Ум до добра не доведет

It Ain't Easy - David Bowie На протяжении следующих недель Джон и Пьер виделись едва ли не по расписанию. Причиной столь регулярных встреч, вольно или невольно, всегда являлся Шерлок. Взять, например, то, как детектив - чтоб его только черти взяли! - наклонился над безжизненным телом в своей расстегнутой до третьей или четвертой пуговицы рубашке, очевидно, случайно предлагая Джону оценить открывавшийся перед ним прекрасный вид и потенциальную возможность... Тем же вечером Джон в первый раз попросил Пьера трахнуть его. Прозвучало это довольно грубо, и сам Джон был далеко не в восторге от этого слова, но никакое другое лучше отразить самую суть вещей не могло. Он лежал на спине, раскинув ноги, и думал о Шерлоке, пока Пьер дарил именно то, что ему было нужно в тот момент: физическую близость, потворство своим желаниям, но главным образом - сильные, глубокие толчки, заставившие его забыть обо всем... обо всем, кроме его страсти, желания и удовольствия. А еще неделю спустя Шерлок полез вниз под какую-ту полку в поисках улики, отчего его задница оказалась у Джона прямо перед носом... И в ту же самую ночь в каком-то грязном отеле Пьер, опираясь на локти, стоял перед ним на коленях. Вот только что-то странное происходило той ночью. Сегодня все происходит как-то по-другому, думалось Джону, когда его рука скользила по спине юноши. Испарина. Ну, это не ново. Вот только пот был холодный, а плечи Пьера были чересчур напряжены. Это открытие выбило Джона из колеи. - Все в порядке? - неуверенно спросил он. В других обстоятельствах он мог бы поклясться, что у парня это в первый раз. - Да. Продолжай. Однако что-то в его высоком, почти до вскрика, голосе всерьез встревожило Джона. - Все в порядке, - уверил его Пьер. - Нет, не в порядке, - ответил Джон. - Ты не хочешь этого. Раздался пронзительный смешок. - Нет, хорошо... ты и правда... все в порядке, - бессвязно настаивал Пьер. - Я хочу этого. Правда хочу. Честно. Просто... - Да? - терпеливо спросил Джон. Тот глубоко вздохнул и уронил голову на руки. - Просто я давно уже этого не делал. - Но... - изумился Джон - Этого хотят не так часто, как ты думаешь... И я обычно говорю нет. - Но со мной ты согласился, - неуверенно отметил Джон. - Согласился. Правда, все хорошо. Только... не торопись, ладно? Джон молча кивнул, только потом сообразив, что Пьер не мог его видеть. - Смазка? - Да, пожалуйста. Посмотри, в ванной должна быть. В ванной нашлось не только три разных вида смазки в новых, запечатанных упаковках, но и целая пригоршня презервативов. Распечатав один из них, Джон натянул его на два пальца и, прихватив с собой тюбик со смазкой, вернулся обратно в спальню. Пьер оставался в той же самой позе, что и раньше. Нет, все-таки что-то было не так, но что именно, Джон понять не мог. Он выдавил гель на покрытые латексом пальцы и мягко прижал их ко входу. Юноша резко втянул в себя воздух, голова его откинулась назад. - Спасибо, - прошептал он. В этот момент Джон, сам не зная, почему, почувствовал себя полнейшим ублюдком. Следующие полчаса Джон испытывал странную отрешенность от всей обстановки и от собственного тела. Оно, его тело, дрожащее, покрытое испариной, снова и снова вбивалось в юношу под ним. Пьер, не лгал, когда говорил, что желает его. Выгнув спину, он явно получал огромное удовольствие и в какой-то момент протянул руку к своему возбужденному естеству, чтобы отправить себя за край наслаждения. Тело Джона двигалось ему в унисон, стремясь к своему освобождению, а вот мысли плавали где-то в другом измерении, и в голове царила лишь полная неразбериха. Поначалу он удерживал перед глазами образ Шерлока вместо Пьера, но теперь эти видения пришлось изгнать и вернуться в реальность. Реальность звалась Пьером, и он был хастлером. Хастлером, который что-то чувствовал к Джону и позволял ему то, на что не соглашался пойти ни с кем другим. Означало ли это что-то? Если да, то что именно? И хотел ли Джон, чтобы это что-то значило? Когда Джон кончил с громким криком одновременно с Пьером, кусавшим губы и костяшки пальцев, чтобы не издать ни звука на пике удовольствия, то единственной его мыслью было: Нужно положить всему этому конец. И лучше всего - прямо сейчас. Вместо этого он спросил: - Мы еще увидимся с тобой на этой неделе? Пьер перекатился на спину, и Джон лег рядом. - Думаю, смогу найти время, - ответил тот со слабой улыбкой. - Завтра и послезавтра проблем не возникнет. - Здорово, - ответил Джон, обвил одной рукой его шею и притянул ближе к себе. - Стой! - вдруг вскричал Пьер, упираясь руками ему в грудь и отстраняясь. - Что ты делаешь? - тон его слов был серьезным, лоб нахмурен. - Но я... я думал... - Я не целуюсь, - категорично отрезал Пьер. - Тебе ведь известно об этом, - мягко добавил он, не глядя на Джона. Джона словно ударили по лицу. Слова "Я не твой парень, я даже не твой любовник" пусть и не были произнесены вслух, но так отчетливо ощущались в комнате, как если бы они горели неоновым светом на потолке. - Мне бы сейчас не помешала сигарета, - заметил Пьер через какое-то время, протягивая Джону пачку. - Зажжешь одну для меня? Позднее Джон понял, что свет (да что там свет, целая рождественская елка!) должен был озарить его еще тогда, но крепки-то мы все ведь задним умом...

***

Джон искренне старался не думать о Пьере, пытался изгнать его из головы, чтобы подготовиться к неизбежной развязке... и сделать, наконец, этот шаг. А затем, совершенно неожиданно для конца июня, на Лондон накатила жара и Шерлок возжелал мороженого. Так что Джону пришлось идти с ним в кафе и сидеть там, испытывая болезненное вожделение, пока этот паршивец, совершенно неспособный, очевидно, пить кофе с мороженным как нормальное человеческое существо, откровенно наслаждался своим чертовым лакомством. То, как он опускал вафельное печенье во взбитые сливки, откусывая маленькие хрустящие кусочки, как он облизывал ложку - снова и снова... как втягивал в себя напиток через соломинку, было, говоря по справедливости, просто непристойным. Да на любой его жест в том кафе можно было вешать табличку "Только для взрослых". Благие намерения доктора растаяли как кубик льда под горячим солнцем. Буквально несколько часов спустя он обнаружил себя в парке возле той самой скамейки, куда они направились в свою первую встречу, стоящим на коленях перед разведенными ногами Пьера, посасывая, покусывая и облизывая того с таким жаром, будто наступил его последний день. Его собственное возбуждение тесно, до боли, распирало одежду, и даже не задумываясь, "делает ли такое доктор Джон Х. Ватсон или нет", он расстегнул брюки и, освободившись, начал исступленно ласкать себя, постанывая в удерживаемую губами горячую плоть. Бедра Пьера вдруг судорожно дернулись, и Джон выпустил член изо рта. Разочарованный стон донесся до его ушей, но стоило лишь Джону зарыться лицом тому в пах, обводя языком яички, как его снова сменили звуки удовольствия. А когда Джона несло на волнах невероятного наслаждения, он даже не заметил, как слишком сильно прижался к нежной коже бедра. Пьер потрясенно задохнулся... но было уже поздно: на белой коже начал багроветь синяк. Впрочем, они обратили на него внимание, только когда стали одеваться. Джон принялся было извиняться, но тот лишь отмахнулся. - Все в порядке, не волнуйся, - уверил он. Однако когда Пьер начал рассматривать укус внимательнее, странное выражение мелькнуло в его глазах. Джон заметил это, но не понял, что бы это могло означать.

***

Не далее как в следующий же вечер Джон снова стоял перед юношей. Тот щелчком отбросил сигарету на тротуар и растер ее ногой. - Чем бы ты хотел заняться сегодня? - спросил он, провокационно взмахнув ресницами. Джон был краток. - Кофе, - сказал он с улыбкой. Тот в замешательстве заморгал. - Что, прости? Джон сделал глубокий вдох. Он думал над этим. Думал долго и усердно, и твердо решил не делать этого. И вот он здесь... и произносит слова, которые поклялся никогда не говорить. - Давай выпьем по чашечке кофе. Или пива, если хочешь. - Джон... - предостерегающе начал Пьер. - Ты знаешь какой-нибудь бар поблизости, где мы могли бы посидеть? - настаивал Джон, стараясь не показывать свою неуверенность. - Джон, это действительно плохая идея...- возразил Пьер, уже не так уверенно. - Я заплатил за свое время, - выпалил Джон, тут же мысленно застонав. Как только ему в голову пришло сказать подобное? Теперь тот будет просто оскорблен. Пьер наморщил лоб. - Но в чем смысл? Джон позволил себе слабый выдох облегчения. Хорошо. Значит, не оскорбился. Хотя бы уже что-то. Похоже, пришло время для небольших откровений. - Давай поговорим... просто поговорим... я просто хочу провести с тобой время, - проговорил Джон с, как он надеялся, обаятельной улыбкой. - Хорошо. Но я действительно считаю, что это не самая лучшая идея, - ответил тот. С этими словами, Пьер повел Джона в бар (тот был еще открыт), пусть и с явной неохотой. Деньги, которые Джон пытался ему сунуть, он не принял. Они сели друг напротив друга за маленький столик и заказали два кофе. Когда официантка принесла заказ, Джон заметил, что рука Пьера потянулась было к сахарнице, но в итоге он просто схватил свою чашку. Пьер сделал глоток и скривился. Не ожидая от кофе ничего хорошего, Джон в свою очередь поднес чашку ко рту. Кофе оказался весьма неплохой. - Французский кофе, наверно, гораздо лучше этого пойла, - заметил он. - Какой еще... ах, да... Да, гораздо лучше,- неопределенно ответил Пьер. - Я почти не пью кофе. - Можешь заказать что-то другое. Хочешь что-нибудь? Я заплачу. - Нет, не нужно. Все хорошо, - запротестовал тот. Он сделал еще один глоток и снова скривился. Джон не мог не фыркнуть от смеха. Пьер с удивлением взглянул на него, и их взгляды встретились. Робкая улыбка появилась на губах у Джона, став более уверенной, когда тот улыбнулся в ответ. Медленно, осторожно Джон дотянулся до руки Пьера, лежащей на столе перед ним, и крепко ее сжал. Через какое-то время, за которое оба не произнесли ни слова, Джон поднес руку юноши ко рту и легонько прикоснулся губами к кончикам пальцев. Несколько секунд ничего не происходило. Затем Пьер застыл и резко вырвал свою руку у Джона. - Так, все, хватит, - сказал он с холодным отчуждением. - Пьер, я... - Нет. Не хочу ничего слышать, Джон. Впервые его имя прозвучало в устах юноши не как мягкое "Жан". Он отодвинул свою чашку в сторону. - Ты нисколько не сожалеешь, так что не надо делать вид. Это было бы... недостойно тебя. Он откинулся на стул и посмотрел на Джона, глаза его горели. - Итак, ты влюбился в меня. Что дальше? Цветы? Дорогие часы? Или... предложение? Его слова буквально источали сарказм, и Джон просто онемел. - Собираешься спасти меня от улицы? - Пьер, я... - начал Джон, но понял, что даже не знает, что сказать. Губы Пьера сжались в тонкую линию, подбородок решительно выдвинулся вперед. Что-то безжалостное проступило в очертании его рта. - Я не Элиза Дулиттл и не Нежная Ирма. И меня не надо спасать. Особенно - тебе! - его ледяные слова били точно в цель. Джон снова открыл рот, чтобы что-то сказать, как-то успокоить Пьера, как вдруг заметил, что глаза юноши подернуты влагой. И хотя весь его вид и слова выражали гнев, возмущение и даже презрение, при его следующей фразе в карих глазах вспыхнула боль, почти страдание. - Я возвращаюсь во Францию. Джона хватило только на то, чтобы качнуть головой. - Довольно неожиданно. - Для тебя, да, пожалуй. Но я уже какое-то время думал об этом, - ответил Пьер, не глядя на него. - Но почему ты ничего не говорил? Ты вообще собирался мне об этом сказать? - Конечно, - холодно ответил тот. - Я бы обязательно известил всех важных клиентов. Вроде тебя. - Клиентов? - тихо повторил Джон. - Значит, я был всего лишь твоим клиентом? И все? - Конечно, нет, - с неохотой и так же тихо ответил Пьер. Глаз он не поднимал. - Ты больше, чем просто клиент. - Останься, - просто сказал Джон. Пьер безмолвно покачал головой, затем поднял голову и взглянул Джону прямо в глаза. - Если я останусь, ты разобьешь мне сердце. Ты захочешь поцеловать меня, а я тебе это позволю, и это разобьет мое чертово сердце! - Пьер! Пьер внезапно поднялся. - Adieu, Jean. Затем он развернулся и вышел из бара.