Звездный ветер

— Ты его что?!!! — от удивления Матиус уронил конфету в чай и опомнился только тогда, когда вцепился зубами в собственные пальцы. Огромные глазищи коухшана выражали крайнюю степень неодобрения. — Отпустил, — повторил я, мешая ложечкой свой чай. — Поверить не могу! — выдохнул он. — Можешь не верить, — равнодушно отозвался я. — Я не Дедушка Зима. — Ты пойми меня правильно, Терри, — Матиус выудил из чашки ложечкой полурастворившуюся конфету и сунул её в рот. — Восемь лет ты посвятил тому, чтобы дотянуться до Ирзе. Восемь лет ты твердишь о мести и возврате долга, а когда он, наконец, оказывается у тебя в руках, в прямом смысле, ты целуешь его в лобик и отпускаешь на волю! И как мне после этого не удивляться? Я пожал плечами и тоже взял себе конфету. — Твоя целеустремленность всегда была поводом для восхищения, — продолжал Матиус. — Что и говорить, она даже меня вдохновляла и в какой-то мере поспособствовала тому, чтобы и я мог, наконец, решиться пойти собственным путем. — Но ты как пахал в той же тюрьме, так и пашешь, — возразил я. — Не очень-то прогрессивно, не находишь? Пусть ты и не старший техник, а начальник медслужбы… Разница небольшая. — Разница не в должности, — перебил меня Матиус, поворачиваясь спиной и поднимая волосы с шеи. — Посмотри, их больше нет. Нет цифр… Я больше не раб! На месте клейма на шее коухшана виднелись пятна, чуть более бледные, чем остальная кожа. — Такому, как я, вырваться практически невозможно, — Матиус повернулся ко мне, каштановые кудряшки снова рассыпались по его плечам. — Дитя рабов — раб по рождению и до самой смерти. — Не будем забывать и о моих скромных фактических заслугах в этом вопросе, — проговорил я как бы между прочим. — Шепотки на ушко некоторым знакомым выливаются в довольно крупную купюру. — Не будем, — согласился Матиус и пересел ко мне поближе. — Никогда не забуду, сколько ты для меня сделал. — Спасибо, Матиус, — я запустил пальцы ему в волосы. — Но, может быть, в этом кроется причина моих поступков? Все кругом только и твердят, какой я хороший и сколько добра сделал своим людям. В глаза, за глаза, но я постоянно это слышу! Меня начинает подташнивать от ореола святости, коим меня окружили. — А Ирзе — совершенная противоположность боготворящим тебя поклонникам, — подхватил Матиус. — Именно! — воскликнул я. — Когда мы вместе… Да и не вместе тоже — он думает не о том, какой я хороший, а как половчее мне шею свернуть. — Тебе к психиатру пора, — усмехнулся Матиус. — Восемь лет как. Я тебя предупреждал, что ты свихнешься от своих навязчивых идей. И вот, пожалуйста… Результат налицо… А скажи, как он… ну… это? — Ты же уже однажды пробовал его, разве не так? — хитро улыбнулся я. — Помню, меня тогда чуть удар не хватил. — Скажешь тоже, «пробовал»! — жеманно отмахнулся коухшан. — Он был практически в коме и пенис его там же. Я засмеялся. Однако, смех вышел несколько натянутым. В памяти всплыла сцена моего недавнего акта безумия. Я открыл было рот, да и закрыл обратно, не находя подходящих слов. Ну как объяснить бестолковому Матиусу, что соитие с Ирзе было сродни восхождению на небеса? В груди щемило от восторга, я парил на мягких облаках эротической неги, и только острые, невыносимые уколы молний страсти не давали мне погибнуть, утонуть, раствориться в сладком тумане запретной любви. Да, именно так, любви… Там, на полу каюты, переделанной под казематы старого корпуса, Янарет не был тем, кого боялась вся обозримая галактика. Он был просто любовником. Любовником, чья страсть подобна горной реке — ты не можешь сопротивляться её бешеному напору, но, будучи уносимым её могучим течением, испытываешь головокружительный восторг, страх и удовлетворение одновременно. — Терри, ты сейчас кончишь, — подсказал заботливый Матиус, прижимаясь ко мне плечом. Я вздрогнул, щекам стало невыносимо горячо. Я отпихнул лилового мерзавца плечом и отодвинулся от него подальше. — Это все ты виноват! — сварливо заявил я. — Нечего выспрашивать, что тебя не касается. — Ах, какая любовь! — продолжал бесстыдно глумиться мой старый приятель. — Ей-богу, союза абсурднее не сыскать во всей вселенной. Подумать только… А меня пригласят на свадьбу? Зря он так. Я отставил чашечку с чаем и выразительно поглядел на Матиуса. — Я тебя, гнусь лиловая, на твои собственные похороны приглашу! — спустя секунду вопил я, оседлав хребет старого приятеля и заломив ему ногу в болевом приеме. — Заплесневелая тюремная лепешка! Бессовестный коухшан выл от боли и одновременно давился от хохота. — Воистину, ты крепко запутался в паутине страсти! — пищал он, подавляемый моей костлявой задницей. — Я и мечтать бы не мог о таком горячем внимании. — Ты мне противен, — грустно сказал я, отпуская его ногу. — И все равно ты без меня жить не можешь, — ввернул Матиус, ерзая подо мной, — Не так, конечно как без Ирзе… Гораздо сильнее… — Если ты, дура сизая, ещё раз упомянешь Ирзе, — прошипел я. — Я, так и быть, упакую тебя в ящик и отправлю почтой в его логово с припиской, что ты мечтаешь с ним познакомиться. — Ну ладно-ладно, — посерьёзнел коухшан. — Но я все равно буду завидовать. — Завидуй, — пожал я плечами. — Чему только? *** — Господин, Матиус, — Энжи робко окликнул друга своего господина, когда тот уже собирался войти в камеру переходника между кораблями. — Да? — коухшан повернулся, удивленно разглядывая красивого и почему-то слишком робкого для своего телосложения юношу. Кажется, его звали Энжи. Личный массажист Норда и одновременно начальник элитной диверсионной группы, что совсем недавно крепко подсыпала перцу Ирзе, атаковав от его имени торговые корабли Галактического Союза. Об этом инциденте писали все СМИ сектора. Да, после такой подлянки Ирзе ещё больше «возлюбит» безбашенного Норда и тогда спасите, все вселенские боги, его неугомонную задницу. — Я могу задать вам несколько вопросов? Матиус совершенно не представлял, зачем Энжи позвал его, но надеялся, что это не интриги окончательно сбрендившего Норда, решившего таким образом избавиться о напоминаниях о прошлом. Недолго поколебавшись, он согласно кивнул. Энжи повел доктора в кафетерий. Несмотря на сытное чаепитие с Терри, Матиус не посмел отказываться, полагая, что при большом скоплении народа его не будут убирать. Пусть звездолет и принадлежит Принцу, но вряд ли его люди положительно воспримут убийство лучшего друга босса без серьёзных к тому оснований. В кафетерии, по предложению самого же Матиуса, они заняли столик у иллюминаторов — на виду у всех прочих посетителей. Этот шаг объяснялся также и тем, что ни один, ни другой участник рандеву не хотели бы, чтобы об их незапланированной встрече донесли Принцу, а лучший способ избежать ненужных слухов — исключение самой вероятности их возникновения. За тем, кто не скрывается, совершенно неинтересно и бесполезно следить. Энжи заказал себе и коухшану по чашке ирингийского гло. Пока ждали заказ, Матиус спросил: — Так о чем вы хотели поговорить, лейтенант Фреган? — Это вопрос личного свойства, — ответил Энжи, слегка краснея. Принесли гло и стакан с сахарными леденцами на деревянных шпажках, чтобы размешивать их в горячем напитке. Матиус принял у официантки чашку. Взял леденец и подцепил кусок пышной сливочной пены. Коухшан молчал, ожидая пока Энжи наберется смелости и расскажет, наконец, в чем суть дела. Фреган немного подался вперед и тихо проговорил: — Меня интересует прошлое господина Принца. — Вот как, — Матиус очень внимательно посмотрел на юношу, силясь разгадать подвох, провокацию в его глазах. Но увидел одну только мольбу. Один из лучших агентов Норда выглядел так, словно неделю страдал от мигрени и зубной боли одновременно. Но мигрень с зубами можно излечить за пару секунд. Так могло ли быть, чтобы этот юноша…. А, впрочем, почему нет? Ведь и сам Матиус однажды попал в плен ледяных глаз симпатичного надзирателя. А с тех пор он выправился и косоглазия больше нет. Бледность только осталась, но так и должно быть у гибридов мархааг. Только вот лед до сих пор не растаял. Каким он был восемь лет назад? Жестокий молодой мужчина с лицом шестнадцатилетнего мальчика, за грубостью скрывающий свое мучительное одиночество. Таким его знал Матиус. Вправе ли он разрушать сиятельный облик добрейшего повелителя в глазах его собственного лейтенанта? Даже боготворимый сотнями подчиненных, Норд по-прежнему бесконечно одинок. Но сейчас это не так очевидно. Так стоит ли Матиусу открывать рот? Полные мольбы глаза лейтенанта Энжи напомнили сентиментальному коухшану взгляд Норда, когда он с бригадой охраны нашел его истерзанного, окровавленного в грязной канализационной шахте, через которую сбежал Ирзе. Когда Терри перекладывали на носилки, он на какие-то секунды пришел в себя. Серебристые глаза широко распахнулись, и в них был тот же безмолвный крик о помощи. У Матиуса аж в груди защемило тогда. Стараясь не выдать своих чувств, врач отхлебнул глоточек и, прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Энжи терпеливо ждал, и расположение к нему у врача росло с каждой секундой. — Вы влюблены в него, — это был не вопрос, а утверждение, и Энжи не стал возражать. — Да, это так, — признал он, решив, что с другом своего хозяина он может позволить себе быть полностью откровенным. — Я люблю его без памяти и пытаюсь, как могу, сделать его счастливым, но… — Но он в упор не замечает вашего усердия и, более того, отдает предпочтение не вам, а саллийскому гангстеру, по которому давным-давно терминальный корпус плачет, верно? — Именно так! — с горячностью воскликнул Энжи, безмерно счастливый от того, что встретил человека, который понимал его с полуслова в столь животрепещущем вопросе. — Не хочу впустую обнадеживать вас, лейтенант Фреган, но, боюсь, информация о его прошлом мало поможет вам в завоевании сердца Принца. Слишком высокие стены ему приходилось возводить вокруг него, чтобы защититься от ужасов его тогдашней жизни. Выбор был невелик: лишиться души или лишиться рассудка. Я полагаю, вы сообразите что он выбрал? Энжи кивнул. Матиус вынул из чашки пустую леденцовую шпажку и начал крутить её пальцами. — Не знаю, настоящее ли это имя, но когда он поступил к нам на службу в тюрьму экстремального режима, его звали Терри Норд. К тому моменту он изрядно поскитался по галактике, в основном разнорабочим на звездолетах или базах. Собственно, он и в эту часть биографии меня особенно не посвящал. Я был обыкновенным рабом, медицинским техником, и далеко не сразу мы с ним подружились. Но, думаю, причина была не в моем клейме. Вы не меньше моего знаете, что главный враг любого разумного существа — его собственный язык, и Норд на момент нашего знакомства уже прекрасно умел держать его за зубами. — А какой он по характеру? — робко спросил Энжи. — Я близок к нему, как никто из наших людей, но он остается для меня загадкой. — Ну, характер, у него был далеко не сдобный, — рассмеялся коухшан. — Во всяком случае мне доставалось не меньше, чем его подопечным. Кроме того, он был наглее лебуранского човсика, который может сесть вам на голову, и, пока вы умиляетесь, обгадит вас от уха до уха. Представьте только — за все время нашей совместной службы до меня ни одна посылка не дошла не вскрытой! Он тащил все, что по его мнению, блестело, особенно налегая на шоколадные батончики «Мистер Бонди», которые мне одно время слали по знакомству. Энжи чуть ли не в голос смеялся, не в силах представить, как его рассудительный, кристально честный хозяин потрошит чужую посылку в поисках дешевой детской шоколадки. Матиус с улыбкой глядел на него, и улыбка эта становилась все печальнее. — Хотя, если бы не Норд, до меня вообще ни одна из этих посылок не дошла бы. По сути, он был единственным, кто относился ко мне не только, как к говорящему куску мяса. Мы дурачились с ним, как дети. Вся моя одежда насквозь провоняла дымом его папирос, и бесчисленное количество раз мне приходилось терпеть его дурное настроение… А между тем, Энжи, у него золотое, умеющее сострадать сердце… Только зарыто оно под большим слоем грязи. Нам с вами никогда её не разгрести. Увы. — Но неужели ЭТОМУ под силу? — у Энжи язык не повернулся назвать имя Ирзе — так он был ему отвратителен, но Матиус понял, кто имелся ввиду. — ЭТОМУ многое под силу, лейтенант, — спокойно ответил он. — Даже то, что кажется нам вопиюще несправедливым. Только остроухий способен вытащить моего Терри из трясины, в которой он погряз. — Но они враги! — воскликнул Энжи. — Господин сам объявил ему войну. — Эти два болвана запутались в собственных чувствах, — усмехнулся Матиус. — Гордыня вперемешку со страстью — отвратительное пойло! Он поморщился и отставил чашку, и неизвестно было что он имел ввиду. — Я живу только надеждой, что однажды господин обратит на меня внимание, — Энжи резко вскинул голову вверх, но коухшан успел заметить влажный блеск в уголках его глаз. Он положил свою лиловую ладонь на ладонь Энжи и ласково похлопал. — Вот и не теряй её, — посоветовал Матиус. — У твоего любимого и того нет. Любовь не всегда взаимна, но это прекрасное чувство, поверь мне. *** — Одежду мне! Ванну! Шампунь от вшей! Пожрать! — заорал Ирзе, едва его грязные босые пятки ступили на чистый до скрипа пол его личного флагмана. Толпа слуг привычно бросилась исполнять его приказания, и никто, разумеется, и заикнуться не посмел бы насчет внешнего вида господина. За годы работы на Ирзе, слуги успели повидать хозяина во многих ипостасях, но сегодня он превзошел сам себя. Крестный отец вернулся в родные пенаты голым и босым, не считая развеселых и порядком пыльных трусов, а о гигиене и говорить нечего — грязевой «загар» равномерно покрывал его кожу, как будто саллиец две недели своего отсутствия жил где-то под городским мостом, среди бродяг и побирушек. Яркие рыжие волосы превратились в желто-коричневую паклю, в которых вовсю развивалась цивилизация вшей. Господин целенаправленно топал к своей каюте, а за ним тихо ползла уборочная машина, и крались две горничные в компании начальника охраны. Остановившись перед дверями каюты, Янарет, не оборачиваясь, завопил: — Где Элир?! Немедленно подать мне сюда эту продажную крысу! — Сэр, простите, но он… — робко начал начальник, но Ирзе даже не дослушал. — Я желаю изорвать этого лизоблюда на мелкие куски! И немедленно! Сказав это, Ирзе нажал кнопку на двери каюты, но поскольку, по его мнению, дверь оказалась недостаточно расторопной, он вцепился рукой в край двери и с силой задвинул её в паз, не обращая внимания на лязг, скрежет и искры в коробке дверного механизма. Янарет выдал самое крепкое ругательство из тех, которым он научился за время своего недолгого неприятного путешествия и прошествовал в свою душевую. Желтые трусишки в голубой цветочек вылетели прямо в лицо молоденькой горничной-ирингийке, принесшей чистое белье и шампунь от паразитов. Девушка взвизгнула от испуга и отвращения. — Постирать! — капризно приказал Ирзе. — Это сувенир! — Слушаю, мой повелитель, — пролепетала девушка, кончиками пальцев стаскивая с длинной мордочки полотнище ужасающей расцветки и запаха. А Ирзе с блаженнейшей улыбкой сползал в свою необъятную ванну, в клубы горячей розовой пены. Настроение стремительно улучшалось. Две недели в дороге. Без денег, документов, комфорта. На попутках, в грузовых отсеках кораблей, порой в компании обитателей скотоводческих хозяйств. Оплачивать приходилось собственным трудом, чего Ирзе не гнушался, но радости утонченному саллийцу это, разумеется, не добавляло. Но что оставалось делать? Заявиться к Джору и одолжить лимузинчик? И тогда позора не избежать, а это значит ножки под твоим троном окажутся основательно подпиленными. Он дома. Можно расслабиться и не думать о пережитом, о Джоре, делах. Только лежать в неге и вспоминать глаза, руки, губы и прочие прелестные части тела маленького нахального охранника, чудом восставшего из мертвых. Теперь нужно сделать так, чтобы господин Принц угодил на «чашечку секса» к Янарету. Алые шелковые ленты чудесно подойдут к его тоненьким запястьям и лодыжкам, а его сладкие стоны будут эхом раздаваться в стенах просторной спальни в резиденции на Эвосе-1. — С прибытием, сэр. Элира, просочившегося в душевую посреди Янаретовых грез, очень хотелось удавить. Его спасет только то, что ужасно лень вылезать из приятной теплой воды. — Ты отвратительно выглядишь, — кисло сказал Янарет, смерив адъютанта с ног до головы. — Простите, сэр, — Элир попытался виновато улыбнуться, но закашлялся, схватился за грудь и быстро утер кровь, проступившую на губах. — Утилизатор отходов не слишком со мной церемонился. — Пока ты развлекался в их помойке, — холодно произнес Ирзе, не выказывая ни капли сочувствия адъютанту, — меня пленили и изощренно пытали. Конечно Ирзе умолчал о подробных деталях «пыток», но ведь этой мелкой сошке и ни к чему знать то, что его не касается. — Простите, сэр. Каменно-вежливое выражение изуродованного лица слуги бесило Янарета, но он сдерживал порыв немедленно вышвырнуть Элира из каюты. В конце концов, верный пес притащился домой, а ведь какой прекрасный шанс выйти из игры, если тебя сочли погибшим. Ну и амбиции у него! Далеко пошел бы, да только родословная подвела. Породистость много значит на Саллее. — Что ты выяснил? — главное не размусоливать с ним. Пусть знает свое место. — Я получил некоторые сведения касательно биографии Принца, — Элир сунул уцелевшие перебинтованные пальцы в карман формы и достал брелок накопителя данных. — Здесь куда больше информации, чем я смог предоставить вам в первый раз. — Кое-что я и сам уже узнал, — Ирзе погрузил половину лица в воду и от скуки начал бурлить, жмурясь от летящих в глаза брызг. — И как вы планируете распорядиться этими знаниями? — полюбопытствовал Элир. — Не твое собачье… Какими именно? Элир пожал плечами. — Этот Принц серьёзно подставил нас перед председателем Джором, пока мы с вами находились в… затруднительном положении. — Ну да, — без интереса буркнул Янарет. — И, простите мне мою дерзость, сэр, я полагаю, что нам будет выгодно использовать самый выразительный факт о Принце при улаживании конфликта с Советом. — Вряд ли прошлое тюремного охранника заинтересует Совет, — закатил глаза Ирзе. — Может быть, — кивнул Элир, — но я говорил не об охраннике, а о наследном принце Велестии, которая нынче является одним из влиятельных союзников сектора. Губы Элира еле заметно растянулись в усмешечке, когда от неожиданности господин Ирзе нырнул в свою пену с головой. И когда он вынырнул, его растерянная физиономия доставила немало удовольствия адъютанту. — Ну-ка повтори, что ты сказал?!