Безумная любовь

Спасибо всем читателям, которые толкали мою тушу за написание этой главы! Автор счастлив! *_* Случилось невероятное – из нас не сделали лепешку, создавая салют из крови и мозгов, из-за того, что Пруссия, терзаемый всеми эмоциями, в самый последний момент повернул руль. Машину неслабо занесло, из-за чего я испугался пуще прежнего — попасть под удар мы могли так же неслабо, и если бы такой вариант развития событий случился, то меня либо вытаскивали бы из под машины со сломанными конечностями, либо я валялся бы в двадцати метров от места аварии. Тем не менее, фортуна оказалась на моей стороне, и мы с Францем ничуть не пострадали. Более того, погоня с азиатами также прекратилась из-за вышенаписанной аварии. Так получилось, что азиаты не успели вовремя среагировать и врезались прямо в прусса. У меня сердце в пятки ушло — надеюсь, что они не умерли, иначе скандал обещал превратиться в кровную месть, а лежать в больнице несколько лет было немного в не моих планах. Однако за нами все так же летел вертолет, а глаза Альфреда стали только темней. На секунду я пожалел, что не помер в этой аварии. Спустя минуту я понял, что Франция наугад петляет по улицам и закоулкам. Он совершенно не знал, куда ехать, и как можно выбраться из этой ситуации. Все, что оставалось Франциску — так это сломя голову лететь, умело управляя двухколесным транспортом. Но, в отличие от своего врага, я знал, куда мы свернули. Я онемел от ужаса, понимая, что впереди, всего через километр, тупик, выходящий в море. Мое внутреннее я истошно закричало, требуя как можно быстрее прийти в себя и что-нибудь придумать, пока нас не поймали эти психопаты. К нему присоединился и инстинкт самосохранения, создавая панику, что не могло давать положительного эффекта. Неожиданно сзади раздался взрыв. — Не отвлекайся! — закричал я на Францию, когда тот хотел мимолетно оглянуться назад. На такой скорости, как наша, это было опасно. Я смотрел на эвакуировавшегося американца, отмечая, что меня больше ничего не удивит — вертолет Альфреда был атакован другой воздушной техникой, быстрой и смертоносной, и на место Америки быстро встал другой вертолет, когда атакующая техника с большим шумом полетела вперед. Будь они немного ниже, то нас бы сильно оглушило или, чего хуже, наши барабанные перепонки лопнули бы от такой нагрузки. И вместе с нами пострадала бы добрая часть Англии. — Стрижи! — узнал военную воздушную технику Франциск, когда те начали разворачиваться. — Это Россия! Никогда бы не подумал, что буду так сильно разделять энтузиазм и радость Франции, а пару дней назад сдох бы, если бы узнал, что буду чуть ли не слезами на глазах радоваться появлению России. Кстати, последний обнаружился в кабине пилота в вертолете и, заметив мой взгляд, он будто смущенно улыбнулся и типично для себя слабо помахал правой рукой, будто не он только что сбил Альфреда и не давит сейчас окружающих его стран. Это напомнило мне о типичном Иване, о том ужасном и противном мне русском, что доставал меня на собрании стран. Все прекрасное настроение мигом исчезло, хотя благодарность осталась. Меня охватили двойственные чувства. С одной стороны мне хотелось по дружески похлопать Россию по плечу, чисто по-человечески поблагодарить его, как героя дня, за то, что не оставил нас с Франциском в такой ситуации, но, с другой стороны, я все так же видел эту фиолетовую темную ауру, перед глазами была все так же картинка, где Россия с милой улыбкой, сидя за столом, рассказывал про свой интерес к могилам и тогда приходило привычное мне отвращение. Это нельзя было исправить. Стрижи начали возвращаться обратно, следуя какому-то плану, когда мы оказались возле моря. Возле нас остановился вертолет, сбросили лестницу. Первым пошел Франциск. Я пропустил его, опасаясь, что с раненой головой он может потерять сознание и не доползти до безопасного места, а так я буду снизу кричать не очень цензурными словами и подталкивать его в мягкое место, прибавляя немного силы духа. Я так же планировал подхватить тело Франца, если тот действительно свалится. Однако, когда я пополз следом, то обнаружил, что руки опасливо скользят, а книга, которая оказалось весом в тонну, неуловимо тянула вниз. Жизнь казалась несправедливо жестокой, а бодренький Франция, шустро поднимающийся к вертолету, казался самым главным моим врагом. Я мысленно чертыхнулся — вслух ругаться было непозволительной роскошью, когда на это уходили лишние силы. Я также мысленно поблагодарил Россию за то, что вертолет был на месте, иначе, спускаясь по лестнице на высокой скорости, я бы банально соскользнул. Пот новым потоком полился по лбу, по лицу, опасно оказываясь возле глаз, планируя продолжить путь до шеи. Мышцы звенели от напряжения, а книга, наспех прикрепленная к спине тонкой тканью, неприятно давила. Я проделал немалое расстояние и был уже в пяти метрах от земли, оставалось еще где-то шесть. Моя полная сосредоточенность была нарушена криком сверху, и мне пришлось поднять голову, извернуться, чтобы увидеть встревоженного паренька. Сразу же выглянул взволнованный Россия, оставляя управление профессиональному пилоту. Я не сразу сообразил, что мне крикнули, но интенсивные жесты понял сразу. Внизу, прямо за мной, кто-то был. Мне не хотелось поворачивать голову. Хотелось только наивно полагать, что хотя бы этот случай был предубеждением, но я понимал, что это не так. Взгляд опасливо опустился вниз. Я посмотрел туда, и я почувствовал сердцебиение, отдававшееся в артерии под подбородком. Это оказался Дания, тот, кто еще не участвовал в этой сумасшедшей гонке. Мы встретились взглядами. Без особой радости мне пришлось отметить, что эта страна также сильно изменилась. Нет, не внешне. Все дело было в глазах. Холодные и расчётливые, будто тот готов пойти на все, ради своей цели, даже убить. Но, несмотря на все это, он остановился, будто был пойман с поличным, когда хотел схватить меня за нижнюю конечность, хотя это было не так. Дания выглядел невозмутимым. Он будто что-то ждал. Меня снова охватил страх, а вместе с ним пришла странная, но логическая цепочка. Дания — Скандинав, значит, он объединился со своими собратьями, как азиатская семья. Но до этого они не были в активных действиях. Получается, они все ждали и рассматривали ситуацию. Скорее всего, анализировали ошибки их предшественников. И что же они получили? Соленый пот все-таки попал в глаз, и я от злости зашипел, с силой зажмурившись. Лишаться зрения было смертельно. Думай, Артур, думай! Что у нас есть? У нас были Германия с Пруссией, те же азиаты, Япония, Испания, Шотландия! В чем их ошибка, и чем же я их обошел? Каждый раз я всего лишь убегал, использовал все свои силы, ориентируясь на ум и удачу. Что делали они? Чаще всего начинали болтать, пробовали наладить контакт, и без шума и рукоприкладства пытались похитить меня. Японец так вообще относительно мягко вырубил меня... Они не хотели наносить мне вред. И благодаря этому мне каждый раз удавалось удирать из любой ситуации. Я мог драться, лягаться, махаться кулаками неожиданно и резко, что каждый раз давало мне массу преимуществ, пока остальные, тревожно вздыхая, старались не поцарапать меня. Больно скрутить — это другое дело, ведь ничего такого в этом нет. Дания же молчал. Мои глаза хаотичным порядком пробежались по всем высоким зданиям и — о чудо! — нашли Финляндию с винтовкой в руках. В меня как будто ударила молния, с такой ясностью я осознал, что сейчас будет. — Эй, Англия! — неожиданно воскликнул Дания, обращая на себя внимание. Когда я понял, что таким действием он заставил меня застыть на месте для прицела, стало страшно. Страх нужен нам для выживания: кто боится, те в критических ситуациях будут предельно внимательными и осторожными и будут стараться избежать опасности. А так же он дает нам необычные ответы на внезапные вопросы. Я резко дернулся, рискуя свалиться вниз, планируя взяться за веревки, которые держали книгу, тем самым намертво привязав себя к лестнице вертолета, когда Дания неожиданно быстро пополз за мной, и вместе с его действием раздался выстрел. Я видел, как ошарашенно раскрылись голубые глаза Француза, с каким удивлением и сожалением он посмотрел на меня. И это только самые сильные эмоции отразились в его глазах, в то время как за миллисекунду их, чувств, были сотни, а то и тысячи. Казалось, Франциск сначала обрадовался, в его глазах был испуг, а потом облегчение, но после, в данный момент, искреннее удивление и непонимание происходящей ситуации. Но все не было настолько ужасно, как могло показаться — я продолжал видеть, а значит, Финляндия не попал мне в голову, как планировалось, но все же куда-то попал. Куда? Ответ не заставил себя ждать — я стал задыхаться. Инстинктивно схватившись за горло и быстро отняв руку, я отметил, что та вся красная. Я умру, захлебнусь в собственной крови — та попадет в легкие через несколько секунд. Все будет бесполезно, если мои руки не выдержат и разомкнутся. Голова судорожно соображала, что я хотел сделать мгновенье назад… веревка! Надо привязать себя. Руки, мокрые от крови, плохо слушались и тряслись. Было адски неудобно держаться за лестницу и одной рукой пытаться развязать узел. Пришлось немного лечь на лестницу, обвивая ее рукой. Пофиг на рану. Не обращать внимание, не дышать, игнорировать все! Я должен остаться в сознании и прикрепить свое тело к лестнице. Одежда стала стремительно намокать, неприятно липнуть к телу и где-то на краю сознания пролетела тревожная мысль, что книга может промокнуть, несмотря на толстую обложку. Неожиданно меня схватили за ногу и ужасно сильно потянули вниз. Из груди раздалось подобие хрипа и тут же возникло чувство разрыва и будто пожара в груди, поскольку кровь стала проходить по дыхательным путям — происходило внезапное сокращение мускулатуры гортани. Как я при этом не упал — было просто чудом. Собрав все силы, ненависть и злобу, я зверски замахнулся ногой и дал по голове стране. Тот злобно рыкнул, но не упал. Это было очень плохо, учитывая, что в дистанции и позе я был пока удачлив. Дания очень удобно находился в пределах моей ударной дистанции, но при всем этом сваливаться пока не спешил. Сердце отбивало сумасшедший ритм. Я стал задыхаться, отчего замер. Сначала пытался дышать часто, но, естественно, было больно, и эта боль усиливалась с каждым вдохом и выдохом. Появилась кровавая пена на губах при дыхании — красивого алого цвета. Дания тоже остановился, пораженно глядя на мои мучения, будто не смел ранить меня больше. На секунду в его глазах промелькнуло смятение и сожаление. Поймав момент, я повторил удар и Дания, не ожидавший такого подвоха, не сориентировался вовремя, допуская ошибку. Угроза ликвидирована. И снова меня неожиданно хватают. Я уже хотел сколдовать ударное заклинание, когда обнаружил рядом с собой Франца в военном снаряжении. Он показал России, что все в порядке, быстро зафиксировал меня альпийским снаряжением, мастерски игнорируя кровь и мои тщетные попытки закашлять. А потом мир исчез.