~*~*~*~
Всю ночь снится какая-то херня. Горящие глаза смотрят на меня из темноты, умоляющие, словно желающие что-то сказать. Люди вереницами уходят в туман. И каменная мостовая, а на ней – башни, горы тел, бездвижных и завернутых в куски белой материи. «Вы можете потревожить тех, кто спит вечным сном в этой земле», — резко открываю глаза от этой мысли. Посмотрев на часы, понимаю: сейчас пятый час утра. Бросаю взгляд на братца, который, ни о чем не думая, дрыхнет с улыбкой на губах и в объятиях с книгой. Сплевываю. Это все его чертовы исторические сводки. Беру свою лопату и плетусь на улицу — один фиг я хреново сплю на природе, так хоть поработаю без того, чтобы постоянно ловить на себе стальной взгляд Хаммера. Странно. Готов поспорить, что вчера тут не было того холма, вокруг нас было ровное поле, но теперь, чуть поодаль от того места, где мы вбили палатки, высится некрупная, поросшая травой насыпь. Я направляюсь в ту сторону и обхожу его вокруг. Интересно, как я не заметил ее? Втыкаю лопату и начинаю отковыривать слои почвы. На удивление, они отваливаются легко – комьями, словно кто-то за ночь насыпал свежей земли. Втыкаю лопату еще и еще, пока не раздается глухой стук. Удивленно заглядываю в образовавшуюся ямку. Доски? Мне приходится сделать еще пару движений лопатой. После этого я понимаю, что действительно упираюсь во что-то вроде стенки. Доски гнилые. Они легко крошатся от ударов штыка, и я начинаю водить по ним руками. Наверное, я напираю слишком сильно. Грунт поддается моим нажатиям и внезапно начинает проваливаться внутрь, а я, не удержав равновесие, валюсь следом. — Воооа! — эхо далеко разносит мой голос. В следующее мгновение мой рот, нос и глаза забивает земля, и я оказываюсь в непроглядной тьме. Я нахожусь внутри земляной насыпи.~*~*~*~
— Билл! — чуть погодя снаружи слышатся голоса. Тусклый свет пробивается через щель, а я с трудом открываю веки и вижу, как на улице мелькают тени. Обеспокоенное лицо Тома и Георга показывается в просвете, после чего раздался еще один голос: — Какого хрена он полез копать в пятом часу утра? — А я знаю? Густав, позови Хаммера. Пусть он придет с … хаммером… и отхаммерит этого идиота. — Разойтись, — похоже, что Дейв и без них услышал мой вопль. — Билл, ты в порядке? — Да вроде того, — неуверенно отвечаю и ощупываю свои конечности. Секунда тишины дает мне шанс собраться с мыслями. Потом раздается удар страшной силы, в стороны летят щепки, клочья корней и земли. Дейв бьет еще раз и не успокаивается, пока не расширяет дыру настолько, что в нее может пролезть человек. — Ни шагу в сторону, — командует он. — Фонарь, Георг. Через минуту он пролезает ко мне, и темноту рассеивает одинокий блеклый луч электрического света. Я сажусь на задницу и оглядываюсь по сторонам. — Черт побери, Дейв. Где это мы? — потираю ушибленный затылок. — Ты вообще помнишь, чтобы этот холм был тут вчера? Никакого ответа. Настороженный, как лисица, Хаммер весь поджимается; в такие моменты он особенно напоминает охотника за легкой добычей. Даже в темноте я вижу, как блестят его глаза. — Похоже, ты нашел что-то, — отвечает он и крадущейся поступью начинает двигаться вдоль стены – земляной насыпи, смыкающейся над нами наподобие купола на каркасе из досок. Импровизированный потолок уходит вверх на несколько футов и вызывает давящее ощущение, какое может возникнуть при клаустрофобии. Каменные стены вдруг смыкаются, обступают меня. Мне кажется, что мы заперты в темном, холодном, страшном чулане. Я шумно сглатываю и прогоняю этот образ. — Знать бы еще что это, — кидаю неуверенный взгляд на брата, который наблюдает за нами снаружи. Дейв отходит к стене, отбирает у меня лопату, прихваченную в состоянии аффекта при падении и осторожно отковыривает слой почвы, но уже изнутри. — Подержи. — Дает мне фонарь. Свечу на что место, где он ведет раскопки. Мне кажется, или оттуда начинает сочиться мутная коричневатая жидкость? Дейв тоже видит это ,и лицо его искажается на глазах. Удивление сменяется отвращением, а через мгновение я слышу только его вскрик: — Вот черт! — и вместе с этим он отлетает к противоположной стенке. Грунт там, где касалась его лопата начинает распирать. Нет, буквально, стена вдруг принимается бурлить, как болото, и тут же, прежде, чем я успеваю отскочить, из отверстия вырывается поток противной бурой жидкости. Примерно с двадцать сантиметров в диаметре, он прорывается, как труба под напором, и хлещет на пол, а я вскакиваю на ноги, спасая свои кроссовки. — Двести баксов, Дейв, — выкрикиваю я, ретируясь с пути вонючей лужи, растекшейся на земляном полу. К счастью, воды совсем немного, и нам с Дейвом не надо срочно карабкаться наверх, во избежание быть затопленными. Дейву не до этого, он вообще не слушает меня. Глаза его останавливаются на образовавшейся дыре и чуть расширяются. Заканчивая с возмущениями, смотрю туда же и в восковом свете фонаря вижу то, что так напугало или восхитило Хаммера. Рот мой открывается сам собой. — Том? Георг? Вам надо это видеть, — я навожу на них луч фонаря. Ребята с опаской переглядываются, но все же, один за другим, начинают спускаться к нам.~*~*~*~
— Ни… хрена себе, — изрекает мой брат, когда его ноги касаются хлюпающего пола. — Ну ты, Билл, как всегда. Они таращатся на размытую земляную стену. Оттуда, страшно белея в полумраке раннего утра и дрожащего луча света, на нас глазеют черепа. Около дюжины, желтоватые, скалящиеся лишенными губ ртами и зияющие пустыми глазницами, они абсолютно недвижны. Мы тоже застываем на месте. Дейв первый берет себя в руки. — Похоже, правда про могильник. Ты нашел их, Билл. Нам нужно копать прямо здесь. — Чего? Дейв, нет, здесь нам копать не нужно. Вдруг эта зараза все еще жива? Чумные могильники великой эпидемии – не самое санитарное место, не находишь? — начинаю протестовать. — Ты же читал, микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели, или даже в стопке белья! — Мы за раскопками приехали, не забыл? Тащи лопаты, Веллер. Георг с готовностью лезет на поверхность. Конечно, о сне все мои товарищи тут же забывают. Не знаю, почему, эта идея не кажется мне такой уж удачной. По необъяснимым причинам, мне хочется побыстрее уйти из этого места и выкинуть из головы засевшие там слова фермера, но вместо этого Том сует мне кирку, и я послушно беру ее, отхожу к дальней стенке и приступаю к делу. На улице начинается гроза. Кажется, я слышу раскаты грома снаружи, а в нашем кургане постепенно становится темнее. — Нам не надо убрать палатки? — спрашивает Том, повернувшись к Дейву. — Нет. Копай, — единственный глагол, который мы слышим от него за последние часы. Спина Хаммера блестит от пота; в свете единственного луча он выглядит одержимым. Брат двусмысленно смотрит на меня. Кручу пальцем у виска и отворачиваюсь. Снаружи громыхает все сильнее. Как странно, летом не так часто бывают грозы так рано с утра, особенно в этом регионе Германии. Георг достает из стены очередной череп. Упавший песок, не удерживаясь на отполированной временем кости, осыпается с нее, частично проходя в пустующие глазницы. Георг втыкает лопату в пол, вешает его на окончание черенка и театрально возводит глаза к потолку. — Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио; человек бесконечно остроумный, чудеснейший выдумщик… — начинает цитировать он, а мы с Томом и Густавом поворачиваемся и смотрим на этот концерт. — Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль души терпеть удары и щелчки, обидчицы судьбы иль лучше встретить с оружьем море бед и положить конец волненьям? — Слышь, ты? Артист. Я сейчас тебе положу конец, — Густав подходит к нему и пытается снять с лопаты череп. — Георг, это уже чересчур. В Веллера как демон вселился. Он начинает ржать и отталкивает Густава локтем. — Да ладно тебе, — он прокручивает череп на черенке. — Я немного отдохну и потом продолжим. Хе-хей, черепушечка! Он как следует прицеливается и сбивает кость мощным ударом так, что та отлетает к стене и с хрустом разбивается на несколько частей. Стараюсь не обращать на это внимания, тем более, что победный вопль Дейва внезапно оглашает тесноту кургана. — Ты смотри! — восклицает он. Оборачиваясь, мы видим, как он вытягивает из ямы нечто похожее на нить. При ближайшем рассмотрении это оказывается чем-то вроде женского ожерелья. Тонкий шнурок, на котором висит горлышко от горшочка. Возможно, раньше, этот мини-сосуд был целым. — Это похоже на травяной оберег, — Дейв внимательно смотрит на него. — В такие раньше складывали травы, чтобы отпугивать запах болезни. — Положи на место! — не успеваю я опомниться, как все взгляды устремляются на меня. Я не узнаю свой голос, рычащий и чужой, но он несомненно исходит из моих уст. — Эта вещь не принадлежит тебе! — Билл? — Том испуганно роняет лопату. — Ты чего? Мотаю головой. Странно. Я не собирался ничего говорить, а ребята, включая весьма озадаченного Дейва, все еще глядят на меня, как на саму смерть. Глупо получается. И что это на меня находит? — В смысле… Убери его. Вдруг заразное, — брякаю и отворачиваюсь. Больше никто из нас не говорит ни слова; неловкая тишина воцаряется в могильнике. Дейв убирает шнурок в карман, а снаружи, вдвое громче, чем до этого, доносится раскат грома. Дождь шумит, как океан, навевая прохладу. Георг оставляет в покое раздавленный им череп и выглядывает в щель между досок. — Как непогода разбушевалась, слушайте. Мне надо убрать в фургон металлоискатели. Замочит нафиг и половины оборудования лишимся… Эй! — теперь уже он замечает что-то. — А это что еще за хренотень? Стойте! Быстрее кошки он вылезает по скользкой траве, царапая почву ногтями и скрывается в пелене дождя, а мы с Томом снова отвлекаемся и поднимаем головы. Переглянувшись, тоже лезем за другом. Крики Георга удаляются, его самого уже почти не видно в тумане, а мы, оскальзываясь, спешим на звук его голоса. Увидев то, что заметил Георг, мы с братом замираем, как парализованные. Георг стоит, открыв рот, а мы едва не врезаемся в его спину, когда тормозим. Все поле со стороны дороги и дальнего края теперь скрыто под полосой тумана. Даже намека на траву не видно, как будто молоко разлито вокруг. Мимо нас, вдоль четко вычерченной линии, движутся какие-то фигуры. Я ясно вижу их – такую же длинную вереницу людей я встретил вчера во сне. Они выходят из мглы и скрываются в ней. На людях длинные одежды, лица прячутся под черными капюшонами. Сложно сказать, мужчины передо мной или женщины. Дождь стекает по тонким лицам, покрытым ссадинами. Белые пальцы сжимают гробы. Они несут их осторожно, с присущей могильщикам обреченностью, движения их бесшумны, они не издают ни единого звука и не обращают внимания на нас. Но я слышу их шаги. Эти тени или люди идут прочь от нас, словно плывут в параллельном измерении, но звук их шагов по грязи отмеряет удары моего почти останавливающегося сердца. Впереди всех идет человек, чье лицо скрывает маска с огромным, наподобие птичьего, клювом. Он останавливается и оборачивается, смотря прямо на нас сквозь туман. Красные круглые окуляры прячут его глаза, но я точно уверен – он видит нас. Я машинально впиваюсь пальцами в рукав толстовки Георга. Том делает то же самое с моей правой рукой. — Билл, че это за херня? — шепчет он мне в ухо. Я панически мотаю головой. Человек-птица больше не смотрит на нас. Он продолжает свой путь. Готов поклясться, он только что предупредил нас о том, что дальше соваться не стоит, но мои ноги словно прирастают к земле, и я не могу сдвинуться с места. Том и Георг тоже стоят. Дождь течет по их шеям и лицам, попадая в рот и глаза - страшный дождь, пробудивший какую-то неведомую силу. Вдали, из тумана, скрывающего безжизненное поле, над головами молчаливых обезображенных людей в плащах, одиноко зазвонил колокол. — Пацаны. Мотаем отсюда! — этот звук словно пробуждает меня. Колени мои подгибаются, и я понимаю, что меня ничто не держит. Как по команде, Георг и Том разворачиваются, начинают мотать от этого места во все лопатки. Мы летим с такой скоростью, что не замечаем, как на нашем пути вырастают еще две фигуры. Я не успеваю притормозить и со всей силы налетаю на этого незнакомца. — Ааа! — ору я и изо всех сил отталкиваю его от себя. — Том! Они нас окружили! Фигура делает неловкий шаг назад, взмахивает руками, а потом с громким матом шлепается прямо на мокрое поле. — Брандлер, мать твою за ногу! Ты осоловел? — слышу из тумана голос Дейва. — Какая хрень тебя укусила?! — Дейв, ты? — еле выдыхает Том. Георг, с прилипшими ко лбу волосами, хватает ртом воздух. Мой брат сжимает зубы и кулаки в попытке вернуть сердце в грудную клетку, а я уже вообще ничего не понимаю. Густав помогает Хаммеру подняться, оба смотрят на нас, как мы смотрели на толпу загадочных людей с минуту назад. — Так, — Дейв осматривает испорченные джинсы. — Мне звонить в больницу? Или вы объясните… — Дейв. Нам надо валить отсюда, — шепчу, как заведенный. — Там… — Там херня какая-то. Мы вискарь вроде только вчера глушили! А мерещится нам сегодня! — заканчивает за меня брат. — Твою мать. Какой вискарь? О чем вы? — Дейв начинает выходить из себя. — Там люди, Дейв. Несут гробы. И этот, с клювом! — Чумной доктор! — перебивает меня брат. — Он выглядел как те, которые были в средневековье! Ты видел картинки в книгах! — тараторил вместе с нами Георг. (доктора, лечившие людей от чумы выглядели именно так – костюм с кожаной маской, в виде птичьей головы. По поверьям, вид птицы отпугивал болезнь, а в кончик клюва они клали травы от запаха) Дейв и Густав переглядываются, на всякий случай отходя от нас на шаг. — Ладно. То, что Брандлеры на голову контуженные, мы в курсе. Но ты, Георг! Я был о тебе более высокого мнения. — Послушай меня, Дейв, — Георг хватает его за рукав. — Тут какая-то херня творится. Нам надо прекратить раскопки. — Черта с два я их прекращу! — перебивает Дейв и тыкает в грудь Веллеру пальцем. — Мы только нашли золотую жилу! — Послушай нас, Дейв… — Это ты послушай, — Хаммер начинает злиться. — Если ссышь, лови тачку и уматывай. А я доведу все до конца. Он разворачивается и зло выдыхает облачка пара в промерзший от дождя воздух. — Дейв, — мы спешим догнать его. — Послушай... — Мать вашу, где этот курган… — бубнит Хаммер, чавкая кроссовками по траве. Он бессмысленно ищет его справа и слева от себя, но не видит ничего в мареве, столь внезапно накрывшем поле. Мы спешим за ним, пытаясь вразумить чокнутого профессора, но он и слушать ничего не желает. Не унимающийся дождь хлещет нас по лицам, затекает под одежду, и я начинаю дрожать, но не теряю надежды развернуть процессию к минивэну. — Дейв, серьезно. Внезапно и он останавливается, как вкопанный. Я бросаю взгляд на то место, куда он таращится. Мне кажется, что туман приближается, но за это я бы не ручался. Если он приближался, то опровергал все законы природы, потому что ветер — легкий бриз — дул с нашей стороны. За пеленой дождя едва можно различить дальше кончика своего носа, и я уже не уверен абсолютно ни в чем. — Где этот чертов могильник? — рычит Дейв. И в самом деле, его больше нет. На том месте, где мы только что копали – абсолютно ровная земля. — Это не то место… — неуверенно произносит Том. — Да? А где то тогда? — Я не знаю, Хаммер, — брат стирает струи воды с шеи, со лба. — Слушай. Пошли в машину? Мы продрогли, давай включим печку. Как эта херня прекратится, пойдем копать твои черепа. Но сейчас нам надо прийти в себя.