Утренняя молитва

       Тогда       – Что?! – охнула Мвези, отчаянно встряхивая головой. Ей показалось, что она ослышалась.       – Я беременна от Раби, – тихо повторила Ила, на миг вскидывая глаза на подругу и вновь опуская их.       – А Инзи? – ничего не понимая, оторопело спросила Мвези.       – Инзи – тоже от него, – чуть улыбнулась подруга. – Она его жена, если ты помнишь.       – Нет... – быстро мотнула головой молочно-бежевая львица. – Я не про то... И она не выцарапала тебе глаза?!       – Как видишь, – невесело усмехнулась Ила. – Я же сказала тебе, что она не возражала. Она, похоже, забеременела чуть раньше меня, но вот узнала об этом слишком поздно... Случись это чуть раньше, и нам не пришлось бы идти на эти крайние меры. Кто знает, может, и прайд остался бы здесь, не отвернувшись от Раби... – она сморщила нос, но сдержалась и больше не заплакала. Мвези продолжала таращиться на неё, даже не мигая.       – И... ты любишь его?       – Кого? – удивилась Ила. – Своего львёнка?       – Нет. Раби.       – Ах, Раби... Ну... В целом нет. Он очень любит Инзи, это видно, а она любит его. У них счастливый брак, и я чувствую себя очень неловко, по сути вклинившись в него... Особенно теперь, когда это всё равно оказалось напрасным... Однако мы все взрослые львы и всё понимаем. Но знаешь... В тот момент... ну... когда мы зачали Арви или Мвези... мне казалось, что я люблю его. Мне было так его жаль... Видела бы ты, в каком он был состоянии... Он пришёл ко мне просить, представляешь? Не приказывать, а просить. Ты можешь себе представить, чтобы Раби кого-нибудь о чём-нибудь просил? Я была потрясена. А он был в таком отчаянии, таким несчастным...       – Арви или Мвези? – хрипло, скорее бессознательно, чем сознательно, переспросила молочно-бежевая львица, отчаянно пытаясь понять всё то, что говорила ей Ила. Ощущение было такое, будто кто-то из них двоих сошёл с ума. Кто-то несёт бред или у кого-то проблемы со слухом. Или у обеих с головой.       – Да, – смутившись, опустила глаза Ила, и уголки её губ тронула улыбка. – Я не передумала насчёт имён, помнишь?       Мвези медленно кивнула. Всплывшее в памяти воспоминание об их разговорах с Илой помогло зацепиться за здравый смысл. Помогло убедиться, что всё происходящее – реальность.       – У тебя, похоже, пропал дар речи от моего рассказа, – улыбнулась Ила. – Впервые вижу тебя такой. Должна признать, это выглядит довольно забавно.       Шмыгнув носом, она робко хихикнула, но смешок вышел жалким и грустным.       – Забавно... – эхом откликнулась Мвези. – Забавно...       Сделав над собой усилие, она ещё раз тряхнула головой. Её взгляд прояснился, и в нём снова появилась осмысленность.       – Так, – решительно сказала она. – Кто, говоришь, у вас охотится?       – Те три львицы, что остались с нами, – вздохнула Ила.       – Но ты сказала, что две из них – старейшины! – изумилась Мвези. Тёмно-рыжая львица понуро кивнула.       – Но как же так? – вскрикнула Мвези. – Старейшины никогда не охотились у нас в прайде! Это же... дико!       Ила понурилась ещё больше.       – У нас нет выбора, – тихо сказала она. – Мы с Инзи не охотимся. Она бережёт беременность, боясь нового выкидыша, а я... Я до этого-то была не охотница. Слишком высок риск... Иногда им помогает Раби...       – И много они ловят? – скептически поинтересовалась Мвези, но заметив, как подруга совсем поникла, лишь тяжело вздохнула.       – Так, – повторила она, хмуро оглядывая горизонт. – Значит, я остаюсь с вами и охочусь сама. Ты лежишь в пещере и не напрягаешься, поняла? Ты должна выносить этого львёнка во что бы то ни стало. Раз у меня нет своих детей, то хоть о твоём я постараюсь позаботиться.       Ила подняла на неё прозрачные серо-синие глаза.       – Мвези... – только и шепнула она.       – Даже не спорь, – подняла в останавливающем жесте переднюю лапу молочно-бежевая львица. – Ты всерьёз думаешь, что я могу бросить тебя в таком состоянии, без прайда и еды, да ещё и в засуху? Тем более я сейчас не хочу возвращаться в Прайдленд. Я, можно сказать, сбежала оттуда на время... Впрочем, неважно, – тряхнула она ушами, поймав недоумённый и удивлённый взгляд подруги. – Поживу пока с тобой, а там будет видно. Может, ты наконец согласишься переселиться со мной в Прайдленд. Твоему львёнку там будет лучше.       Ила тепло и благодарно улыбнулась подруге.       – Спасибо... – тихо сказала она. – Спасибо за всё... Но переселиться я вряд ли смогу... Как же остальные? Инзи с её малышом?       Мвези презрительно сморщилась. На Инзи и остальных ей было всё равно. Её волновала только Ила и её ребёнок. Плевать, что это львёнок Раби. Главное, что это львёнок Илы...       – Главное – ты, – пренебрежительно бросила она и невольно вздохнула, вдруг вспомнив, что ей придётся жить с Раби и Инзи в одной пещере. Хорошо хоть ещё, что они обитают в отдельной части... Видеть их постоянно она бы вряд ли смогла. Слишком жива ещё была в ней обида на них и ненависть...       – Только скажешь Инзи и Раби об этом сама, ладно? – снова отводя взгляд на равнину, попросила она. – Я согласна жить рядом с ними, но разговаривать с ними не желаю.       – Эх, Мвези, – вздохнула Ила. – Ты слишком злопамятна. Они уже сильно изменились, я ведь говорила тебе. Всё случившееся сломило их. Раби потерял родителей, его предал собственный дядя, фактически отобрав его престол и прайд против закона... Инзи предала её собственная мать... Наши с Раби родители хоть умерли, а её мать просто ушла, бросив дочь на произвол судьбы. Они остались одни, потеряв свою семью... Неужели тебе их ни капельки не жаль?       – Это я злопамятна? – проворчала львица, игнорируя вопрос и цепляясь лишь за обрывки речи подруги. – Это не я почти четыре года придумывала план мести, чтобы опозорить кого-то на первой охоте! Мне вот хочется спросить, почему ты к ним так снисходительна?! Ты тоже пострадала от них!       – Потому что они – моя семья, – тихо отозвалась Ила. – Ты тоже, – поспешила добавить она, заметив, как болезненно дёрнулась подруга. – Но и они тоже.       – Мне казалось, что семья – это когда друг друга любят, а не пытаются убить, – с нотками злости произнесла Мвези, не глядя на Илу. Та же лишь тяжело вздохнула, едва заметно закатив глаза.       – Тебе нужно научиться прощать, Мвези, – заметила она. – Тот, кто не умеет прощать, лишь больше погрязает в собственной обиде, притягивая зло. А прощение – великая исцеляющая сила...       – Давай сегодня без эзотерического, пожалуйста, – поморщилась львица, поднимаясь на лапы. – Идём в пещеру. Я устала и не прочь вздремнуть перед охотой. Какая там сейчас у нас фаза луны?       – Сегодня новолуние, – немного обиженно отозвалась Ила.       – Чудненько, – кивнула Мвези. – Значит, пойду на ночную охоту. Твои львицы мне понадобятся, чтобы помочь дотащить добычу.       – Не факт, что они вернутся сегодня, – качнула головой Ила. – В поисках добычи они уходят далеко. А если и вернутся, то будут очень уставшие. Хочешь, я попрошу помочь тебе Раби?       – Ещё чего, – буркнула Мвези. – Обойдусь как-нибудь без Раби.       И, не задерживаясь больше, она начала медленно спускаться. Вздохнув, Ила двинулась за ней.       Давая обещание подруге, Мвези не шутила, и настроена она была решительно. Ила лишь качала головой, наблюдая, как Мвези день и ночь пропадает в окрестностях пещеры, отыскивая еду. Всё, что ей удавалось поймать, она притаскивала в пещеру и отдавала Иле, предоставляя ей самой распоряжаться, кого угощать, и довольствуясь лишь малой частью пойманного. Поиски и охота сразу же ясно дали ей понять, что за время довольно ленивой жизни в Прайдленде она ощутимо набрала вес, и теперь она была куда крупнее всех остальных львиц, оставшихся в краю Кристальных озёр. Это немного затрудняло охоту, замедляя бег и быстрее утомляя, и потому львица не жалела себя, питаясь лишь крохами от общего стола, чтобы вернуться в форму. Ей нужно было во что бы то ни стало прокормить Илу, чтобы она не голодала, не болела, и её детёныш развивался нормально.       С Инзи и Раби она практически не виделась, что её вполне устраивало, хотя Ила и сказала ей, что они передают ей благодарность за помощь. В ответ молочно-бежевая львица фыркнула.       – Я кормлю не их, – отрезала она. – Я кормлю тебя. А уже ты сама угощаешь их. Так что пусть оставят свою благодарность для тебя.       Как обычно, в ответ Ила вздохнула, чуть закатив глаза.       – Прекрати быть такой злой, – поморщилась она. – Я всегда любила тебя за твою честность и доброту, но сейчас мне не нравится, как ты ведёшь себя. Всё, что натворила Инзи, давно уже в прошлом, понимаешь? Нельзя жить прошлым.       – А чем нам остаётся жить? – огрызнулась Мвези. – Наше будущее туманно и неизвестно, настоящее – один миг, и всё, что у нас есть в жизни, это наша память, наши воспоминания, наше пережитое! Как же мы можем не жить этим?! Кто забыл своё прошлое, у того нет будущего, разве не ты сама говорила мне это?       – Да, говорила, – сухо кивнула Ила. – Но помнить и снова и снова мысленно переживать – разные вещи. Ты живёшь прошлым, тогда как его нужно просто помнить. Просто помнить, понимаешь?       – Нет, – буркнула Мвези. – Не понимаю.       Тёмно-рыжая львица снова вздохнула, подняв голову к небу.       – Когда ты в последний раз молилась, Мвези? – тихо спросила она.       – Не помню, – ворчливо отозвалась та. – Давно.       – Вот потому ты и не можешь простить, – печально качнула головой Ила. – Ты давно уже не слышишь голос своей души. Ты слушаешь только свою память, свою обиду. Свой разум. А он не всегда указывает нам на правильный путь...       – Неба ради, Ила, – закатила теперь глаза и Мвези. – Прекращай. Ты столько потеряла и по-прежнему веришь в какую-то мировую справедливость? Ты такая идеалистка. Я не прощу Инзи, понимаешь?       – Понимаю, – опустив глаза, шепнула Ила. А потом, поднявшись, пошла в пещеру, возле которой они сидели. Мвези озадаченно проводила её взглядом. Похоже, она обидела подругу. Но, в конце концов, разве она не права?! Что же ей теперь, броситься Инзи и Раби на шею и, расплакавшись, просить прощения за ненависть к ним? Мвези невесело усмехнулась, представив себе эту картину. А вот Ила, пожалуй, именно так и предпочла бы всё видеть. Слезливое примирение одной большой семьи.       Фыркнув, Мвези тоже поднялась. Задумчиво покачалась на лапах, размышляя, вернуться в пещеру или пойти на поиски добычи, и выбрала второе. Ей не хотелось никого видеть...       Засуха всё продолжалась: похоже, влажный сезон вновь обошёл стороной грязно-оранжевую пустыню. Уходить в поисках еды приходилось всё дальше на юг, всё сложнее было отыскать и поймать какое-нибудь животное, и крайне утомительно было возвращаться, таща с собой тяжёлую добычу, но Мвези не жаловалась. В постоянной охоте время летело быстро для неё, но ей нравилось это. Постоянно что-то делая, стараясь ради Илы, она вновь чувствовала себя живой. То, что именно она стала ведущей охотницей, по сути, кормящей весь прайд, позволяло ей почувствовать себя главной, почувствовать, что Инзи и Раби зависят от неё, и это ощущение ей непередаваемо льстило и нравилось. Конечно, охотилась не она одна: для помощи она часто брала с собой львицу, что была помоложе. Иногда на поиски добычи выходил и Раби со старейшинами, которые, несмотря на просьбу Мвези больше не охотиться, пытались помочь. Они могли спокойно оставаться иждивенцами в большом прайде, уважающем их старость, но сейчас положение было слишком критическим: крошечный прайд, две беременные львицы, две старухи... Мвези, отличная молодая охотница, в таких обстоятельствах казалась просто подарком судьбы. Что она, конечно же, понимала, и что опять же льстило ей. Инзи могла хоть сколько считать себя королевой, мстительно думала Мвези, но главной львицей в прайде, обеспечивающей его выживание, сейчас всё-таки была она, молочно-бежевая главная охотница.       Иле страшно не нравился злорадный огонёк, что вспыхивал иногда в глазах подруги, но она молчала, не желая вновь с ней ссориться. Срок их с Инзи беременности подходил к концу, и потому они практически перестали выходить из пещеры. Мвези всё так же пропадала по нескольку дней подряд, заходя только отоспаться после очередной вылазки на юг и спросить Илу о её самочувствии. На Раби и Инзи она по-прежнему не обращала внимания. Похоже, ей нравилось вообще делать вид, что их нет, благо отдельная часть пещеры, в которой они жили, вполне помогала это представить. Частенько Ила задумывалась о том, что же будет дальше, когда их с Инзи дети родятся, когда придёт наконец сезон дождей. Останется ли Мвези с ними? Или снова вернётся в Прайдленд, заменивший ей дом?       Задумывалась об этом и сама Мвези. Да, видеть чужих детей в Прайдленде ей надоело, но львёнок Илы, для благополучного рождения которого она столько сделала, был совсем другое дело. Вполне в соответствии с тем, что она сказала об Иле в Прайдленде, она уже ощущала себя его полноправной тёткой. И как тётка она хотела, чтобы у малыша были хорошие условия для жизни, лучше постоянных засух и периодов голода. Значит, нужно было уговаривать Илу обязательно уйти с ней в Прайдленд. Только там львёнок сможет расти нормально и не голодать...       После очередной отлучки на несколько дней Мвези вернулась, вместе с львицей-помощницей таща тушу большого чороа. Мвези помнила, что Иле уже подходил срок рожать, а значит, ей нужны были силы. Но войдя в пещеру, молочно-бежевая львица изумлённо остановилась. Вылизывая что-то в своих передних лапах, Ила тихо и нежно мурлыкала какую-то мелодию. Заметив Мвези, она улыбнулась ей, правда, как показалось львице, немного грустно.       – Гляди, – ласково шепнула она, когда Мвези приблизилась, осторожно открывая её взгляду крошечного спящего львёнка. – Это Арви. Теперь       – Главное в одиночной охоте – это правильно подкрасться, – внимательно разглядывая с плато животных, бродящих по лужам, разливавшимся по оранжевой равнине, задумчиво вещала Мвези. – Сложность в том, что когда ты один, никто не завалит за тебя добычу, которую ты погонишь, и никто не пригонит её прямо тебе в лапы. Твоя задача – максимально приблизиться к добыче прежде, чем она тебя заметит. Но именно это порой не так-то просто.       Арви лениво зевнул.       – Я прекрасно знаю всё это, мама, – ворчливо простонал он. – Давай перейдём к практике, а? Мы вроде именно за этим пришли.       – Практика без теории слепа, – отрезала львица. – Прежде чем что-то делать, нужно узнать, как делать это правильно. Иначе ничего путного не выйдет. А повторение никогда не бывает лишним.       – Ладно, – буркнул Арви, ложась поудобнее. – Просвещай.       Мвези недовольно покосилась на него, но всё же продолжила.       – Я всегда охотилась на самих озёрах, потому что там мне с моей светлой шерстью было всё-таки немного проще замаскироваться, чем на оранжевой земле. Но твой цвет шерсти – преимущество именно на сухих участках. Если ты научишься подкрадываться близко к добыче на абсолютно открытом пространстве, то в высокой траве Прайдленда тебе будет намного проще, и ты сможешь эффективно применить все свои навыки в полную силу.       – Зачем же тогда мы ждали сезона дождей, если мне нужно охотиться на сухой земле? – проворчал юный лев.       – Потому что в сухой сезон здесь нет добычи, Арви, – немного раздражённо пояснила львица. Она терпеть не могла объяснять очевидные вещи, и так особо и не научилась воспринимать это спокойно за всё время материнства. – Кроме того, кое-кто отказывался уходить, пока не узнает о судьбе старших мальчиков.       – Ну ладно, ладно, – пробурчал Арви, и сам уже поняв глупость своего вопроса, и задумался, внимательно разглядывая мать.       – Что? – спросила она, заметив его взгляд.       – А мой цвет шерсти от папы, да? – спросил он. – Он тоже был тёмно-рыжий?       – Да, – осторожно отозвалась Мвези. – В моём прайде все были тёмно-рыжие, кроме меня и моих родителей.       – Почему? – удивился Арви. – В Прайдленде ведь все самых разных окрасов!       – Из-за условий жизни. Этот прайд жил тут много-много поколений, и постепенно их шерсть стала такой. Цвет шерсти для здешнего прайда обеспечивал маскировку на равнине для успешной охоты. А в Прайдленде это не нужно, в тамошней траве можно охотиться с абсолютно любым цветом шерсти или гривы.       – А грива у меня тоже от папы, да? – задумчиво спросил подросток, косясь на коричневую кисточку хвоста львицы. – Или всё же от тебя?       – Не знаю, – немного холодно отозвалась Мвези. – Наверное, от меня. У Раби грива была светлее твоей, почти в тон шерсти.       – А глаза? – не унимался Арви. – Цвет глаз у меня тоже папин, да? Какие были глаза у него?       – Что за приступ любопытства, Арви? – внезапно разозлилась львица. – Глаза и глаза. Ты же прекрасно видишь, что у меня совершенно другие! Значит, твой цвет глаз явно не от меня, верно?       – Не надо вопить, – насупился тот. – Мне просто интересно, как выглядел отец, что тут такого? Тебе трудно ответить? Ты-то знала его, в отличие от меня!       Мвези помолчала, успокаивая дыхание.       – Ты прекрасно знаешь, что я не виновата в том, что тебе не довелось узнать своего отца, – наконец проворчала она.       – В том-то и дело, что я ничего о нём не знаю! – огрызнулся Арви. – Ни как вы с ним любили друг друга, ни как появился я, ни как он погиб! Если вообще погиб! Можно подумать, ты мне много о нём рассказывала!       – Если будешь и дальше разговаривать со мной в подобном тоне, то вообще ничего не расскажу! – рявкнула львица в ответ. – В твоей жизни, и на твоей первой охоте в частности, эта информация всё равно никак тебе не поможет!       Арви угрюмо отвернулся. Какое-то время они посидели в тишине, успокаиваясь.       – Ладно, – проворчала Мвези. – Идём испытаем тебя на практике, а то есть хочется. Я устрою засаду, а ты попробуешь подкрасться как можно ближе, а потом, если что, погонишь на меня, понял?       Арви покосился на неё и хитро прищурился.       – Ладно, – сказал он. – А вечером ты расскажешь мне про папу, идёт?       – Только если удачно выполнишь свой урок, – хмыкнула львица.       – Ну так что? – спросил Арви, когда поздно вечером, сытые и довольные, они улеглись на плато разглядывать звёзды, что высыпали на ненадолго прояснившемся небе.       – Что? – лениво и добродушно отозвалась Мвези.       – Ты расскажешь мне про папу?       Львица напряглась.       – У меня сейчас слишком хорошее настроение, Арви, – недовольно ответила она. – Я не хочу портить его, вспоминая прошлое. Я расскажу позже. Потом.       – Но...       – Потом, Арви, – устало отмахнулась Мвези. – Подумай о чём-нибудь приятном, ладно?       Подросток что-то неразборчиво пробурчал и умолк. Дружелюбная атмосфера, повисшая было между ними во время совместной успешной охоты, наполнилась тягостным недовольством.       «Сколько можно ждать? – мысленно ворчал Арви. – Я всю жизнь уже жду, а она всё время только отмахивается! Что за эгоизм? Чего она ждёт? Что я забуду о собственном отце?»       «Как рассказать ему? – мрачно размышляла в это время львица. – Если рассказывать, то всё сразу. Я не собираюсь выдумывать историю о своей любви с Раби, только чтобы утолить его любопытство. Но я хотела дождаться хотя бы его совершеннолетия... Если я расскажу ему всё, то я могу потерять его... Как он отреагирует? Останется ли со мной? Останется ли преданным мне?»       Повернув голову, она внимательно посмотрела на надувшегося сына. Он не понимает, почему она тянет. Он поймёт только тогда, когда она расскажет ему. Но тогда будет уже поздно пытаться угадать его реакцию.       – Послушай, Арви, – нарочито напустив в голос весёлости, но внутренне сжавшись и окаменев, позвала она. – А как бы ты отреагировал, если бы... м-м-м... Ну, допустим, представим ситуацию, что я не твоя мать?       – Чего? – нахмурился подросток. – Как это?       – Ну... что родила тебя другая львица.       – Не понимаю, как меня могла родить другая львица, если всю мою жизнь, с самого моего детства, моей матерью была ты, – проворчал он.       – Я же сказала: просто представим, – терпеливо пояснила Мвези. – Так как?       – Ну-у-у... Не знаю. Как-то сложновато такое представить. Даже не знаю.       – Ты бы остался преданным мне? – тихо спросила львица.       – Ну-у... Наверное. А что за вопросы? – подозрительно покосился на неё Арви. – Ты что, не моя мать?       – Твоя, конечно, твоя, – улыбнувшись, выдохнула Мвези. – У тебя же цвет гривы от меня, забыл? Просто мне стало интересно на миг представить такую ситуацию. Стало интересно, как бы ты повёл себя...       Юный лев ещё раз с подозрением покосился на неё, но она широко и искренне улыбнулась ему, и он, пожав плечами, вновь отвернулся к небу.       «Наверное... – мысленно повторила Мвези и горько вздохнула. – Нет, я не могу рассказать ему сейчас. Потом... Когда-нибудь потом...»       Шли дни. Арви усиленно тренировался охоте, учился незаметно подкрадываться к добыче на самых открытых участках. Чтобы не убивать животных зря, без нужды, Мвези запретила ему наносить им вред, если ему всё-таки удастся подобраться к ним для решительного броска, и потому, когда у него стало получаться, он просто подпрыгивал к очередной антилопе и хлопал её лапой по крупу. Насмерть перепуганное травоядное уносилось прочь, Арви хохотал, глядя ему вслед, а Мвези усмехалась. Некоторые животные, напуганные такими постоянными покушениями, уходили из долины, но им на смену приходили другие – сезон дождей был в самом разгаре. Арви периодически напоминал про обещание рассказать ему про отца, но львица каждый раз уходила от разговора, переключая внимание сына на что-нибудь другое – ненадолго это помогало. Когда же Арви совсем надоедал ей расспросами, плавно перетекающими в нытьё, она пускалась на крайние меры: говорила, что плохо себя чувствует, и ложилась спать, или говорила, что голодна, и звала его на охоту. Арви злился, видя её уловки, но сделать ничего, кроме как продолжать ныть, не мог. Впрочем, охота хорошо отвлекала его, заставляя думать совершенно о другом.       – Ма-а-ам, когда ты уже наконец разрешишь мне самому заваливать добычу? – недовольно проворчал он, когда они на славу пообедали пойманной Мвези небольшой антилопой, которую, как обычно, загнал на неё Арви.       – Тебе не положено убивать до церемонии первой охоты, – облизываясь, пояснила львица. – Смысл самой церемонии и заключается в том, чтобы попробовать первую кровь, добытую самостоятельно. Считается, что после этого лев становится взрослым.       – А если лев не сможет никого убить на своей первой охоте? – хмыкнул Арви, присаживаясь рядом и любопытно приподнимая одно ухо.       – Насколько я знаю, раньше, в давние времена, львы и львицы, если проваливали свою первую охоту, изгонялись из прайда. Они считались ни на что не способными и бесполезными. Но, возможно, это просто легенда, – усмехнулась Мвези, увидев, как испуганно вытянулась мордашка Арви. – Во всяком случае, я не слышала, чтобы где-то реально такое случилось. Вон первая охота принцессы Киары окончилась неудачно, да и вообще чуть не кончилась трагично: ей помешал сильный пожар, начавшийся в саванне. И разве это помешало ей стать хорошей королевой? Ничуть. Так что не переживай.       – Я не хочу опозориться перед всем прайдом, тем более после такого успеха шестёрки, – проворчал Арви и, вспомнив Самавати и Киангу, вздохнул. Интересно, что происходит сейчас в прайде? Как там все поживают?       – Ты не опозоришься, – решительно сказала Мвези, кладя свою переднюю лапу на лапу сына. – У тебя уже отлично получается. Хорошо бы ещё чуток потренироваться в самом Прайдленде, в траве, ведь, хотя она отлично скроет тебя из виду, нужно учитывать, что она шуршит... Условия будет немножко другие. Конечно, в Прайдленде есть и открытые участки, но ведь никогда не угадаешь...       – Ладно, ладно, я понял, – буркнул Арви. – Значит, потренируюсь и там. Кстати, ты никогда не рассказывала, а как прошла твоя первая охота?       Мвези нахмурилась. Что-что, а это вспоминать ей точно не хотелось.       – Э-э-э... Нормально, – стараясь говорить ровно, сообщила она. – Мы с Илой поймали антилопу.       «А что случилось потом, тебе лучше не знать», – мысленно докончила она. Арви вздохнул.       – Ладно, будем надеяться, что мне повезёт, – пробормотал он. – А когда мы пойдём назад?       – Когда ты будешь готов, – чуть улыбнулась Мвези, усиленно отгоняя от себя неприятные чувства, возникшие при воспоминании о первой охоте. Нахмурившись, юный лев внимательно посмотрел на неё.       – Я буду готов, когда ты мне всё расскажешь, – медленно произнёс он. Улыбка тут же исчезла с лица Мвези.       – Значит, ещё не готов, – хмуро отрезала она и, поднявшись, направилась к зеркальной глади озера. Арви закатил глаза.       – Ну и ладно, – буркнул он и показал матери вслед язык. Не оборачиваясь и не обращая внимания на разбегавшихся от неё травоядных, она медленно брела к прозрачной водной глади.       Ещё спустя несколько дней вечером они лежали под скальным карнизом с боковой стороны горы, который обнаружили ещё давным-давно. Шёл дождь, и на горизонте изредка вспыхивали зарницы. Закрыв глаза, Мвези представляла себе, как множество капелек падает сейчас на поверхность озёр, как разбегаются от них по воде маленькие круги, пересекаясь друг другом, заставляя воду рябить...       – Мам, – позвал Арви. Мвези напряглась, ожидая, что он снова пристанет к ней с расспросами об отце, но его мысли, похоже, были заняты совсем другим.       – Почему в прайде никто, кроме меня, не заметил, что Кианге нравится Самавати? – спросил он. – Мне казалось, это бросается в глаза.       Медленно и с облегчением выдохнув, львица качнула головой.       – Потому что ты, наверное, внимательно наблюдал за ними, чтобы заметить это, – отозвалась она. – А другие нет.       – Ну это да, но... – замялся Арви. – Странно это.       Мвези помолчала, задумчиво проводя по земле кончиками выпущенных на передней лапе когтей.       – Знаешь, одиночество учит многим вещам, – сказала она. – Размышлениям, анализу, наблюдательности. Остальные не бывали в одиночестве столько, сколько ты, а потому привыкли многое не замечать.       – Хочешь сказать, что моё одиночество в детстве пошло мне на пользу? – хмыкнул подросток. – Эх, мама... А нужно ли это мне было?       – Уметь думать и наблюдать никогда не повредит и не будет лишним, – махнув хвостом, отозвалась львица. – Прошу, не начинай эту тему, мы же вроде её уже закрыли?       – Вообще-то это ты её начала, – проворчал подросток и замолчал, опустив голову на передние лапы и глядя на падающий дождь. Вздохнув, Мвези тоже устремила взгляд на разбивающиеся о камень капли.       «Надо было рассказать ему всё с самого начала, когда он был ещё маленьким, – вдруг с горечью поняла она. – Тогда бы он рос, уже зная всё, но всё равно по-своему привязываясь ко мне как к приёмной матери, как Джуба привязался к Хиле... А что теперь? Теперь, когда он всю жизнь был уверен, что я его мать, как объяснить ему, что это не так?»       Мвези горько вздохнула. Зря она вообще начала всё это – рассказывать ему что-либо. Нужно было либо рассказать ему всё сразу, в детстве, либо не рассказывать вообще. Сказать, что его отец был одиночкой, с которым она встретилась один раз, и она не знает его. Но в то же время ей и хотелось рассказать ему. Хотелось, чтобы он знал правду. Он имел право знать...       Повернувшись, она внимательно посмотрела на юного льва. Подняв голову с лап, тот заглянул ей в глаза в ответ.       – Что? – приподняв одну бровь, спросил он.       – Арви, – тихо позвала львица и вздохнула. – Мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что, когда я расскажу тебе всё, ты выслушаешь меня и постараешься понять. Что останешься со мной, что бы ни случилось и что бы ты ни услышал. Мне нужна твоя преданность, Арви. Ты можешь мне пообещать?       – О небо, да что ж ты там такого страшного-то собираешься рассказать, – закатил глаза подросток. – Что у меня не было отца вообще и я развился в твоём животе сам? Или что ты украла меня у него и сбежала со мной в Прайдленд, а он умер от огорчения?       – Арви, – тихо и серьёзно повторила Мвези, внимательно глядя ему в глаза.       – Ладно, ладно, – проворчал он. – Обещаю. Но когда ты расскажешь-то уже?       Вздохнув, львица отвернулась к стучащим по плато капелькам дождя. Нужно было уже уходить в Прайдленд, но Арви ни за что не согласится ждать ещё, ждать до следующего возвращения в этот край. А рассказать она сможет только здесь... Только сидя у той самой заваленной пещеры, где всё и произошло...       – Завтра, – сказала она. – Я расскажу тебе всё завтра, когда взойдёт солнце.