***
— Ты ведь гей? — совершенно спокойно говорит он, когда нам, наконец, удается найти тайную сокровищницу с чаем. По-другому и не назвать: целая полка оказывается заставлена дорогущими сортами чая и кофе. Не иначе, Женькин братан не только богат, но еще и толк знает в том, к чему деньги дают неограниченный доступ. — Ты ведь тоже, — замечаю я, споласкивая заварочный чайник кипятком и опуская туда пару соцветий. Подумав, мы решили не скромничать и попробовать чего-нибудь эдакого. — Да, — откликается он. — И что? Я тебе так сильно понравился, что ты решил начать кадрить меня прямо в первый день знакомства? Ковать железо, не отходя от кассы? — присаживаюсь на высокий барный табурет рядом с Женькой, и мы оба принимаемся сосредоточенно наблюдать, как медленно распускаются нежно-розовые цветы в прозрачном сосуде. Завораживающее зрелище. — У тебя кто-то есть, да? — тихо шепчет он куда-то в сторону. — Я чувствую. Такие как ты, если влюбляются, то не изменяют… — Малыыыш, — снисходительно тяну я, закатывая глаза в потолок. «Ну, что за детство, блять?!» — Я бы сказал, что это не твое дело, но по каким-то неведомым причинам испытываю к тебе симпатию и не хочу расстраивать, поэтому просто отвечу на твой вопрос: у меня никого нет. Вот уже… — бросаю взгляд на платиновые ролексы, красующиеся на правом запястье и быстро произвожу калькуляцию. — …вот уже почти десять часов, как я абсолютно свободен! — Ты его бросил? — Женя немного оживляется и вопросительно выгибает красивые, четко очерченные брови. — Скорее, он меня, — с напускным равнодушием пожимаю плечами и начинаю разливать готовый напиток в прозрачные стеклянные кружки. — И не просто бросил, — говорю уже сам себе, невольно возвращаясь к событиям минувшей ночи. — А втоптал в грязь, унизил, предал… Ну, чего ему, суке, не хватало?!. — Артем, — прохладные пальцы касаются моего запястья, давая понять, что чая уже достаточно, а тонкая струйка стекает через край, заливая полированную столешницу. Я делаю глубокий вздох и ставлю чайник на место. — Он идиот, — Женька произносит это так уверенно, отрешенно, словно только что узрел абсолютную истину. — Ты-то откуда знаешь? — усмехаюсь я. — Может, это я себя с ним как подонок повел, м? Может, это я мразь последняя? А он у меня был умницей! В Оксфорде учился, мать его! — злость накатывает волнами и захлестывает сознание. «Тоже мне! Психолог доморощенный! Какого хера ты до меня докапываешься?» — Хочешь занять вакантное место? — с издевкой предлагаю я. — Хочу, — вот так сходу и с нескрываемым энтузиазмом соглашается Женя. — Очень хочу, но не могу, — тяжело вздохнув, добавляет он. Пару секунд у меня уходит на то, чтобы осмыслить услышанное, и я как полнейший истукан просто таращусь на странного пацана, который в свою очередь беззастенчиво таращится на меня, совершенно невинно хлопая своими невъебически прекрасными голубыми глазами с томной поволокой. — Что, прости? — нервно закусываю губу и чуть наклоняюсь вперед, чтобы, не дай бог, не пропустить ни слова. — Я сказал, что хочу быть твоим парнем, но не могу, — терпеливо повторяет юноша. — Почему не можешь? — недоумеваю я, хотя, возможно, было бы логичнее задаться вопросом, какого хера он вообще рассматривает меня как потенциальную пассию? — Ну, Александр будет против, — находится он. — А ему-то какая разница, с кем ты спишь? — снова не въезжаю я. — Гомофоб что ли? — Да нет, — качает головой Женька. — Вроде нет. — И что тогда? Бережет твою девственность до совершеннолетия? — давлюсь смешком. — Типа того, — неожиданно легко соглашается парень. — Когда у тебя днюха? — Скоро, 6 ноября, — бесхитростно сообщает Женька. — До 6 ноября дотерплю, — взвесив все за и против, решаю я. — Осталась всего неделя. — Я тебя специально выбрал там, в метро, — краснея, с запинками бормочет он. — В смысле не для секса, а потому что ты красивый, не такой как все. Подумал, была-не была, хочу с ним познакомиться! А Александр сказал, что лучше женщину какую-то попросить, потому что они более отзывчивые и менее опасные. — В логике ему не откажешь, — самодовольно хмыкаю. — Но ты мне понравился. Сразу. С первого взгляда… — опускает ресницы. «Что ж ты со мной делаешь, малыш?!» — Да понял уже, — глубоко вздыхаю и ласково треплю светлую макушку. — Лучше знаешь что скажи: откуда ты такое чудо в Питере нарисовался? — Из Москвы. — Да ладно! — не могу сдержать эмоций. — Только не говори, что москвич! — Проездом был в Москве, — поправляется он. — Вот как. А сам откуда родом? — Из-под Саратова, — это многое объясняет. — Что собираешься в Питере делать? — Пока не знаю. Для начала хотелось бы осмотреться…***
Понятия не имею, как так произошло, но только спустя пару часов бессмысленных разговоров я сам предложил Женьке провести экскурсию по Питеру. Сон как рукой сняло, да и никаких особых дел у меня не было. И вообще, памятуя о недавних событиях, которые мне довелось пережить, я как несчастная «брошенка», имел полное право отключить телефон и исчезнуть с радаров на неопределенный срок. Нужно же мне как-то справиться с постигнувшим меня горем? Напиться, забыться, подумать о том, как был неправ. Уверен, вся наша тусовка в курсе. Да что там тусовка! Даже мои родители уже наверняка в курсе! Выслушивать соболезнования настроения не было. — На метро поедем? — тихий голос Женьки прерывает мои упражнения в самоирониронии. — Может, все-таки такси возьмем? — брезгливо морщусь, вспоминая давку в общественном транспорте. «Пожалуй, свой долг по отношению к питерскому метрополитену на следующие пять лет я сегодня уже выполнил. Впечатлений получил достаточно, и одно из них — самое неизгладимое — прямо сейчас передо мной стоит и топчется». — Дорого же! — испуганно вскрикивает мой спутник. — У меня налички 500 рублей. Таксист на Московском сказал, что за такие деньги, да еще с сумкой, он меня даже по Невскому не прокатит. — Мудак твой таксист, — уверенно заключаю я. — Цену себе набивал, а ты, наивный, поверил. 500 от Московского до твоего дома — даже слишком. — Правда? — Женя восторженно хлопает ресницами. «Ты на меня еще помолиться не забудь!» — Зато я сэкономил, и теперь мы можем куда-нибудь поехать! — оптимизм так и прет! — Жень, — дергаю парня за рукав и резко тяну на себя, потому что живчик уже подорвался бежать на проезжую часть при виде первой же машины с заветными шашечками. — Подожди! — кладу ладони ему на плечи и внимательно всматриваюсь в его красивое удивленное лицо. — У тебя что — всего 500 рублей? На что ты жить будешь? — в голове не укладывается: мы ведь только вышли из шикарных апартаментов его брата! — Да, всего 500, — кивает он. — И еще карточки, но я ими еще ни разу не пользовался… — Какие карточки? — требовательно. — Покажи! Парень роется в карманах и выуживает что-то вроде кожаной визитницы, где на поверку действительно обнаруживаются несколько визиток, причем, некоторые со смутно знакомыми мне именами, и три платиновые карты, две из которых говорят о том, что у их владельца имеются счета в иностранных банках. — Сколько на них денег? — голос срывается на хрип, и в горле вдруг пересыхает. «Да кто ты такой?! Откуда у тебя визитки всех этих людей? Это же сплошь известные бизнесмены! Про иностранные фамилии даже думать боюсь…» — Не знаю, — насупившись, заявляет «чудо в перьях». «Ты мне еще истерику закати!» — Идем! — хватаю парнишку за руку и тащу к ближайшему банкомату. Вставляю кусок пластика в разъем и отвожу взгляд, чтобы не видеть комбинацию кнопок. — Давай, набирай пароль! Я не смотрю. — Мой день рождения… Только наоборот. — Пиздец, — принимаюсь усиленно массировать виски, только чтобы не сорваться и не наорать на этого ребенка. — Жень, ты понимаешь, что такую информацию нельзя первому встречному говорить? Что тебя кинуть могут? — Но ты же меня не кинешь? — Да уж постараюсь сдержаться, — не без сарказма замечаю я. — Что дальше? — Женя выжидающе смотрит то на экран, то на меня. — Запроси баланс, — приказным тоном. И тут у меня пропадает дар речи: 4.685.342 рубля. Не то, чтобы у меня было меньше на счету, но ведь ему только 17! Кто дал ребенку в руки такие сумасшедшие деньги? Помню, когда я был в его возрасте, папа мне больше 10 тысяч долларов не доверял! Ну, мама иногда подкидывала пятерку, чтобы я среди друзей не комплексовал. В общем, разрушил Евгений мою многолетнюю уверенность в том, что мое детство действительно было таким благополучным, как я привык о нем думать. — Охуеть… — забываю, как дышать. — Малыш, у тебя случайно фамилия не Рокфеллер? — Нет, — искренне так. — Соколов. — Понятно, — коротко киваю, сглатываю. — Слушай, если у меня есть деньги, может, снимем сколько-нибудь? — почти умоляюще. — Нет, — отрезаю я. — У меня есть наличка, погулять нам с тобой хватит. А карточки спрячь, и никогда никому не говори свои пароли, понял? — испепеляю пацана взглядом. — И деньги снимай только при необходимости, небольшими суммами и когда поблизости никого нет! Усек, Соколов? — Да. — Отлично. — Артем… — Что еще? — Называй меня по имени, ладно? — Как скажешь, — отворачиваюсь, чтобы скрыть улыбку: не к месту вспомнилась глупая присказка из детства: «Не фамильничай — не в ЗАГСе». «Хотя с этим я, пожалуй, и в ЗАГС согласен…» — проносится в голове шальная мысль, но я сразу же ее отгоняю. «Успокойся, Тема, успокойся! Ты только сегодня с одних граблей слез, повремени со следующими». Беру его за руку и тащу за собой. Ловлю тачку. Слава богу, сразу же останавливается приличная мазда, а не какое-нибудь корыто, за рулем — русский. Без комментариев заталкиваю Женьку на заднее сиденье и падаю рядом. -На Невский, — командую водиле. -500, — бросает тот. -Сочтемся. Может, еще покататься придется, но я доплачу. -Не вопрос, — покладисто соглашается мужик.***
В Эрмитаж и Русский музей мы решили сходить как-нибудь в другой раз. Заехали в чешский ресторан, перекусили. Я долго думал, стоит ли покупать Женьке пиво, но, в конце концов, сжалился, решил, что 0,3 Крушовицы — доза не смертельная. Парень слегка захмелел (сразу видно, с алкоголем на вы), но держался молодцом. Прогулялись вдоль Дворцовой набережной, по Невскому и прилегающим улицам, слегка проветрились, полюбовались вечерними видами. Женька с большим интересом слушал городские байки в моем исполнении, благо, знаю я их немало и рассказывать могу бесконечно. Все-таки, я обожаю Питер — родина как-никак. — Уже почти восемь, — спохватываюсь, когда взгляд случайно скользит по циферблату часов на Гостинке. — Ты наверно устал. Может, домой тебя отвезти? — Нет. Только не домой. — Тогда — куда? — Давай еще погуляем? — Ты весь дрожишь, — сжимаю в ладонях его ледяные пальцы и, совершенно не задумываясь, подношу к губам, дышу, чтобы согреть, бережно растираю фаланги. — Надо зайти куда-то погреться, — решаю я. — Туда, — говорит Женька, указывая в направлении толпы на Думской. Я, конечно, сдержался и не выругался вслух, но, вероятно, на моем лице отразился весь спектр эмоций, которые я в тот момент испытывал. Думская — это такая клоака. Еще ни один мой поход сюда не заканчивался добром, вечно я вляпываюсь тут в какие-то истории, и последствия их чаще всего бывают необратимыми. — Что там? — настораживается юноша. — Кабаки разные, клубы. Тебе лучше не знать. — Давай сходим? — и он выдает такой очаровательный взгляд, что кот из «Шрэка» обзавидовался бы. — Темочка, ну, пожалуйста! — теребит рукав моей кожаной куртки. «Темочка? Я что-то пропустил в развитии наших и без того скоропостижных отношений?» — Это не лучшее место для 17-летнего подростка, — пытаясь казаться как можно более авторитетным, высказываю свое мнение. Хотя на самом деле… Какого черта? Где бы ни начинался мой вечер — в приличном дорогом ресторане или в гламурном пафосном клубе, завершался он для меня неизменно на Думской. Просто как магнитом сюда тянет! «Свинья грязи найдет», — помнится, говаривал мой бывший, впрочем, не отставая при этом ни на шаг. Кажется, так он прозрачно намекал на мое плебейское происхождение. «Из грязи в князи», опять же. Мда. Интересного Влад обо мне мнения. Странно, что я раньше на это внимания не обращал. — Там дорого? — смущается Женька. — Там дешево, — уверяю его я. — Очень дешево. И именно поэтому я бы тебе не советовал туда рваться. Сомнительное качество напитков, еды нет в принципе. «Может, в «ЦС» его сводить? Там Рома сегодня играет, там меня все знают, по-любому проследят, чтобы я до дома добрался живым и невредимым», — вклинивается последняя разумная мысль, но остальные, неразумные, быстро мобилизуются и добивают ее железным аргументом: «Ага. Особенно круто будет, если там случайно окажется не только Рома, но и Владик с Серегой! Как раз тебе разборок на глазах у изумленного Женьки не хватало! А что? Пусть ребенок посмотрит, с кем связался, заодно и альтернативное мнение бывших друзей о тебе узнает». — Ладно, — решаюсь я. — Зайдем на полчасика в «Фидель», выпьем по пиву и сразу домой. — Спасибо! — едва не подпрыгнув от радости, выпаливает Женька.***
Одного я не учел. Я не спал больше суток, поэтому уже после второго бокала, меня так развезло, что я почувствовал себя властелином мира. Не то чтобы я был пьян, но хорошо подшофе — однозначно. «Херня», — отмахнулся я. — «У меня есть «полка»! Сейчас взбодрюсь, и все будет тип-топ!» Женя вел себя как хороший послушный мальчик, медленно потягивая все еще первый бокал пива и изумленно взирая по сторонам. — Нравится? — интересуюсь, намеренно касаясь губами его уха. Меня явно заносит, и я ловлю себя на мысли, что с ума схожу от одного запаха парня, сидящего рядом. «Черт, как же ты меня заводишь, солнышко! Скорее бы что ли 6 ноября настало…» — Ничего так. Прикольно, — святая наивность! — Ты тут побудь пока, а я сейчас вернусь, хорошо? — Куда ты? — прекрасные голубые глаза широко распахиваются, выражая неподдельный ужас. «Ну, что ты, детка? Разве я могу бросить такого как ты? Да ни за что!» — Припудрить носик, малыш. Я ненадолго, и не отдавай никому мой табурет, понял? Юноша с готовностью кивает и возвращается к созерцанию дрыгающейся потной массы, сквозь которую я с трудом пытаюсь пробраться к туалетам. Запрыгиваю в первую освободившуюся кабинку под недовольное мычание лохов, стоящих в очереди, быстро достаю пакет и кредитку, привычно сворачиваю 100 баксов тонкой трубочкой и раскатываю дорожку прямо на грязном бачке. Вдыхаю сначала одной ноздрей, потом — второй, откидываю голову назад, зажимаю нос. Спустя несколько секунд чувствую в горле знакомую приятную горечь. «Процесс пошел», — удовлетворенно отмечаю про себя и покидаю свое временное убежище. — Что за?.. — второй раз за день я теряю дар речи. — Какого хуя тут происходит?! Мой мальчик, мой замечательный, мой невинный, мой идеальный Женечка у меня на глазах опрокидывает в себя залпом стопку текилы и игриво подмигивает бармену, чтобы тот повторил! И бармен, мать его, наливает! Но это еще не все… Пока я работаю локтями, расталкивая доморощенных Пол Абдул и Майклов Джексонов, на мой табурет (прошу заметить, я просил никому его не отдавать!) усаживается какой-то долговязый педофил и принимается нагло лыбиться и стряхивать невидимые пылинки с Женькиного плеча. «Не прикасайся к нему, скотина!» Все, у меня начинает сносить крышу. Наверно, если бы у меня был с собой топор, я бы, не задумываясь, расчленил эту сволочь прямо в «Фиделе» на глазах у всего честного народа. Но никакого холодного оружия у меня на счастье с собой не оказалось, зато внезапно всплыло совершенно неподконтрольное разуму желание обладать Женькой единолично. «Я же не мог в него влюбиться так сразу?» — стараюсь не паниковать, но в момент, когда глаза встречаются с умоляющим голубым взглядом, моя броня окончательно трескается. Я подлетаю к стойке, кидаю бармену деньги — «без сдачи!», тяну опешившего Женьку за руку и грубо выволакиваю на улицу, не забыв захватить наши куртки. Холодно. Парнишка судорожно передергивает плечами, и я заботливо накидываю на него верхнюю одежду. Еще секунду стою неподвижно, смотрю на него — ничего не понимающего дурачка, а потом набрасываюсь с объятьями, сжимаю до хруста в ребрах, до слез отчаяния, покрываю поцелуями его лицо. — Женька! Женечка… Не надо со мной так. — Как? — едва слышно спрашивает он. — Так, — шепчу я. — Тем, ты ревнуешь что ли? — мне кажется, или в его голосе действительно проскальзывает надежда? — Да, — признаю, каюсь, складываю копья к его ногам. «Ебись все конем! Шах и мат тебе, Артемий! Потому что отрицать бессмысленно: я с ума по нему схожу, хочу так, что зубы сводит. Здесь и сейчас, быть с ним, проснуться утром в одной постели, прикасаться к нему, видеть его улыбку… И какая разница, что мы только сегодня встретились? Что там Родион Михайлович говорил? Судьба. Может, вот он и есть моя судьба!» Все это проносится в голове со скоростью света, но я совершаю над собой усилие и с трудом произношу: — Поэтому сейчас я отвезу тебя домой, ладно? А сам поеду к себе, иначе до 6 ноября твоя девственность не дотянет… На мгновенье Женька замирает, сосредоточенно всматривается в мои глаза. Уж не знаю, что он в них разглядел, только после его слов мое сердце едва не пробивает грудную клетку в попытке вырваться на волю. — Да и хер-то с ней, — счастливо улыбается мой мальчик и сам тянется за поцелуем.