Утренняя молитва

       Тогда       Время всё шло, недели проходили за неделями. Равнина давно уже вернулась в первоначальное состояние, вновь став грязно-оранжевой пустыней, тихой, молчаливой, оживлённой лишь движением сухих шаров перекати-поля. По утрам Мвези с тоской смотрела на неё, вспоминая былое великолепие. Но сезон дождей давно ушёл, а следующего нужно было ждать и ждать. И Мвези ждала, терпеливо лелея свою мечту в череде ежедневных нужд и игр с Инзи и Раби. Впрочем, игры уже не приносили былой радости и восторга. Может быть, дело было в том, что львята ощутимо подросли, а может, в том, что Инзи становилась всё несноснее. Страшно обидевшись на Илу за то, что старые львицы готовы были видеть своей принцессой её, слабачку и трусиху, а не храбрую сильную Инзи, последняя теперь не упускала случая обидеть кузину: толкнуть или сказать что-нибудь гадкое, пока никто из взрослых не видел. Ила не обращала на это внимания и делала вид, что ничего не происходит, но Мвези задевала такая несправедливость. В конце концов, Ила была ни в чём не виновата. Она и так получила достаточно от Инзи, когда та прогнала её, и не заслуживала такого обращения теперь. Однако сказать Инзи об этом прямо у Мвези не хватало духу...       Наанда, привыкшая жить в пещере, так и осталась в ней, решив, что глупо выселяться каждый сухой сезон, чтобы вновь проситься потом обратно. Раз уж львицы приняли и не гнали её, стоило воспользоваться этим, чтобы спокойно жить, не тревожась о погодных условиях. Мвези была этому только рада: ей тоже не хотелось разлучаться с прайдом и другими львятами – она уже привыкла всё время находиться рядом с ними, а выселение из пещеры было чревато возвращением чувства одиночества. Впрочем, иногда это чувство ненадолго накатывало на неё и сейчас: чем старше она становилась, чем больше начинала осознавать, тем острее понимала, что чем-то отличается от Инзи и Раби. И дело было не только в цвете шерсти, резко отличном от их тёмно-рыжего меха, прекрасно маскировавшего их на равнине, в то время как Мвези светлым пятнышком видно было издалека. Дело было ещё в чём-то ином. Мвези казалось, что она даже думает немного иначе, и иногда она не понимала Инзи и Раби, когда они увлечённо обсуждали какую-нибудь новую сплетню или придумывали, как ещё можно подшутить над Илой. Мвези не понимала, зачем они делают это. Сплетни не нравились ей, и она с куда большим удовольствием поговорила бы о природе их родного края или о ночном небе, на котором она так полюбила разглядывать звёзды. Но здесь её уже не понимали друзья: говорить на эти темы им было невероятно скучно. Куда более привлекательным было обсудить очередную интрижку со львом-одиночкой одной из львиц прайда или отношения Асабы с его новой супругой. А что касалось Илы... Мвези просто решила копить в себе решимость, чтобы однажды попросить Инзи оставить ту в покое. Но копилась она слишком медленно...       Так незаметно пролетели несколько месяцев, и не за горами был уже новый сезон дождей, в этот раз коротких, «младший», как его называли здесь. Дождей в «младший» сезон проливалось намного меньше, и их силы обычно не хватало наполнить равнину зеркалом воды, однако было вполне достаточно, чтобы оставить внушительные лужи и островки зелени. Травоядных в этот сезон мигрировало меньше, в основном это были чороа, но от голода прайд, конечно, не страдал.       Мвези ждала дожди с нетерпением, хотя и понимала, что картина после них будет не такой, как после «старшего» сезона. Но даже это было для неё в новинку: она ведь ещё не видала родной край под «младшими» дождями.       Однако чем ближе становился срок, когда должен был прийти сезон, тем больше тревожились львицы прайда. Они переговаривались о ветре, дующем совсем не в ту сторону, в которую должен, о том, что не видно животных-предвестников: кто-нибудь из травоядных обычно забредал на равнину заранее, но сейчас всё было глухо и пусто, как и в разгар сухого периода. Прошёл положенный срок, прошла неделя после него, но никаких признаков наступающего сезона так и не появилось. Львицы занервничали: истощённые голодом, так как большую часть своей скудной добычи они в последнее время отдавали львятам, возлагая слишком большие надежды на этот сезон, они не были готовы к засухе. Всё чаще проходил по прайду встревоженный шёпот, и всё меньше еды стало перепадать каждому члену прайда. Паёк львят тоже оказался урезан, поскольку львицы справедливо рассуждали, что если все взрослые перемрут от голода, большого смысла в том, что львят кормили вполне сносно, не будет: их точно так же настигнет голодная смерть, когда их некому станет кормить. Львицы-старейшины припоминали засухи, которые приходили на эту землю ранее, вспоминали, как прайд выживал тогда, но их воспоминания никого не радовали. Все ещё надеялись, что дожди вот-вот придут, однако добычи почти не стало, и призрак голода навис над прайдом тёмной тучей.       Мвези старалась не обращать внимания на вечно урчащий живот, прилипший к рёбрам. Она пыталась забывать о нём в играх, но это получалось плохо, поскольку Инзи всё время жаловалась, что хочет есть, как будто остальные не хотели. Тогда молочно-бежевая львичка в одиночестве уходила на плато и сидела там, разглядывая равнину и стараясь думать о чём угодно, но не о собственном брюхе. Иногда это у неё получалось.       Первой стала сдавать слабенькая Ила. Она перестала выходить из пещеры, и порой ей не хватало сил даже на то, чтобы встать. Целыми днями она тихо лежала в пещере, постепенно угасая и будто тая на глазах. Её мать сбилась с лап, рыская по равнине в поисках еды для неё, но поиски её были тщетны: пришла самая настоящая засуха, и животные бежали из безводного района. Если в сухие сезоны львицы ещё находили добычу, то теперь это стало почти невозможным. Закалённые взрослые терпели, но львятам приходилось слишком туго. Постепенно они перестали играть – на это просто не хватало сил, и просто сидели или лежали в пещере, как и Ила, мрачно переговариваясь между собой.       Дни шли. Надежда таяла. Ила ещё держалась, слабо и быстро дыша, но почти постоянно спала, экономя оставшиеся силы, а Мвези начала всерьёз опасаться за неё. Что, если она умрёт? Она всегда была такой слабенькой, и Мвези с трудом представляла, как плохо ей сейчас. Но Ила не заслуживала смерти. Она даже никогда не сделала никому ничего плохого...       То ли от старости, то ли от голода скончался старый король, дедушка Раби, но львицы были настолько обессилены, что даже не смогли провести достойную траурную церемонию, а затем и церемонию коронации нового владыки, как того требовал обычай. Мрифи не стал настаивать на этом и просто обратился к львицам с речью, что они должны сплотиться, чтобы пережить трудные времена, а он, как новый король, сделает для этого всё возможное. Раби получил титул полноправного принца, но едва ли придал этому значение: сейчас всем было не до королевских почестей. Нужно было выжить. Просто пережить засуху и выжить. Казалось бы, так просто, но это было так сложно...       Этот день ничем не отличался от предыдущих. Точно так же прайд провёл его в пещере, прячась от зноя: на поиски пищи абсолютно все взрослые, включая королевскую чету, теперь выходили по ночам, чтобы не тратить лишние силы, которое словно вытягивало из них палящее солнце, и как можно реже бегать к источнику воды, крошечному ключику, что бил на соседней горе, забраться куда стоило немалых усилий для них сейчас. Прохлада ночи всё же бодрила их, придавая сил для охоты. Львята, конечно же, остались в пещере, но никто, кроме Илы, не спал, вдоволь выспавшись днём. Хмуро глядя в ночь, они лежали у входа, надеясь на чудо.       Они не знали, сколько прошло времени, когда на плато послышались торопливые шаги львицы. Почти влетев в пещеру, мать Илы – а это была именно она – положила перед дочерью тельце маленького тушканчика. Её глаза светились восторгом, когда она начала ласково лизать мордочку дочери, чтобы разбудить её. Слабо зашевелившись, Ила открыла глаза и, фокусируя зрение, уставилась на лежащую перед её носом тушку. В глубине её глаз медленно разгоралось понимание, а с ним и огонёк радости. Она попыталась было поднять голову, чтобы что-то сказать матери, но едва приподнявшаяся головка бессильно упала обратно на лапы.       – Поешь, милая, – горячо зашептала львица. – Пожалуйста, поешь. Ты поправишься, вот увидишь.       Ила прикрыла глаза, заменяя этим кивок, и, потянувшись к тушке, медленно лизнула её. Её мать облегчённо выдохнула: больше всего она боялась, что дочери уже не хватит сил, чтобы поесть.       – Поешь, – снова шепнула она и повернулась к Инзи, Раби и Мвези, застывшим у входа.       – Нам удалось поймать только это, – жалобно, будто извиняясь, сказала она им. – Пожалуйста, пусть поест Ила, она совсем ослабла. Потерпите ещё чуть-чуть, мы будем охотиться всю ночь и принесём что-нибудь и вам.       – Конечно, тётя, – пожала плечами Инзи, а Мвези торопливо кивнула. Она готова была ждать сколько угодно, окрылённая надеждой, что Ила теперь выживет. Кивнув им в ответ, львица снова растворилась в ночи.       Дождавшись, когда она отойдёт на достаточное расстояние, львята приблизились к Иле, всё активнее слизывавшей капельки крови с тушки, будто набираясь этим сил, чтобы вонзить в мясо маленькие зубки. Мвези почувствовала, как болезненный спазм скрутил её желудок при виде и запахе пищи, но мысленно велела животу заткнуться. Главное, чтобы Ила поела. Главное, чтобы она выжила.       Вдруг Инзи, воровато оглянувшись, вцепилась в добычу и выдернула её из-под носа кузины. Ила непонимающе воззрилась на неё.       – Жрёшь, значит, будущая королева? – сделав шаг назад, чтобы Ила её не достала, и опустив тушку между своих лап, злобно зашипела Инзи. – А мы тут с голоду помирай, глядя на тебя? Нужно делиться!       Глаза Илы медленно распахивались. Она открыла рот, но не смогла издать ни звука. Мвези потрясённо замерла.       – Что ты делаешь? – прошептала она, глядя на Инзи. – Отдай ей!       – Ещё чего, – проворчала та, запуская зубы в тушку и отрывая одну лапку, которую перебросила Раби. – Она всё равно умрёт, посмотри на неё! Львицы всё равно больше никого не поймают, а если мы сейчас не поедим, то и мы загнёмся! Выживает сильнейший. Естественный отбор, знаешь ли.       – Но это принесли ей! Мы ещё потерпим, а она уже не выдержит больше! Отдай! – с ужасом глядя, как Инзи раздирает тушку на части, пролепетала Мвези.       – Она всё равно не расскажет. Ты есть будешь или как? – буркнула Инзи в ответ, подпихивая кусок молочно-бежевой львичке. Мвези замерла, чувствуя, как в пустом животе холодеет от ужаса и откуда-то взявшегося адреналина. «Так нельзя! – вопило всё её существо. – Сделай что-нибудь! Ты же хотела быть смелой! Не стой как гора! Сделай что-нибудь!»       – Немедленно отдай еду Иле, – сузив глаза, холодно отчеканила она, глядя Инзи прямо в глаза. – Быстро, иначе хуже будет!       Оторвавшись от несчастного тушканчика, Инзи изумлённо воззрилась на неё.       – Крыша поехала от голода? – сочувственно спросила она. – Так на, поешь, пока сама не окочурилась, как эта, – кивнула она на Илу. Мвези проследила за её взглядом и впервые за долгое-долгое время посмотрела Иле в глаза. Огромные, прозрачные, красивого серо-синего цвета, в которых застыла боль и... обречённость. Обречённость и смирение со своей участью, от которой больше не было спасения.       «Сделай что-нибудь!!»       Злость закипела в груди Мвези, а в следующий миг она, не успев сообразить, что творит, бросилась на Инзи.       – Я! Сказала! Отдай! – зарычала она, лупя львичку лапами и заставляя её отступить от добычи.       – Совсем свихнулась?! – взвизгнула Инзи, отпрыгивая и прижимая лапу к поцарапанной щеке. Задней лапой пихнув тушку к Иле, Мвези припала к земле между ней и потрясённо замершими Раби с Инзи и оскалилась.       – Только тронь! – сквозь зубы прошипела она, пытаясь припомнить, как выражаются взрослые львицы. – Я тебе глаза выцарапаю!       – Ненормальная! – с истерическими нотками выкрикнула Инзи, а глаза Раби недобро прищурились.       – Неужто драться с нами надумала? – хмыкнул он, делая шаг к Мвези. – А силёнок-то хватит?       Львичка напряглась, отчаянно собирая внутри остатки смелости...       – Что здесь происходит? – громкий голос Наанды от входа раздался, будто спасительный гром. Никогда ещё Мвези не была так счастлива видеть мать. Инзи и Раби замерли, а потом, поняв, что спектакль окончен и отлупить Мвези при её матери им не удастся, медленно двинулись в угол пещеры.       – Ты ещё получишь за это, – едва слышно процедила Инзи, поравнявшись с Мвези. – Вы обе.       Но Мвези, обернувшись на Илу и встретив её взгляд, в котором было столько благодарности и теплоты, сколько молочно-бежевая львичка ещё никогда не видела, поняла, что не боится. И больше не будет бояться ничего. Во всяком случае, до тех пор, пока Ила будет так на неё смотреть... Теперь       – Вот это я понимаю! – в который раз уже восхищённо выдохнул Арви, пока они шли вдоль кромки озера к плато. – Вот это край так край!       – Всё тот же, – напомнила Мвези. – Мрачная дыра.       – Ну, это тогда была мрачная дыра, – рассудил львёнок. – А теперь тут классно!       Львица усмехнулась. Она была довольна, что хоть в этот раз Арви тут понравилось.       Ночевать они устроились на плато. Ночь была тихой, без дождя, чем Мвези была весьма довольна. Свернувшись клубком возле её бока, львёнок быстро засопел, а львица наблюдала, как рябит на водной глади отражение серпа луны. В этом было что-то навевающее лёгкую, светлую грусть. Когда-то она тоже сидела здесь, глядя, как колышется на зеркале озёрной поверхности белая лунная дорожка. Тогда она верила, что если пойти по ней, то можно дойти до места, где встречаются небо и земля. А Ила добродушно посмеивалась над ней...       Проснувшись утром от холода, Арви потянулся, не открывая глаз и ожидая ощутить тёплый бок матери рядом. Однако так и не обнаружив его, он недовольно фыркнул и сел, разлепляя глаза. Мвези сидела неподалёку, устремив взгляд на восходящее солнце. Медленно поднимаясь из-за горизонта, оно окрашивало облака на другой стороне неба в розоватый цвет, а зеркальную равнину посыпало яркими бликами. Не отрывая глаз от светила, львица что-то тихо бормотала себе под нос. Ещё раз зевнув, Арви подошёл и присел рядом, но львица не обратила на него внимания, продолжая что-то тихо шептать.       – Ты что делаешь? – удивлённо спросил он. Никогда прежде он не заставал мать за подобным. Мвези умолкла и опустила взгляд на львёнка. На её лице застыло недовольное выражение, будто он оторвал её от чего-то важного, но такого, что она хотела бы делать в одиночестве.       – Прошу солнце всходить и садиться, – дёрнув ухом, неохотно сказала она. – А тучи – проливать на землю дождь. Прошу траву расти, а травоядных плодиться. Реки – течь, а горы – стоять. Живых – жить, а умерших – оберегать их...       – Зачем? – изумлённо распахнул глаза львёнок.       – Это называется молитва, – скрывая раздражение на себя за то, что ей было неловко, будто сын застукал её, когда она делала что-то постыдное, пояснила львица.       – А что это? – недоумённо мотнул головой Арви.       – Я ведь тебе только что объяснила.       – А что, солнце всходит и садится потому, что ты его просишь?       Львица покосилась на сына – не шутит ли он над ней? Но мордашка Арви с широко распахнутыми глазами была такой невинной, что Мвези невольно улыбнулась.       – Нет, – сказала она. – Солнце всходит и садится потому, что всегда это делает и будет делать. Таков порядок вещей.       – Тогда зачем ты просишь? – не понял львёнок.       – Чтобы этот порядок не изменился, – загадочно ответила Мвези и умолкла, глядя на равнину, раскинувшуюся перед ними. Арви тоже перевёл взгляд туда и замолчал.       – Я кушать хочу, – сообщил он несколько минут спустя, завидев группку антилоп.       – И он не меняется, – себе под нос хмыкнула львица, а затем огляделась в поисках укрытия для сына. Его тёмно-рыжая шёрстка прекрасно скрыла бы его на сухой равнине, но сейчас на ней осталось не так уж много оранжевых пятен. Повертев головой, львица всё же нашла небольшой выступ в скале, за которым львёнок мог укрыться.       – Спрячься там, – кивнула она головой на выбранное место и направилась вниз, на охоту.       Пару часов спустя они уже обедали на плато. Наевшись, Арви облизал усы, довольно щурясь на уже высоко поднявшееся солнце.       – Хорошо, что у меня есть ты, – удовлетворённо сообщил он матери. – Ты меня всегда накормишь.       – И защищу от злого сернобыка, – хмыкнула Мвези.       – Ага, и ночью возле тебя не холодно, – кивнул львёнок. – И от дождя под тобой хорошо прятаться... Кстати, а тебе самой разве не холодно ночью и под дождём?       Львица ласково посмотрела на него, а затем, наклонившись, облизала его мордочку, чумазую после еды.       – Нет, – шепнула она. – Потому что меня греешь ты.       Рассвет следующего дня Мвези встречала на том же месте. Сегодня она молчала и, прищурившись на яркое солнце, возносила молитву мысленно. Ила говорила, что искренний голос души небеса всё равно услышат, неважно, вслух он будет звучать или нет. Ила многое знала, многое, о чём Мвези даже не догадывалась. Как бы ей хотелось, чтобы Ила была сейчас здесь, с ними...       Проснувшийся Арви вновь сидел рядом, периодически поглядывая на задумавшуюся мать.       – Ты опять молитвуешь? – спросил он.       – Молишься, – автоматически поправила львица.       – Так опять?       Мвези медленно кивнула.       – Просишь, чтобы солнце вставало?       – Молиться можно не только об этом, – хмуро отозвалась она. – Можно молиться о других. Или просить прощения за грехи. Тогда искренняя молитва станет твоим искуплением.       Арви глубокомысленно кивнул, делая вид, что всё понял. Он видел, что мать не совсем в настроении отвечать на его вопросы.       – А где твоё искупление? – спросил он, абсолютно не зная, про что именно он спрашивает, но надеясь, что угадает и поймёт из ответа матери. К его удивлению, Мвези тихо засмеялась.       – Оно сидит рядом со мной, – весело сообщила она, нежно покосившись на львёнка. Тот обернулся и даже, поднявшись, обошёл мать кругом, но ничего не обнаружил.       – Оно невидимое! – догадался Арви и выпятил грудь, довольный собой.       – Можно и так сказать, – снова улыбнулась львица, устремив взгляд на горизонт.       Они посидели в тишине ещё немного, а затем Арви, заскучав, изъявил немедленное желание пойти бегать по водоёму, распугивая птиц. Львица усмехнулась над его непоседливостью, однако едва они вошли в приятно прохладную воду и первые брызги взметнулись над зеркальной гладью, как Мвези показалось, что она вернулась в своё детство. Почти полдня они, не уставая, носились по всему озерцу, распугав не только птиц, но и всех находившихся поблизости травоядных и даже одного гепарда, весело обрызгивая друг друга с головы до кончика хвоста. А когда солнце стало ощутимо клониться к западу, вновь вернулись на плато, чтобы обсохнуть в его по-вечернему мягких лучах. Когда же светило уже упало за западный горизонт, они поужинали остатками вчерашней добычи и снова улеглись, наблюдая, как на темнеющем небе одна за другой загораются звёзды. Мвези долго рассказывала сыну про созвездия, пока, обернувшись на него, не обнаружила, что он крепко спит. Тогда и она прилегла рядом, чувствуя, что и ей нужен хороший отдых после такого бурного дня. А завтра их ждал ещё один день. И ещё... Без прайда, без обязательств и тревог, в благодатном краю, где было вдоволь добычи и воды... Это ли было не счастье?       Однако следующий день омрачил их радость затяжным дождём, начавшимся чуть ли не с самого утра. Кое-как найдя подветренный уголок с другой стороны горы, они засели там под небольшим скальным карнизом, ожидая, когда погода улучшится.       – Зря ты молилась о дожде, мама, – с укоризной проворчал львёнок, наблюдая, как капли воды бодро стучат по каменной земле. – Надо было лучше просить хорошую погоду.       – И вовсе не зря, – покачала головой Мвези. – Если бы не было дождей, то не было бы и озёр. Не было бы всех тех животных, что пасутся там. Дожди обязательно должны идти, а сезоны – сменять друг друга. Когда в каком-то месте долго нет дождей, там начинается засуха, а это очень опасно. Животные тогда погибают от жажды и голода...       – Разве они не могут уйти в другое место, где вода и еда есть?       – Не всегда, – отозвалась львица. – Бросить свой дом очень непросто, и многие не могут это сделать. К тому же на чужбине полно других животных, и там тебе никто не рад.       – Почему? – мордочка львёнка обиженно вытянулась.       – Потому что это их дом, а ты вторгаешься в него. Разве тебе бы понравилось, если бы в Прайдленде поселился ещё один прайд?       – Если бы он дружил с нашим, то почему бы и нет, – дёрнул плечиком Арви. Мвези улыбнулась. Когда-то и она думала точно так же, а Раби обзывал её за это наивной. Но разве это было плохо? Неужели хуже, чем сейчас, когда она уже была не способна так чисто и светло мыслить, как умеют только дети?       Арви между тем задумался при упоминании Прайдленда. Наморщив нос, он немного поразмыслил, а затем, не найдя ответа, спросил:       – А наш дом ведь Прайдленд, верно?       Мвези кивнула.       – Значит, сейчас мы с тобой вторг... вторглись в чей-то чужой дом?       Львица подняла голову к небу, разглядывая потоки воды.       – Нет, – тихо ответила она. – Это тоже наш дом.       – Но разве дом не один? Я думал, может быть только один...       Мвези устало вздохнула.       – Иногда бывает иначе, – сказала она и, прерывая дальнейшие расспросы львёнка, спросила: – Хочешь, я расскажу тебе о своём детстве?       – Давай, – обрадовался Арви. – Обожаю слушать истории!       Львица немного помолчала, мысленно фильтруя, что именно можно поведать сыну, а потом тихо заговорила. Её голос мелодично сливался с ритмом дождя, и казалось, будто Мвези поёт. Запрокинув голову, Арви зачарованно слушал, а дождь всё лил, выстукивая свой незамысловатый такт.