"Все прекрасное прекрасно до тех пор, пока ты не обладаешь им. Пресыщенность и обладание - кони смерти, они бегут у нее в одной упряжке"
Джек Лондон
— Эй, Бри, иди-ка сюда, — с едким оттенком сладковатости в тоне окликнул меня Дэвид и поманил к себе пальцем. Он стоял возле стеклянной витрины в супермаркете, отраженные от зеркала лучики света плясали в его сосредоточенных глазах, а губы были растянуты в едва заметной ухмылке. — Чего там, — с недовольством пробурчал я, запихивая в рот последнюю натыренную с дегустации конфету. Я стоял возле кофейного автомата, перекатывался с одной ноги на другую и ждал, пока стаканчик с капучино, наконец, соизволит наполниться. — Хватит пить эту мерзость. — Он обернулся ко мне, когда я отошел от автомата со своим стаканом. — Мало того, что ты куришь, так еще и кофе литрами в себя заливаешь. Спроси меня, зачем я это делал. И я отвечу: — Я не хотел жить. — Да и вообще, в автоматах ничего никогда не моют. Подхватишь какую-нибудь заразу… — Дэвид. — Я закатил глаза, невозмутимо сделав несколько осторожных глотков, и встал подле витрины рядом с ним. — Пожалуйста. — Я метнул на него измученный и саркастичный взгляд. Дэвид рассказывал, что у него медицинское образование. Во всех моих действиях он наблюдал медленное и сознательное самоубийство. — Ладно, черт с тобой. — Он отмахнулся от моего непробиваемого баранства и снова натянул на лицо ту самую ироничную улыбочку. — Кажется, я нашел, что подарю тебе на наши два месяца. На секунду я обрадовался. Даже просиял улыбкой. Но через мгновение мой глуповатый восторг с лица словно сдуло. — Дэвид! — Я отскочил от стекла, скорчив недовольную мину. — Ты полный козел, я говорил тебе?! Сдержанные эмоции Дэвида обрушились на меня, точно лавина. Он очень редко смеялся так искренне, так глупо и так по-детски. И именно в такие моменты я прощал ему любые шутки. Я любил такого Дэва: такого, каким его никто не видел. Моего Дэва. Возможно, я преувеличил, но кружка с именем “Брайан”, в центре которой красовалась картинка с курящим общипанным индюком в женском платье, мне не сильно импонировала.***
— Как ты себя чувствуешь? — шептал он мне на ухо и нерасторопно, почти неощутимо водил пальцами по позвоночнику. — Устал? — Пальцы его ладони скользили по моей шее, медленно карабкаясь к макушке. Он прижимал меня спиной к своей груди и перебирал спутанные прядки волос на моем затылке. — Немного. У нас был зачет сегодня утром, — расслабленно шептал я в ответ, подставляясь под его уверенную и крепкую ладонь. Я видел свой силуэт в зеркале напротив кровати. Видел растрепанного Дэва в плохо проглаженной домашней рубашке. Видел заботливый взгляд любимых, всегда немного самоуверенных и притягательных глаз, в то время как блики от дорогущих наручных часов танцевали в зеркале, точно сотни заблудившихся в заре светлячков. — Сейчас только без пяти минут двенадцать. — Он немного приподнял запястье, и все светлячки разом врезались в сетчатку моего глаза. Я зажмурился и уткнулся носом в подушку. — В такое время нельзя спать. Ты собьешь режим и заработаешь гастрит в приложение к своим уже прокуренным легким. — Дэвид, а каким именно врачом ты работаешь? — Браво. Спустя почти два месяца я удосужился спросить своего парня об этом. — Зачем тебе? — В смысле. — Я резко приподнялся на локтях, чтобы развернуться, и он убрал от меня руку. — А разве я не должен знать? — Ну, два месяца ты спокойно жил и без этой информации. — Снова та самая самодовольная и еле заметная ухмылка. — Дэвид! — Я выдавил нотки возмущения из своего тона и скорчил гримасу обиды на лице. — Ты такой приставучий, — пробормотал Дэв и приподнялся с кровати. Через пятнадцать минут я уже слушал его занимательную историю. Зрачки моих глаз метались за болтающимся на ниточке серебряным жетоном, точно гепард за зайцем. — Я учился на психиатра в Лондонском университете. Пожалуй, проведенные в Англии годы были самыми счастливыми годами в моей жизни. — Он приподнял ниточку. Мои глаза по инерции последовали за маятником. — Со мной на курсе учился один парень, - его звали Стив, - его родственники имели связи в хороших клиниках в США. По старой дружбе Стив предложил мне устроиться на работу вместе с ним. — Маятник качался все быстрее. Туда-сюда. — Я был совсем юнцом. Я не понимал, что такое “реальные” клиники для душевнобольных. Не понимал, что кроется за пыльными книгами университетской теории. — Так ты работаешь в психушке, — отрешенно бормотал я, старательно фокусируя рассеянный взгляд на качающемся с удвоенной силой жетончике. — Я проработал там два года. — Голос Дэва доходил до моих ушей как через слой воды. — Знаешь, что я понял? Люди, безнадежно брошенные на произвол судьбы за колючую проволоку больничного забора, - они не больны настолько, насколько больны те, у кого есть право за эту проволоку выходить. Пациенты не больны – они потеряны и брошены. Они сходят с ума от одиночества и скуки, а их пичкают дешевыми просроченными медикаментами, якобы есть что-то, что излечит их от безразличия собственных родных. Разве таблетки излечат девушку, парня которой шутки ради зарубили топором прямо у нее на глазах? Таблетки помогут ей это забыть? А отец-одиночка, по своей вине потерявший троих детей и жену в автокатастрофе? Таблетки помогут ему приглушить чувство вины? Пустая трата времени. И ты смотришь на это каждый день. И ты понимаешь, что ты ничего не можешь сделать. Разве что, пустить пулю им в лоб. Жизнь за забором кипит, люди вершат великие дела, а ты стоишь и смотришь, как задыхающуюся от истерики психопатку пытаются привязать к кровати. — Обрывки смазанного света застыли перед глазами. Веки начали тяжелеть. — Есть много способов обрести душевное спокойствие. — По телу пробежали легкие, щекочущие мурашки. Маятник расплывался. Туда-сюда. — Сейчас я отключил тебе два сенсорных канала. Ты не почувствуешь боль, если тебя ударить. — Он щелкнул пальцами, и я потерял сознание. — Брайан, ты когда-нибудь курил травку? — снова, будто из-под воды, слышится голос моего парня. — Да, — не задумываясь, промямлил я, в блаженстве улыбаясь потолку. — Ну, как ощущение? — Как будто я покурил травку. — Мой глупый булькающий смех разлился по всей комнате. — Ты только что рассказывал о своем первом сексе с девушкой. — Я услышал тихий смешок где-то справа от меня. Моя улыбка начала потихоньку испаряться, и я медленно приподнялся на локтях, чтобы нащупать глазами Дэва, который, спорю на мою почку, сидел и загадочно улыбался сам себе. — Любишь азиаточек. — Кто-то ущипнул меня за бок, и я с визгом подскочил с места. — Дэвид! Что это за херня была?! — Я нахмурился, как только поймал на себе его взгляд. — Я отключил тебе два сенсорных канала, чтобы ввести в транс. Тогда ты относительно слушал меня. Затем я отключил третий сенсорный канал, чтобы погрузить тебя в гипноз. После этого твое сознание отключилось. Я попросил тебя рассказать о твоем первом сексуальном опыте. — Блять, — ругнулся я. — Ты не мог спросить о первом мороженном в моей жизни? Или о первом уроке в театральном? Дэвид рассмеялся, но уже менее правдоподобно: — Зачем мне неинтересная информация? — Значит, слушать о том, как я трахал азиатку, тебе приятнее? — Мои брови поползли вверх. Я встал с кровати, чтобы пойти в ванну и привести себя в порядок (и заодно удостовериться, что больше со мной ничего не сделали), но Дэв схватил меня за запястье и усадил обратно. — Довольно неплохой способ добывать информацию, правда? — Он как будто в извиняющимся жесте приобнял меня. — Вот только не каждый будет добровольно смотреть на маятник. Есть еще много других способов… С меня было достаточно на сегодня сюрпризов, поэтому я молча встал и пошел умываться.***
Я думал, что знаю Дэвида. Я надеялся, что знаю его. Но настал тот день, когда я все-таки осознал свою ошибку. Это был совершенно непримечательный рабочий день в казино. Не помню, кажется, стрелка часов переваливала за два. Два ночи. Я, сонно зевая и потирая раскрасневшиеся от усталости глаза, высыпал окурки из оставленных на карточных столах пепельниц в мусорку. Какой-то незнакомый мужской голос сзади окликнул меня: — Эй, мальчик, где здесь можно прилечь? Я, ни секунды не переваривая вопрос, вяло ответил: — Комнаты есть на втором этаже. Можно заплатить в любое время на входе, если там кто-нибудь есть. — Там никого нет. Может, ты заплатишь? — Холодное лезвие ножа коснулось моего кадыка. Их было трое. Один прижимал меня к себе спиной и держал нож у горла, пока двое других обсуждали, что они со мной сделают. — Я сначала подумал, что у Дэвида девочка. — Высокий мужик в солнцезащитных очках стоял в пяти сантиметрах от моего лица и водил ладонью в кожаной перчатке по моей щеке. Я в панике жмурился и едва сдерживал желание закричать, но стоило мне дернуться, лезвие впивалось в кожу на моей шее так крепко, как могли впиваться только зубы дикого животного. — Но так даже лучше. — Он снял перчатку и схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, которых я так и не увидел из-за гребанных очков. — У тебя ведь никого не было до Дэвида? — Я никогда еще не был в таком безвыходном положении. В тот момент я начал морально готовить себя к смерти. На актерском меня еще не учили первоклассно притворяться мертвым. Меня награждают размашистой пощечиной. Рука у этого мужика просто безбожно тяжелая. — Отвечай! — Девушки, — жмурясь и шмыгая носом, ответил я. Мужик сзади наигранно усмехнулся, после чего его смех подхватили оставшиеся. Я почувствовал чье-то дыхание рядом со своим ухом: — А тебя когда-нибудь трахали три мужика сразу? Я что-то невнятно проскулил и с яростью стиснул зубы, как только очкастый попытался сунуть мне в рот палец. Я чувствовал такое омерзение, будто мне на голову выливали кошачью мочу. Он ударил меня еще раз, но на этот раз не ладонью, а своим увесистым кулаком прямо в солнечное сплетение. Так сильно, что мне показалось, словно я отключился минуты на две. Так как мне нужно было согнуться и попытаться вдохнуть, нож от горла убрали, а меня толкнули куда-то в сторону игрального стола, об который я сильно ударился коленом. Я попытался отползти к углу, где была кнопка вызова охраны, но другой здоровый мужик схватил меня за шиворот и, подняв на ноги, прислонил спиной к стене. Я не чувствовал ничего. Мне было тяжело дышать. Я даже не решался открыть глаза, чтобы посмотреть, кто из них теперь стоит рядом, держит у горла потеплевшее от собственных рук лезвие и пытается расстегнуть мою рубашку. Как только воздух снова поступил в мои легкие, я сказал что-то вроде того, что таких омерзительных мужиков у меня точно никогда не было. Я хотел, чтобы они убили меня, потому что я бы не смог пережить изнасилование. Я добился своего. Один из них в ярости замахнулся на меня ножом, я зажмурился, замерев на месте… Шум выстрела разрезал заржавевший от предсмертного страха воздух в радиусе двух метров от меня. Я услышал крик и почувствовал, как какой-то мужик снова прижимает меня спиной к себе. Кто-то выстрелил очкастому в руку. Он лежал на полу и, ухватившись за свое окровавленное запястье, корчился от боли. Тот, кто держал меня, наклонился вместе со мной и поднял нож, вернувшись в прежнее положение. Нож тоже вернулся в прежнее положение: к моему горлу. Я, шмыгая носом и дрожа всем телом, сфокусировал взгляд на виновнике инцидента. — Смелости встретиться со мной один на один не хватило, ребята? — Казалось, от невозмутимости и холодности тенора Дэвида комната покрывалась инеем. — Решили скрысятничить и отомстить мне через душу беззащитного? — Не подходи, — сурово бросил ему мужик, который держал меня, и я начал чувствовать, как лезвию все-таки удается поцарапать мне кожу. Второй мужик неподвижно стоял рядом. Третий корчился от боли. Я снова шмыгнул носом, но кровь уже скапливалась в уголках моего рта. — Отпусти мальчика, — натянуто приказал Дэвид, нацелив дуло на кого-то из парней. — По-хорошему. Нож надавил на горло, и я тут же бесконтрольно и отчаянно вскрикнул. Еще один выстрел раздался моментально. Через секунду я уже сидел на полу в луже крови раненого и убитого. Не знаю, не помню, о чем там они говорили. Меня тошнило от вида крови, мне все еще было тяжело дышать, все вокруг плыло перед глазами. Я помню, что тогда впервые увидел Стива, о котором я расскажу чуть позже. Дэв сказал ему допросить раненого и живого о том, кто их послал. Я теряю сознание сразу после того как чувствую, что меня обнимают теперь уже не чужие руки. И именно с этого момента моя жизнь изменится навсегда. Момент, когда я впервые увидел пистолет в руках Дэвида. Момент, когда меня впервые попытались убить. Момент, когда я впервые увидел Стива.