Мой

Джон почувствовал себя нехорошо только на утро, проснувшись. И, разумеется, тут же заподозрил в своем самочувствии чертового детектива. У Уотсона жутко болела шея, спина, голова кружилась, а мысли толком не концентрировались ни на чем. Распахнув глаза, он наткнулся взглядом на обивку дивана. Почему он заснул не в своей комнате?.. Мученически застонав, он перевернулся сначала на спину, затем постепенно принял положение сидя. – Наконец-то, – громко возмутился Шерлок, обернувшись на шорох ткани. Доктор поднял на него недоуменный взгляд. Что-то не так? Он что-то натворил? Они выпили?.. По виду Холмса такого не скажешь, но Джон никогда с ним не пил и не знал его реакции, зато прекрасно знал это свое состояние, катастрофически похожее на похмелье, только без головной боли. – Поднимайся, – властным голосом приказал детектив, подбадривающе похлопывая соседа по плечу и быстро вдевая руки в рукава своего пальто. – Который час? – проворчал Джон, приглаживая волосы и пытаясь проснуться. – Пять, – просто отозвался детектив, подавая своему коллеге его куртку. – И у нас есть новые улики! Когда Уотсон оказался на улице, он с горечью осознал, что говорилось не о пяти вечера, а об утре. В такси он чудом не задремал, занимаясь разглаживанием своей одежды, в которой, похоже, и уснул вчера. Сколько он проспал, Джон не помнил. Он вообще не помнил ничего после третьего глотка слишком крепкого, до горечи, чая. Сделав себе заметку накричать на Шерлока позже, он напряг память. Он ведь не обнюхивал альфу? Не провоцировал его?.. Когда Уотсон прислушался к своим ощущениям, ему показалось, что после чая он сразу завалился на диван и уснул. Шерлок украдкой посмотрел на Уотсона. Тот явно пытался понять, что происходит, и ему это не удавалось – выражение его лица прочесть было проще простого. Да, пришлось пожертвовать несколькими его часами сна, проще говоря, попросту его вырубить и разбудить пораньше, лишь бы убедиться в своих догадках. Несмотря на свое прошлое, явно присущее альфе, Джон был омегой. Но, как Холмс из любопытства к нему ни принюхивался, не мог учуять ни одной сладкой и притягивающей нотки. Сыщик даже потребовал от Майкрофта прислать записи из медицинской карты, чтобы убедиться в том, что и слова Уотсона о том, что он жалкий, неприметный бета – ложь. Все в Шерлоке трепетало от любопытства. Почему Джон не сказал ему? Почему скрывал крайне трогательный факт того, что пусть у него необычная особенность, от других омег он не отличается? Холмс нахмурился. Была ли возможность, что после весьма грубого отказа в кафе у Анжело доктор просто потерял интерес к нему, если тот был? Ведь, несмотря на то, что Шерлок его учуять не мог, Уотсон явно его чувствовал, иначе как объяснить безграничное восхищение простыми и очевидными выводами? – О, психи пришли, – поприветствовала их Салли и тут же развернулась докладывать дежурящему полицейскому о приходе "детективов-любителей". То, что оскорбление, обращенное раньше только к Шерлоку, теперь приняло множественное число, Джон не мог не заметить. Он даже немного напрягся, чтобы убедиться, что это услышал и Холмс. И верно – тот с вопросительным интересом ровно на мгновение задержал на нем взгляд. Доктор почти взмолился о том, чтобы полиция не разболтала все сыщику, ведь его едкость он воспринимал с трудом, особенно после того, как раз за разом, вопреки своим обещаниям, вспоминал манящий запах властного альфы. Дежурным оказался Диммок. Шерлок встретил его с показательным презрением, даже отказавшись от рукопожатия. Зато с ним поздоровался Джон. – Только не смей прикасаться к телу! – предупредил детектива инспектор, а затем подошел к Уотсону, успевшему отойти в сторону. – Он тебя "выбросил"? – Не понимаю, о чем ты, – спокойным тоном ответил Джон, повернув голову в сторону полицейского. – Ну, "выбросил", – повторил Диммок, словно это могло что-то разъяснить. – Он любитель чего-то уникального, эксклюзивного. Сломанного. Он тебе тоже отказал? Как и Лестрейд? Доктор раздраженно цокнул языком и отвел глаза в сторону. Вежливость не позволяла ему просто развернуться и уйти, прерывая разговор на полуслове. – Мне все равно, что ты не пахнешь, – хмыкнул инспектор, поднимая руку и перемещая ладонь на поясницу Уотсона. – Ты так внимательно на него смотришь. Чувствуешь, как он пахнет, да? Течка? Рефлексы-то остались? Я могу попробовать заменить его. Джон поежился, отшагнул в сторону и снова посмотрел на Диммока. Внимательно, серьезно, почти строго. Подобное предложение казалось совершенно абсурдным. Да, полицейский был альфой, но за тем, что источал Шерлок, его запаха практически не чувствовалось. Только сейчас Уотсон позволил себе сконцентрироваться на том, чтобы ощутить это – и тут же пожалел, что не зажал нос. То, что он почуял, было отвратительным, кислым, словно то молоко трехнедельной давности. И уж точно не притягивало так, как запах Холмса. – Не интересует, – попытался вежливо отшить полицейского Джон, но тот настаивал и снова сократил расстояние между ними. Уотсон отшагнул от него снова, решив, что ему плевать, насколько позорно и глупо это выглядит со стороны – безопасность и собственные принципы не отдаваться первому встречному ему были куда важнее. И, кто бы мог подумать, в расстояние, образовавшееся между ним и Диммоком, быстро втиснулся Шерлок, лицом к полицейскому. От расстояния в считанные сантиметры Джону вскружило голову, и он рефлекторно сделал глубокий вдох, чтобы успеть насладиться запахом прежде, чем сыщик отойдет. Холмс стоял настолько близко, что доктор с абсолютным восторгом мог разглядеть каждую кудряшку на его затылке, каждую непослушную прядь. Хотелось запустить пальцы в эти потрясающие волосы, почувствовать их мягкость, прижаться к широкой спине и вдыхать, уткнувшись в изгиб шеи сыщика, его запах до тех пор, пока не потеряет сознание от перенасыщения. Хотя вряд ли подобное было возможно. Диммок равнодушно взглянул в глаза Холмса, пытаясь дождаться от него причины подобного поведения, но ничего, даже простого "не трогай", он не дождался. Отступать не хотелось, но Шерлок был выше и почти наверняка сильнее, и уж точно опережал его в популярности среди омег, одаренный куда более сильным и приятным запахом. Но ведь над наследственностью не шутят, верно? Но сейчас полицейский надеялся, что заслужит какое-нибудь оскорбление, потому что тогда он был бы вправе ударить гениального сыщика. Но Шерлок продолжал молчать, сдерживаясь даже от того, чтобы сжать руки в кулаки. Он смотрел на человека, посягнувшего на Джона, тяжело и неотрывно, ни разу за долгое время не опустив веки для того, чтобы моргнуть. Со стороны это было похоже на своеобразное противостояние, молчаливое, неподвижное, но заслуживающее внимание из-за ощутимой напряженности. Холмс чувствовал, что Джон не отступил и отступать не собирается, и что наверняка уже изучил каждый сантиметр ткани пальто на его плечах, и это лишь вселяло уверенность в его действиях. – Пошел вон, – наконец процедил Шерлок сквозь зубы, когда прошел явно уже не первый десяток секунд. Диммок нахмурился, но с места все-таки сдвинулся, отступая в сторону. Но Холмс был предусмотрителен, и, когда полицейский прошел мимо него, отвел руку назад, касаясь бока Джона, и продолжил держать его за своей спиной, чтобы тот не поймал на себе даже лишний взгляд бесцеремонного альфы. И так он еще несколько минут поступал с каждым, кто посмел пройти мимо них, даже на расстоянии пары метров – ограждал Уотсона от них, словно редкостную драгоценность. – Шер... Шерлок, – осторожно напомнил Уотсон о своем существовании, когда прятки за спиной Холмса начали немного смущать. Тот замер, осмотрелся и развернулся лицом к доктору. Шерлок дернул уголком губ в напряженной попытке улыбнуться и заботливо взглянул в глаза Джона. Блоггер в немом восхищении оцепенел, смотря в глаза альфы в ответ, и сжал чуть подрагивающие пальцы в слабые кулаки – руки все равно были спрятаны с недавнего времени в карманы куртки, и этот жест остался незамеченным. – Ты не заслуживал такого человека, – объяснил Шерлок, оглядевшись, как только заметил, что пауза немного затянулась. – Здесь больше делать нечего. Поехали домой.