Моя пиратская история

- Так. От негромкого голоса капитана драчуны, до этого сцепившиеся в яростной схватке, нехотя отпустили друг друга. Вернее, одноглазый Макс пнул напоследок Альфреда в грудь, а тот едва заставил себя разжать кулаки, до этого яростно колотившие противника. - И? – поднял густую бровь лидер, ожидая объяснений. - Капитан Кёркленд, он заступился за тех трех девок. Заявил, что мы типа плохо поступаем с ними. – Макс был уверен в своей правоте; в конце концов, это капитан приказал захватить их и позволил насиловать. - Да-а? У нас на борту защитник сирых и убогих объявился? «Жаль, что не удалось выкрасть хоть какой нож! Тогда бы я убил его и забрал себе власть на корабле!» - Это жестоко. - Похоже, наши понятия о добре расходятся, Смит. - Я Джонс… - Плевать! – рявкнул капитан, явно выходя из себя. – Эти девчонки заслужили такое обращение! Они живы и здоровы, их кормят и собираются отпустить, как только будет возможность – что им еще надо? Такие царские условия нужно отрабатывать. Что поделать, если по-иному они этого делать не могут. – К концу речи голос понизился и успокоился, но лицо было полно такого сдерживаемого гнева, обещавшего самые жестокие муки, что Макс съежился и, казалось, даже стал ниже ростом. Альфред, наоборот, выпятил грудь и смело воззрился в глаза Кёркленда. Этому тощему мужчинке нужно бояться такого крепыша, как Джонс! – Еще раз попробуешь «спасти» девиц - скину в море к акулам. Их, - уточнил капитан и ушел с места происшествия, забрав с собой Макса, и махнул рукой в сторону отброшенного в пылу драки ведра. Прошло всего три дня, но Альфреду казалось, что они текут по неделе каждый. Работа его оказалась не такой уж дурацкой, как он решил поначалу – сложно весь день драить постоянно загрязняющуюся палубу, когда солнце так и печет в затылок (Альфу пришлось забросить на голову рубашку, чтобы уберечься от солнечного удара). Монотонность и непривычность к подобному добавляли «прелести», так что вскоре парень искренне пожалел предыдущего уборщика. Но еще хуже были насмешки команды. Каждый считал своим долгом подойти и, понаблюдав, как пленник трет серой жесткой тряпкой дерево, поиздеваться над его униженностью («Когда поймали, весь такой аккуратненький был, зато теперь… ха-ха-ха! Как из мусорного бака вылез!», «Знай свое место, маменькин сынок!»). Ночевал юноша в каюте прежнего уборщика (хотя в крошечной комнатке можно было только спать), да и кормили, судя по всему, тем, что недоедали остальные пираты. Но Альфред не терял духа: он верил, что сумеет свергнуть жестокого капитана. А как только он это сделает, то сразу же направит корабль в Англию. Вот только чем дольше он следил за отношениями на судне, тем больше он убеждался, что капитана Кёркленда любят и боятся одновременно. Может, всё дело в некой харизме этого человека? Или все эти мускулистые и закаленные парни были в каком-то долгу перед ним? Иначе с чего бы им так подобострастничать перед ним и так благожелательно отзываться о нем за его спиной? И чем дольше изучал обстановку Джонс, тем яснее он приходил к выводу, что его скорее самого убьют, если он убьет капитана. Или нет? В любом случае, мир станет лучше, если он лишится такого мерзавца, как он. Ну, а сам Альфред не даст себя в обиду. *** И вот он, драгоценный случай! Пока основной состав совершал набег на следующую жертву, Альфред сумел прокрасться на кухню и, пока кок ушел за чем-то, утащить один нож. Ну, как, нож… Топорик для разделки мяса. Широкое и острое лезвие, увесистость и не слишком большие размеры – как раз можно спрятать под рубашку. То, что нужно. Более того, уборщику было позволено мыть каюты. Насчет капитанского местечка ничего сказано не было – значит, Альфред может спокойно спрятаться там и подождать, когда Кёркленд вернется… Через почти неделю на парня перестали обращать внимание – как на растение в горшке. Стоит, ну пусть и стоит себе, никого не трогает. Но кто знает, какие мысли в голове у этого кактусика… День «Икс» ознаменовался отвратительными сизыми тучами, мелким моросящим дождем и даже неплотным туманом. В такую погоду мало что рассмотришь, особенно если ты уборщик и твои очки сплошь покрыты каплями воды. Да и без них не разглядеть, что именно ты там утираешь на полу каюты какого-нибудь очередного головореза. Но возбужденные предстоящим налетом пираты совершенно игнорировали Альфреда, что было ему лишь на руку. Вот громкий приказ капитана Кёркленда «На абордаж!», и его шайка с угрожающим улюлюканьем стремительно пробирается на подцепленный корабль. Альфред, до этого старавшийся не попадаться на глаза кому-либо из них, спрятался в тени, для виду старательно махая шваброй и делая вид, что усиленно что-то прибирает. Хотя что там можно было прибирать в такую-то погоду! «Как же здорово, что они считают меня сломленным слабаком с тряпкой! Хоть это и неприятно, но зато выгодно», – слегка повлажневшие от волнения и возбуждения ладони сжали древко до скрипа. Целый день до этого пересматривавшему свой план со всех сторон Джонсу казалось, что пираты догадываются о его мыслях, поэтому парень старался прятать лицо от проходивших мимо людей, чтобы они ничего не прочли на нем – никаких признаков того, что ты собираешься радикально бунтовать. «Пора!» - от этой мысли даже дух захватило. Но Альфред вспомнил несчастных и где-то запертых сейчас девушках, свою семью и, решительно бросив швабру и сжав под рубашкой древко топорика, двинулся к каюте капитана. Быстрое движение – и американец уже в комнате Кёркленда. Стол завален картами, а под ним гора свечных огарков; какие-то книги валяются тут и там, и Альф сомневался, что это легкое чтиво для досуга; узкая не застеленная кровать; в углу – сундук. Слабый свет озарял не только это, но и шкаф, за которым можно спрятаться, пока капитан будет проходить вглубь каюты. Где, собственно, и пристроился Джонс, сжимая в руке топорик. «Значит, так! Как только он равняется со мной, выскакиваю и сразу бью в грудь. Или в голову – так больше шансов убить с одного удара». Полный мстительных мыслей и порывов, Альфред не задумывался, как он будет себя чувствовать после убийства – не воображаемого, а реального. Даже не представлял, насколько сложно такому, в общем-то, миролюбивому человеку, как он, поднять руку на другого. Что взращенный в условиях демократии и дипломатии, он не сумеет хладнокровно зарубить человека, как какую-нибудь свинью. Сейчас им руководствовалось всё то же, что и во время его пленения – юношеские мечты и иллюзии. Прошло немало времени, пока напряженный и оттого обостренный слух Альфреда уловил довольный шум празднующей очередную победу команды; он даже мог выделить отдельные знакомые голоса. А вот и капитан – отдает последние приказы и распоряжения насчет награбленного добра. «Интересно, скольких ты сегодня убил, сволочь?». Руки подняли топорик, и юноша приготовился выйти. Хлопнула дверь – Кёркленд вошел в каюту. Адреналин хлынул в кровь американца, и парень сжал древко сильнее. Несколько шагов вперед – и капитан поравнялся с краем шкафа. «Пора!». Альфред решительно сделал рывок, чтобы выйти из укрытия… да так и замер на полпути, прикованный к месту шокирующим открытием. За полминуты до этого «Было весело! Ну зачем так орать, будто бы их режут? Больно надо убивать этих напыщенных зажравшихся уродов… Эх…», - капитан потянулся, с удовольствием сбрасывая невидимую тяжесть с плеч, затем начал расстегивать пуговицы на рубашке, давая возможность вздохнуть глубже. Альфред уставился на вырез расстегнутой и явно мужской рубахи. Из-под намокшей под усилившимся дождем ткани недвусмысленно выглядывала округлая и красивая женская грудь. Тонкая ткань налипла на талию, четко обрисовывая изящную девичью фигуру. В следующий миг парень был сбит с ног… и вот он лежит на животе с заломленной до боли рукой, вдыхая пыль на полу, а на его спину нажимает тяжелый сапог. - Как мило. Ты решил меня пришить? - Н-нет, я… - Альфред не знал, как реагировать на происходящее. Теперь он почему-то четко осознал, что не сумел бы убить ни мужчину, ни тем более женщину. - Знаешь, Альфред Джонс, ты не из тех, кто может запросто убить человека. У тебя на лбу это написано крупными буквами. Поэтому ты мне нужен как член команды. Ты не убьешь, но обезвредить можешь. Ценный человек, если бы не брыкался. – Девушка убрала ногу и резко перевернула парня на спину. – Если тебя так это напрягает, то знай: мы не убиваем. По крайней мере, просто так. Если человек ублюдок, каких под суд отдавать надо, но рука закона милостиво обходит его, то в игру вступаем мы. Теперь ясно? - И зачем ты мне это говоришь? – Альфред поднял взгляд, однако по пути к лицу капитана тот вновь наткнулся на прелести, дерзко выглядывающие из-под рубашки, что заставило парня невольно покраснеть. Заметив это, Кёркленд усмехнулась и запахнула одежду: - Что уставился? Сисек никогда не видел, что ли? В общем, я думаю, ты понял меня – я не заставляю тебя убивать. Более того, не приветствую подобное. Усек? – Зеленые глаза, в полутьме принявшие какой-то ядовитый оттенок, вперились в сощурившиеся в недоверии голубые. - Так вы что-то вроде морских Робинов Гудов? - Можешь считать и так. Учти, любой бунт здесь бессилен – меня любят и уважают куда больше, чем постороннего мальчишку-поломойку. - Я сын сенатора США! Если вы меня отпустите, то вам всем хорошо заплатят! – попробовал подъехать с другой стороны Альфред. - И что? Я работаю на благо Великой Британской Империи, мне твои деньги незачем. Да вставай уже, чего разлегся! – прикрикнула девушка (для «женщины» она была слишком молода, хотя на вид постарше Джонса), отходя в сторону, но не спуская посуровевшего взора с юноши. – Хоть я и не убийца, но определенная доля садизма во мне есть, - тонкие губы растянулись в злой ухмылке, что совсем не красило капитана. – Но я уверена, мы сработаемся, так, Альберт Смит? – она насмешливо и покровительственно похлопала американца по щеке. Альфред понял, что пиратка нарочно коверкает его имя, дабы позлить, но возражать не стал исключительно из того же принципа: промолчать в знак протеста. Щекой он ощутил загрубевшую ладонь, что, впрочем, очень вязалось с общим обликом циничной девчонки в мужском одеянии, стоявшей перед ним и во власти которой он пребывал – как и остальные матросы, боявшиеся пикнуть в ее присутствии. - Свободен, - грубо пихнула его в плечо Кёркленд. – Подраишь палубу еще недельки две, а там, может, и начнем обучение. «Тоже мне – воин! – думала она позже, разглядывая оброненный неудачником-покусителем топорик. – Надо будет коку отдать обратно. Ишь ты, топо-орик! Наверняка как увидел бы лужу крови, так и хлопнулся бы в обморок в лучших традициях леди Муррей!» – В уме мелькнули воспоминания о раутах и балах, но капитанша быстро прогнала их. Не время сейчас вспоминать былое. … «Интересно, врала ли она насчет того, что они не убивают? Ну как можно поверить – пираты, и не убийцы! Нет, всё-таки нужно будет выяснить это у других. – Честно говоря, Альфреду было даже стыдно за себя – как же, в свое время он не боялся ничего и никого, а тут… Какая-то пафосная девчушка подмяла его под каблук со всеми потрохами. – В любом случае, как только мы доберемся до берега, там и сбегу! И сдам их закону! А пока… Может, мне повезло – даже после покушения не убили. – Что-то подсказывало Джонсу, что капитан не боялась нападения посторонних, потому что могла запросто дать отпор. Как мило уточнила она, «я не убийца, но доля садизма во мне есть»; даже если бы Альфред не опешил и не остановился, она бы всё равно сумела выкрутиться. И, наверное, в таком случае пощады бы не было. Но его, по всеобщему пиратскому мнению, мягкотелость спасла его. Интересно, зачем ей не-убийцы? Что за кодекс «Не убий»? – Ну, как говориться, «с волками жить – по-волчьи выть». Попытаюсь как-то стерпеть обстановку, может, и правда, научусь чему полезному… Может. Но это не значит, что я не буду стараться смягчить участь тех, кто страдает по их воле».