуг и давая понять, что он не собирается делать больно. – Смотри. Я открываю глаза, встречаясь с ним взглядом. Он держит меня за ладонь и медленно приближает мою руку к бугорку в районе своей ширинки. Конечно, я заметил, что у него стоит. Я не знаю, зачем попытался его обидеть. Чувствую себя просто отвратительно. — Прости, - выдавливаю я, чувствуя через ткань неплотных штанов его возбужденную плоть и поглаживая ее. Джи прикрывает глаза и тяжело, скомкано выдыхает, пытаясь пленить в себе стоны, которые бьются о стенки его гортани, точно разозлившиеся пчелы о разрушенный улей. Его ладонь неуверенно ложится на мою, но не препятствует тому, что я начинаю расстегивать мешающую нам обоим ширинку. — Если я сделаю это, то ты станешь моим, понимаешь? – говорит Джерард, все-таки неуверенно перехватив мою ладонь. – В моем кругу к таким вещам относятся серьезно. Я ужасный собственник. Я не хочу, чтобы ты потом жалел об этом. Теперь я сообразил, о чем говорил Брайан. Как же я хочу вернуть тот момент, когда меня послали на задание, и отказаться от всего этого дерьма. Тогда бы они застрелили меня и всю мою семью, если верить им на слово. Хочу вернуть тот момент, когда спас Джерарда, и не оставаться с ним в больнице. Хочу, чтобы он не знал меня, а я его. Хочу вернуть тот момент, когда родился, чтобы стать камнем. И тогда я бы не полюбил Джерарда, тогда бы я не хотел, чтобы мы были вместе, тогда бы я не был вынужден идти против него, так бесчеловечно пользуясь его доверием. Его взгляд такой теплый, такой заботливый, а я тушу в себе мысли о предательстве и пользуюсь им, чтобы доставить удовольствие себе. Я стиснул зубы, чувствуя, будто позорная вина, подобно лавине, с головой накрывает меня, и я тону и захлебываюсь в ней. В горле стало так сухо, точно я проглотил раскаленный песок в пустыне Сахара. Пожалуйста, кто-нибудь, скажите, что же мне делать теперь. — Я люблю тебя, - бормочу я, проскальзывая ладонью под ткань его трусов и обхватывая его твердую, возбужденную плоть в плотный кулак, упиваясь осознанием того, что у него вовсе не “маленький член”, как кое-кто предполагал. Я буквально на секунду представляю, как больно будет вытерпеть, когда парень попытается насадить меня на свой член в первый наш секс, но меня это, черт возьми, только еще больше заводит. Я буду поддаваться ему навстречу, даже если будет ужасно больно. — Малыш, - шепчет Джи в ответ и впивается в мои губы с требовательным поцелуем. Я пытаюсь перехватить инициативу, но парень доминирует, а на мою ладонь, изучающую его член, ложится его ладонь. Я подхватываю мысль Джи и, сжав его возбужденный орган еще плотнее, начинаю медленно двигать по стволу, получая несдержанный, развратный стон в поцелуй, который вибрацией проникает куда-то вглубь моего организма, взрывается на миллионы миниатюрных бабочек и принимается порхать где-то в районах моего живота, где-то в районах моей груди, где болезненный осадок от чувства вины будто расщепляется на таких же маленьких бабочек, а они устремляются к голове, где плотно оседают в мозгу и оставляют лишь одну мысль: - я люблю тебя. Я буду лгать самому богу, но я больше не предам тебя. Я сделаю все, чтобы мы были вместе.***
— Если ты еще чуть-чуть расслабишь горло, я протолкну весь.. – начал было Джи, но тут же откликнулся стоном: – ах, блять… Его рука требовательно давит мне на макушку. Я расслабляю горло, втягиваю щеки, принимаю член Джерарда глубже, языком ощущая взбухшие венки и солоноватый привкус смазки, который показался мне неприятным поначалу, но позже я перестал придавать этому значение, потому что никто это делать меня не заставлял, даже более того – я сам проявил инициативу взять в рот. Раньше я этого не делал, и Джи практически постоянно сам задавал нужный ритм. У меня не получается заглотить весь, поэтому я выпускаю смазанную моей слюной плоть изо рта и замираю, слыша разочарованный стон парня. — Фрэнк, ты в порядке? – Слышу заботливый голос и, пройдясь языком от самого основания члена, я смыкаю губы на головке, снова расслабляя горло и пропуская плоть внутрь. Я хочу, чтобы ему было хорошо, чтобы потом он хотел повторить это снова. Джерард шипит, толкается бедрами мне навстречу, настаивая на том, чтобы я принял его во всю длину. Я слышу томный выдох и полюбившийся мне голос: - Сука, как же потрясно быть первым у кого-то, кто тебя хочет. – После этих слов Уэй, не в силах больше церемониться, тянет меня за волосы сильнее, отчего я жмурюсь, и грубо проталкивает член так, чтобы головка уперлась мне в горло. Глаза начинают слезиться, но я уже не могу отстраниться, потому что Джи этого сделать не дает: он задает мне какой-то сумасшедший ритм, толкаясь бедрами навстречу и стоная громче по мере того, как сильно я начинаю трястись и дергаться. Мне кажется, что если я сейчас не спущу собственные джинсы, то умру от того, что член болезненно упирается в плотную ткань. Через некоторое время я откровенно начинаю недовольно мычать и, кажется, даже всхлипывать, пытаясь как-то показать брюнету, что больше не могу терпеть. Надеюсь, что он не садист, потому что его фраза “не хочу, чтобы ты пожалел” может значить не только то, что моей жизни будет угрожать опасность. Джи резко тянет за волосы, и я отстраняюсь, выпуская плоть изо рта и сглатывая слюну. Я жадно хватаю ртом воздух и откашливаюсь, заползая обратно на кровать, и тут же чувствую ладонь Уэя на своем паху. Я издаю что-то больше похожее на всхлип и скулеж, чем на стон, и толкаюсь парню в руку, требуя, чтобы он поскорее помог мне. Меня просто трясет от происходящего. Я ни секунды не могу спокойно вздохнуть, спокойно выдохнуть. Почти каждое прикосновение Джи вызывает у меня желание выскуливать его имя. Я постоянно представляю, как буду чувствовать его в себе. И запах его шампуня, его геля для бритья, мой запах – все будто превращается в афродозиак. Парень молчит и, стянув с меня джинсы вместе с бельем, ставит на четвереньки, принимаясь осыпать мою спину и шею жадными, собственническими поцелуями, больше походящими на укусы, как это делал с ним я. Он обнимает меня за бедра и вынуждает прислониться к его члену, продолжая молча целовать и вырывать из меня всхлипы, безумные стоны, которые мне бы не хотелось услышать, ибо я бы никогда не признал свой голос. Я чувствую задом его плоть – она мокрая, смазанная моей слюной. Я закусываю себе губу, громко выстанываю что-то вроде просьбы трахнуть меня скорее и прогибаюсь в спине, стоило Джерарду больно прикусить кожу под мочкой моего уха. — Как же сладко ты скулишь, - шепчет он мне на ухо, когда я уже просто трясусь в его объятиях, жмурясь и стискивая зубы. – Будет больно, Фрэнки. Но обещаю, что буду иметь тебя как можно чаще. – Он акцентирует внимание на слове, которое я сам постоянно употреблял. – Чтобы ты был растянут для меня. – Его губы в миллиметре от моего уха, а рука хватает смазку, которую он приготовил еще до того, как я предложил взять в рот. — Как скажешь, Джи, - сладко протягиваю я, пытаясь не всхлипывать. Я раздвигаю ноги и насаживаюсь на смазанные холодные пальцы брюнета. Я знал, что надо делать, когда планируешь секс такого рода. И я пытался растягивать себя, бриться в тех местах, где раньше и в голову не приходило, читать об этом, готовиться к этому. Видимо, Джи был удивлен, что я так податливо принимал его пальцы в себя, даже когда он просовывал третий и принимался медленно массировать и растягивать протестующие против таких проникновений мышцы. — Молодец, - сладко шепчет парень и одобрительно целует меня в макушку. – Честно, я не ожидал. — Говорил же, я не пожалею, - тихо прошипел я и позволил себе смешок, но тут же поперхнулся им, как только Джерард без предупреждения толкнулся в меня, вгоняя твердый, смазанный член чуть ли не до середины. Я закусываю подушку и сдавленно мычу в нее, напрягаясь и с трудом пытаясь терпеть рваные толчки парня во мне. Я знаю, что больно, но я хочу, чтобы мне было больно сейчас. Джерард толкается глубже, и я снова выкрикиваю что-то в подушку, после чего его рука, ранее придерживающая меня за плечо, перемещается к моему лицу. Подушечки пальцев замирают в районе моих губ и настойчиво пытаются проникнуть мне в рот. Я все еще впиваюсь зубами в подушку, жмурюсь и стараюсь расслабиться. Парень шепчет что-то сладкое мне на ухо и снова целует в уже искусанные места на плече. — Фрэнк, я хочу слышать тебя. – Он обвивает рукой мои бедра и, будто нарочно, толкается до упора так, что я слышу шлепок яиц о свой зад, не давая отстраниться и даже закусить подушку, потому что я выпускаю болезненный крик из плена своих сжавшихся легких, и ему удается просунуть мне в рот пальцы. Я уже распрощался с мыслью о том, что он будет нежен со мной, но Джи и сейчас оставался заботливым. Он шептал, что я “хороший”, что я “сладкий”, что я “его милый Фрэнки”. Я почувствовал, как боль резко перемешалась с чем-то крышесносным и желанным: Джи задел простату. Парень, видимо, услышал мой довольный стон, после чего до моих ушей донесся какой-то самодовольный смех сквозь стоны, и он более не сдерживал грубых, безумных толчков, будто наслаждаясь моими хриплыми выдохами ему в руку и тихим, довольным скулежом. Уэй будто подпевал мне, стоная практически в унисон со мной. Я был почти на пике, когда он развернул меня на спину и вошел под другим углом, от чего я не сразу вернул себе то ощущение, которое мне более-менее начало нравиться. — Не привыкай к унизительной собачьей позе. В ней обычно насилуют. – Я опять слышу его охрипший от стонов голос, но мне, честно, так плевать, в какой позе мы это делаем, потому что он снова задел простату и более не менял угол проникновения, только сильнее наращивая темп и частоту толчков. И комната Джерарда тонула в томных стонах и тихих, неуверенных всхлипываниях. Можно и не спрашивать, сколько раз соседи пытались постучать в стену, как сильно болел мой зад утром и каким самодовольным выглядел Джерард, когда заметил, что я прихрамываю.