~*~*~*~
Позволь мне ещё раз поверить в тебя, Взглянуть в твои глаза, А затем дай мне упасть Прежде, чем мы оба погибнем. © Let Me Fall.
— Где там этот Билл? — Георг раздраженно косится на дверь, потом на Тома. — А чего я? — принимается припираться тот. — Я его близнец, но не его тень! — Пойди за ним, раз близнец! — Вот еще. Пусть Эвелин… А где Эвелин? — Том озирается, словно только что замечает вторую пропажу. В голове его моментально производятся нехитрые подсчеты, отчего он тут же вскакивает на ноги и все же решает пойти на поиски. Однако, надобность отпадает сама собой. Я уже с порога слышу свое имя и влетаю в дом, по случайности опрокидывая на пол корзину для растопки. Эвелин входит за мной, торопливо поправляя волосы и смотря куда угодно, только не на меня и не на ребят. Движения наши лишены ловкости и координации, а на губах играют дурацкие улыбки. — Черт, — ругаюсь и принимаюсь подбирать все, что сокрушил. Руки мои дрожат, и я боюсь, что это видят все и особенно Том, который вцепляется в меня взглядом черной гадюки. — Чего ты там возился? — Сарай чинил. Пытался, — отвечаю. Слышу, как за спиной что-то разбивается. Это Эвелин неловко смахивает со стола плошку, и я тут же спешу к ней на помощь, чтобы девушка не порезалась об острые края. — Оставь. — Нет, я сама, — случайно касается моей руки, когда мы оба нагибаемся, чтобы все поднять. — Не надо, ты порежешься, — отодвигаю ее запястье. — Я сама, Билл, не надо, — мягко останавливает мою руку и от того, как она произносит мое имя я начинаю тихо растворяться. С секунду смотрю на ее щеки и вижу, как их заливает нежная краска. Задрав бровь, Георг указывает на нас пальцем и вопросительно смотрит на Тома. Точно знаю, брат мысленно мастерит мне виселичную петлю. — Билл, можно тебя на минутку? — Зачем? — быстро собираю черепки. — Нам же на Остров надо было? Ну так пошли, — я поспешно выбегаю за дверь, очень стараясь обойти негодующего брата по дуге. — Будь… те осторожнее, — успевает пожелать вслед Эвелин, и Георг поджимает губы, выходя последним. Девушка смотрит на нас из окна, но я не оборачиваюсь. Губы мои, все еще влажные от поцелуев, сами собой изгибаются в улыбке. Это просто потрясающее чувство, целовать кого-то так, самозабвенно теряя все остальные чувства и последние клочки разума. — Билл… — Том все же догоняет меня и хватает за рукав. — Можно тебя спросить, что ты делаешь? — Иду. Вон туда — для наглядности показываю пальцем на массивное здание за пределами городской стены. — Прекрати дурака валять! — выходит из себя брат. — Ты соображаешь, что зараза передается воздушно капельным путем? Малейший твой контакт с этой… — он набирает в грудь воздуха и проявляет невероятное терпение, — девушкой… И ты труп! Ты это осознаешь? — Том? — я останавливаюсь. — Мне уже есть восемнадцать. И даже двадцать один уже есть. Я все понимаю. Глядя на мою дурную физиономию, брат опускает руки, а во взгляде его мелькает отчаяние. В какие только приключения не втягивает нас с близнецом выбранная профессия, но такого на нашей памяти не случалось уж точно. Как и полагается младшим братьям, иногда я бываю сложным человеком, хотя и сам понимаю, что время терять голову сейчас как никогда не подходящее. Но как же мне успокоить собственные мысли? Если бы Том почувствовал, как сейчас бьется сердце, как скачет давление, и дыхание увеличивает скорость, он бы понял меня. Не могу ответить себе на вопрос, почему с Эвелин я ощущаю, что поступаю правильно - из этого романа не получится ничего хорошего, ведь мы живем гораздо дальше, чем на противоположных континентах; нас разделяет время – столетия, годы и, что еще хуже, загадка Острова Смерти. И все же, с этой девушкой я чувствую, что нашелся кто-то, кто видит меня таким, какой я есть на самом деле. Она глядит намного глубже физической оболочки и видит мир будто бы насквозь. Я совсем не хочу думать о ней как о человеке, осужденном на верную смерть на Острове. С тем, как ее губы коснулись моих, желание разобраться, изменить ситуацию лишь усиливается, хотя нам становится все сложнее контролировать течение событий. Разрешая эти сомнения, я не замечаю, как мы оказываемся у городской стены. Я поднимаю взгляд, так и не успев дать себе хорошего пинка. Ну вот и он, тот самый загадочный Остров. Что дальше? — Смотрите, вон ворота. Пойдем спросим у стражника? — И что мы спросим? Скажите, как попасть к главврачу? — ехидно замечает Том, у которого явно испорчено настроение. Брат даже старается держаться подальше от меня, на всякий случай. — Примерно так, — Георг решает взять инициативу в свои руки. Он кладет два пальца в рот и залихватски свистит на всю улицу; получается так громко, что у нас закладывает уши. — Эй. Ты! — он пересекает площадь, подходя к обернувшемуся лекарю. — Нам нужно внутрь. Точнее, нужно найти одного парня, который … Договорить Веллер не успевает. Чумной врачеватель снимает с пояса палку и толкает его в грудь с силой, какой можно сбить с копыт лошадь и только благодаря тому, что Густав проявляет чудеса сноровки и хватает друга, тому удается не упасть на мостовую. — Остров Смерти не для живых. Ждите своего часа! — зловеще хрипит птица сквозь маску. — Ах ты индюк неощипанный, — тут же свирепеет Веллер; Тому приходится повиснуть на нем с другой стороны, чтобы тот не вступил в драку. — Стой, Гео. Это не те трое в переулке, здесь их дюжины, — вполголоса напоминает он другу. — Пошли в обход, найдем другой путь. Человек-птица больше не шевелится, только ставит палку на мостовую и опирается на нее всем весом, как палач на древко топора. — Стойте, — внезапно кричит кто-то. — Нет! Не надо, я не хочу на Остров! — леденящие душу вопли повисают в воздухе, заставляя нас с удивлением обернуться. Двое людей в масках волокут по улице женщину в грязном рваном платье. Она кричит и плачет, не в силах вырваться из стальных объятий слуг смерти. — Помогите мне! Я не больна, пожалуйста! — ее скрюченные пальцы загребают воздух и хватают Георга за рукав рубашки. От отвращения он дергается так, что ткань трещит по шву. Рука несчастной вся покрыта рубцами. Палка врачевателя тут же опускается на ее суставы, с хрустом разбивая их. Женщина визжит и только тогда тот, что стоит у ворот, поднимает решетку. Птицы заползают под нее, пригнув головы и исчезая в недрах аббатства, а Георг отряхивается, будто по нему бегает стая ядовитых скорпионов. — Она тронула, она тронула меня, вы видели?! — орет он, и срывает с себя рубашку, отбрасывая ее подальше. — Ребят? Пошли отсюда. У меня есть план, — передернувшись, говорю я. Втроем мы отходим от ворот и становимся вне зоны досягаемости стражника у ворот. — Она тронула меня! — продолжал сокрушаться Веллер. Его все еще трясет от осознания того, что его только что касалась сама Смерть. Но поскольку он избавился от рубашки, нам удается быстро убедить его вести себя тихо. — Жить будешь, — осаждает его Том, зачем-то осмотрев его руку. — Что у тебя на уме? — обращается он уже ко мне, когда заканчивает с медициной. — Вход для врачевателей на остров абсолютно свободен. Вы заметили? — толсто намекаю я. — Ты хочешь … — ловит мою мысль Густав. — Если мы хотим поймать Дейва, и попасть туда, нам просто нужно достать четыре костюма. Таким образом, спасем себя от заражения, и все выясним! — торжественно объявляю я. — Билл? Из нас двоих я всегда считал тебя отсталым братом. Но позволь тебя поздравить, в этот раз ты разрушил стереотип, — делает мне комплимент Том, и мы вчетвером проворно устремляемся обратно к дому, чтобы как следует обдумать этот план.~*~*~*~
Однако, когда мы выкладываем нашу стройную версию Эвелин, наш приподнятый боевой дух тут же опускается до нуля. — Вы с ума сошли?! — вскрикивает она. — Я уже говорила, пройти на Остров Смерти – это значит подписать себе приговор! Там мор. Болезнь. Чума! — ее ладони шумно опускаются на стол, а мы с Георгом вздрагиваем, как провинившиеся дети. — Мы понимаем. Но Эвелин… — пытаюсь перебить я. — Мы не собираемся заходить в само здание аббатства, нам просто нужен Дейв! — Забудьте об этом. Чумные лекари сами придут проверять дома. Вы встретитесь с ним и без того, чтобы жертвовать собой, — отрезает она. Мы сидим, погруженные в мрачную тишину, а девушка, поколебавшись немного, рассерженно выходит прочь из дома, оставляя нас одних. — Скажи мне, брат… Чем тебе нравится такой тип женщин? — раздраженно вопрошает Том и ехидно смотрит на меня. Ничего ему не отвечаю. Я могу понять то беспокойство и ненависть, которые гложут ее душу. Бросая на ребят виноватый взгляд, выхожу вслед за Эвелин, чтобы немного ее успокоить. В любом случае, у нас еще полно времени до вечера, когда чумные птицы наводнят переулки, и, похоже, пока мне придется побыть антидотом между двумя враждующими лагерями. Хотя на улице и стоит неимоверная жара, Эвелин зябко кутается в грубый кафтан; она направляется прочь от дома в сторону леса, а я молча догоняю ее и иду рядом. С несколько минут ее внимание обращено не на меня, но потом девушка грустно опускает ресницы. — Ты ведь не останешься здесь, правда? — слышу ее голос, больше похожий на шум ветерка. — Ты не просто так попал сюда и именно потому так рвешься на Остров? Я молчу недолго, прежде чем дать ответ. — Да, все непросто… — тихо признаюсь я. Она безмолвно кивает. Удивительно, почему она не задает мне вопросов, только молча принимает все, как есть. — Значит, я была права. — Насчет чего? — Ты действительно необычный молодой человек. — Обычный. Просто… новый для этих времен… Пока мы идем, я стараюсь вкратце рассказать историю своего перемещения. Эвелин и не думает перебивать меня и внимательно слушает все от начала до конца. Мы доходим до красивого озера, которое стерто с карты в современном мире, и, сев на берег, смотрим на ровную гладь. По воде угловато и хаотично перемещаются жуки-плавунцы. Я избегаю подробностей про разграбление могил и делаю это вовсе не потому, что мной овладевает трусость признаться в низости своего поступка, – просто не хочу ранить чувства этой девушки. Я рассказываю ей о будущем, таком, каким оно является с лучшей своей стороны. Мне так хочется успокоить себя и ее, что я не замечаю, как за разговором проходит несколько часов. — Это кажется… невероятным, Билл, — говорит Эвелин и прикладывает голову мне на плечо. — Неужели в той, новой жизни нет проблем? Никаких? — Есть. Что ты, конечно они есть! — я обнимаю ее одной рукой. Мне кажется, девушка немного дрожит. — Есть страны, где точно так же царят голод и эпидемии. Есть болезни, которые появляются и не лечатся даже в двадцатом, двадцать первом веке. Есть технологии. Войны. Безразличие… Наверное, я могу привести тебе сотни примеров. — Но ты не безразличен, — замечает она и смотрит на меня в ожидании ответа. — Я… Как тебе сказать. Это только в последние часы я думаю о смысле всего больше, чем когда-либо. Пару дней назад я думал в основном о своем благосостоянии, о легкой жизни, о попойках со своими друзьями … — Деньги и богатство по-прежнему правят миром? — прерывает она мою речь. Ее слова нехорошо колют меня под лопатку. — Да. Мы с Томом тоже, знаешь… — подбираю слова, чтобы выразить мысль яснее. — Не то, что богато живем. Приходится заниматься грязной работой… Перебиваемся с хлеба на воду обратно. В последние годы нам везло чуть крупнее, но мы …эээ… много работали, чтобы этого добиться. Взгляд девушки пронзает меня насквозь. Она словно видит, как в глубине души мечутся самые бурные сомнения по поводу сказанного. — Но сейчас тебе кажется, что ты поступаешь неправильно? — Можно и так сказать, — отвожу глаза и смотрю на небо. — Да, наверное, Эвелин. Я пересматриваю свое отношение к некоторым вещам. Эвелин усмехается. — Значит, как минимум, есть толк в твоем пребывании тут, — она срывает травинку и вертит ее в пальцах. — Как насчет любви? Она есть там, откуда ты пришел? Здесь я задумываюсь. — Наверное. Я ее еще не встречал. Эвелин снова смотрит на меня очень внимательно. — Я тоже. Но я говорю не про ту любовь, которую испытываешь к семье. — И я не про ту. Я говорю про ту, которая появляется, когда у тебя возникает ощущение пустоты под ногами при взгляде на другого человека. — И когда тебе хочется смотреть на него постоянно. — Да. И когда тебе нравится в нем что-то, чего ты не можешь объяснить сам себе. Замолкаем. Оба улыбаемся от того, каким глупым кажется этот разговор. — Значит, твой мир не так безнадежен, — вздыхает она и бросает в воду маленький камешек. — Пожалуй. Эвелин шевелится и немного отстраняется от меня. Ее взгляд снова бродит по моему лицу, и я замечаю, что ее глаза выглядят уставшими. Я отвожу темную прядь с ее лба, понимая, что девушка собирается что-то сказать. — Билл, не ходите на Остров. Пожалуйста, — тихо произносит она. — Вы не выйдете, я чувствую и знаю это. — Эвелин, но если мы не пойдем туда… Как я смогу вернуться в свое время? Все будто сходится в этом месте, для нас все это началось с него! — Не возвращайся никак, — шепчет она и внутри что-то откалывается от этих слов. Смотрю на нее очень пристально. Какое забавное ощущение… Почему же я никогда не встречал никого похожего на нее в своей настоящей жизни? Слегка наклоняюсь. Губы Эвелин сами находят мои, и мне нравится, как она тянется, чтобы поцеловать меня, я ощущаю ее до боли ярко. Руки девушки уже смелее обвивают мою шею, а я отвечаю ей тем же, крепко прижимая к себе. Ее худенькое тело дрожит в моих объятиях, как от озноба. — Ты хорошо себя чувствуешь? — закончив поцелуй, прижимаюсь лбом к ее лбу. — Да. Все хорошо. Ты кажешься таким теплым… — она кладет голову мне на плечо. — Обними меня? Я легко выполняю ее просьбу. Скольжу руками по ее бедрам и животу, немного задирая платье. Переплетаю ее пальцы со своими, целую ее за ухом и только потом отстраняюсь. Наши губы почти соприкасаются, но я не спешу целовать Эвелин; я ловлю дыхание на своей коже и улыбаюсь, заставляя девушку улыбнуться тоже. Хотя бы на это короткое мгновение, в этом красивом месте мы уносимся от проблем и забот. Нет никакой болезни, охотников за душами и аббатства. Есть только мы… Мне так хочется остаться с ней подольше. Тонкие руки задирают мою рубашку, и я с удивлением обнаруживаю, что тоже ищу возможности забраться под ее платье. Все мысли и ощущения тают на коже, но остается чувство, будто я прыгаю с большой высоты, и внутри сжимается что-то так сладко. Язык мягко скользит по губам, размыкая их и проникая внутрь, слишком близко и горячо. Нельзя остановиться. — Что мы делаем, — шепчет Эвелин, когда я поднимаю ее руки над головой. — Если бы кто-то объяснил. Но если ты не хочешь … только одно твое слово, и мы прекратим. — Нет, — отвечает она уверенно и смело. — Может, у меня и не будет так уж много времени узнать – что это такое… Я нависаю над ней на вытянутых руках. Когда это мы успели лечь на траву? — Не говори так. У тебя будет очень много времени, — беру ее прядь и черчу ей линию по скуле. — Но ведь получается, что меня уже нет? В твоем мире. — Есть. Прямо сейчас, ты есть. В моем мире. Рот Эвелин снова приоткрывается от вздоха, и движение ее губ столь же неуловимо, столь же живо, как трепетанье листьев на ветру. Я ловлю ее близость, ее тепло, осторожно высвобождая стройное тело из облекающей его ткани; в блестящих глазах девушки зажигаются и гаснут огоньки, проникновенные, неуверенные и мягкие. Глаза ее прикованы к моему лицу, а огоньки, которые я вижу в них, влекут и манят меня, как светлячки, как маяк, который, кажется, устанавливает связь между двумя реальностями и ведет потерянную душу к свету. О чем они говорят? Мне кажется, о том, что Эвелин – и есть мой ответ на все вопросы. Какая она красивая без одежды. Ее шнурок с кувшинчиком соскальзывает с груди, когда я беру ее на руки и сажаю к себе на колени. Оберег маячит передо мной, держит мой взгляд, а я осторожно привлекаю девушку к себе и смотрю, как запрокидывается ее голова, как струятся ее шелковистые волосы. Объятая пламенем, она шепчет что-то на языке, который сложно разобрать, она словно теряется взором и мыслью в светлых глубинах простертого над нами неба. Ее горячие губы прекращают шептать, когда я целую их. А когда я приближаю свое лицо к ее, чтобы поднять ее выше, то слышу как она тихо повторяет слово "еще". Сжимаю ее запястья, стараясь отдать ей как можно больше своего тепла. Освобожденные от всех предрассудков мы переворачиваемся и катимся по траве, вдыхая ее сладкий запах. Руки, обвивающие мою шею ползут, словно змея, пульсирующими движениями вдавливаются мне в спину, задавая ритм нашим телам. Гул в голове не стихает. В один момент он достигает высшей точки, и когда кажется, что голова вот-вот готова взорваться от температуры, до нас доносится колокольный звон. Отсюда он далекий и блеклый и все же, мы оба улавливаем его, как сигнал о том, что нам пора возвращаться в реальность… Несколько мгновений спустя Эвелин выгибается в моих руках, подобно кошке, которую я глажу и ласкаю до онемения кончиков пальцев. Длинная процессия мыслей проносится в моей голове – все они смазанные и нечеткие, и только одна из них вспыхивает, как знамение: все это правильно. До безумия прекрасно и нужно нам обоим. Я со стоном замираю на ее груди, вдыхая запах луговых трав. Не хочу открывать глаза. — Так это она и есть? — слышу тихий шепот, перекрываемый дуновением ветерка. — Любовь? — Похоже на то. Хотя я и сам толком начинаю понимать это только сейчас. — Удивительное чувство. Покажи мне еще… — на этих словах меня с потрясающей силой тянет вниз.