"Он вспомнил, как Крестный отец сказал ему, что он мог бы устроить свою жизнь, как ему захочется. Великолепный совет, если, конечно, знаешь, чего тебе хочется".
Марио Пьюзо
Крошечные слезинки подавленного осенней слякотью лета безмолвно капали с надутых сиреневых туч, отчего затоптанный пыльными ботинками и потертый от тысячи женских каблучков асфальт, точно леопард на черно-белом снимке, покрывался мокрыми, серыми крапинками. Здесь становилось невыносимо душно. Воздух будто высасывался из помещения гигантским насосом, испарялся, а затем выпадал осадками где-то за дверью аэропорта, на улице, куда я хотел попасть не меньше, чем обратно в свою насупившуюся от сырости и отшлифованную противоположным Америке менталитетом Англию. Я безумно любил дождь: в каждой его капле словно виднелось отражение всего того, по чем я так тосковал: мой дом, мои родные, ухоженные парки, улицы, неброские дома, мужчины, девушки в плащах, кроваво красные автобусы. Так всегда — сначала все на родине приедается настолько, что кажется, будто всегда лучше там, где тебя нет, но стоит только попасть в это самое “туда”, и через какое-то время все такое “приевшееся” превращается в самое родное — самое лучшее. — И что я буду без тебя делать три недели, ты подумал? — обиженно бормочу я куда-то Дэвиду в плечо. Дэв был высоким. Нет, не вообще, а просто для меня. Я ростом вообще не выдался. — Не волнуйся. — Он слегка приобнял меня, впитывая в себя заинтересованные взгляды стоящих в очереди на регистрацию мужчин: они пытались понять, какого я пола. — Ничего с тобой не случится, я обещаю. — Я даже защищаться не умею, — продолжаю надавливать на жалость я, прижимаясь к Дэвиду как продрогший после ливня щенок. — Понимаешь? Я не смогу защитить себя. — Брайан, всего три недели. Я улажу кое-какие дела. И все. Все будет хорошо. — Он немного наклонился под бодро вещающий о начале посадки на рейс “Лос-Анджелес – Канберра” голос диктора и поцеловал меня в лоб. Усатые мужики в очереди брезгливо скривились и отвернулись к своим полноватым женам. Да, Брайан — не женское имя. Я смотрел Дэву вслед, наблюдая, как толпа подхватывает его на пути к металлоискателю и он растворяется в ней так же бесследно, как ложка меда в горячем черном чае. Я остался один в этой чокнутой стране. Наедине со своей неуверенностью, неприспособленностью, неумелостью. Наедине со своими и его врагами. Неделю назад на меня покушались. Всего гребанную неделю назад. Я еще даже не успел спокойно прогнать воздух по легким, а меня из ямы со змеями уже пихали в ров с гиенами. Тогда, когда я очнулся после того инцидента, я долго пытался переварить увиденное и услышанное. Дэвид сидел рядом и молча прикладывал завернутый в кусок плотной ткани лед к моему лбу. Даже когда я очнулся, он ничего не говорил. Я точно не помню, но, кажется, у меня была истерика. Я, будто не веря сам себе, переспрашивал вновь и вновь: ты убил их? Я спрашивал его, кто он такой. Спрашивал, за что они так со мной. “Дэвид, ты же говорил, что ты врач” — повторял я снова и снова, пока Дэв не наградил меня этим “объяснением”: — Они насильники и крысы. Насилие подобного рода — это самое омерзительное преступление после предательства “своих”. В любом клане такие люди заслуживают смерти. — Под словосочетанием “подобного рода” он не имел в виду все виды изнасилования. Вроде как, я был его, и они не имели никаких прав на меня покушаться. Под мои тихие, сдержанные всхлипывания Дэвид рассказал, что он действительно был врачом. Когда-то. Однако теперь его знания и способности служат немного иному виду “индустрии”, в которой он успел добиться расположения и стал приближенным некого босса, которого я не знал, да и знать не хотел. Я не рискнул спрашивать, чем именно он занимается, но, судя по всему, на его плечах уже давно висел груз далеко не одного и не двух убитых людей. Дэв шептал так тихо, что едва можно было что-то разобрать: — Прости меня, Бри. Я не хотел втягивать тебя в это. — Я поджал губы и сердито нахмурил брови так, чтобы показать, что прощать его не собираюсь, но Дэвид продолжал: — Я просто… Я не знаю, как объяснить. Просто не думал, что полюблю кого-то так сильно. — В его глазах я больше не видел нерушимой, точно атлантический айсберг, уверенности: она будто таяла под искренней теплотой и необузданным сожалением в его интонации. — Я просто люблю тебя, понимаешь? Просто хочу, чтобы ты был рядом. Прости, что думал только о себе, когда предлагал тебе быть со мной. Но знай, что я смогу тебя защитить, если потребуется. — Ты убиваешь людей! — выпалил я, спрятав лицо в ладони и еле сдерживая комом вставшую в гортани истерику. — У тебя в голове черт знает что! — Бри, я не причиню тебе вреда. — Дэв сначала в успокаивающем жесте прикоснулся к моему плечу, но я дернулся, крепко обняв себя за колени и сжавшись, – жест недоверия. — Разве я хоть раз причинял тебе боль? — Он дождался, пока я решусь встретиться с ним взглядом. — Я могу поступить жестоко только с теми, кто меня предает или покушается на моих близких. — Никто больше не собирался ждать, пока я успокоюсь. Через секунду Дэвид уже пытался обнять меня, но я все продолжал изображать пугливую дворовую собачку. — Бри, ну прекрати, не будь ребенком. Дэвид действительно не изменился по отношению ко мне. Но я уже не доверял ему. Я больше не чувствовал спокойствия, когда он обнимал меня. Я больше не мог с прежним трепетом ожидать прихода к нему в гости: я все время боялся открыть дверь и увидеть труп какого-нибудь очередного его недоброжелателя. Даже наш секс: если он делал хоть какое-нибудь резкое движение, мое сердце начинало сжиматься до размеров высохшей на раскаленном солнце сливы. Да, я любил его. Но я больше не доверял. И Дэв чувствовал это, постоянно пытаясь меня как-то задобрить, отвлечь, успокоить. Но все тщетно. Теперь он оставил меня на три недели одного, отправившись в какую-то деловую “командировку”. Знаю я, какие там у него дела. Я сидел в какой-то прогнившей от запаха несвежего мяса забегаловке и уплетал бургер. Начался еще один год учебы, а это значит, что мне теперь приходилось постоянно выходить из дома. Спроси меня, что это значит. И я отвечу: я был в опасности. Каждую секунду мне казалось, будто кто-то следит за мной. Я проглатывал свой незатейливый обед и ощупывал взглядом каждого смотрящего мне в упор посетителя. Круг моих подозреваемых сужался, по мере того как кто-нибудь начинал крутить пальцем у виска и указывать в мою сторону. Когда я шел по улице, мне казалось, что за мной наблюдают. Когда я шел домой, мне казалось, что кто-то поджидает меня в подъезде, поэтому я минут десять стоял на улице и гипнотизировал дверную ручку. Так продолжалось несколько дней, пока… — Что тебе от меня нужно?! — Я резко развернулся, проглотив весь накопленный страх, и снова почувствовал, как мое сердце мутировало в сливу. Я схватил попавшегося под мою руку незнакомца за ворот плаща и, напрягая трясущуюся от напряжения ладонь, держал нож в районе его горла так, что блестящий от отражения зеркального потолка кончик чуть было не вонзился в шею парня сразу. — Эй, эй, — совершенно невозмутимо протянул мой заложник, схватив меня за предплечье так, что я едва успел среагировать, и аккуратно отнял у меня нож. Он был выше Дэвида, поэтому соперничать с ним я смог бы только в том случае, если бы он лежал на полу. — Ты что, серьезно решил, что этим сможешь себя защитить? — Откровенная насмешка в интонации этой громадины возмутил меня, но я не стал уделять этому должное внимание, потому что сейчас был занят более перспективным занятием: пытался вырвать свою руку из его клешни. Я поднял глаза и увидел, что парень мне улыбается. Моя паника немного обуздалась: кажется, я его уже где-то видел. — Давай уберем это, чтобы никто не поцарапался. — Брюнет отпустил меня и сунул нож во внутренний карман своего плаща. — Учти, здесь полно людей! — Последняя попытка как-то спастись. — Да успокойся. Вот сдался ты мне посреди белого дня, — он иронично хмыкнул, протянув мне руку, как будто в знак приветствия. Я устремил взгляд на его ладонь, после чего недоверчиво взглянул в его темные, карие глаза, хмуря брови, как я обычно делаю, когда кому-то не доверяю. — Черт, просто в туалет зашел, чтобы умыться, — устало прикрыв глаза, вздохнул он, после чего на его лице снова прояснилась какая-то странная ухмылка. Казалось, брюнет едва сдерживал смех. — Забыл, что ты тут. — Погоди. — Я моргнул, после чего прищурился, пытаясь получше разглядеть его странные черты лица. — Ты, вроде, приятель Дэвида. Я видел тебя на фото… и… — Я поджал губы, потому что все, что я вспомнил, так или иначе не могло убедить меня в том, что я в безопасности. — Да, все верно. — Теперь я знал, что его зовут Стив. И голос Стива приобрел серьезность. — Ты не подумай, я не маньяк. Просто присматриваю за тобой. — Присматриваешь? — Я прищурился. Он закатил глаза. — О боже. А Дэвид говорил, что ты сообразительный.***
— Слушай, Хьюитт, — окликнул своего друга Дэв, посматривая в зеркало заднего вида и разворачивая машину, — у меня к тебе просьба. Мне надо улететь на три недели. — Дай угадаю, — ответил Стив, деловито потягивая латте из стаканчика и покусывая розовую трубочку. — Мне нужно будет присматривать за коротышкой? — Он заинтригованно приподнял бровь. — Коротышкой? — Дэвид коротко усмехнулся и с наигранным прищуром взглянул на сидящего рядом брюнета. — Тебе так сильно не нравится Брайан? — А с каких пор меня стали интересовать шотландские школьницы? — Стив попытался сделать еще глоток, но Дэв не заставил себя ждать, пихнув парня в бок, отчего тот чуть не подавился и принялся несдержанно хохотать над собственным удавшимся сравнением. — Знаю я тебя. — Его друг позволил себе улыбнуться, но после его голос снова обрел сдержанность и серьезность. — Просто боюсь, что с ним что-нибудь случится. Ты же знаешь, всех врагов я не сосчитаю. И самый легкий способ отомстить мне за каких-нибудь своих братьев, дедушек и собачек – это Брайан. И им будет плевать, что он ни в чем не виноват. — Я вот диву даюсь. — Стиву как будто через капельницу передалась вся серьезность Дэвида. — Чем ты руководствовался, когда решил его поиметь? Он же еще совсем мальчик. Жизни не знал. Мозгов не нарастил… — Прекрати, — перебил его Дэв. — Если он младше тебя, это не значит, что у него нет мозгов. — Ну, он же согласился быть с тобой. Только полный идиот… Дэвид снова перевел взгляд на брюнета, несколько секунд видя перед собой уверенные, слегка прищуренные от нещадного солнечного света карие глаза. Хьюитт замолк, вцепившись в свой латте, будто готовясь, что его снова пихнут и все многострадальное содержимое стакана, в конце концов, выплеснется куда-нибудь на сидение. — Когда-нибудь я тебя прибью, придурок, — едва сдерживая смех, произнес Дэвид, просияв знакомой Стиву не понаслышке дружелюбной улыбкой, и снова вернул взгляд на дорогу.***
Конечно, после того, как я узнал, что Стив за мной “приглядывает”, ему не было никакого смысла делать это тайком, да и беспалевный “приглыдыватель”, честно сказать, из него был херовый. С таким же успехом за мной могла следить толпа индийских слонов с колокольчиками размером с танк на шее. В общем, этот парень провожал меня до дома теперь уже как мой знакомый, а не какой-то шпион. Сначала я постоянно наблюдал на его лице недовольство и брезгливость: вот пристало ему шататься с какой-то малявкой. Поэтому в отместку на это я отпускал над ним шутки. Как-то я сказал, что его лицо напоминает мне улитку: он всерьез обиделся и не разговаривал со мной весь день. Через неделю Стив смирился со своей участью, он перестал воротить нос, когда я у него что-то спрашивал, и, видимо, от скуки решил завести со мной нормальный разговор “по душам”. Мы сидели в кафе. Я наворачивал жареный картофель и безынициативно поглядывал на экран телевизора. Ящик уже третий раз за пять минут крутил рекламу очередного помойного американского фильма. — Вторая часть вышла, — пробубнил себе под нос Стив, потягивая из трубочки американо. — Не прошло и пяти лет. — Что там такого, чего ты еще не видел? — Я беспардонно выхватил у него из рук стаканчик с кофе и затянулся. Брюнет, нахмурив свои темные брови, проворчал что-то вроде того, что я офанарел, и, с раздражением отобрав у меня стакан, ответил: — Ну, фильм про катастрофы. Очень впечатляющий. — Ну, катастрофы разные бывают, — вальяжно заключил я, с отборным старанием облизав свою вилку. Я почувствовал на себе его тяжелый недовольный взгляд и сам себе улыбнулся, не поднимая глаз. Мне показалось, что он гомофоб. — Импотенция – это катастрофа. Безответная любовь – это катастрофа. Насилие в арабских семьях – это катастрофа. Рак печени – это катастрофа. — Умничает он мне, — буркнул парень, снова прислонив губы к своей трубочке. — Просто фильм о том, как на землю спускаются инопланетяне, и начинается настоящий ад. Я несколько секунд помолчал, дожевывая последний ломтик картошки, после чего, устремив взгляд к телевизору, тихо сказал куда-то в пространство: — Америка уже в аду. И она так увлеклась, что не перестает придумывать себе ад поглубже. Загибающаяся от скуки и наркоты – не совсем верное понятие. Лучше назовем ее перфекционисткой. Стив моргнул и секунду глядел на меня в полнейшем недоумении, после чего, к моей неожиданности, на его лице возникла какая-то загадочная, дружелюбная улыбка, которую я, к сожалению, видел впервые. — Ты тоже из Британии? — Он протянул мне руку. — Забудь все, что я тебе говорил до этого. И с этого момента Стив стал одним из самых дорогих мне людей здесь после Дэвида. Я не знаю, жалею ли я о том, что заговорил с ним. Возможно, все бы было иначе. И, возможно, это я во всем виноват. Мы не должны были становиться приятелями.***
Дэвид шел к нам на встречу, волоча за собой багаж, и его лицо все сильнее затягивалось недоумением, по мере того как близко он к нам приближался. Стив ущипнул меня за бок в знак того, чтобы я пока помалкивал. Наверное, Дэвид не разрешил ему со мной общаться. — Стив? Ты, вроде, говорил, что… — Да, эта глазастая пиявка прицепилась. Тоже хотела тебя встретить. Я бросился обнимать недоумевающего Дэвида. Он в растерянности протянул ко мне руки. — Но… — Я приподнял голову и увидел, что он как-то недоверчиво щурится. Когда я перевел взгляд на Стива, его лицо тоже не сияло довольством. Дэв разочарованно вздохнул и обнял меня покрепче. — Всегда знал, что в разведке Стива застрелили бы первым. Стив звонко рассмеялся, и напряженность в воздухе немного разрядилась. Я с облегчением уткнулся Дэву в плечо, не давая ему и шагу ступить спокойно со своим чемоданом. — Он хоть тебе не надоел? — с легкой иронией в интонации спросил Стива его друг, когда мы выходили из аэропорта. Брюнет, загружая чемодан в багажник и легко усмехнувшись, ответил: — Честно сказать, надоел так, что сил нет. — Эй. — Я воспринял это слишком серьезно. — Дэвид, он обманывает. Он просто какой-то гомофоб. — Я взглянул сначала на загадочно ухмыляющегося Дэвида, а потом на Стивена, который в ответ на это лишь дружелюбно подмигнул, заставляя и меня самого засиять улыбкой. Спроси меня, что это значит. И я отвечу: он был в опасности.