Scene Of The Crime

Я вас люблю. Как грозовая туча, над вами грех. За то, что вы язвительны и жгучи. И лучше всех. Марина Цветаева

— “Бри, я не видел тебя три недели. С тобой все нормально?” Я прищурился, несколько раз перечитывая СМС от Стива. Где-то в груди забилась уже изрядно охлявшая надежда на поддержку и понимание — все то, чего мне сейчас не хватало так же сильно, как воздуха утопающему, как еды голодающему, как воды погибающему от жажды, как неба запертому в клетку соколу, как матери своих детей. — Все хорошо. Я просто немного приболел, — написал я, мысленно прокручивая у себя в голове: — “я хочу застрелиться”. Я лег на кровать, несколько минут вглядываясь в потухший экран телефона. И без того задохнувшаяся надежда уже было раскрошилась на миллиарды безнадежных трупиков себе подобных, но экран телефона снова загорелся: — “Ты уверен?” — Стив словно читал мои мысли. Я напряженно выдохнул и, не задумываясь, написал ему: — Да, все хорошо. Не переживай. — Я знал, что Стивен мне не поверит. Ничего в принципе не могло быть хорошо, если принять во внимание тот факт, что я три недели не показывался на людях, а после пар отказывался гулять даже со своими приятелями. Нет, Дэвид мне ничего не запрещал и не заставлял приходить по расписанию — я просто напросто выглядел пугающе: на три тона бледнее, на три килограмма худее, на несколько бессонных ночей потрепаннее. Если не знать, что случилось, то можно было подумать, что я уже несколько недель сижу в подвале без сна и пищи, конструируя машину времени из микроскопических пылинок. Именно так я и отвечал своим приятелям, натягивая на лицо фальшивую улыбку безнадежно усыхающего. — “Дэвид в последнее время ведет себя странно. Я никогда не видел его таким напряженным и загруженным”. Я стиснул зубы, прислушиваясь к голосу Дэва в гостиной. Он говорил с кем-то по телефону со свойственным ему сдержанным тенором, изредка излучавшим суровое, пронизывающее до самых костей давление. Честно говоря, я тоже считал, что Дэвид изменился, и не только по отношению ко мне (хотя уже неделю между нами не было никаких ссор). — “Бри, если он что-то тебе сделал, просто подай знак”. — Стив, я думал, что знаю его… — Я не стал дописывать. Я отослал сообщение с тремя символическими точками: безмолвная жалоба, мольба и сожаление. Спроси меня, зачем я это сделал. И я отвечу: я не хотел неприятностей. Я поднялся с кровати, запустив пальцы в свою шевелюру и зачесав свисающие темные пряди волос назад. Телефон так и остался на кровати: там нет никакого компромата. Из гостиной по-прежнему доносился голос Дэва. Я подошел к дверному проему и, тихонько облокотившись о стену, прислушался. — Послушай, мальчик. Мы с тобой не на рынке, чтобы торговаться. — Он сдерживал себя, но, кажется, чаша его терпения начинала трескаться в самых уязвимых местах: в таких случаях мне лучше не попадаться ему под руку. — Мне плевать, сколько времени это займет. Если бы я мог сделать это сам, я бы сделал, а не водился со всякими прыщавыми молокососами. — Я слышал чей-то голос на том конце провода. Человек явно нервничал. — Не вынуждай меня тебе угрожать! — Снова пауза и чей-то голос в телефоне. — Послушай сюда, Уэй! У меня нет на это времени и терпения. Мне не составит труда убрать тебя, если ты не выполнишь договор, понимаешь? Думаю, мы оба заинтересованы в том, чтобы вся нужная для дела информация была передана мне завтра. — Возникла напряженная пауза. Собеседник не подавал голос. — Вот и договорились. Услышав гудки, я нерешительно скользнул в комнату, застыв у дверного проема, как только Дэв зацепился за меня взглядом: он был немного напряжен, но раздражения я не увидел. Я был уверен: этот Уэй и есть тот ублюдок, который занимается продажей компрометирующей информации. Какого черта Дэвиду снова понадобилось? — Что ты делаешь? — ненавязчиво поинтересовался я, теперь уже подойдя к дивану, на котором он сидел, и, недолго думая, присел рядом, прижавшись к нему поплотнее: я всегда так делал, дабы разрядить напряженную ауру, с каждым днем все сильнее обвивавшую его словно колючий тропический плющ. Он несколько секунд молчал, игнорируя мое присутствие: он делал так, чтобы не сорваться, когда в его проблемах не было моей вины. В конце концов, я попытался его обнять, но парень как-то немного скептически произнес: — Ну что тебе надо от меня? — Ничего, — пробормотал я, делая вид, что меня совершенно не напряг его разговор с тем, кто фактически разрушил мою жизнь. — Если тебе куда-то надо — иди. Я тебя тут не запираю, — потянувшись за ноутбуком, отчеканил он и начал с задумчивым видом ковыряться там на каких-то сайтах. Я все равно продолжал обнимать его, на этот раз уместив голову у него на плече и делая вид, что я тоже весьма глубоко заинтересован содержанием статьи на тему эвтаназии в США. — Дэв… — шепнул я. — Ну что? — в его голосе не было ни капли раздражения в мою сторону. Ожидание, заинтригованность — пожалуй, это вселило в меня надежду. — Говори, что ты хочешь. У меня много дел. — Просто обними. Мне тебя очень не хватает… В тот день мне действительно удалось немного размягчить задеревеневшее недоверие Дэвида: он вдруг (совершенно внезапно) обратил внимание на то, что его обнимает уже не вечно приставучий и импульсивный Брайан, а какой-то молчаливый и уставший завсегдатай психушки. Пока я запивал горсть таблеток неизвестной консистенции, он что-то готовил, что-то спрашивал про мое состояние, про учебу, про планы на предстоящие каникулы. Я даже немного обрадовался: может, я смогу вернуть себе хотя бы часть того человека, в котором так нуждаюсь и которого так любил. Не нужно быть кандидатом в доктора психологических наук, чтобы понять, почему Дэвид изменился. Стив говорил, что его друг был счастлив, когда я у него появился: он всегда сиял, всегда улыбался, когда речь заходила обо мне. Он всегда приходил домой с надеждой на то, что прогнивший, затягивающий, точно болотная трясина, преступный мир так и останется за дверью, а у него будет кто-то, кто ни на один волосок не связан с этим: чистый и незапятнанный лживостью человек, не знавший ни убийств, ни насилия, ни испачканных в крови денег. Кто-то, кому он сможет подарить заботу, кого он сможет обнимать по ночам и шептать на ухо что-нибудь глупое и сладкое. Кто-то, кто будет ждать его, кто будет отвечать взаимностью на его любовь и не станет обижаться, если вдруг не получит теплой беседы. Искренний, понимающий, любящий мальчик, которому не важно, чей он приближенный, какие у него связи и какой авторитет. Его “шотландская школьница”, его “Бри”, его “мальчик” — его кто-то, кто сможет помочь забыть обо всем грязном, кто создаст иллюзию цивильной жизни и кто так и останется по ту сторону баррикад одного из двух параллельных миров. Я все испортил. Я стал дружить со Стивом, а от Стива мои “связи” протянулись к Стефану, а позже и к другим сомнительным личностям… И в итоге обо мне все узнали. На меня пытались покушаться, мне пытались угрожать, ища слабое место своего (до того момента неуязвимого) врага. И, конечно, я узнал о том, кем мой парень на самом деле являлся. И самое мерзкое, что теперь я вынужден жить по их правилам: по правилу “чей-то” или “крыска”. А философия Дэвида была такова: — Хочешь по-плохому? Будет тебе по-плохому. Добро пожаловать в мой мир. Сегодня был тот день, когда Дэв должен был получить какую-то информацию от Уэя. Я сгорал от нетерпения: что же ему понадобилось? Угадай, Фрэнки, что я собирался делать? Конечно же, порыться у него в ноутбуке. Ты знаешь, в полиции бы не обрадовались, если бы узнали, что кто-то, кто работает на штаты, так спокойно сливает конфиденциальную информацию о гражданах всяким проходимцам. Уэй, как минимум, загремит за решетку. Дэвид не пришел ни в двенадцать, ни в час, ни в два, ни в три ночи… И я всерьез начал переживать, что что-то случилось. Я пытался звонить, но слышал лишь монотонные одинокие гудки на том конце провода. Я прилег на диван с телефоном в руках и бесцельно буравил взглядом темный экран смартфона. Ты можешь сказать, мол, да ты радоваться должен был, что он к тебе не придет, но нет. У нас ведь только начало все налаживаться… В пять часов утра я услышал скрип входной двери и, пребывая практически в полусне, вскочил с дивана, бросившись в прихожую. Дэвид швырнул на столик ключи и сумку, снял обувь и плащ и, устало выдохнув, обернулся в мою сторону. Сначала он не приметил мое присутствие, поэтому я успел разглядеть на его лице какое-то разочарование, раздражение и даже что-то из разряда гнева (я хорошо в этом разбирался, ибо актерство базируется на умении все это различать и уметь примерять на себе), но вдруг парень поднял на меня взгляд и все предшествующие эмоции затянуло негодованием. — Ты чего не в постели? Пять утра… — Я ждал, когда ты придешь, — сонно и тихо пробормотал я, обняв себя руками, чтобы хоть как-то удержаться на пошатывающихся от недосыпа ногах. Дэв немного нахмурился и сделал шаг мне навстречу. Я поднял уставший взгляд, заглянув ему в глаза, но парень все еще был в небольшой растерянности. — Зачем? На этот раз он поставил меня в неловкое положение: — Потому что… Потому что я хочу, чтобы ты засыпал со мной. И я хочу знать, где ты был. — Я старался не расплескать уверенность и настойчивость в своем взгляде, но Дэвид на это лишь коротко ухмыльнулся. Он хотел пройти мимо, как будто я его разыгрываю, но я успел выставить вперед руку и оставить его. — Дэвид, я серьезно. Почему ты не отвечал на звонки? Я думал, что… — Брайан, иди спать. Хотя бы ты… Не нервируй меня. Дэв попытался меня как-то убрать с пути, но я вцепился в его рубашку, став еще более настойчивым и возмущенным: — Что значит “не нервируй”? Дэвид! Я переживал, что что-то случилось! Ты мог бы хотя бы предупредить! Хоть что-то… — Он метнул в мою сторону очередной хмурый и недоверчивый взгляд, тем самым вынудив меня снизить тон до хрипоты и шепота: — Я ничего не понимаю, Дэвид. Ты говоришь, что я — “твой”, но разве ты — не “мой”? Разве я не имею на тебя те же права, что и ты на меня? — Имеешь, Бри, — тихо и сдержанно ответил он, все-таки отодвинув меня к стене, как какой-то чехол от гитары. — Но не стоит устраивать тут спектакли. Я уже сыт ими по горло. — Какие спектакли?! — Я снова не владел собою. Меня взбесило, что он думает, будто я тут прождал его всю ночь, дабы изобразить заинтересованность и заботливую мамочку. Дэвид застыл на месте, точно мраморная статуя, приковав взгляд к моим инертно жестикулирующим рукам. — Я лишь хотел знать, где ты был! И я не могу спать спокойно с мыслью о том, что с тобой что-то могло случиться! — Я поджал губы и потер уже как будто пересохшие глаза дрожащей ладонью.— Ты должен считаться со мной. Ты должен принимать меня во внимание. Ты должен мне верить, мать твою! — Я убрал ладонь от лица и увидел совершенно сбитого с толку Дэва. Он потянул ко мне руку, — не знаю, для чего, — и я по инерции отошел ближе к стене. — Можешь ненавидеть меня! Можешь оскорблять, сколько душе угодно! Но ты должен приходить домой и быть со мной! — Дэв уже обнял меня, приподняв над полом, словно я был каким-то плюшевым мишкой (настолько беспрепятственно у него это вышло), и я почувствовал, как меня тащат в комнату. — Ты вообще помнишь, кто я тебе, ублюдок?! Отпусти меня! Живо! — Ну, давай, покричи, — шептал он, прижимая извивающегося и брыкающегося меня к кровати. Я резко замолк, судорожно пытаясь унять дрожь, когда Дэв навис надо мной: в моей голове смутно промелькнула мысль о том, что он собрался снова что-то со мной сделать. Однако парень просто наблюдал, как я краснею от напряжения и хмурюсь, вцепившись в рукава его рубашки и пытаясь убрать от себя его руки. — Не надо, — тихо вымолвил я, глядя на него с некой долей испуга и мольбы. — Я не сделал ничего плохого. Я просто хотел заснуть с тобой... Дэвид осторожно запустил пальцы в мои волосы, отчего я резко зажмурился и вздрогнул, ожидая, опять же, что он что-то сделает, но он просто перебирал мои прядки, ненавязчиво массируя кожу головы… Знаешь, так заботливо, спокойно, умиротворенно… — Ну вот. Теперь ты заснешь. — Он устало прилег рядом на подушку, уже даже не пытаясь раздеться, и крепко стиснул меня в объятиях. Спроси меня, что это значит. И я отвечу: он все еще любил меня. Если сказать кратко, то утром я не обмолвился с парнем и словом. Я зашел на кухню, увидел ковыряющегося в ноутбуке Дэва, сразу понял, что он делает, и, нахмурившись от злости, ушел в комнату. В тот же час кто-то начал ломиться в дверь. Я очень хотел, чтобы это был Стив, потому что боялся назначить ему встречу лично: Дэвид сразу поймет, что я пошел жаловаться ему на жизнь. А так он хотя бы сам увидит. Я открыл дверь, но на пороге стояла какая-то низкорослая заплаканная деваха. Этого еще не хватало. Она, проглатывая слезы и шмыгая носом, перешагнула порог и, как только увидела Дэвида, бросилась обнимать его, и шум от ее плача, казалось, усилился в несколько децибел: — Дэвид, они мне угрожали! Дэв выглядел таким же растерянным и сбитым с толку, как и вчера, когда я истерил вместо нее примерно на этом же месте. — Джамия, прекрати реветь. Успокойся. Что случилось? — Он как-то неуверенно приобнял ее, косо глянув на меня и дав тем самым понять, что он тоже не ожидал столь чувствительного гостя. Девушка выглядела слишком молодой для него, поэтому все подозрительные мысли я сразу же спустил в самый темный подвал своего мозга (куда в течение всей школы спускал математику, физику и другие замечательные предметы). — Дэвид, — промямлила она, растирая мокрые дорожки слез по лицу. — Отец сказал, что я могу доверять тебе, если что-то случится. — Что-то случилось с боссом? — Дэвид немного наклонился к ней. — Эй, ты что, так и будешь реветь без конца? — И тут я понял, что он совершенно забыл, как обращаться с чувствительными дамами. К счастью или сожалению, у меня было предостаточно опыта. — Ты что делаешь? Она тебе что, собака? — Я подошел к ним, привлекая тем самым внимание брюнетки, и протянул ей платок. — Только не плачь, хорошо? — Я положил руку ей на плечо, потихоньку подталкивая идти на кухню. Пока Джамия шмыгала носом и утирала слезы, я достал из холодильника припасенный Дэвидом виски и наполнил для нее стакан (и заодно для себя). — Давай, выпей. И успокойся, мы тебе поможем. — Она еще раз шмыгнула носом и дрожащей ладонью вцепилась в свой стакан. Дэвид стоял в дверном проеме как молнией пораженный и не сводил с меня взгляд. Не знаю, что казалось ему более странным: ревущая девушка у него на кухне или внезапно приобретшая все качества настоящего джентльмена “шотландская школьница”. — Отца убили, — наконец, вымолвила она, сделав последний глоток виски и более-менее уняв слезы. — Сначала они угрожали мне. Шантажировали его, а потом, когда отец пришел за мной, они его убили. — Убили? — переспросил Дэв. — Но как… — Я не знаю, — дрожащим голоском вещала она, утыкаясь мне в грудь и шмыгая носом. Ну, я хотя бы таким образом смог ей пригодиться. — Не понимаю, как они меня нашли. Отец специально отправил меня жить к тетке в самую глушь. Никто не знал мое место жительства уже много лет. — Брюнетка снова шмыгнула носом и прижалась ко мне, с трудом пытаясь воевать со своими эмоциями. Я осторожно погладил ее по голове. — Да и вообще, о моем существовании знают только те, кому он доверяет. Они с матерью даже женаты не были! — Господи. Джамия. Где это произошло? — Парень подошел к нам и присел, чтобы заглянуть девушке в глаза. — Кто это сделал? — Я уже сказала Стефану. Он должен быть там. — Джамия снова расплакалась, и я начал шикать, чтобы хоть как-то ее успокоить. Дэвид подскочил с места и бросился к выходу, кинув мне напоследок одну лишь фразу: — Присмотри за ней. Как только дверь захлопнулась, девушка замолкла и подняла голову. Я почему-то продолжал гладить ее по макушке. — Вот лживая гадина, — прошипела она в его сторону, отчего моя рука внезапно замерла над ее волосами. — Слушай, ты прекратишь меня лапать, или мне тебе нос сломать? Через десять минут теперь уже я понимал ровно столько же, сколько понимал младенец, только что впервые увидевший себе подобных в роддоме. — Блять, невероятно. Я ведь поверил тебе! — выпалил я, глядя на Джамию во все глаза. Я, вроде как, на актера учусь. Меня трудно обмануть. — Послушай, я знаю, кто ты. Мне кажется, ты в большой беде. — Говорила она, совершенно беспардонно осушая мой стакан с виски. Я лишь на мгновение успел приковать взгляд к темной жидкости, как стакан, уже полностью опустошенный, стоял на столе. — Этот козел уже совсем с катушек слетел. — Я не понимаю… — Я налил в свой стакан еще виски, и, стоило только потянуть к нему руку, как эта мадам выхватила его прямо у меня из-под носа со словами: - “о, спасибо”. Я успел лишь выпучить глаза, как пустой стакан снова оказался у моей руки. — У тебя немного искривленный нос… — Я поднял на нее взгляд, но брюнетка нахмурилась. — Сколько раз он тебе его ломал? — Он всегда был такой! — огрызнулся я и потер нос ладонью: словно проверял, не отвалился ли он от стыда. — Оу… — Она поджала губы. — Послушай, Брайан. Только ты сейчас можешь мне помочь. Пока мы тут болтаем, Дэвид заметает следы. А я не позволю ему так просто выйти сухим из воды и занять место моего отца. Да. Мой отец был тем еще преступником, но он не был предателем... Он доверял Дэвиду, потому тот был его приближенным, и никто не поверит моим словам без доказательств. Я знаю, что в этом городе есть человек, который торгует информацией. Ты должен пустить меня к ноутбуку Дэвида. Прошу тебя, где он? — Что? — снова изобразил тупицу я. Джамия наклонилась ко мне так близко, что я даже немного вжался в спинку стула. Ее голос излучал мольбу и надежду: — Брайан, я уверена, что это он все подстроил. Я не представляю, как они меня нашли, но готова поспорить на твой нос, что все это было не без его помощи. Она напряженно вглядывалась мне в глаза, ожидая ответа. Я медленно переваривал информацию в своей черепной коробке, но моего словарного запаса на данный момент хватило лишь на: — Отвали от моего носа!