"Все, что вам нужно, - это быть слабым, ранимым и благодарным. Поэтому оставайся всегда неудачником".
Чак Паланик
Небесное полотно, будто после взрыва тысячи застывающих в полете фейерверков, треснуло на миллионы одиноких бледных звезд, и тусклый краешек луны боязливо выглянул из-под густого зловещего облака, украдкой осветив своим любопытством скучающие городские крыши. Луна будто наблюдала за мной свысока, но, стоило только мне взглянуть на нее, она словно ныряла в черноту своего убежища, не желая быть пойманной за своей неуместной слежкой. Она заползала в свою чернильную тучу – туда, где можно спрятаться от глаз еще не до конца безразличных ко всему, что их окружает, людей. И на мгновение я захотел себе такую же тучу, такое же убежище, где бы я мог скрыться от людей, скрыться от угроз, скрыться от своих собственных грехов. Убежать от самого себя. Я не мог позволить себе остаться у Джерарда дома: да, чувство самосохранения нависало надо мной и дергало за нервные окончания, как какую-то безмозглую марионетку, которая позволяет делать с ней все, что захочется, но при этом не остается по праву виновной в собственноручно совершенных деяниях. Однако совесть (да, она все еще есть) и чувства к Джерарду (да, они действительно были) не позволяли мне отойти от дома, в котором он живет, больше, чем на пять метров. Я не могу бросить его сейчас. Я бы даже врага, наверное, в такой ситуации не бросил. Я взглянул на экран телефона. Время переваливало за час ночи. Ума не приложу, что они с братом сейчас делают. Но беспокоило меня не совсем это. Кто решил подбросить труп с запиской брату Джи? Зачем? Неужели это была идея Брайана? Нет, он, конечно, бесконечно злобный козел, но не настолько, чтобы издеваться над дружескими чувствами парней друг к другу. Или они не подбрасывали труп, а позвали Майки на место преступления? Бесчувственные твари. И кто это тут у нас судья? Убийца. Фрэнк Айеро, ты лжец и убийца. Я жмурюсь, стискиваю зубы, вся злость будто концентрируется у меня в кулаке, и я швыряю мобильник Брайана куда-то в сторону проезжей части, вдоль которой тускло мигает свет фонарных столбов и царит гул удаляющихся в самое сердце беспроглядной тьмы легковых автомобилей. Я слышу неуверенные шаги. Они резко замолкают совсем рядом со мной, и я знаю, кто это. Больше никому нет до меня дела. Да здесь и не мог быть кто-то еще. — Фрэнк, — окликнул слегка охрипший и надломленный голос за спиной. — Что ты делаешь? Я, все еще жмурясь от злости и подступающей к горлу истерики, пытаюсь собрать разбежавшиеся по потемкам сознания мысли в районе мозга. Ты что, все еще не подозреваешь меня? — Джерард, — я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Черт возьми. Его глаза. Сколько тоски в них плескается, сколько вины и обреченности. Столько, сколько сейчас во мне. И даже сверх того. Его губы сжаты в тонкую линию, кожа лица бледнее, чем шпаклевка, и лишь только красноватые подтеки вокруг глаз хоть как-то дают понять, что он все еще жив и не превращается в зомби. Теперь и на его одежде следы засохшей бордовой крови. Я растерялся и не знаю, что делать. Ты все еще не подозреваешь? Майки за столько времени мог промыть мозги кому угодно, но Джи, кажется, все еще не смотрит на меня, как на врага. Может быть, у его брата просто не было доказательств? Но что мешает Уэю их найти? — Похолодало, — только и смог вымолвить он. Парень отводит взгляд и еле удерживается от того, чтобы не начать говорить что-то еще. Его скулы и мышцы вокруг рта сильно напряжены. Он обнимает себя руками и, видимо, ждет, пока я сам к нему подойду. — Джерард, мне очень жаль, — действительно жалобно протягиваю я и взглатываю, как только он снова цепляется за меня переполненным тоской и ненавистью ко всему миру взглядом. Брюнет призраком проскальзывает мимо меня и идет в сторону своего подъезда. Я знаю, ему нужно, чтобы кто-то сейчас побыл с ним. Он не заставляет идти за ним, но я иду так, словно меня действительно заставляют. Когда он останавливается у подъезда, чтобы достать ключи, я ускоряю шаг и бросаюсь к нему, чтобы обнять со спины. Джи высокий, поэтому я без особого труда смыкаю руки в районе его живота и утыкаюсь носом ему в шею. Он замирает. Я чувствую, как его трясет, и от этого мне становится просто до одури тошно, будто его состояние – это болезнь, которая передается через объятия или еще через какие-нибудь формы физической близости. — Майки говорит, что Боба убили из-за тебя.***
Джерард молча сидит на стуле, облокачиваясь локтями об обеденный стол, и прячет лицо в ладонях. По его телу гуляет нездоровая дрожь. Кажется, он становится еще бледнее. Я молчал все это время, да и Уэй тоже не горел желанием разговаривать: он все еще пытался переварить произошедшее. А ведь я уже болтался на волоске прямо над костром инквизиции, а чуткий и недоверчивый брат Джерарда размахивал бензопилой в сотой доли миллиметра от моей головы. Что хуже: пила или костер? А ведь в аду мне гореть уже в любом случае. — Джи, — тихонько подаю голос я и ставлю перед парнем стакан с водой. Я роюсь в аптечке, которую, кстати говоря, мне никто трогать не разрешал, и достаю успокоительное для Уэя. Мне бы тоже не помешало. — Может быть, выпьешь? — И что, это вернет Боба? — огрызается он сквозь зубы, на несколько секунд убрав руки от лица. Я вздрагиваю и замираю с коробкой лекарств в руках. — Нет, — совсем неуверенно бормочу я в ответ, — но ты хотя бы немного сможешь поспать. — Уйди, — снова огрызается Джи, начав нервно тереть лоб ладонью. Я убираю коробку на место, стараясь все это игнорировать. Я готов был терпеть все, что угодно, только бы не позволять ему сойти с ума в одиночку. — Джи, послушай. — Я подхожу к Джерарду и как-то совсем беззащитно присаживаюсь возле него на колени. Я в успокаивающем жесте слегка прижимаюсь к нему, как будто пытаюсь обнять. — Мне очень жаль, что это все произошло, но тебе нужен сон. А потом можешь идти и убивать любого, кто встретится у тебя на пути. Джи молчит. — Джи, пожалуйста, — совсем отчаянно шепчу я. — Просто выпей. Тебе должно стать немного легче. Парень продолжает растягивать напряженную тишину еще секунд десять, после чего заявляет с таким же грубым тенором: — Может быть, ты лучше отравишь меня. Я пытаюсь что-то ответить, но испуг закупоривает все дыхательные пути. Я поднимаюсь с колен, ожидая услышать еще львиную долю колкостей в свой адрес, но тон в голосе брюнета заметно теплеет: — Извини. Теперь он смотрит мне в глаза. — Фрэнк, извини. Тебе лучше уйти. Я мотаю головой, но Джерард становится настойчивее: — Уходи. Иначе я могу сделать тебе что-то очень плохое. А я не хочу этого. — Но за что? — уточняю я и в ожидании ответа поджимаю губы. Я не боялся остаться. Я боялся, что он больше мне не доверяет. Тогда все кончено. И мне не жить. — Просто потому, что ты под рукой, — стараясь сохранять спокойствие, говорит он. От его злости и раздражения накаляется воздух во всей кухне. — Ты что, думаешь, что это я убил его? — набрав побольше воздуха в легкие, выдаю я. Я бы и сам не поверил, что кого-то убил. Добил. Убил. Неважно. Я до сих пор не могу поверить. Джерард в недоумении глядит на меня и слегка хмурится: — Что за чушь, конечно нет. — Но Майки… — Нет, — перебивает он, задумчиво сложив ладони в районе своего носа. — Нет. У Майки просто паранойя. Он так думает, потому что ты один об этом знал. — Брюнет делает паузу, на секунду зажмурившись. — Но зачем тебе было убивать Боба? И в чем может быть твоя вина? По крайней мере, я не знаю. Но записки на трупах всегда оставляют люди из кругов Дэвида. Давай. Забудь о том, что любишь меня. Просто подумай. Сложи пазл. — Если только ты не из их кругов... — говорит он и как-то обреченно, неестественно смеется после этого, к моему сожалению, верного умозаключения. — Тебе надо поспать, — только и смог выдавить я. Я осторожно дергаю парня за рукав, стараясь не сильно потревожить его пока еще уравновешенное состояние, но Джи перехватывает мою ладонь и с грубостью сжимает ее в кулак. Я замираю и резко дергаюсь, чтобы отскочить к дверному проему – так мне хотя бы есть, куда бежать. — Чего ты? — со странным тенором бросает мне парень. — Испугался? Я отрицательно мотаю головой, но, честно сказать, мне уже страшно. Он резко поднимается со стула, чтобы подойти ко мне. Я отступаю назад по мере того как близко он ко мне приближается. Во взгляде парня что-то очень нездоровое, что-то злое и отчаянное. Лучше бы он выпил… Джи неожиданно хватает меня за ворот футболки, а я уже было дергаюсь, собираясь бежать, но план побега срывается мгновенно, так как я оказываюсь прижатым к стене. Меня сразу же со всех сторон обволакивает паника, и я начинаю буквально вжиматься в стену, с трудом глотая воздух и хватаясь руками за запястье Джи, чтобы хоть как-то поспособствовать своему освобождению. — Стой, Джи, прекрати, — едва сдерживая панику, шепчу я. — Что ты делаешь? Уэй прислоняется ко мне, отчего я резко зажмуриваю глаза, будто меня собираются сожрать звери, но через секунду я тут же чувствую его выравнивающиесе дыхание прямо рядом с моим ухом: — Тише. Я решаюсь открыть глаза, но руки от его запястья не убираю. Вторая его рука упирается мне в грудь. — Знаешь, как ты действительно можешь мне помочь унять злость? — Нет, — теперь уже с искрящейся паникой в голосе отвечаю я. Все потому, что брюнет показательно смыкает зубы на чувствительной коже за моим ухом; нужно быть идиотом, чтобы не догадаться. Он немного отстраняется, и теперь я уже ловлю его слегка прищуренный взгляд на себе. — Послушай, это… — подавившись воздухом, шепчу я. — Ты же хочешь остаться, — снова грубо перебивает парень. Теперь пальцы Уэя придерживают меня за подбородок, заставляя постоянно смотреть ему в глаза. Но я уже понял, что он не в себе. — Может быть, я даже смогу заснуть. А вот тебе успокоительное пригодится. Воспользовавшись тем, что парень больше не давит ладонью мне на грудь, я с силой отталкиваю его от себя и теперь уже без колебаний бросаюсь бежать из кухни. Преступники никогда не бывают полностью душевно здоровы. Джерард не пытается меня догнать, он просто бросает мне вслед: — Когда я говорю тебе уйти, ты должен уходить!***
Я трясущимися руками пытаюсь вставить ключ в дверной замок. В словарном запасе моей черепушки не хватает тех матов, которые смогли бы описать все мои эмоции. Замок поддается с десятого раза, после чего я с ненавистью пинаю дверь и вваливаюсь в свою квартиру, которая, как назло, сегодня сговорилась против меня вместе со всем этим ебучим миром. Я уверен, что Джерард просто хотел меня напугать. Он ведь не насильник. Ну, я надеюсь. Я уже, черт подери, не знаю, на что надеяться. Пока я рассуждал о тленности своего бытия, квартира подготавливала меня к сюрпризу. Я споткнулся об какой-то ботинок в темноте, после чего удосужился включить свет в прихожей. Кажется, свет сейчас горит еще и у меня в комнате, а обувь, о которую я споткнулся, я в жизни своей никогда не видел (хотя размер был мой). Я, по пути расплескивая недоумение и панику, бросился к источнику света. — Да вы, блять, совсем все сегодня охуели! — выпалил я и с дури пнув какую-то коробку, валяющуюся прямо у порога в мою комнату. Коробка врезалась в избитую мною еще днем тумбочку. — Эй, — с призрачным возмущением протянуло что-то, беспардонно лежащее на моей кровати. — Между прочим, ты спер мой телефон. И я не могу дозвониться до самого себя. — Выметайся из моей квартиры! — Я уже стоял возле кровати и жестом указывал женоподобному “гостю” на дверь. Слава богу, он просто валялся на кровати в одежде. Брайан, на несколько секунд театрально скривив недовольную мину, приподнялся на локтях, чтобы присесть, но выполнять мою “вежливую” просьбу не входило в его дальнейшие планы. — Зачем так грубо. — Брайан. — Мой голос хрипел от возмущения, как расстроенная флейта. — Ты умом тронулся? Как ты, мать твою, здесь оказался? — Эй, тише, ты чего так напрягаешься? — с заметной вальяжностью в тоне спросил парень, все еще не поднимаясь с моей кровати. — Я хотел поговорить, но ты не вернул мне мой телефон. — Брайан показательно протянул мне ладонь. — Если мое тело здесь тебя напрягает, то я могу выйти в подъезд и позвонить тебе оттуда, окей? Только верни телефон. — Новый купишь, — проворчал я и дернул парня за запястье, но стащить его с кровати мне не удалось, так как он намертво вцепился в матрас. — Что значит купишь? — Его голос резко затянуло каким-то едким недовольством. — Я тебе что, золотом испражняюсь? Я продолжал тянуть его, пока не получил совершенно неожиданный пинок в живот. Похоже, это его любимое место для атаки. Скорчившись на своем собственном ковре от возникшей тупой боли в районе желудка, я продолжил наши c ним дипломатические переговоры: — Кончай дурачиться, придурок! У меня нет твоего мобильника! — В смысле, нет? Ты что, уже успел его заложить? — Молко немного растерялся. — Нечего было разбрасываться своими игрушками! Я тебе не Санта-Клаус! Я уже покраснел от злости и возмущения, но Брайан не унимался и продолжал поливать керосином мои нервы: — Ты что, мудак?! Мне еще месяц жить до зарплаты! Как я теперь буду со всеми вами связываться?! Голубиной почтой?! Я несколько секунд глядел на его злящуюся физиономию, после чего решил пойти немного другим путем, ибо, судя по всему, в истериках и препираниях этот парень прокачен значительно лучше меня: — Послушай, Брайан. Я шел к Джерарду и совсем забыл, что тогда прихватил твой мобильник. Ну я же не мог тащить твой телефон к Джи, верно? — Отлично. — Брайан засиял дружелюбной улыбочкой. — Где ты его оставил? — Ну… Парень уже смотрел на меня исподлобья. — Я подарю тебе другой, если меня не прибьют.***
— Вообще, мне немного неловко говорить, зачем я пришел, — начал вещать Брайан, ковыряясь вилкой в макаронах, которые я разогрел нам на пропущенный, ввиду пережитых событий, ужин. — Ну, уж постарайся, — с набитым ртом подбадриваю я. Если честно, мне он здесь нахрен не нужен. Я ненавижу его за то, что он заставил меня сделать. Но я в долгу за разбитый телефон (да и опасно было портить с этим типом отношения). — Я могу у тебя остаться на ночь? Я подавился своим злополучным ужином и, в отчаянии пытаясь вдохнуть кислород, схватился за стоящий рядом с тарелкой брюнета стакан воды. Как только мне удалось отдышаться и проглотить вставший в горле комок, я поставил стакан на стол и, все еще переводя дух, процедил: — Прости, Брайан, но мне и с Джи хорошо спится. Молко закатил глаза и пробормотал: — Ой, сдался ты мне. Я могу и на полу поспать. Я свернул свой сарказм и закатал его под язык: — А что случилось? Брайан несколько секунд задумчиво ковырялся вилкой в макаронах и рассматривал невообразимые причудливые узоры на блюдце. — Брайан? — Знаешь, спасибо. Я, наверное, не хочу есть. — Он встает с места, чтобы убрать за собой тарелку. — Ты можешь остаться, — вежливо говорю я, обернувшись к стоящему у раковины парню. — Просто скажи, что произошло. — А почему ты не с Уэем сейчас? — отвечает он вопросом на вопрос, не оборачиваясь ко мне. — Ну… — Я вдруг начинаю немного соображать. — Он сейчас не в лучшем состоянии. Что за глупый вопрос, вообще? Ты и сам знаешь. — Под конец у меня не получилось не огрызнуться. — Дэвид взял за привычку припираться ко мне домой, — тихо говорит он, выбрасывая в мусорку холодные макароны. — И сегодня он чем-то недоволен. — Брайан, а это правда, что вы были вместе? — осторожно интересуюсь я. Брюнет оборачивается ко мне с некой долей растерянности во взгляде. — Откуда ты знаешь? Я открываю рот, из которого чуть было не вырвался рассказ о камерах, которые удалось установить Бобу, но что-то божественное заставило меня заткнуться. — Джерард как-то рассказывал о Дэвиде. Ничего особенного, просто, странно это все. Если вы не вместе, то почему он имеет право… — Ясно, так он все-таки установил камеры, — пробормотал парень. — Он молодец. Я думал, не успеет. И вдруг я понял, что Брайан не на их стороне. И мне стало гораздо легче с ним разговаривать. Я даже уже был не против отдать ему свою кровать, а сам поспать на полу. — Имеет право? — немного надломленным тоном продолжил он. — Зачем ему право? Он сам себе право. Сам себе закон. И ему уже давно плевать, что я чувствую, что чувствуют люди, которым он причиняет страдания. Он превратился в безжалостную тварь. — Молко швыряет вилку в раковину и уходит из кухни, направляясь в мою комнату. Я нагоняю его и продолжаю приставать с вопросами: — Подожди. Но зачем ты тогда был с ним? Он же не мог заставить тебя. Ну, насколько я помню, Джи говорил, что всегда нужно согласие. Брюнет снова занимает место на моей кровати, но теперь вся его аутентичность куда-то испарилась, а желание говорить отпало, как будто и не было. Я забрался на свою законную кровать и присел рядом с Молко, который показательно отвернулся к стене. — Раньше Дэвид таким не был. Он всегда был добр ко мне и ко всем, кто его окружает. И тогда он не был боссом. Он был приближенным. — Что-то и не верится, что ваш теперешний босс когда-то мог быть доброжелательным. — Я специально надавливал на эту тему, чтобы Брайан, наконец, пролил мне свет на все, что произошло. И, черт возьми, что за история о том, что Джерард убил какого-то Стива. — Ладно, я расскажу. Но ты никому не разболтаешь, хорошо?