Scene Of The Crime

"Говорят, что здесь зимой бывает так холодно, что смех застывает в горле и душит человека насмерть". Джордж Мартин, "Игра престолов"

Знаешь, я пожалел о содеянном в ту же секунду. Но в ту самую секунду, под корень срубившую все мое существо, я терпел катарсис самой наижутчайшей степени: мое сознание напоминало растоптанное печенье, а гнев и обида яростно выбивали мне ребра, точно барахтающаяся в кислотной среде гадюка, отчаянно пытающаяся пробить себе путь наружу: настолько я был далек от прежнего себя. Я бросился бежать не от результата, а от самого факта своих действий. Я не мог поверить, что смог это сделать. Вот. Сейчас. В эту секунду я бы не нажал на курок. Но почему я сделал это тогда? Я считал, что я выше всего этого. Я считал, что я лучше их всех… Я споткнулся о соединяющую мост и тротуар ступеньку и, с трудом ухватившись за ржавые поручни, принялся давиться прохладой густого зимнего воздуха, который, будто только что размороженное желе, противной холодной жижей стекал по моему горлу, оседая на стенках желудка и уже не собираясь выходить обратно. Прохожие, укутанные в теплые вязаные шарфы, останавливались на мгновение со словами: «Вам нужна помощь?». Они дышали на меня теплым паром, и я отвечал: — «Нет, спасибо. Я в норме». Посиневшими от вечернего холода и трясущимися от шока ладонями я опирался на поручни и продолжал идти куда-то, где еще ни разу не был. Не знал я, что там, за этим мостом. Было достаточно знать одно: обратно лучше не возвращаться. Я обернулся назад, навстречу этому чертовому городу, и он встретил меня огнями. Он сверкал рождественскими гирляндами, манил своим блеском, точно сладкий полосатый леденец на витрине, а на гигантском рекламном баннере — прямо рядом с самым высоким небоскребом — красовался Санта: его огромная красная рука маятником раскачивалась из стороны в сторону, а буквы над его головой, мигая чаще, чем огни идущего на посадку самолета, провозглашали: «Кому Санта подарит уголек?», «Не забывай о тех, кто тебя любит». Я закусил себе губу. “Холодное желе” скапливалось в уголках моих глаз. Все, что у меня было с собой: банковская карта, зарплата наличными и телефон. Через полчаса сотовый уже разрывался от вызовов Стива, Стефана, каких-то незнакомцев, и даже с мобильного Дэвида кто-то звонил, после чего я запустил свой телефон в свободное плаванье прямо с моста. Я не такой идиот, конечно. Стив звонил мне, чтобы напомнить, каким способом можно вычислить местонахождение кого бы то ни было. Теперь они могут найти меня на дне. Фактически, я и так был на дне. Морально. И фрустрация давила мне на виски. Я сел на поезд, добравшись до какого-то неприметного пригорода, название которого, честно говоря, даже уже и не вспомню, потому что мне было все равно. Я снял комнату в мотеле, дабы провести там ночь и хотя бы немного поспать (если, конечно, постоянный страх и сожаление, душившие меня всякий раз при попытке сомкнуть глаза, можно назвать сном). Я постоянно думал о том, как встретил Дэвида… как скучал по нему каждую ночь, как обнимал его, как прижимался к его груди, если становилось холодно, как целовал его в макушку, помогая расслабиться и себе, и тому, чей взгляд заставлял мое сердце трепетать настолько, что биение его могли услышать жители соседней улицы. А когда он спрашивал: «Тебе больно, малыш?», «Почему же ты тогда кусаешь меня?», «Ты всегда так скулишь, когда тебе делают приятно?» — тогда я хотел растаять под ним, точно сахарок в чае. Я чувствовал запах его шампуня, чувствовал теплоту его тела, чувствовал прикосновение его сильных рук, вкус его губ, особенно недавно, в день моих именин, когда мы были в ссоре… Его губы отдавали привкусом терпкого кофе, а я всегда сходил от этого с ума… От его поцелуев и от кофе… Или, наверное, от поцелуев больше. Или меньше… Или, черт возьми, я всегда хотел верить ему, всегда хотел, чтобы у нас с ним все было хорошо… Что же пошло не так? Почему я не могу воскресить это в своей памяти? Я пытался копаться у себя в голове, кусал одеяло в истерике, заставляя себя вспоминать боль, страх, обиду, но все это, словно нарочно, как будто испарилось. Как будто та пуля впитала все это через мои ладони и, ринувшись к цели, вырвала клапан, сдерживавший бурлящие гнев и обиду, освободив меня от них и одновременно с этим лишив подлинного восприятия собственных воспоминаний. Теперь на поверхности опустошенного хранилища эмоций оставались лишь маленькие капельки любви, доброты, теплоты, горечи, а они, одиноко стекая по стенкам разрушенной дамбы и смешиваясь с солью моих слез, образовывали целые лужи горького сожаления и самой неизгладимой в истории моей жизни вины. На следующий день я вспомнил, что помогает избавиться от душевной боли. Спроси меня, что это значит. И я отвечу: мне было нечего терять. Через несколько дней я услышал звонок в дверь. Тогда до рождества оставалось всего два дня. Мое до отвала напичканное наркотой тело смогло лишь на мгновение проснуться, но едва ли ему хватило сил на то, чтобы пошевелиться. Позже я снова отключился, почему-то снова увидев перед собой до боли знакомый силуэт того, кого я пытался “выколоть” из своей памяти. Я очнулся от отвратительного ощущения холодной воды, затекающей мне за шиворот: хватило нескольких секунд на осознание, что я стою на коленях подле ванны, и кто-то крепко держит меня за короткие волосы (тогда я подстригся “под ежик”, дабы моя физиономия меньше светила на уличные камеры, по которым человека можно отследить так же просто, как по GPS), подставляя мою голову под напор холодной воды. Я резко дернулся, стараясь откашляться и вырваться из захвата, ибо до моего мозга сразу дошло, что столь недружелюбные гости могли прийти только лишь по одной причине… — Не может быть, — дрогнувшим голосом прошептал я, в тот момент уже сидя на обшарпанном диванчике и кутаясь в огромное белое полотенце, которое мне всучил какой-то незнакомый бородатый мужик. Мое тело тряслось от напряжения и холода. Дэвид стоял прямо передо мной, с важным видом подкуривая сигарету с длинным черным фильтром. Серый английский плащ парня был настолько плотно застегнут, что в районе его живота отчетливо выступал небольшой бугор многослойной повязки. Я взглотнул несколько шершавых мокриц. Я не знал, что чувствую. Кажется, я просто не мог поверить своим глазам. Вдруг это все наркота? Однажды я принял ее и видел Дэвида рядом с собой в постели. Я даже чувствовал его прикосновения к себе — как будто он живой. Но сейчас все выглядит куда правдоподобнее. — Ты дерьмовый стрелок, Бри, — вальяжно заявил он, затянувшись своей странной сигаретой. — Даже убить по-человечески не можешь. — Дэв кивнул в сторону своего подчиненного, и тот мигом испарился за дверь, оставив нас с Дэвидом наедине. Честно сказать, спокойнее мне не стало. — Но… но… — Я снова взглотнул и зажмурился, как только парень сделал ко мне шаг. Однако Дэвид приблизился не ко мне, а к тумбочке, и взял в руки использованный мною еще утром шприц. Он внимательно ощупал его глазами, после чего, брезгливо хмыкнув, перевел взгляд на меня. Я снова вздрогнул, не зная, бежать мне, кричать или просто приготовиться умереть. Но парень лишь произнес: — Тебе идет эта прическа. — Спасибо, — мгновенно вырвалось у меня, после чего я зажал себе рот рукой. Теперь Дэв сделал шаг непосредственно ко мне, и я бесконтрольно запаниковал: — Дэвид, я очень сильно сожалею о том, что сделал. Послушай, пожалуйста. Дай мне объяснить. — Он уже стоял возле меня, и мне пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Голос хрипел и дрожал, а сердце переставало качать кровь: — Мне очень жаль. Я хотел, чтобы все наладилось, но… — Дэвид нахмурился. Я начал шептать: — Не убивай меня. Я вернусь домой, на родину, и вы больше никогда обо мне не услышите. Скажешь им, что я умер, если не хочешь портить репутацию. — Кончай нести бред, — холодно бросил мне Дэв, швырнув шприц на пол и наступив на него. — Все уже знают о том, что ты сделал. Пока я был в отключке, парни сняли отпечатки с пистолета Стива — ты даже не удосужился избавиться от самой банальной улики — и принялись тебя искать. Знаешь, почему, Бри? Потому что ты покушался на их босса, которым я являюсь с недавнего времени. Как думаешь, тебе это простят? Можешь считать, ты уже в списке предателей, и единственные люди, которые не хотят тебя убрать, — это я и Стив. Кстати говоря, скажи ему спасибо. Сначала я тоже хотел тебя придушить, но о конкретном месте твоей дислокации он доложил мне только на третий день. — Ты же не заберешь меня туда… — Слабая надежда забилась у меня в груди. — Пожалуйста, только не это. — Послушай, Бри. Я пришел не для того, чтобы поквитаться с тобой. Это было бы слишком банально, да и облегчения твоя смерть мне не доставит. Впрочем, как и моя тебе. — Дэв покосился на шприц у себя под ногами. — У меня к тебе чисто деловое предложение. Выслушаешь? — Да, — тихо ответил я, стянув с себя белое полотенце. — Я отпускаю тебя, но при одном условии. — И при каком же… — Ты будешь работать на меня. Я несколько секунд переваривал эту фразу, после чего возразил: — Но я же не убийца! Я не смогу убивать и идти против закона! Я бесполезен… — Я думаю, у тебя есть неплохие задатки, — издевательски усмехнулся он, потрепав волосы на моей макушке. Я стиснул зубы. — Но я хочу быть актером. — Я опустил взгляд с неким чувством разочарования и отвращения, словно только что читал младшему брату сказку, где в конце принц и принцесса не поженились, а сожрали друг друга заживо. — Не смеши меня, — снова усмехнулся Дэвид, приложив два пальца к моему подбородку и заставив посмотреть в его вновь заледеневшие глаза. — Тебя либо убьют, либо изнасилуют, либо ты сдохнешь от передоза через несколько месяцев. Думаю, мы оба понимаем, что у тебя нет выбора. Мы молча ехали у него в машине. За нами некоторое время ехал тот мужик, но позже зеркало заднего вида показало мне, что его черная тачка решила проложить себе путь по другой развилке. Слова тупых попсовых песен по радио чесали мне уши. В конце концов, когда мы въехали в город, по-прежнему сверкающий, словно гигантское бельмо на глазу, я подал голос: — Дэвид, скажи, что значит «я тебя отпускаю»? Он несколько секунд игнорировал меня, а потом и вовсе сделал тупую музыку потише, однако ответа я не услышал. Через минуту я снова решил напомнить о себе: — Дэвид… — То и значит, — немного раздраженно бросил Дэв, свернув в сторону каких-то многоэтажек. — Я не понимаю, — тихо вымолвил я, и машина почти моментально остановилось. Я догадывался, но не понимал, почему все так просто… — Убирайся, — холодно скомандовал Дэвид, даже не обернувшись в мою сторону. Его сосредоточенные глаза буравили здание напротив. Я прикоснулся к дверной ручке, но пока не решался открыть дверь, хотя, если честно, тогда никаких других вариантов исхода событий не было и быть не могло. — Куда?.. — Куда хочешь. — Он стиснул зубы, по-прежнему не награждая меня своим взглядом. — На все четыре стороны. Я знал, что моей жизни угрожает опасность. Идти домой сейчас было явным самоубийством, на что Дэвид намекнул мне, остановившись за десять кварталов до моего дома. Собственно, выбор был только один. — Кто ты такой? — Заспанный Стив немного нахмурился, пытаясь сфокусировать на мне взгляд. — Матерь божья. — До парня вдруг дошло, и он, не раздумывая, впустил меня в квартиру. — И когда ты только подстричься успел. — Стив, прости, что врываюсь посреди ночи, но мне некуда больше идти, — дрогнувшим голосом пробормотал я. — Пожалуйста, помоги мне. — Дэвид еще не… — Он меня «отпустил». — О, нет… — Глаза Стива в ужасе расширились, после чего он неосознанно сгреб меня в объятия, стоило только мне подойти к нему поближе. Брюнет говорил шепотом: — Лучше бы он тебя застрелил. Все потому, что теперь я буду считаться предателем. А еще более красноречиво — «крысой». И я попросил Стивена научить меня защищаться. Парень любезно разрешил переночевать у него, отдав мне место на том самом маленьком диванчике. Стивен сразу догадался, что я опустился до наркотиков, и предложил свою помощь. Я мог довериться своему другу, потому что ни капли не сомневался в его способностях лечить подобных людей. Перед сном мои глаза бегали за маятником, и я внимал размеренному, уверенному, успокаивающему голосу Стивена. Он попросил меня все ему рассказать, и на этом я прервал терапию: — Прости, Стив. Я не смогу. — Бри, так надо, — настаивал он, уместив ладонь у меня на плече. — Нет, Стив. Я не хочу, чтобы ты это знал. Мне неприятно и больно это вспоминать. — Но… — Прости, Стив. Я не могу. Я хочу забыть, а не вспоминать. На следующий день брюнет отвел меня в то самое место, откуда я уже давненько подумывал уволиться, — казино. Сначала я не понял, какого черта мы там забыли, но оказалось, что в подвале этого заведения находятся несколько хорошо запрятанных комнат, где есть манекены и мишени, а также огромные партии контрабандного оружия и взрывчатки, о существовании которых я никогда ранее не подозревал. У меня вдруг развилась непонятно откуда взявшаяся клаустрофобия, и я нервно попросил Стивена позволить мне выйти наружу, на что он “заверил” меня, мол, это еще самое “безобидное”, что мне предстоит увидеть. — Просто сфокусируй взгляд на сердце манекена. Я обвел это место красным маркером, — говорил Стив у меня за спиной, пока я, щуря один глаз, целился из примерно такого же пистолета, из которого стрелял в Дэвида, в криворукий манекен. — Спасибо, я и так знаю, где сердце, — пробурчал я и выстрелил. Манекен немного прогнулся назад, после чего отпружинил в свое прежнее положение. Пуля попала в предполагаемую ключицу. Я разочарованно простонал. Я не смог попасть даже с шестого раза. Стив подошел ко мне сзади, уместив ладони на моих плечах, после чего я почувствовал, как его подбородок касается моей макушки (он был высоким). — Может, поближе поставить это пугало? Я скоро из него улей сделаю, а толка никакого. — Нет, мы не будем ставить его ближе. Просто ты неправильно целишься. — Нормально я целюсь! — проворчал я, раздраженно стряхнув его ладонь со своего правого плеча. — Как ты сказал, так и целюсь, блин. Стив в ответ на это не отошел от меня, а лишь приобнял, сомкнув руки в замочек в районе моей груди. — Ну, тогда попробуем завтра. Ни у кого сразу не получается. Я еще раз прицелился, как будто не обращая внимания на его слова. На этот раз пуля попала куда надо, и я самодовольно хмыкнул, облокотившись на брюнета. Он так и продолжал обнимать меня. Сначала я улыбался, потому что мне было приятно, что кто-то готов поддерживать меня столь тесным образом… Однако потом моя улыбка испарилась практически мгновенно. — Стив. — М? — А тебе не противно вот так обнимать парня? Неловкое молчание витало над нами несколько секунд. — А почему мне должно быть противно? — удивленным тоном спросил он, отпустив меня. Я развернулся к нему лицом с пистолетом в руках. — Ну, я же парень. Губы парня сжались в тонкую линию, брови поползи вверх. — Ты уверен? Я сразу же нахмурился. — Ну хватит! Я серьезно. Глаза Стивена расширились. — Я рад, что ты осознал свой пол, приятель. На следующий день я тихонько паковал подарки для матери — к сожалению, не смог это сделать несколько дней назад, потому что попросту боялся идти куда-либо один. Я позвонил ей, пытаясь как можно правдоподобнее изобразить, что я счастлив, что моя жизнь в Америке вьется сахарной ватой, да и вообще все пучком, не стоит за меня беспокоиться, а телефон я сменил не потому, что меня ограбили, а потому, что я его потерял. Я услышал, как мама рыдает и говорит, что соскучилась. Потом она поругала меня за то, что я к ней не приехал на Рождество, на что я сам чуть было не пустил слезу, потому что скучал по родному краю просто безумно. Я бы так и продолжал держать трубку до самой полуночи, ожидая вместе с мамой Рождество в США, но в дверь позвонили. Я выронил трубку на диван и в панике бросился к двери, молясь богам, чтобы это был хоть кто-то из моих знакомых. Я посмотрел в глазок и улыбнулся во все тридцать два. — Стиви! Я рад, что ты зашел. Стив по привычке стиснул меня в объятия и приподнял над полом. В руках у него был пакет, сквозь который отчетливо виднелись бутылки шампанского и сладости. — Я просто подумал, что вдвоем справлять Рождество будет веселее, правда ведь? Я вежливо взял у него пакет и прошагал на кухню. — Да! Я, правда, очень рад, что ты пришел. Я еще никогда не отмечал этот праздник один… Стив тоже зашел на кухню, помогая мне набивать холодильник. Он что-то начал говорить о том, что тоже никогда не отмечал Рождество один, но сейчас к Дэвиду идти как-то не очень правильно, ибо этого типа уж точно скука преследовать не будет. Я догадывался, что ему просто напросто стало меня жалко, но не подал виду, поэтому решил перевести тему с Дэвида на что-нибудь другое: — Дэвид говорил, у тебя есть девушка. Почему ты не с ней? — О. Нет. — Я вдруг пожалел, что задал этот вопрос, но Стивен сделал вид, будто все хорошо. — Мы с ней расстались месяца два назад. — Прости. — Нет, все хорошо, — заверил меня парень. — Ей просто не нравилось, что у меня от нее какие-то секреты. В общем, это тяжело. Я понимаю ее. Не хотел, чтобы ей было плохо. Лучше держать ее от всего, чем я занимаюсь, подальше. — Что это значит? — в недоумении решил уточнить я. — Она предала тебя? — В смысле? — Брюнет замер с бутылкой в руках. — Нет. Она никогда не предавала. — А за что ты ее бросил? Ей же теперь плохо. — Я уставился на совершенно ничего не соображающего Стива. Стивен сначала нахмурился, буравя меня пристальным взглядом, как будто пытался поставить мне диагноз, после чего вдруг удивленно раскрыл рот и возразил: — Ох, нет, Бри. Мы просто встречались. Обычные отношения, понимаешь? Я продолжал пялиться на него с тем же недоумением. — Бри, послушай. — Он положил руку мне на плечо. В уголках его губ собралась легкая улыбка. — Она не была “моей”. То есть, я никогда не понимал системы, в которую втянул тебя Дэвид. Поэтому о том, что мы с Эллис встречались, знал только мой друг. Я пытался оградить ее от всего этого, но ей надоело жить с тем, кто, якобы, не доверяет ей. Так что она даже не знает, чем я на самом деле занимаюсь. — Обычные отношения?.. — шепотом переспросил я, широко распахнув глаза. — Это когда она может уйти, если хочет, да? Или ты, если хочешь, да? И тогда никто не будет виноват, правильно? — Именно так. — Стив как будто умилялся щекастому пупсу, прокрякавшему свое первое слово. — Я думал, в ваших кругах… — Я же говорил, я немного отличаюсь от них. Честно говоря, если бы не Дэв, они бы никогда не приняли меня в «свои». — Парень перестал смотреть на меня и полез за бокалами. — Я был бы признателен, если бы ты разрешил мне остаться на ночь, потому что пьяным я до дома пешком не дойду. — Он подмигнул мне, и я с облегчением улыбнулся сам себе. Когда мы со Стивом уже в обнимку валялись на полу и рассказывали друг другу какую-то несусветную чушь о своем детстве, мой телефон в кармане завибрировал. Я достал его и пьяным взглядом пробежался по сообщению: «С Рождеством, малыш». Спроси меня, что это значит. И я отвечу: ты и сам все прекрасно понимаешь.