Моя пиратская история

«Сегодня хороший день, чтобы был хороший день», - с этой мыслью Альфред сладко потянулся и сел в кровати, проводя тыльной стороной ладони по всё еще закрытым глазам. Вообще теперь он с большим трудом заставлял себя вылезти из теплой, мягкой, пышной постели. На первое утро после своего возвращения он даже голову от подушки смог отнять, лишь приложив приличную силу воли – упорно хотелось зарыться лицом в перину да так там и остаться до лета. - Мэтт! Вставай! – приведя себя в порядок, бывший пират плюхнулся на кровать кузена, спавшего в одной комнате с ним, и начал мерно тормошить его. – Глянь, снег какой! «Так странно – слышать то, чего уже никогда не надеялся услышать, снова». – Иду, уже встаю… - сонно протянул тот, являя свету всклокоченную с ночи голову из-под одеяла. - Хахаха! Ты похож на белку, вытащенную из гнезда посреди зимы! - Если ты сейчас же не уберешься, то я стану медведем-шатуном, - пригрозил Мэттью и кинул подушку в назойливого братца. Разумеется, тот увернулся, не прекращая задорно смеяться. После вкусного завтрака молодые люди, как и планировал Альфред, вышли во двор. Со стороны могло показаться, что в тела взрослых юношей и девушки вселились души детишек лет этак двенадцати. Иначе как объяснить тот факт, что все трое кидались друг в дружку снегом и, как и в старые добрые времена, пытались превратить Мэттью в снеговика? Правда, увидев, как дворецкий Цвингли выходит за чем-то на улицу, близнецы Джонс превратили в основу для «скульптуры» и его. Даром, что Мэттью выбрался из снега и с особым мстительным удовольствием помогал им, хотя Цвингли вроде и не был перед ним виноват. Однако так же хочется согнать это вечно суровое выражение с его лица! Ближе к вечеру все в доме – не только семейство Джонс и дядя Оливер, но даже и дворецкий, немного раздраженно косившийся на неугомонных ребят (хотя сам бы не намного старше) – собирались у классического камина в гостиной послушать историю Альфреда про свои приключения. Желая избежать преследования, юноша умолчал об именах пиратов, выдав их за голландцев, чей язык он не знал; умолчал и о том, что капитаном была девушка. Несколько исказив несущественные факты, он расписывал различные происшествия, упомянул про Варгасов, не забыл подчеркнуть, что не все «коллеги» плохо к нему относились. Но, разумеется, о самом главном он умолчал напрочь. Внимающие с приоткрытыми ртами родственники и не догадывались, что каждый вечер перед тем, как заснуть, Альфред тщательно продумывает ежевечерний рассказ, дабы не ляпнуть лишнего. Он и так еле уговорил отца не поднимать международный скандал – в конце концов, ничего плохого с его сыном не случилось, и на этом спасибо. Однако каждый раз, повествуя о различных событиях, парень чувствовал вину за то, что ему приходится врать самым близким людям. Оправдывал он себя лишь тем, что не хочет навредить еще одному человеку, которого мысленно почти назвал «любимым». Но этот вечер обещал быть несколько иным: дядя Оливер принял приглашение на «небольшую вечеринку» у своих лондонских знакомых. Узнавшая о том, что сеньор Карьедо тоже будет, Эмили летала по дому, словно окрыленная; Альфред чувствовал себя почти счастливым, глядя на сияющую от радостного предвкушения сестру. «Если этот Карьедо не сделает ей предложение, я его урою!» – невольно вспомнились иные, более грубые выражения знакомых пиратов, и парень слегка покраснел от своих мыслей. Но суть намерений они выражали весьма верно. … - А это моя дочь Лили. Лили, это мистер Альфред Джонс, - представил хозяин вечеринки молодых людей. – Мистер Джонс, не будете ли любезны пригласить Лили на танец? – подмигнув парочке, он ловко удалился, оставляя американца наедине с краснеющей от смущения юной девушкой. Хотя наедине – громко сказано: на самом деле вокруг было много народу, однако вокруг именно этих двоих не было никого из знакомых, что создавало не очень уютную обстановку. - Потанцуем? – немного неловко улыбнулся Альфред, хотя далеко не первый раз уже бывал на подобных мероприятиях. Лили покраснела еще гуще и почти пропищала тоненьким детским голоском: - Д-да, конечно, с удовольствием. Приобнять за талию, взять за руку, двинуться в плавном движении… и представить на месте этой девушки другую. Вместо аккуратной прически и даже на вид шелковистых золотистых волос с красиво вплетенной в них ленточкой – тоже светлые, но жесткие и непослушные пряди, не поддающиеся никакой расческе. Вместо открытости, наивности и ангельской невинности на нежном личике – циничная усмешка (искренняя ли?), саркастичность и своевольность. Вместо мягкой бархатистой ладошки, покорно лежащей в его руке – огрубевшая и уверенная, привычная к оружию и физической работе. «Интересно, а как бы она смотрелась в платье?» - окинул быстрым взглядом свою партнершу. Светло-зеленое атласное платье, изящными складками спадающее к полу… А что, наверняка и пиратка неплохо бы выглядела в таком. Снова посмотрел на Лили, и она очаровательно улыбнулась в ответ. А ведь у нее тоже зеленые глаза, только другого оттенка. Но у юной аристократки цвет был светлее, в противоположность яркому цвету летней листвы у капитанши. А самая большая разница – во взгляде. Конечно, Лили определенно очень мила и красива еще полудетской привлекательностью, и наверняка хорошая девушка, но вот вряд ли она обладала умом Кёркленд – не только практическим, но и теоретическим, выражавшимся в юморе и поведении. Конечно, даже при самом позитивном подходе Артур никак нельзя было назвать воплощение женственности и мягкости – в отличие от Лили. Но Альфред был твердо уверен, что истинная и искренняя доброта и милосердие, присущие хорошему человеку, есть и у нее, просто очень хорошо прячутся. Но по редким признакам об этом можно было судить – так считал Джонс. И еще он понимал, что с каждым днем скучает по ней всё сильнее. Flashback - А потом Эмма сказала… Альф, ты меня слушаешь? – сердито воззрилась на брата Эмили. Не получив никакой реакции от увлеченного рисованием на обрывке бумаги парня, она вытащила из своей чашки ложечку и стукнула ею Альфреда по макушке. - Ау, Эм! – стул скрипнул под дернувшимся от неожиданности юношей. – Совсем «того», что ли? Слушаю я тебя! Так что там с твоей подругой? – он потер ушибленное место. Но сестра уже заинтересовалась его творчеством. - А ну-ка, покажи! – она потянула бумажку с карандашным наброском на себя. - Отдай! – Альфред попытался выдрать листок из цепких ручек девушки, но она успела выхватить предмет интереса из-под его локтя. - Ух, ты! Красивый кораблик! Я и не знала, что ты у нас новый Леонардо! – одобрительно засмеялась Эмили, изучая рисунок. Альфред с безнадежно усталым видом уронил голову на стол – пронырливая близняшка видит всё, ничто не скроешь от нее! А он бы не хотел, чтобы этот набросок попался на чьи-либо глаза. - А это кто спереди? – не унималась блондинка, пристально вглядываясь в темно-серые карандашные росчерки. – Человечек какой-то… Пират? - Это капитан на носу судна, - пояснил ее брат. Слова прозвучали немного невнятно и приглушенно, потому что произнес он их в столешницу, не отнимая головы. Словно всем своим видом показывал – какая же ты доставучая, сестренка! – Понравилось? Может, отдашь обратно? - Подари мне! – прижала листок к груди Эмили. Альфред недоуменно поднял голову и на секунду наморщил нос, поправляя сползшие очки. - Зачем? - Так красиво же! – выдохнула девушка, улыбаясь. – Тебе жалко? - Да нет, забирай. – «Хорошо, что рисунок небольшой, и там не понятно, что капитан – девушка». Альфред и сам не понял, как так вышло, что его рука, без особого участия разума, изобразила эту картинку. Наверное, слишком сильно пиратство въелось в его душу, слишком сильно повлияло на него. Либо же банальное чувство тоски по важному для тебя человеку. End of the flashback *** Очнуться словно от удара по голове и в первое, что увидеть – непроглядную темень. Почувствовать спертый запах непроветриваемого помещения, жесткость досок под спиной. Попробовать пошевелиться – и обнаружить, что толстые веревки надежно опутывают конечности, уже затекшие от долгой неподвижности. Тело саднит от ушибов и ударов, на затылке ощущается уязвимый холодок раны. Будь проклят этот Гилберт Байльшмидт! Подкараулил, когда они остановятся в порту и разойдутся кто в бар, кто к проституткам, а кто и уедет к семье (как одноглазый Майк), и напал. Так позорно проиграть этому заносчивому и самоуверенному альбиносу! И неважно, что с ним было еще несколько человек, а она одна – это не повод сдаваться. Пинок тяжелым сапогом в живот – и жертва отлетела на пол, падая навзничь. Удар спиной о доски выбил воздух из легких, и на костяшках пальцев рук, связанных сзади, выступила кровь. - Ну наконец-то! Дождался! – прусс глумливо захохотал, победно запрокидывая голову. Его соратники последовали его примеру, презрительно глядя на поверженного Кёркленда. - Тебе надо было в актеры идти – уж больно ты любишь эффектные сцены, - прошипел британец, не оставляя попыток вырваться. - Можешь говорить что угодно, - Байльшмидт уселся добыче на ноги, блокируя движения. Его помощники столпились вокруг. – Не поможет. Твоих ребят нету, все разошлись, а именно ты мне и нужен. Обещаю, я их не трону. Мне они неинтересны, - нарочито ласково протянул он, но затем добавил обычным голосом: - А может, и перебьем. Посмотрим. Ке-се-се, твой скрип зубами слышен аж до Берлина! – захихикал альбинос, пока пират под ним зло рычал от бессильного гнева. Взгляд прусса словно впитывал в себя ярость на лице жертвы. Скользнул ниже, по сбившейся в драке рубашке, и замер. - Ну-ка, ну-ка… - мужчина вытащил из кармана нож и издевательски-аккуратно провел им от середины живота вверх, разрезая тонкую ткань. Его сообщники изумленно переглянулись от того, что открылось их взглядам. - Так, значит, ты у нас девочка, да? – растекся в не предвещающей ничего хорошего улыбке Байльшмидт. – Так, значит, меня все эти годы дурила девчонка?! – перехватив нож, он в порыве ярости замахнулся им, целясь в лицо. Но разоблаченная пиратка глазом не моргнула, насмешливо ухмыляясь в ответ. Ведь ее вид говорил: можешь убить, но меня ты этим не победишь. И, видимо, это отрезвило альбиноса. - Раз ты баба, то и использовать тебя надо как бабу. Небось со всей своей командой перекувыркалась уже. – Мужчина растянул губы в садистской ухмылке. Вспоминая это, мысленно Артур возблагодарила Бога за подаренную им ловкость и меткость. Именно эти качества помогали ей уже не раз в бою; помогли и тогда. «Инструкция «Как из ужасно неудобного положения одним ударом колена устроить врагу омлет в штанах» от мисс Кёркленд, - невесело улыбнулась она. – Его воплям кастрат бы позавидовал». Разъяренный тем, что даже связанный и вообще являющийся женщиной соперник устраивает такие хлопоты и так унижает его на виду у подчиненных, Байльшмидт в порыве гнева ударил ее затылком о пол. Очнулась она уже здесь – избитая, беспомощная и плененная. «Как там ребята? Хоть бы он не тронул их! Я не успела отдать приказа по поводу моего заместителя, и теперь… Но, может, обойдется? Очень надеюсь на это. Я выберусь, обязательно выберусь отсюда. Еще бы знать, где это я? Судя по всему, в трюме… прямо как Альф, когда мы его завербовали… Как он там? Надеюсь, счастлив. Наверняка. А мои? Моя семья?». Она не раз уже задавалась этим вопросом. Последнее известие было в газете, которую притащил Джонс. Как ее сестра производит фурор на вечеринках. Упоминалось и про остальных – отец и мать процветают тоже. Еще какие-то знакомые… Джулия, полненькая и глуповатая, но, в общем-то, неплохая девушка, вышла замуж; шарахающийся лошадей Джордж женился… У них всё в порядке. У нее, собственно, тоже! Разное бывало; неужели сейчас она сдастся? *** В Лондоне Альфреда удивляло многое. Например, люди всегда носили с собой зонты, даже если погода казалась хорошей. Но неожиданный дождик мог поджидать в любой момент – непривычный к подобному американец пару раз уже был застигнут врасплох, и ему приходилось прятаться в пабе. Количество старинных зданий тоже было необычным для него: те же, например, Букингемский дворец или Тауэр. В Нью-Йорке такого нет, все дома современные; дворец там днем с огнем не сыщешь. А тут даже бары стилизованы под старину – этак начало века, если не раньше. А типично английские кэбы так и манили Джонса лишний раз прокатиться в них. Решив насладиться знаменитой столицей сполна, Альфред остановился в гостинице на несколько дней, дабы как следует всё изучить. За три дня он успел объездить почти весь город, и сейчас он неторопливо прогуливался мимо магазинов, словно впитывая в себя дух не только центра и знаменитых на весь мир достопримечательностей, но и небольших мирных улочек, утыканных мелкими лавочками с различными товарами. Случайно бросив взгляд в одну из витрин, парень хотел было пройти мимо, однако через пару секунд вернулся на место, придирчиво оглядывая пышное кремовое платье. Он как раз подумывал, что бы такое привезти Эмили, гостившей у друзей, из Лондона. Конечно, она уже была здесь, но Альфред любил делать подарки близким и друзьям. Для всех остальных он уже прикупил сюрпризы, а для сестры – нет. И хотя он не особо разбирался во всех этих девчачьих нарядах и прочем, но был уверен, что Эмили оценит. Почему бы и нет? Вышел он из магазина жутко довольный и с коробкой в руках. Было бы просто замечательно, если бы этот наряд ей пригодился! К примеру, на помолвку… Парень хитро улыбнулся своим мыслям. За своими прогулками Альфред не заметил, что уже стемнело, но мрак его не пугал (загадочная кромешная тьма на корабле не в счет). Путь его пролегал возле Темзы, окутанной сумеречным туманом, клубившимся над тихими волнами. Несколько торговых суден стояли у причала, возвышаясь в вечерней синеве и проступая сквозь туман резкими и неожиданными очертаниями. Сырой воздух пах рыбой и дымом. В царившей тишине внезапно гулко разнеслись звуки преследования: быстрый стук обуви, улюлюканье и вопли вроде «Не уйдешь, падла!». Альфред прижал коробку с подарком к груди и отступил к доку в тень, прячась от возможной опасности. Не хватало еще вляпаться во что-нибудь неприятное! Ему и так пиратских приключений хватило на всю оставшуюся жизнь. Но, с другой стороны, любопытство наравне с каким-то странным предчувствием заставили вглядываться в полумрак. Из-за угла появилась фигура преследуемого. Сложно было рассмотреть лицо, но, судя по свистящему дыханию, громко звучавшему в тишине закоулка, и прихрамыванию, погоня длилась уже давно. Поскользнувшись на луже, незнакомец со сдавленным стоном растянулся на земле; луна осветила бледное, искаженное усталостью и болью лицо. - Капитан?! – выронил коробку из внезапно ослабевших рук Альфред.