Безумная любовь

Летели мы со скоростью звездолёта, чудом вписываясь в повороты, стараясь не сбивать при этом прохожих. Кое-как выгнувшись, я вытащил ремешок из книги и, покрутив ее, закрепил на своей спине. Напомню, что эта самая книга вся была размером примерно с мою спину, таким образом, я создал позади себя своеобразный щит, так, на всякий случай. Закончив с этим, я всем телом прижался к Франциску. Это можно назвать судьбой, пошлостью жизни или еще чем-то, но нам обоим – подчеркну слово «обоим» - на данный момент было просто на это наплевать. Лететь на мотоцикле жилым кварталам со скоростью, доходящей до ста километров, совсем не романтично и не круто. Время от времени мне приходилось поворачивать голову назад, ибо в зеркалах не всегда можно было увидеть тех сумасшедших чудиков. Через десять минут петляния по закоулкам мы, наконец, оторвались от преследователей. Как только Франциск начал снижать скорость, а я уже ноги на одну сторону перекинул - для полного осмотра улицы - то тут увидел, как на нас вылетают… в прямом смысле слова… на вертолёте. Будь я человеком, а не страной, то давно бы уже умер от инфаркта. - Газуй! Газуй! Газуй! – истерично закричал я, намертво вцепляясь в одежду Франциска, при этом нихера не успевая сесть нормально. Франциск погнал как Шумахер, при этом ревя на всю улицу мотором. Сзади нас грозно шумел вертолет, благодаря которому на нас вышла вся азиатская семейка. Благодаря своему ста двадцати пяти процентному зрению (мои ученые доказали, что экстремальных условиях зрение резко улучшается), я углядел в вертолете знакомую шевелюру. Предположу, что в то мгновение мое лицо стало бледным как мел – Джонс, а именно он сейчас гнался за нами по воздуху, выглядел как полный псих. Блондинистые волосы были растрёпаны словно у дьявола, нервная улыбка то появлялась, то исчезала с лица, изредка демонстрируя белоснежные зубы. Однако несмотря на странное состояние Америки, вел он машину чересчур профессионально. - Постарайся вести как можно аккуратней! – что есть мочи крикнул я, пытаясь перекричать весь этот шум. Франциск услышал, хотя вначале не понял смысла, но, при виде моего лица, его накрыло сомнение. Да, мне тоже эта идея не нравится, но выбирать не приходится. Мы словно крысы в колесе – на протяжении всей этой истории – да и жизни вообще – все время создаем себе круг и ходим внутри него. Всегда. Изредка только останавливаемся, не разрывая эту систему. Хотя, можно сказать, что я практически сломал этот чертов мир – когда еще страны будут вести себя подобным образом? А круг всей этой истории заключается в том, что я никак не могу добраться до книги и прочитать это проклятое древнеирландское заклинание, которое попалось мне в тот день по пьяни. Глубоко вздохнув, я начал аккуратно доставать книгу, чтобы найти и прочесть заклинание. Франция, бедолага, всей душой пытался вести аккуратно, но, будучи очень нервным от шумящего позади вертолета, выходило это у него из рук вон плохо. И вот, прямо перед нами резко выворачивает Джип с немцами, да так резко, что машина на мгновенье встала на боковые колеса. Я про себя помолился – помолился за Франциска, понадеявшись, что у него хватит реакции и опыта не врезаться в эту группу, а со всем пафосом проехать мимо. И, видно, моя мольба была услышана – Франция совершенно не растерялся – проехав по тротуару – откуда немедленно слетели на дорогу прохожие – он уже собирался проскочить мимо опасного объекта... Но не тут-то было! Пруссия с улыбкой на устах и опасным огоньком в глазах резко свернул в нашу сторону, газуя на полную мощность. Италия с Испанией благополучно покинули компанию предводителя-самоубийцы, предпочтя остаться живыми и невредимыми. - Вот уроды!!! – со всей обидой крикнул я, понимая, что не из-за всей этой ситуации, меня все равно никто не услышит. Блин, они вообще меня любят!? Они же нас так угробят! И, мало того, что преследуют всей толпой, так еще и в стенку припечатать хотят! А эти идиоты, вместо того, чтобы Пруссии голову за такое действие снести, как трусы выпрыгнули из машины, оставляя эту чертову проблему на меня. Точнее – на Франциска, но от этого ситуация совершенно не меняется. Похоже это действительно реальная проблема – на нас с огромной скоростью несётся Джип. Я застыл в ожидании ужасного столкновения, в глазах потемнело на несколько секунд, а мир резко остановился. Перед моим взором четко предстала вся картина: вот позади летит вертолет, и догоняет машина с азиатами, мы же несемся с огромной скоростью, рискуя сбить неповинных людей, а прямо на нас выруливает Джип, с нервно улыбающимся Пруссией. И ни одной мысли в голове, пока мои глаза судорожно и безутешно пробегаются по всем присутствующим. В эту секунду я почувствовал отчаяние. Прижавшись к Франциску, чтоб не слететь, я ощутил, как моя одежда становится мокрой и липкой – это от контакта с Бонфуа, который от напряжения начал потеть настолько сильно, что пот попадал на глаза. Ему было все равно, что он ехал без очков, что жесткий ветер вместе с грязью попадал ему на глаза... Он ехал практически не мигая, сжимая зубы так, что боль глухим гулом отдавалась в голове. Это было ужасно, жалко и непривычно – даже на тойвойне, я не был так тесно связан со своим союзником, не чувствовал, не сожалел, не ощущал симпатии. И именно в эту секунду я осознал, что ужасно не хочу потерять Франциска – похоже единственного друга, за всю мою историю. Как ужасно осознать что-то за секунду до своей смерти… В этот момент время остановилось. - Толстобровик! - Извращенец! Мы всегда ругались, искренне ненавидя друг друга, каждый раз желая причинить как можно больше боли собеседнику, чтобы остаться навсегда в его памяти. Даже когда все заканчивалось, ты никогда, слышишь, француз, никогда не оставлял меня в покое! В любое время, и днем и ночью, ты мог прийти и с нахальной рожей напакостить – выбросить весь запас моего любимого чая, мои превосходные булочки, при этом не забыв притащить ко мне всю эту ужасную французскую еду, словно в насмешку. Всякий раз, видя твою пищу у себя на кухне, я чувствовал себя униженным, а в моей голове звучал твой насмешливый голос. Ты смеялся надо мною, смеялся над моим существованием, над моими интересами и, чтобы выразить свое превосходство, ты бесшумно проникал на мою кухню, показывая первоклассное мастерство. - Чаефил! - Лягушатник! Почему же ты, тот, который меня так ненавидит, не пал под заклятием как остальные? Почему же остальные, не отличающиеся от тебя, сейчас заворожено вытворяют такие ужасные вещи, а ты, как лучший друг, любовник или брат рискуешь своей жизнью, пытаясь спасти меня? Ведь ты мог бросить меня не моргнув и глазом, злорадствуя… Нет, почему ты не среди них? Этот вопрос не выходил у меня из головы уже очень долгое время, с тех пор, как мы встретились с Россией и тот, безобидно улыбаясь, как бы намекал: «Я не под силу тебе Артур». Однако его народ пал под ужасными чарами моими, и со временем, боюсь, падешь и ты, Россия, и это будет концом – даже на последних секундах нам просто необходимо осознавать, что есть еще один союзник, что мы с Франциском не одни и не пропадем, не сгниём в этом времени. Чем же тогда еще отличился Франция? Он не имел иммунитета к магии, в отличии от Ивана, и его ненависть должна была перелиться в любовь ко мне. - Ты меня достал, свинорыл! - И это мне говорит дохлый англичашка! Даже мое виденье, в котором я предвкушал стоны и охи, которые раздадутся лишь при одном упоминании моего имени, Россия молчал. В числе же восхищающихся мною стран был и ты, Франциск, и ты тоже с большим удовольствием произносил мое имя. Что же отличает тебя от остальных? - Артур! – услышал я голос Франциска сквозь рев мотора. Машина была близка, а переулок был настолько узким, что ускользнуть от погони было ничтожно мало шансов. Грустная усмешка промелькнула на моих губах. – Артур, я долго думал, почему заклинание на меня не подействовало! – Я тоже об этом думал, Франциск. – Знаешь, мне кажется, у меня есть ответ! И пока мы не разбились, я хочу тебе признаться… Артур, я люблю тебя, и мне не нужно ни одно чертово заклинание, чтобы понять это!!! Вот и тайна раскрыта и машина, вон, уже близко...