Остров Смерти

Сказать, что мы собирались спать этой ночью, значило бы очень капитально соврать. Нам четверым напрочь перебило аппетит, мы так и сидим, молча и таращась в одну точку. У Тома вибрирует колено. Густав безостановочно барабанит пальцами по столу. Мы все пытаемся переварить услышанное. — Вы верите в это, парни? — все же находит в себе силы спросить мой брат, когда молчать уже не остается сил. — В то, что кто-то намеренно убивает людей, ускоряя распространение заразы? — Георг с сосредоточенным видом царапает ножом на столе какую-то фигуру. — Да. Кто-то вправду мог бы пользоваться их беспомощностью? После истории Эвелин это единственное, что приходит нам на ум. Все сходится: во время войн и эпидемий часто находились такие, кто не брезговал рваться к власти, делая вид, что думает о других. Возможно, целью этих людей является прибрать к рукам руины опустошенных деревень, возможно – просто пойти по головам ради удовольствия или добычи. Пока разгадка туманна, как и то марево, что перенесло нас в прошлое, но, по крайней мере, эта версия хотя бы звучит разумно. Знаю одно: мы не сдадимся в попытках добраться до сути. — Но это же жестоко, вот так наживаться за счет других, — пожимает плечами Густав. — Да? А вам это никого не напоминает? — вдруг изрекаю я, и все резко замолкают. — Что за поганые намеки, Билл? — Георг прекращает терзать стол и смотрит на меня. — Мы ничем не отличаемся, парни, вы не думали об этом? — продолжаю свою мысль, несмотря на косой взгляд. — Такие же мародеры, имеющие все за счет чужих слабостей. Мне кажется, мы оказались тут именно поэтому. — Билл, это ерунда. Прошлое не может… мстить, — неуверенно произносит Веллер. — Ты точно уверен? И перемещений на столетия назад тоже не существует? — цепко смотрю на него, донося свою мысль. Том и Густав не лезут в наш спор. Но когда мы с Георгом отворачиваемся каждый в свою сторону, Веллер неожиданно вскакивает с табурета. — Знаете? Я понятия не имею, что тут происходит! И не намереваюсь тут торчать. Это какой-то кошмар. Я лучше пойду искать Хаммера и попытаюсь разобраться в том, кто или что заманило нас сюда! — Сейчас? — Том поднимает на него большие глаза. — Именно, — Георг обнимает себя руками. — Не могу тут больше прозябать. Мне то и дело кажется, что у меня начинается температура. Мы словно сидим и ждем, пока эти клювастые сами придут за нами, — сказав это, он выходит за дверь, не дожидаясь, пока его остановят. — Я за ним. Не бросать же, — резюмирует Густав, взвесив все за и против и выскальзывая вслед за Веллером. Все происходит так быстро, что Том едва успевает раскрыть рот. — Эй, полоумные! — он выходит на крыльцо и кричит уже в темноту. — Где вы сейчас его найдете по таким потемкам! Стойте! Но друзья уже скрываются за поворотом улицы. — Да что же это такое, где нам потом еще этих вылавливать? — Том запускает пальцы в дреды. В его лице отражается неподдельная паника. Я подхожу и встаю рядом с ним. — Их нельзя отпускать. Они неразумные… — нерешительно ступаю за порог, раздраженный окончанием нашего небольшого спора. — Я пойду за ними, Том. Брат направляется за мной, но я останавливаю его рукой и бросаю взгляд на кровать, где лежит одинокая, съежившаяся фигурка. — Я буду в порядке, — понижаю голос до шепота. — Но я могу попросить тебя? Останься с Эвелин. — Чегооо? — тут же отступает близнец. — Ты меня хочешь одного бросить? Тут? — Не оставляй ее одну. Я могу доверить тебе сохранность… нашего штаба? Том продолжает смотреть на меня, как на сумасшедшего. За его спиной я вижу Эвелин, которая несомненно слышит наш разговор. Выражение ее лица неопределенное и немного удивленное. — Конечно, дело в штабе. Но ты ведь шутишь? — с надеждой спрашивает близнец. Мотаю головой. — Нет. Я вернусь, Том. Просто… Оставайся тут, — похлопав его по плечу, спускаюсь с крыльца и покидаю его в смятенном состоянии. Конечно, я совсем не уверен в том, что мы вернемся; черт его знает, что творится в этом городе – канул же Дейв неизвестно куда? Но, во-первых, мне совершенно не хочется подвергать опасности еще и брата, а, во-вторых, будет спокойнее, если с этой девочкой останется кто-нибудь из нас. Есть в ней что-то странное, что наравне с хрупкостью придает ей невероятную силу; после ее слов необъяснимое ощущение не покидает меня, ощущение которое касается именно Эвелин… Я задумчиво шагаю по улице за Георгом. Мне удается нагнать двух друзей довольно быстро. — Георг, чего ты хочешь добиться? — шиплю ему в ухо, надеясь, что в этом парне взыграет разум. — Не знаю. Найти опровержение. Подтверждение. Факты. Хоть что-нибудь! — отвечает он, выдавая тоном явную панику. — Ну не в час же ночи! — указываю ему на свои наручные часы. — Черт, не видно, ни хрена, как в жопе, — спотыкается Веллер, совершенно не слушая меня и заворачивая в один из узеньких переулочков. — Да еще этот запах, глаза слезятся. Я хочу сказать, что по такой темени мы найдем разве что фонарь под глаз, но внезапно из-за сизого облака выглядывает луна и отбрасывает отблеск на мостовую. Я теряю свою мысль, заметив шевеление в конце переулка. Георг с чавканьем наступает в лужу и замирает, я же приглядываюсь к тому, что вижу во тьме. В выделенном пятне света мы замечем один из колодцев. Он кажется удлиненным и таинственным, но еще загадочнее оказывается тот факт, что вокруг него стоят три фигуры. У всех из них одна и та же одежда, уже знакомые нам шляпы, характерно низкие и с широкими полями, рыбацкие жесткие холщовые штаны, плащи и кожаные маски с клювом. Чумные доктора. Густав начинает хмуриться. Кажется, приключения, которые стремится найти Георг, не заставили себя ждать. — Что это они делают? — он указывает на врачевателей. Один их них поднимает ведро, пока двое других придерживают крышку колодца и начинают выливать в него воду. Прежде, чем успеваю сообразить, что творю, кричу на всю улицу: — Эй! Вы испортите воду! Прекратите! На звук моего голоса они резко вскидываются, как стая испуганных птиц. Красные окуляры блестят в тусклом свете, а Георг от неожиданности тихо выдыхает. Фигуры прекращают свое занятие и отставляют в сторону ведро. Двое из них переглядываются и принимаются плыть в нашу сторону. — Билл. Эвелин ничего не говорила тебе по поводу комендантского часа? Почему у меня такое подозрение, что эти «самые уважаемые люди в городе» не планировали кого-то встретить на своем пути? — вкрадчиво интересуется Густав и начинает пятиться. — Фак… — слышу обреченный голос Веллера справа от себя. — Лучше объясни, почему мы в последнее время влипаем во все подряд? Стуча подошвами по гладким камням, тени продолжают движение, я слышу их хриплое дыхание, доносящееся из-под масок. Месяц выплывает из-за туч еще отчетливее, заливая призрачным серебристым светом ухабистую мостовую и длинную вереницу каменных домов. Все вокруг вдруг кажется мне нереальным, и особенно эти фигуры. Они не сводят с нас горящего, как угли, взгляда. А затем один из них вдруг начинает говорить, зловещим, глухим голосом. Он поднимает руку – громадную лапищу в черной перчатке – и тыкает в нас пальцем. — Вы пойдете со мной, — рявкает он. Мы ошеломленно таращимся на него, ничего не понимая. — Чего? Никуда мы не пойдем. Мы граждане другой эпохи! — вырывается у Георга и я тут же толкаю его локтем. — Немедленно, — добавляет человек-птица. — Мне бы не хотелось причинять вам боль. Но если вы попытаетесь сбежать, у меня не останется выбора. Людям запрещено бродить по улицам в ночное время, во избежание заражения! — Да, во избежание заражения, которое разносите вы! — выкрикивает Густав и тоже получает от меня локтем. — Парни, у нас точно проблема … — шипит Георг, поняв, что эти слова вряд ли нравятся лекарю. Мы нарвались. Мысленно прикидываю габариты. Их трое, как и нас. Но у них на поясе висят палки, чтобы держать на дистанции отчаявшихся пациентов и снимать одежду с лежачих больных. — Вы когда последний раз колотили придурков? — сумрачно выдыхаю. В этот самый момент три фигуры одновременно и без предупреждения кидаются в нашу сторону. Я еле успеваю глотнуть воздуха, страшная вонь, запах немытого тела, чеснока и уксуса заставляет мои глаза слезиться. Перемешиваясь с дыханием незнакомца, со скрипом его вощеных перчаток, в тишине переулка раздаются сдавленные вскрики. Он бросается прямо на меня и сдавливает мое горло, как тиски. — Твою мать, слезь с меня, — слышу мат Георга и шум возни. Уверен, что моим товарищам нелегко, но меня и самого беспокоит одна проблема. Я валюсь на спину, прямо на грязную мостовую. Незнакомый тип в маске птицы нависает надо мной. Приглядевшись, я вижу в слабом свете луны его глаза. Серые. Как будто я уже их где-то встречал… Додумать мне не дают. Прямо возле моего глаза мелькает нечто вроде скальпеля или ножа. Отчаяние придает мне рвения, и прежде, чем соображаю, что делаю, я наношу человеку-птице удар в живот и затем локтем в солнечное сплетение. Что и говорить, у нас с Томом было сложное детство… Мужчина отлетает от меня, неловко взмахнув руками. Он шлепается плашмя и перестает шевелиться; ближайшие несколько минут он не будет представлять никакой опасности, а мне нужно срочно помочь Густаву. Вдвоем мы скручиваем второго, вырывая у него трость. Третьего Георг отбрасывает к стене и метелит до тех пор, пока нападающий с хриплым карканьем не оползает вниз. — Что, показали мы вам? Средневековые хлюпики, — Георг прокручивает отнятую в бою палку и сплевывает на землю. Я оборачиваюсь. Поддаваясь необъяснимому порыву, я подхожу к тому, который атаковал меня и расстегиваю ремешки на его маске. Осторожно выправляю плащ, заткнутый под вощеную кожу. Его одежда пропитана маслом и пальцы скользят по ней, но в итоге мне удается добраться до цели. Когда я сдергиваю с врачевателя личину, Густав и Георг хором издают единогласный вопль: — Дейв!? От увиденного я теряю равновесие и сажусь прямо на задницу. Кровь из разбитого носа капает мне на губу, но я не обращаю внимания на эту соленую влагу. В голове моем набатом колотится лишь одна мысль: «Какого. Хрена?»