Scene Of The Crime

Наверное, я обременил твою голову излишними подробностями, Фрэнк, но я больше не могу держать это в себе. Я просто хочу сказать кое-что… Знаешь, люди напоминают мне дождь: подобно назревающим осадкам в грозовой туче, они поначалу кучкуются у матери под юбкой, а затем рассыпаются по всему миру — кто в соленое море, кто в пресное озеро — тут уж как повезет. И даже если мамаша водила тебя в церковь каждое воскресение, и ты засыпал и просыпался с молитвами, твои наивность и девственное сознание сольются с солью моря, с грехами твоего окружения, ибо человек — не что-то особенное с рождения; он то, что общество делает из него. Нельзя навсегда остаться пресной каплей, когда со всех сторон тебя омывает менталитет, принципы и правила подхватившего тебя течения. Индивидуальность, право голоса, право на собственное мнение — это то, что падало с неба, с той самой тучи; и оно либо ударяется о землю, либо растворяется в пресности и скуке, либо становится жалким и порочным, ибо вода — это жизнь, вода — это чужое мнение. И из него состоит 75% твоей личности, как 75% твоего тела состоит из воды. И я не мог остаться тем Брайаном, которым я был до знакомства с Дэвидом и его “обществом”. Тот Брайан остался каплей дождя где-то очень далеко, там, в Англии. И теперь он растворился в грязи. Когда Дэвид просил прощения, по моему телу гуляла дрожь. Когда Дэвид обнимал, меня душила паника. Когда Дэвид гладил по голове, мое сердце словно роняли в кактус... Я ничего не понимал. — Брайан, послушай… — Я сидел на кровати, а Дэв на коленях — прямо передо мной и на полу. Он сжимал мою ладонь и осторожно поглаживал меня по запястью. Он смотрел мне в глаза, и я видел в них растерянность. Нет. Я купался в этой растерянности и вслушивался в теплый тенор его дрожащего, внезапно приобретшего заоблачную мягкость голоса. — Я знаю, что виноват перед тобой, и знаю, что поступил ужасно. Прости меня, Бри, я не думал, что у нас когда-нибудь дойдет до такого. — Дэвид опустил голову мне на колени, и меня затрясло. Он все еще держал мою руку и наверняка почувствовал это, потому сжал ее посильнее и легонько поднес к своим губам. Я боялся задохнуться: в моем горле, желудке и легких будто ползали мокрицы. — Послушай, мне очень жаль, что я не смог уберечь тебя от того, что меня окружает. Я знаю, что разочаровал тебя… Бри, поверь мне, я все еще тебя люблю и попытаюсь все исправить, если ты мне позволишь. — Он поцеловал мне руку, и я как-то неосознанно уместил свободную ладонь у него на макушке, запустив пальцы в пряди его густых волос. — Скажи что-нибудь, прошу тебя. — Дэвид, — шепотом вымолвил я спустя несколько секунд. — Прости. Сегодня я буду спать в другой комнате. Я не мог находиться с ним настолько близко, потому что где-то в самой глубине моего подсознания бесконтрольно вспыхивал страх, а мои органы словно отмачивали в бензине: достаточно было одной лишь вспышки. Мне не давала покоя мысль, что он не щадит даже тех, кто ему дорог. Дэв практически не выпускал меня из объятий в тот день: он шептал, гладил меня по голове, мазал чем-то отеки на моей шее, после чего целовал в макушку и предлагал выпить успокоительное на ночь, на что я, честно сказать, согласился, ибо представить не мог, как я смогу заснуть после всего этого. Тогда я бы очень хотел простить его, забыть все то, что произошло, но такое… Такое быстро не забывается. Первые две недели Дэвид не настаивал на том, чтобы я засыпал с ним. Да и вообще, он не трогал меня — просто проявлял заботу и терпение. Несмотря на то что меня постоянно тошнило и трясло, я не пропускал занятия и не брал больничный: все, что угодно, лишь бы не замкнуться в себе, а с Дэвом я не чувствовал себя уютно, но просить его не приходить ко мне домой было бы слишком… Даже не знаю. Оставалась неделя до рождества. Я пришел домой в часов одиннадцать вечера, пулей пролетел мимо комнаты, где сидел Дэвид, скомкано бросив ему приветствие, и с облегчением рухнул на свою кровать. Я сдал все долги по учебе. Впервые за все это время у меня не было ни единого долга, а ученик из меня, честно признаться, говняный. Я переживал, что Дэв будет меня расспрашивать, мол, почему я заявился в столь поздний час, но он оказался весьма дружелюбным в тот день. — Ну что, Бри, сдал? — поинтересовался парень, проходя мимо моей комнаты с чашкой кофе, аромат от которого протискивался в каждую пору моей кожи и заставлял блаженно улыбаться. — Судя по всему, сдал. — Усмехнулся он и, решив все-таки зайти в комнату, присел рядом со мной на кровати. — Ты молодец. — Дэв потрепал мне мою и без того лохматую шевелюру и поднес к губам чашку, делая вид, что он как бы не в курсе, как на меня действует именно эта марка кофе. — Ты жестокий, — загадочно ухмыльнувшись, пробормотал я. — Решил пытать меня запахом кофе? — Он обернулся в мою сторону, просияв нахальной улыбочкой, и, сделав еще один глоток, все с тем же вызывающим настроением подмигнул. — Не понимаю, о чем ты. Я расхохотался, и, видимо, Дэвид был очень рад тому, что его “школьница” сегодня хорошо себя чувствует. — Блин, ну Дэвид. — Я тихонько пихнул его в бок (тихонько, ибо перспектива быть облитым кипятком меня не сильно привлекала). — Я тоже хочу. Где ты его спрятал? — Не скажу, — пробормотал он. — Дэвид! — я, в самом деле, возмутился. — Ты изверг! Еще минуту мы перекидывались подобными фразами, пока Дэв, наконец, не сдался и не отдал мне свою чашку. Когда я допил, он прилег на мою кровать, уже явно намереваясь здесь остаться. Я метнул взгляд в его сторону, держа в руках пустую кружку, и вопросительно вскинул бровь, таким образом демонстрируя свое негодование. Я приподнялся с кровати, намереваясь отнести кружку на кухню и почистить зубы. Заодно можно было понадеяться, что Дэв уйдет, но, когда я вернулся, он все еще был в моей постели. — Хорошо, я пойду на диван, — пробормотал я, подойдя к шкафу рядом с кроватью, чтобы достать себе подушку, но Дэвид схватил меня за руку и затащил в постель. — Ну, хватит, Бри, все будет хорошо, — прошептал он, накрыв меня одеялом и прижав к себе так крепко, что я едва успел что-то вякнуть. — Я хочу, чтобы ты засыпал со мной сегодня. — Но… — Мокрицы снова начали ползать по моим внутренностям. Дрожь возникала на пустом месте — будто от холода. — Ну все, тише. — Дэв шикнул, легонько погладив меня по голове. Он обнял меня еще крепче, на что я лишь тихонько шмыгнул носом ему в плечо, всеми силами пытаясь игнорировать вспышки паники в подсознании. — У тебя ведь все прошло? Кажется, даже синяков нет. — Парень холодной ладонью скользнул мне под футболку, отчего я резко зажмурился и вздрогнул. Он осторожно погладил меня по спине, вынудив прогнуться и прижаться к нему еще сильнее, после чего я уже чувствовал его крепкую ладонь на своей пояснице. — Ничего не болит? Я уткнулся носом Дэву в грудь и промычал что-то совсем несвязное: зря он напомнил мне про это. — Ты ведь не будешь сильно против… — Не надо, — отрезал я, отчаянно воюя с мокрицами и мурашками. Я немного задрал голову, чтобы заглянуть парню в глаза: его взгляд был теплым и заботливым. Растрепанные волосы лезли мне в глаза, но я мог поклясться, что Дэв действительно не планировал причинить мне вред. Я знал это, но бензин уже вспыхнул. — Прости. — Голос дрогнул. — Я знаю, что должен делать тебе приятно, но я пока не могу. У меня ничего не болит, я просто не смогу расслабиться, и ничего хорошего из этого не выйдет. — Что? — Дэв в недоумении сощурился, заправив выбившуюся прядку темных волос мне за ухо. — Бри, я ничего не требую от тебя. Просто хотел тебя раздеть, потому что в комнате жарко. Или ты собрался спать в одежде? Я, покраснев, наверное, от пяток до макушки как мякоть переспелого арбуза, поджал губы и пробормотал: — Черт, Дэвид, а нахрена ты тогда меня лапаешь? Через пару дней его присутствие меня больше не напрягало, потому что начались каникулы, и мне толком некуда было уходить из дома, кроме как на работу, которую я посещал всего три раза в неделю. Заметив это, Дэв решил доказать, что умеет причинять не только боль. — Нет, погоди. — Я вцепился в пряди его волос, вынуждая приподнять голову. Я глубоко вдохнул и, поборов в себе нерешительность, вымолвил: — Давай лучше я тебе… — Я что, укушу тебя, что ли? — перебил Дэв и смерил меня недоумевающим взглядом. — Но я не против. — Он иронично усмехнулся, продолжив стаскивать с меня джинсы. — Можешь после этого тоже напомнить мне, как глубоко и как старательно ты умеешь… — Дэвид! — Я снова ощутил, как смущение взрывается в моей голове фейерверками. — Я тебя ненавижу, я говорил?! Казалось бы, все наладилось. Но ты, Фрэнки, наверное, отдаешь себе отчет в том, что сейчас от Дэвида я не могу получить и жалкой йоты нежности. Да и вообще, хорошо, если он просто соизволит оставить меня в покое — дар небес, как говорится. Фрэнк, мы действительно расстались. И я хочу рассказать тебе, как это произошло. За четыре дня до рождества все преступники, шулеры и прочие “сливки” общества по традиции стекаются в то самое блядское казино, в котором я до сих пор работаю. В тот день моя смена закончилась рано. Я сидел на диванчике в бильярдной, пересчитывая свою зарплату, которую, ввиду нелегальности, всегда выдавали жирненько, быстро и наличными. Я ждал Дэвида, но он, почему-то, не пришел вовремя. Мимо меня прошел какой-то мужик, которого я узнал моментально — ублюдок, наехавший на меня в тот самый день, когда я впервые увидел Дэва. В тот самый проклятый день. Я решил, что пора уматывать, пока неприятности снова не вцепились мне в зад, но, где-то на выходе к гардеробу персонала, я встретил Стивена, вследствие чего напрочь забыл о том, что пора бы сваливать отсюда. — Ну что, Бри, как твои дела? — Стив присел рядом со мной на лавочку и по-дружески приобнял. — Надеюсь, вы больше не ссоритесь. — Да, все нормально. — Я попытался выдавить улыбку: я очень не любил, когда речь заходила об этом. — Ты был прав, он исправился. Брюнет помолчал некоторое время, после чего полез в карман за сигаретами. Я попросил его дать мне одну: все признаки того, что разговор будет не о радужных енотах. — Он занял место босса, ты ведь знаешь? — Да. — Дым от моей сигареты закружился в кольца. — Я немного опасаюсь, что много кому из “наших” не поздоровится… Но, может, пронесет и… — Пронесет? — Я горько усмехнулся, и в горле запершило от дыма. — О чем ты, Стиви. Он говорит, что любит меня, но при этом это не мешало ему издеваться надо мной и унижать всеми известными еще с древности способами. И ты думаешь, что он будет церемониться с теми, кто каким-либо образом ему помешал? Я умоляю. — Но я уверен, что Дэв не убивал босса. Они были хорошими приятелями. — Я тоже не был уверен, что он способен надругаться над тем, кого любит. Иногда мне кажется, что Дэву следовало бы показаться психиатру. Ты там не ставил ему никаких диагнозов? Сквозь ироничный смешок Стива вырвалась тоненькая струйка дыма. Он затянулся еще раз. — Влияние общества — не диагноз. Его поведение в наших кругах абсолютно уместно. Я бы даже сказал, тут многие со “своими” обходятся куда пожестче, чем он с тобой. — Невиданное везение, — скептически отметил я, затушив сигарету в пепельнице на старой тумбочке. — И что, ты тоже такой?.. Стива этот вопрос как будто по голове ударил. Он обернулся в мою сторону и произнес: — Конечно, нет, Бри. Разве ты не видишь, что я всеми силами стараюсь не поддаваться, не тонуть в грязи и пороках? Я стараюсь сохранить хотя бы часть того себя, каким я был еще задолго до прихода в “элиту”. Дэвид с этим не справился. Он пытался найти спасение в любви к тебе, но, видимо, влияние общества оказалось сильнее, чем любовь. — А ты? Как ты справился? — тихо спросил я, осторожно приподнявшись со скамейки, чтобы встать перед Стивом. — Тебя спасла, как ты выражаешься, любовь? — Можно и так сказать, — ответил Стив и на мгновение отвел взгляд. — Если честно, я не знаю, чем ты заслужил такое. Ты, конечно, мальчик нахальный, приставучий, — говорил брюнет, наблюдая, как моих губ касается легкая улыбка. Он и сам позволил себе улыбнуться. — Вспыльчивый и высокомерный, но, думаю, ты умеешь быть ласковым и заботливым по отношению к тем, кого любишь. Максимум, я бы поругал тебя за твои выходки или обиделся, но не больше. Да и вообще, вся эта система “мой — твой” до меня не доходит. Я считаю ее дикой. Тоска и сожаление закипели где-то у самого моего горла. Я попытался выдавить что-то связное, но не смог сообразить ничего более толкового, чем: — Повезло тому, кого ты любишь. Наверное, ты лучшее, что у него есть. Мне, к сожалению, не довелось встретить тебя раньше. Спроси меня, что это значит. И я отвечу: это поставило точку. Навсегда. Через пять минут после этого разговора я надел пальто и уже было собрался выйти на улицу, как на глаза мне попался Дэвид. Он поздоровался со Стивом, смерил меня пасмурным взглядом и тут же отвлекся на какого-то громадного мужика — гораздо выше него ростом — в кожаной куртке. Тот предложил ему сыграть. Дэвид не отказался. Я не очень-то плавился от желания посмотреть на это зрелище, ибо и так знал, что Дэвид отменно играет, но Стив потянул меня за рукав со словами: — “Да ладно, успеешь ты домой”. Мы сели за столик поближе к Дэву, чтобы наблюдать за игрой. Точно помню, что тогда была смена Адольфа — я ненавидел этого немецкого говноря больше, чем усы у испанских девушек. Со стороны того мужика уселись еще двое подозрительных типов: на вид какие-то итальянцы, однако Стив заверил меня, что это просто влиятельные люди из другой “семьи”. Поначалу игра совершенно не вызывала у меня интереса. Дэвид и итальянский мужик проигрывали друг другу через раз, но, когда игра была в самом разгаре, я заметил, что Дэв напрягается, и сам невольно начал напрягаться, потому что еще не видел, чтобы игры тревожили его безграничные залежи непоколебимости. Ближе к концу Дэв стал проигрывать довольно крупные деньги, и все бы ничего, если бы в его глазах снова не блеснул тот самый пугающий меня лед: что-то вышло из-под контроля. Стив уместил руку на моей коленке, дав тем самым понять, что он тоже не понимает, что происходит. И вот, когда я уже хотел было вскочить и пырнуть в Адольфа дротик, дабы тот больше не принимал столь огромные ставки, те ублюдки заявили: — Послушай, мы же не можем постоянно ставить одни и те же суммы. Планку нужно повышать. — Да, пожалуй, — выдержанно ответил Дэвид, однако вены на его руках уже вздувались от напряжения. — И что вы хотите на финал? — Поставь что-нибудь действительно стоящее. — Сказал сидящий рядом с главарем-итальянцем парень, поправив съехавшие на нос очки. — Что бы вы хотели, парни? Главарь обмозговывал вопрос несколько секунд, после чего, просияв злобной, неестественной улыбкой процедил: — Как-то в Риме нам проиграли девушку. Это было занимательно. Меня передернуло от отвращения. Но если б я знал, что выкинет Дэвид: — А что вы скажите насчет мальчика? Меня как будто кипятком ошпарили. Я резко подскочил на месте, чуть было не бросившись придушить его, но Стив моментально перехватил меня, крепко зажав ладонью рот и усадив на место поплотнее к себе. Брюнет, пребывая в таком же ошпаренном состоянии, подал голос: — Дэвид, ты что, шутишь? Ты не можешь… — Я не спрашивал ваше мнение, — бросил парень, метнув ледяной взгляд в сторону взволнованного друга и обезумевшего от негодования меня. — Хорошо, поставь мальчика. Мальчиков нам еще не проигрывали, — с издевательской ухмылкой на мине заключил главарь, после того, как на глаз оценил мою “годность”. Я укусил Стивена за руку, в отчаянии выкрикнув единственному на тот момент человеку, который мог меня спасти: — Адольф, не принимай ставку! Но Адольф ненавидел меня так же сильно, как я ненавидел усы у испанских девушек. Он с издевкой подмигнул мне и, улыбнувшись тем мужикам, провозгласил: — Ставки приняты. Ставок больше нет. Стивен снова попытался меня заткнуть, но этого не требовалось. Я, дрожа всем телом, в отчаянии уткнулся ему в грудь — как будто умолял обнять меня в последний раз. Нет, Дэв не проиграл. Не знаю, было ли это запланировано… Да и, честно, тогда мне было плевать. Когда эти ублюдки отдали Дэвиду деньги и разочарованно встали из-за стола, я с яростью проводил парня взглядом до выхода. Затем сунул руку во внутренний карман пиджака Стива, что пытался сделать еще во время игры, и вытащил то, что ранее даже в руках не держал. Брюнет успел лишь крикнуть мне вслед: — Нет! Нет, не делай этого! Я нагнал его уже на улице: вокруг не было ни души, но меня бы и это не смутило: — Как ты мог! — Я ухватил его за рукав, чуть было не запутавшись в собственных ногах, но парень даже не обернулся в мою сторону. — Дэвид, как ты мог! Ты хоть представляешь, что бы они со мной сделали?! Дэвид, их было трое! — Я остановился, дав своим прокуренным легким секунду на отдышку. — Они же чертовы ублюдки и насильники, Дэвид! Как ты мог ставить меня?! Чем я заслужил это?! — Дэв не остановился, поэтому я побежал за ним следом, уже задыхаясь от возмущения и нехватки кислорода. — Ты же говорил, что больше никогда не причинишь мне вреда! — Вот именно. “Я” не причиню вреда. А за “них” я обещания не давал. — Он обернулся и холодно окинул своего навязчивого собеседника взглядом, но я уже сгибался от боли в боку. — За что?! — выкрикнул ему я, ладонью зажав себе рот. Мне казалось, что в этом самом боку сейчас идет град из моих собственных слез, которые за все это время копились литрами и не могли выйти естественным путем. Дэвид отвернулся, сделав несколько неторопливых шагов со словами: — Да, тебе действительно не повезло, что ты меня встретил. И тут я понял, что он все слышал. Он снова все слышал. Как я смог допустить такое снова? Слезы на этот раз были естественны, и я больше не мог контролировать ни их, ни себя. Я больше не шел за ним. Дэвид понял это и, остановившись в двадцати шагах от меня, обернулся. Выражение его лица мгновенно переменилось, и я не смог разглядеть, какая эмоция преобладала на тот момент больше: испуг, изумление, тревога... Просто волосы снова лезли в глаза, а слезы цеплялись за ресницы, мешая сфокусировать взгляд на объекте, в который я целился из пистолета Стива. — Нет, — будто не веря своим глазам, произнес он. — Брайан, нет. Я знал, что не проиграю тебя. Ты же знаешь, я никогда не проигрываю… Я моргнул, громко шмыгнув носом, и нацелил дуло пистолета ему в сердце. Мое собственное сердце отстукивало заячий марш, в глазах мутилось, а кровь бешено стучала в висках, хотя и казалось, будто это была вовсе не кровь: эмоции пытались разорвать меня к чертовой матери. — Бри, послушай. Не делай этого. — Парень как будто в примирительном жесте вытянул вперед руку. В его взгляде все еще плескалось недоумение, тревога и... печаль? — Я не обманывал тебя. Я все это время любил тебя. И люблю до сих пор. Я снова шмыгнул носом, медленно нажимая на курок и прицеливаясь. Руки тряслись, кровь все еще стучала, сердце сжималось и обваливалось куда-то в желудок. В голове было пусто. Обида встала в горле и загустела настолько, что я ощущал ее на вкус. — Я ненавижу тебя. Я говорил тебе? И я выстрелил… Дэвид упал на асфальт. Я ждал несколько секунд, застыв с пистолетом в руках на месте и приковав взгляд к своей...жертве? Кровь струйкой протиснулась из-под его пиджака, и я на мгновение перестал дышать: просто забыл, как это делается. На ватных ногах я дошагал до парня, опустился перед ним на колени, чувствуя, как слезы уже начинают жечь мне щеки, и прислонил два своих дрожащих пальца к его шее. Он не дышал. Я вскочил с места и бросился бежать. Спроси меня, зачем я это сделал. И я отвечу: я растворился в грязи.