Утренняя молитва

       Тогда       Рассвет застал Мвези спящей посреди каменистой пустоши много южнее края Кристальных озёр. После уютной и тёплой пещеры сон на холодных неудобных мелких камушках под открытым небом был не самой приятной вещью, но до полусмерти измотанной львице, похоже, было всё равно. Почти всю ночь она бежала прочь, на юг, подгоняемая собственными мыслями, жалящими её, словно рой разъярённых пчёл, пока не свалилась от усталости и мгновенно не провалилась в сон без сновидений. И сейчас, когда первые лучи солнца ласково обнимали её, она лишь недовольно поморщилась, не просыпаясь, и, перевернувшись на другой бок, уснула ещё крепче.       Ей снилась Ила. Стоя возле неё и глядя на неё сверху вниз, она укоризненно качала головой. Смотреть на подругу почему-то было больно, и Мвези отвернулась, тут же обнаружив, что неподалёку, пригибаясь к земле и косясь на них, ходят Инзи и Раби. Увидев, что Мвези заметила их, они остановились, переглянулись, а потом мерзко захихикали странным лающим смехом. Мвези удивлённо посмотрела на Илу, но и та вдруг, открыв рот, точно так же захихикала и зачем-то наклонилась к ней, и тут же до львицы донеслась исходящая от неё жуткая вонь...       Вздрогнув всем телом, львица быстро открыла глаза и тут же вскочила, обнаружив, что возле неё стоит не Ила, а странное серое пятнистое создание, которое, видимо, обнюхивало её, но, испуганное резким пробуждением львицы, отскочило прочь. Пытаясь сфокусировать непослушное со сна зрение, Мвези старалась сообразить, кто перед ней. В памяти мгновенно всплыл образ Наанды, рассказывавшей ей о гиенах всё до мельчайших подробностей с презрением и страхом на лице, и сами гиены, как-то раз в период её юности забредшие на равнину на разлившиеся озёра и с ненавистью и позором прогнанные прочь Наандой и другими львицами... Почему-то давние воспоминания предстали перед ней живо и ясно, будто случились вчера, а вот вместо вчерашнего дня в памяти слабо трепыхалась лишь какая-то серая дымка. Недоумевая, Мвези встряхнула головой, словно пытаясь таким образом разогнать царивший в голове туман. Она даже не сообразила зарычать или оскалиться на гиену, чтобы отогнать её. Но, к счастью, падальщица, явно разочарованная тем, что львица оказалась жива, и понявшая, что ловить тут нечего, сама потрусила прочь. Две её подруги, остановившиеся неподалёку, которых Мвези во сне приняла за Инзи и Раби, потянулись за ней, и вскоре вся группка скрылась из виду, а львица всё так и стояла на месте, пытаясь припомнить, почему она проснулась посреди каменистой пустоши. Голова гудела, будто Мвези вчера несколько раз с размаху ударилась ей об камни, и немного кружилась, мешая сосредоточиться. Покачиваясь на непослушных лапах, судя по лёгким болевым ощущениям, немного стёртых долгим бегом, Мвези простояла так ещё около минуты, прежде чем воспоминания вчерашнего дня и вечера наконец нахлынули на неё, затопив разум и заставив задохнуться. Ила! Ненавистная сволочь Инзи, Раби, закидывающий на спину пойманную Мвези антилопу, суд Мрифи, изумление и шок на лицах членов прайда, полный боли взгляд Илы...       – Что я же наделала, – шёпотом, едва ворочая языком, выдавила Мвези. – Что же я натворила...       С ужасом львица вспомнила всё, что бросила вчера прямо в лицо Мрифи, и застонала. Неужели она и вправду сделала это? Неужели она осмелилась так разговаривать с королём, от одного взгляда которого её всегда бросало в дрожь? Да что же это было за наваждение?       Голова снова загудела, и львица заторможенно сообразила, что это, должно быть, от переизбытка пережитых вчера эмоций. Столько она не испытывала никогда, и неудивительно, что оказалась будто опьянённой ими. Но небо, как же она могла?..       Заставив себя ещё раз прокрутить в голове воспоминания, Мвези снова застонала, поняв, что теперь она изгнана из прайда. И, похоже, навсегда... На секунду она порадовалась, что больше никогда не увидит мерзавку Инзи, но вспыхнувшие в памяти серо-синие глаза Илы пронзили грудь болью, сбившей дыхание. Она бросила Илу. Бросила её одну, оставила на растерзание прайду и Инзи... Что же она наделала?!       Лапы подкосились, и Мвези бессильно опустилась на землю. Голова готова была взорваться от воспоминаний, душа – разорваться от ужаса, стыда и сожаления за то, что она натворила вчера. Вот так просто, одной тирадой сломать жизнь себе и, возможно, Иле... Хотя, может, Илу никто и не тронет, она же ни в чём не виновата... А она, Мвези? Что ей теперь делать? Как жить? Куда идти?       Львица выпустила в ярко-голубое небо, будто издевавшееся над ней своей яркостью и сиявшей в нём жизнеутверждающей улыбкой солнца, ещё один стон нахлынувшего на неё отчаяния. Ещё никогда она не оказывалась в таком положении, что ей некуда было идти. Ещё никогда она не была так растерянна, не зная, что ей дальше делать...       Горячее солнце нещадно палило, не давая полежать и подумать, да, впрочем, и сами беспорядочные обрывки мыслей не давали это сделать. Вздохнув, Мвези поднялась и, сориентировавшись по солнцу, медленно переставляя лапы, направилась обратно – на север.       На закате она достигла огромного холма, что отделял серую каменистую пустошь от грязно-оранжевой равнины. На востоке вовсю клубились тучи, где изредка посверкивали молнии, но западный край неба был чист, и оранжевое солнце мягко освещало плато и крошечную, едва различимую отсюда чёрную точку пещеры вдали.       – Ила... – разлепив пересохшие губы, тихо прошептала львица, будто надеясь, что подруга услышит и придёт к ней сейчас. Но ни Илы, ни кого-либо другого не было видно. Перед львицей простиралась лишь мёртвая рыжая пустыня, ярко алевшая в лучах закатного светила...       Прижавшись к земле, чтобы её не заметили, она лежала на холме до самых сумерек, когда надвинувшиеся тучи повисли над самой её головой, угрожающе погромыхивая. Однако едва ли Мвези волновал сейчас рык рассерженных взрослых особей облаков. Глубокая печаль и стыд разливались по её жилам. И бесконечная боль. Боль разлуки с подругой, которую она снова предала...       Наконец, видя, что львица не реагирует на их рычание, тучи разгневались и решили полить её дождём. Начавшийся ливень отрезвил Мвези, взбодрив её и вернув её к реальности. Отряхиваясь, она медленно поднялась и впервые отвела взгляд от крошечной точки отверстия пещеры, оглядываясь по сторонам. Действительно ли ей некуда идти? Ведь всю ночь она, сама того не осознавая, бежала на юг – туда, где лежал Прайдленд...       – Прости меня, Ила, – тихо сказала она, вглядываясь туда, где потонула в пелене дождя пещера. – Пожалуйста, прости...       И, повернувшись, медленно побрела обратно на юг.       За всю свою жизнь она не оказывалась так далеко от оранжевой равнины, но отчаяние и глубокое сожаление о содеянном придавали ей сил, прогоняя страх. Припоминая рассказы матери, она упрямо шла на юг. Туда, где был дом её матери. Туда, где, как говорила Наанда, был и её дом. Она шла в Прайдленд.       Некоторое время спустя львицу поразила смена ландшафтов вокруг. Как ни прекрасен был край Кристальных озёр в сезон дождей, но он не мог сравниться с раскинувшимися саваннами, почти полностью поросшими жёлтой жухлой травой и деревьями, местами засохшими из-за засухи, но кое-где ещё вполне живыми. Мвези долго с удивлением оглядывала деревья, подходя к каждому и задумчиво трогая их лапой. Раньше она и подумать не могла, что трава может вырастать такой высокой и прочной. Жаль, такой не росло в её родном краю. Похоже, мёртвая половину года земля просто не могла напитать растение до такой степени...       Лившие дожди не мешали ей идти. Только-только вступавший в свои права сезон вспоминал о том, что он влажный, обычно лишь во второй половине дня, а то и к ночи, и львица, привыкнув к ощущению мокрой шерсти ещё с детства, бегая под дождями, не испытывала особых неудобств. Встречавшиеся стада чороа и других травоядных не особо её удивляли – это не было для неё новинкой, зато попавшийся на пути весело журчащий полноводный ручеёк привёл почти в восторг. Припав к холодной прозрачной воде, львица долго пила, а утолив жажду, решила, что никогда не пробовала воды вкуснее. Даже бивший на соседней с пещерой горе крошечный ключик уступал этому чуду, не говоря уж о стоячих тёплых озёрах.       – О небо, где я только живу, – потрясённо шептала она, оглядывая до самого горизонта покрытую растительностью равнину. – Здесь же намного лучше!       С восторгом она вспоминала, что отошла от Северных пустошей ещё не так уж далеко, а значит, дальше её ждут новые чудеса юга, о которых ей столько рассказывала мать. Значит, скоро она найдёт и Прайдленд, который сразу узнает по торчащей вверх скале странной формы...       Первые дни её душа пылала огнём боли от всего случившегося и особенно от чувства вины перед покинутой Илой. Но с каждым шагом расстояние стирало эмоции, растворяя их в удивлении и восторге увиденного вокруг. Боль притуплялась, страх за Илу уже отступил, и лишь скреблось где-то ещё в груди холодное, как вода ручейка, чувство сожаления...       На четвёртый или пятый день пути львица остановилась на вершине одного из небольших холмов и обернулась на север. Солнце садилось слева от неё, напоследок поливая саванну тёплым оранжевым светом. Некоторые животные саванны, застыв и прищурив глаза, провожали его, другие тянулись к своим местам водопоев и ночлегов. С серо-розовых затянутых облаками небес лилась нежная птичья трель, и Мвези невольно заслушалась ей. Птицы, прилетавшие к ним в период разлива озёр, никогда не пели так нежно и трогательно, царапая душу чувством светлой грусти.       – Ила... – в который уже раз за эти дни прошептала Мвези, мысленно представляя себе подругу, огромные полные боли серо-синие глаза – такие, какими она их запомнила перед тем, как выскочить из пещеры и понестись прочь...       Вздохнув, львица опустила голову, чувствуя, как грусть в её груди ширится, из лёгкой и светлой становясь тёмной и тяжёлой, как грозовая туча. Внезапно всплывшая в её голове прошлой ночью мысль, которую она весь день гнала прочь, снова навалилась на неё, давя своим весом, вызывая пощипывание в носу. Если бы Ила хотела, она убежала бы с ней. Она могла бы попытаться остановить её, хоть что-нибудь сказать ей. Могла пойти за ней следом... Но она не сделала ничего. Она просто позволила ей уйти. Бросила одну перед целым миром, где ей некуда было идти… Это не она, Мвези, предала подругу. Это Ила предала её...       Встряхнув головой, львица попыталась отогнать от себя эти мысли. «Ила не такая!» – в который уже раз сказала она себе. «А какая? – змеёй зашипел в голове тоненький голос. – Это она предала тебя... Оставила одну... И это за всё, что ты для неё сделала...»       Мвези снова встряхнула головой. Она знала, что эти мысли – не более чем мерзкий голос эгоизма и жалости к себе, что они неправильны и грязны, что Ила не заслужила такого сомнения в себе, но... ничего не могла с ними поделать. Единожды допущенный в мысли, получивший разрешение говорить, теперь этот голос не давал ей покоя, тонко зудя где-то на задворках сознания.       «Пошёл к чёрту», – мысленно устало сказала львица этому голосу, но это не помогло. Боль не утихла, продолжая давить на грудь изнутри. «Ты не нужна ей... Если бы она хотела... Если бы ты была действительно нужна ей...» – говорила ей эта боль, сдавливая сердце, и от этого становилось труднее дышать. Мвези вздохнула. Похоже, ей и вправду нет пути назад. Она всегда была никем в этом прайде, никем и осталась. Зачем ей быть там, где она никому не нужна? Может, когда-нибудь она вернётся. Но пока... Пока ей будет лучше в сказочном Прайдленде. В том, что он сейчас был жив и цветущ, она не сомневалась. Иначе просто не могло быть. Оставалось лишь найти его...       На следующий день она брела дальше на юг, продолжая изумляться тому, что на пути попадается всё больше кустиков зелёной, свежей и сочной травы, которая росла без всяких озёр, росла просто из земли. Под лапами шныряли кучи мелких зверьков, вокруг бродило множество самых разных животных – тоже без всяких озёр! – и высились зелёные деревья, приветливо шуршащие кронами.       – Это и вправду райское место, – бормотала львица себе под нос, и в её сердце медленно просыпалась надежда: может, она действительно излечится здесь от своего бесплодия? Может, найдёт льва, с которым сможет создать семью?       Она не сразу поверила своим глазам, когда среди бескрайнего океана зелёной травы приметила крошечную скалу, гордо устремившую в небо свой пик и простёршую вбок огромный относительно её размеров величественный выступ, поддерживаемый камнями снизу, – точь-в-точь такую, какую описывала ей Наанда... Замерев на месте, она долго вглядывалась в силуэт каменной громады сквозь выступившие слёзы, а потом тихо выдохнула:       – Вот я и дома... Теперь       Арви не поверил своим ушам, когда мать в одно прекрасное утро сообщила ему, что они возвращаются жить в общую пещеру прайда. Ещё каких-нибудь полгода назад эта весть вызвала бы в нём массу восторга, но теперь, когда он уже привык к одинокой жизни, его терзали сомнения. Снова быть все дни напролёт окружённым болтающими между собой львицами и забыть, что такое тишина? Снова смотреть на шестёрку старших львят из дальнего угла?       – Зачем? – только лишь угрюмо и выдавил он.       – Затем, что львы должны жить прайдами, – пояснила львица, явно довольная своим решением. – Тебе самому не надоело быть изгоем?       – Изгой – это состояние души, а не место, где ты живёшь, – буркнул львёнок, а Мвези покосилась на него с восхищением – и когда он успел так повзрослеть?       – Значит, будем исправлять состояние души, – категорично заявила она и снова покосилась на надувшегося сына, но на этот раз с тревогой. Неужели она всё так затянула и слишком долго держала его в изоляции от прайда? Неужели он уже настолько привык быть один, что не сможет ужиться в нём?       – Мы должны жить вместе с другими, милый, – предприняла ещё одну попытку она, но это вызвало лишь новую бурю негодования.       – Раньше же ты почему-то так не считала? – ощетинился львёнок. – Почему же мы так долго жили отдельно?       – Потому что мне так было лучше, – вспылив, отрезала львица. – А теперь я хочу восстановить свои отношения с подругами и снова быть частью прайда!       Арви промолчал, но львица явственно прочитала в его тяжёлом взгляде, брошенном на неё, горький упрёк. Значит, когда она захотела дружить, они сразу перебираются в общую пещеру. А когда с другими львятами искал дружбы он...       – Твои друзья с равнины никуда не денутся от этого, – верно истолковав его молчаливые претензии, мягко заверила сына Мвези. – Ты будешь точно так же играть с ними. Они ведь лучше старших львят, верно? Ты ведь сам говорил.       Арви угрюмо пожал плечами. Да, когда-то давно он и вправду нашёл замену шестёрке старших, но это не значит, что они никогда не переставали его манить. И теперь он боялся снова сталкиваться с ними так близко – что, если его жажда дружбы с ними вернётся вновь? Даже если Мвези, допустим, теперь позволит ему с ними общаться, то как делать это? Как строить с ними отношения? Он ведь совсем этого не умеет...       Однако Мвези была непреклонна, и спустя пару дней они всё-таки перебрались на Скалу. Хила, с которой львица заранее поделилась своими планами, предупредила остальных львиц, и они встретили её, конечно, без праздника, но и без косых взглядов и недовольного ворчания. Усевшись рядком, старшие львята-подростки с интересом рассматривали Арви, которого видели разве что изредка и издалека. Сам же львёнок даже сбился с шага, проходя мимо них.       – Здравствуйте, – только лишь и буркнул он, как буркал и остальным львицам, и, не поднимая глаз, прошествовал за матерью в облюбованный ею угол. Одна из львичек, скорее всего Бариди, добродушно хихикнула ему вслед, но это хихиканье разозлило его ещё больше, заставив смутиться и стушеваться окончательно. Плюхнувшись рядом с боком Мвези, он угрюмо отвернулся.       – Я же говорила, что ты напугаешь его своей мордой, Джуба, – донёсся до его слуха сердитый шёпот.       – Иди к носорогу, Ку! – раздался не менее сердитый шёпот в ответ. – Вообще-то он на меня даже не посмотрел, в отличие от тебя, так что подумай ещё, чьей именно морды он испугался!       – Перестаньте, – шикнул на спорщиков ещё один голос, который Арви знал лучше остальных – это была принцесса Кианга. – Он ведь всё слышит!       – Ну и что? – зашипел в ответ Джуба. – А что я такого сказал?       Арви едва сдержался, чтобы не закрыть лапами уши. Не хватало ещё слушать, как старшие львята обсуждают его. Однако их голоса тут же стихли – похоже, они вышли из пещеры, – и он постепенно успокоился под мерное бормотание львиц вокруг. Тихие голоса были слишком непривычными после тишины отдельной пещеры, и Арви, собравшийся подремать вместе с Мвези, поворочавшись немного, понял, что уснуть ему сейчас не удастся. Вздохнув, он с тоской подумал о Суре и Сири. Можно было бы пойти сейчас к ним, но встать и выйти из пещеры на глазах у всего прайда, чьи взгляды немедленно устремятся на него, представлялось ему слишком малоприятной перспективой.       – Ну как ты, малыш? – услышал он возле себя тихий голос и немедленно обернулся. Заметившая, что он не спит, и присевшая рядом с ним Хила, поймав его изумлённый взгляд, тепло улыбнулась ему.       – Как ты? – повторила свой вопрос она, заметив, то львёнок не торопится отвечать.       – Нормально, – наконец разлепил челюсти он, не зная, что ещё сказать. Уроки вежливости по отношению к взрослым, которые устраивала ему мать, он помнил плохо, разве что то, что взрослым нельзя хамить. Но он вроде и не хамил...       – Не обращай внимания на Джубу и Екунду, – между тем снова улыбнулась львица. – Они вечно грызутся друг с другом.       Львёнок пожал плечами – мол, я и не обращаю. От собственного молчания было неловко, но что сказать, он так и не мог придумать. Хила вздохнула – видимо, тоже недовольная его молчанием.       – Ты подружишься с ними всеми, если захочешь, – тепло пообещала она. – Мвези зря не подпускала тебя к ним. Хватит тебе уже расти одному, иначе так и вырастешь угрюмым одиночкой. Они примут тебя, и вместе вам будет веселее.       Арви снова пожал плечами. В голове пробежали слова оправдания, что мать лишь хотела защитить его, что он сам не так уж хочет общаться со старшими и быть самым слабым среди них, а значит – объектом насмешек, что он сильно сомневается в возможности их дружбы... Но он не произнёс ни звука, лишь благодарно и чуть холодновато склонил голову. Кивнув ему в ответ, Хила решила больше не мучить его и, легко поднявшись, ушла. Львёнок же, оставшись один, опустил голову на лапы и задумался.       Всю его жизнь мать рассказывала ему, как более старшие и сильные львята обижают слабых и беззащитных, подкрепляя слова примером собственной жизни. Всю его жизнь она заставляла его смириться с тем, что дружбы с шестёркой львят у него не выйдет. И теперь, когда он давно уже в это поверил, мать двоих из них заявляет ему обратное? Заявляет, что всё то время, когда он упрашивал Мвези об этой дружбе, а она отказывала ему, было потеряно зря, что возможность дружбы была? Что Мвези ошибалась?       В носу защипало, и львёнок угрюмо потёр его лапой, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не чихнуть и не привлечь внимание прайда. Так кто же из львиц был прав – Мвези или Хила?       «Есть только один способ это проверить», – мрачно подумал он, покосившись на спящую мать. Но нужно было встать и выйти из пещеры, а потом найти львят и разговаривать с ними, и от перспективы этого холодели подушечки лап. Да и что он скажет им? «Здравствуйте, вы будете меня бить и обижать или будете со мной играть по-хорошему?». Не сдержав смех, Арви фыркнул. Одна из львиц лениво обернулась на него, и он смущённо опустил взгляд, проклиная общую пещеру, где покой и уединение становились недоступной роскошью. И как он только жил здесь в детстве? Гепардам везёт больше – они всю жизнь живут поодиночке... Гепарды...       Усмехающаяся морда Думы ярко вспыхнула в памяти, а с этим вспыхнула и злость. Нет, он никогда ничего не выяснит, если будет трусить. Так и останется для Думы и других друзей неудачником и ничтожеством... «Ну уж нет. Я докажу этому задаваке и маме, что они оба были не правы», – подумал львёнок, а затем, отогнав подальше страх и неловкость, решительно поднялся и быстро пошёл прочь из пещеры.       Выйдя на главный выступ, он растерялся, не зная, где искать шестёрку. Двинулся было к спуску со Скалы, но замер, заслышав приглушённый смех откуда-то с западной её части – должно быть, с одного из выступов. «Верно, – вспомнил он. – Когда я был маленьким, они любили сидеть на западном выступе. Значит, они там...»       Страх и смущение снова сжали его сердце, но, жадно вдохнув порыв вкусного свежего ветра, Арви решительно шагнул на тропинку к выступу. «Я докажу им всем, – мысленно проворчал он. – Покажу этому идиоту Думе, кто из нас неудачник!»       Заслышав его шаги, старшие львята удивлённо обернулись. Арви нерешительно замер, топчась на месте и собирая внутри распалённую злостью решимость, которая осталась лишь где-то по уголкам души, не решаясь поднять глаза на львят. Пришедшая в себя первой Кианга одобряюще улыбнулась малышу.       – Привет, Арви, – дружелюбно произнесла она, незаметно пихая в бок Екунду, чтобы она не вздумала ёрничать. Впрочем, и Екунда, и Джуба уже получили подробные инструкции от Хилы, как вести себя с младшим львёнком, а потому в указаниях не нуждались.       – Здравствуйте, – смущённо выдавил Арви в ответ и, хотя хотел спросить совсем другое, неожиданно для себя выпалил: – Вы будете обижать меня или играть со мной?       Шестёрка удивлённо переглянулась, а Арви, осознав, что ляпнул совершенно не то, ощутил немедленное желание провалиться сквозь землю. Страх нахлынул на него, и он начал было поворачиваться, чтобы убежать прочь, но тихий голос принцессы остановил его, пригвоздив к месту.       – Погоди, – позвала Кианга, и он не услышал в её голосе ни единой нотки злости или неодобрения. – С чего ты взял, что мы будем обижать тебя?       – Верно, – беззлобно, лишь озадаченно, поддакнула Екунда. – Мы не обижаем маленьких!       К счастью, её слова возбудили в львёнке новую волну злости, и он снова смело повернулся к старшим львятам, больше не пряча глаза и высоко вскинув голову.       – Я не маленький! – громко сообщил он. – Мы с мамой обошли уже множество земель, как взрослые! А ещё я побил гепардёнка Думу! – с ноткой гордости добавил он.       – Правда? – удивился синеглазый Джуба.       – Правда! – гордо подтвердил Арви, чувствуя, что сейчас сказал именно то, что нужно. – Хотите, расскажу?       – Расскажи, – немедленно оживился Джуба. Голубоглазый Самавати и черногривый Фуруфу добродушно хмыкнули, а девочки закатили глаза.       – О небо, – проворчала Бариди. – Ох уж эти мальчишки!