Цепной Пёс

Утро не бывает добрым — Итачи знал об этой простой истине уже очень давно. Но сейчас пробуждение своей отвратностью побило все рекорды его безрадостных дней. И зачем он столько пил? Ведь Учиха знает, что с юных лет плохо переносит алкоголь, а тут ещё и в таком количестве, что вчерашний вечер канул в пучину беспамятства. Синяя, смятая после сна рубашка оставила на белой коже небольшие кровоподтёки и пахла так, словно похмелье у неё было ещё хуже, нежели у мужчины. Итачи болезненно поморщился и стянул её с себя, уставившись на большую зеркальную дверь шкафа. Вместо подобающего порядка — руины из бумаг и одежды. Не расстеленная перед сном кровать смята, но самым ужасным зрелищем в этом хаосе было зеленовато-жёлтое лицо с бледными, потрескавшимися губами. Итачи пришлось сильно напрячь глаза и подойти вплотную к зеркалу, чтобы разглядеть себя в отражении. Замотав сгорбившееся, дрожащее тело в длинный халат, Итачи осторожно выглянул из-за двери, чтобы не наткнуться на кого-то в этом доме, но Кисаме заваривал себе кофе на кухне, стоя прямо напротив двери в комнату Учиха. Хошигаки налил в кружку кипяток и обернулся, уставившись на сгорбленного, болезненного мужчину, растеряно стоящего в коридоре метрах в четырёх от него. — Итачи, — окликнул Кисаме друга, но слишком громко, словно он сейчас не здесь, — тут из твоей комнаты вышел опухший страшный китаец. С тобой всё в порядке?.. Итачи? — Прекрати, — хрипло произнёс Итачи и пошёл в душ, шаркая тапочками по полу. — Выглядишь ты не очень свеженьким, Огурчик, — не сдерживая смех, прокричал вслед ему Кисаме и достал ещё одну кружку из шкафа. Каждое громкое слово мужчины отдавалось резкой и острой болью в висках Итачи. Больно было не то, что ходить и говорить — каждое движение давалось с большим усилием над телом. Планов на день много, а состояние хуже смерти. Дёрнув за ручку, Итачи попытался открыть дверь в ванную комнату, но та не поддавалась. Учиха нахмурился и прокрутил ручку снова, и мерзкий скрип, издаваемый ею, смешался с хрустом. — Какого чёрта? — тихо выругался Итачи, и внезапно дверь распахнулась. Мужчину повело за ней, но он вовремя выпрямился, едва не наткнувшись на испуганную Ино. — Итачи? — удивлённо спросила она, оглядывая понурую фигуру широко распахнутыми глазами. — Доброе утро. — Доброе, — смутившись, быстро поприветствовал он её и вытолкнул из ванной, закрывшись следом. — Что с Итачи? — спросила Ино, подойдя к Кисаме. Она стянула с головы полотенце и накинула его на плечи, распустив влажные волосы. — Он неотразим сегодня. Впрочем, как всегда, — счастливо ответил Кисаме и сел за стол. Девушка прошла мимо, оставив после себя аромат цветочного шампуня. Кисаме обернулся и хлопнул девушку по ягодицам. Ино вздрогнула и отошла от него на пару шагов. — Ты под халатом голенькая, да? — улыбнулся он, подперев ладонью голову. Ино молча согласно кивнула. Кисаме приподнял край запаханного халата и заглянул под него, улыбнувшись ещё шире. — Вижу. — Что там? — влез в разговор Хидан, беззвучно появившись рядом, и опёрся на край стола, чтобы нагнуться и заглянуть в щель между краями мягкого фиолетового халата. Ино шумно вздохнула и хлопнула по руке Кисаме, спешно прикрывшись. — Осмотр пиздёнок? — И тебе доброго утра. Домой собираешься? — сменил тему Кисаме, словно ничего не произошло. — Вечером поеду. Куда спешить? — Хидан снова уставился скучающим взглядом на Ино, торопливо заваривающую себе кофе. — Эй, клон Дейдары, и мне кофейку завари. Только пиздой сильно возле чашки не тряси. Кисаме захлебнулся кофе. Мимо лица Хидана пролетела ярко-оранжевая кружка и разбилась о пол, быстро снизившись под своей тяжестью. Пёс не вздрогнул, лишь наклонился в сторону, чтобы его не задело тяжёлым снарядом. — Ублюдок! — прорычала Ино и ушла, едва сдерживая слёзы, чтобы не дать нового повода для радости этой Псине. Когда шаги окончательно растворились в тишине, и по дому вспышкой раздался яростный хлопок двери, на лице Хидана засияла довольная, широкая улыбка. Красные глаза по-мальчишечьи заблестели. — Оставь ты её. Вот сейчас не смешно было, — покачал головой Кисаме и вновь отпил кофе. — Я не смеха ради это делал. Но нереально кайфанул… А ты? — Кисаме нахмурился, не понимая его вопрос. — Защищаешь её? Неужто голая она ничего? — Ой, подсмотрел чуть-чуть… Осколки собери. Итачи в душе. Не дай бог, он найдёт хоть один своей ногой — мы вдвоём трупы. — Я спиздну, что это Ино. Пусть её на кол садит. — А я поябедничаю, что это ты всему виной, и тогда на кол пойдёшь ты. Хидан потёр ладонями лицо, расчесав щёку от злости докрасна, и встал из-за стола, хлопнув ладонью по столешнице. По коридору раздался тихий звон осколков, позвякивающих друг о друга в ладони Пса. Собрав все их до одной, и погладив ладонью по гладкому полу в поисках мелких, но не менее острых остатков. — Закончил, — недовольно пробурчал Хидан, вернувшись за стол. — Посмей только спизднуть кому-то об этом, и я тебя.! — Я — могила, ты же знаешь, — едва сдерживая смех, ответил Кисаме, вскинув вверх ладони. Хидан пристально всмотрелся в его лицо и заметно расслабился. — Долго ещё Итачи будет там яйца парить? Мне тоже нужно принять душ! Кисаме застыл, поднеся кружку к губам. Зависнув в такой позе секунд на пять, мужчина глянул на наручные часы и громко стукнул дном большой чашки по столу. — Он там утонул?! — с воплем вскочил Кисаме и ринулся к дверям душа. — Что? — Спасать начальника надо! — А, ну, спаси, — без энтузиазма согласился Хидан и уселся на стуле удобнее. Дверная ручка вновь со скрипом захрустела под ладонью Кисаме, и дверь заходила ходуном. — Итачи, ты меня слышишь? Открой дверь! В ответ тишина, и лишь не прекращаемый тихий шум льющейся воды раздавался по ту сторону двери. Кисаме даже приставил ухо к холодной деревянной поверхности, чтобы расслышать все шумы, но только монотонность воды и никакого шевеления. Сделав шаг назад, Кисаме со всей силы налетел плечом на дверь. Раздался хруст, и с дверного проёма посыпалась краска. Проигнорировав громкий смех Хидана, мужчина вновь ударил плечом в дверь, и та громко распахнулась, повиснув на одной уцелевшей петле. Из душевой стойки большим напором бежала воды, и на полу, со сжатой в руках шторой, лежал Итачи. Его лицо скрыто волосами, а обнажённое тело было совсем бледным. Кисаме испугался и тоже побледнел, замешкав у порога. — М-м-м, сдох поди, — с улыбкой произнёс Хидан, заглянув внутрь. — Он не дышит, — охватываемый паникой, всполошился Кисаме и, наконец, подошёл к телу Учиха. Подняв упавший на его спину следом за шторой карниз, Хошигаки коснулся оголённой спины друга. Итачи дёрнулся, тяжело задышав, и поджал к груди колени, невнятно мыча слова. — Заблевал тут всё, пиздец! Надо было первому идти в душ, — скривился Хидан, оглядевшись. — Меня трясёт, — хрипло выдавил из себя Итачи, приподняв голову. Кисаме откинул с синеватого, опухшего лица друга влажные волосы. Взгляд красных глаз Учиха молил о помощи без слов. — Я понял тебя, друг мой. Пошли в кровать. — Эй! А кто убирать здесь будет?! — сорвался на крик Хидан, зажимая нос от вони. — Вымойте тут всё, а после валите в кровать резвиться, голубчики! — Прости… — повиснув на плече Кисаме, пытался улыбнуться Итачи, искренне чувствуя свою вину. Но Хидан не мог утихомириться, крича проклятия и угрозы ему вслед. — Я принесу тебе что-то на тот случай, если тебе вновь станет плохо. Кисаме уложил Итачи в кровать и накрыл по-прежнему обнажённое тело одеялом. Учиха зажмурил глаза и отрицательно замотал головой. — Меня до сих пор мутит, но в желудке уже пусто, — грустно усмехнувшись с самого себя, ответил он и тяжело сглотнул. — Ты бы лучше вчера от выпивки отказывался, а то смотреть на тебя самому тошно. Ты только попробуй помереть — я до конца своей долгой жизни буду слагать легенды об одном крутом наёмнике, который принял героическую смерть от алкоголя. Вот ржака-то будет. — Меня кто-нибудь ещё видел? — нахмурился Итачи и помахал рукой вдоль тела, с трудом подбирая слова от головной боли, чтобы пояснить свой вопрос. — Нет. Твой голый зад застал только я. Ну, и Псина. — Заставь его молчать, — закончил Итачи, прикрыв ладонью глаза. — Легче мёртвого оживить, чем заткнуть этот ходячий понос, — буркнул Кисаме, закатив глаза. — Я закину его домой, а после мы оба поедем на работу. Ты отлежись. Я постараюсь справиться. — Прости… Я всегда лажаю… — Раз облажался, значит, у тебя на это есть серьёзная причина. Не хочу давить, но ты знаешь… — Всё нормально, — прервал его Итачи, выставив вперёд руку. — Ничего серьёзного, что повлияло бы на вашу дальнейшую жизнь. — Как там Блевотик? Жив, здоров? — хмуро спросил Хидан, когда Кисаме вышел из комнаты и мягко захлопнул за собой дверь. — Он прекрасно себя чувствует. — Отлично. Тогда смогу сам его убить к хуям собачьим… — Поехали. Времени впритык. Сегодня поработаем без начальника. — Мы и так столько дней работали без него. Итачи слышал громкие слова, которые Хидан выкрикнул Кисаме в ответ. Он прав. Учиха ни на что не годный, бесполезный и проблемный тип, без которого каждый из мужчин нашёл бы свой путь в жизни. А так он лишь держит их в обманчивой узде. И без него бы справились. Скорее бы всё закончилось… Внезапно всё в доме стихло. Эта тишина, как старая уютная колыбель, обняла в своих мягких объятиях измученного похмельем мужчину, и Итачи уснул. Впервые за многие годы ему снился сон: он лежит в высокой траве, и она скрывает от его глаз пасмурное серое небо. Ему спокойно, уютно и очень тепло. — Я умер? — наслаждаясь, внезапно задался вопросом Итачи, и голос его прозвучал иначе. — Нии-сан, ты дурак? — спросил его детский, знакомый голосок, и жгучая боль загорелась в груди Итачи. Он приподнялся на локти, возвысившись над густой порослью травы, встретившись с взглядом детских, невинных и любопытных чёрных глаз. — Саске, — с облегчением выдохнул Итачи и старая, настоявшаяся боль, наконец, отпустила его. «Надеюсь, я никогда не проснусь». — Ты не умер, — с улыбкой ответил младший брат. — Это я мёртв, да? А ты не должен умереть. У тебя другая судьба. — Знаю я, — с горечью согласился Итачи. Его слова — болезненная правда, как и осознание того, что всё происходящее лишь сон. Больно. Давно задремавшие страдания вновь очнулись. — Мне было одиноко. — Мне тоже, нии-сан! И ты знаешь, что ждёт тебя? — Лицо Саске стало напыщенно серьёзным. — Будет тяжело. Мне так сказали. Но ты не сдавайся, нии-сан. — Я устал, Саске. Наверно, я бы предпочёл отправиться к тебе и родителям… — Нельзя! Меня нет там… Я жду тебя в другом мире. — Саске! — вскрикнул Итачи, вскочив на кровать. Пот мелкими каплями стекал со лба, и только лишь тонкие прямые брови не позволяли поту попасть в глаза. Прямые волосы скользнули по плечу и скрыли в своей тени его лицо. В тёмной комнате воцарилась полная тишина, хотя Итачи до сих пор слышал эхо собственного крика в голове. Мужчина просидел неподвижно около десяти минут. Вытерев со лба ладонями пот, он зачесал пальцами волосы назад, убрав их от лица. Жадно вдохнув пропахший алкоголем и малоприятными запахами воздух, Учиха, к удивлению для самого себя, улыбнулся, насмехаясь над собственной слабостью. — Слабый Учиха — мёртвый Учиха. Пора взять себя в руки. В ванной ещё витал неприятный запах, и Итачи дрожащими руками открыл окно, чтобы впустить в душную комнату свежего воздуха. Звонок Кисаме застал Итачи за распитием горячего чая. — Алло, — не спеша ответил Учиха, наслаждаясь тишиной опустевшего дома. — Ты живой? Это радует. — Я прекрасно себя чувствую. Скоро приеду. — Да я не по этому поводу звоню, собственно. В ресторане всё тихо и спокойно. Людей не много, как всегда. — Я всё равно приеду. — Ты совсем сдурел? — шёпотом рычал Кисаме. Позади раздавались знакомые голоса и привычная суета. — В таком состоянии за руль собрался? — Я действительно в порядке. Даже голова не болит, — солгал Итачи, массажируя пальцами виски. Голова до сих пор «гудела» и глаза видели нечётко. Кисаме лишь вздохнул. — Гиблое дело тебя отговаривать. Тогда у меня к тебе просьба. — Просьба? Ко мне? — Итачи усмехнулся. — Не часто от тебя подобное услышишь. — Утром гостил у Хинаты, и кое-что меня насторожило: их район забит подозрительными машинами. И за рулём типы неприятные, дерзкие — не для той местности такие лица. Хидан тоже их видел, но ты знаешь этого придурка — он напрочь лишён чувства ответственности за кого-то. А девчонка совсем одна в окружении этих чертей. — Ты хочешь, чтобы я её проведал, так? Какой смысл? Уже вечер. Часа через четыре у Хидана конец смены. Вдруг ему взбредёт в голову, что я за ней ухаживаю? — Ты прав… Ты прав. Наверное, я зря беспокоюсь. Весь день неспокойно, но не могу отлучиться, чтобы убедиться, что всё в порядке. — Какой ты чувствительный стал… — Итачи умолк и нахмурился, подойдя к окну. Окинув внимательным взглядом двор перед домом, он спросил: — Ты уверен, что эти люди следили именно за Хьюга? — Что?.. Конечно, нет! И в мыслях такого не было. Но толпа подозрительных мужиков на женщину и ребёнка — это нечестно. Кто знает, какие они преследуют цели в том забытом богом районе, но стоит нашей Мышке мелькнуть перед их глазами — и она точно в опасности. — Я понял тебя… Заеду по пути, но заходить не буду. Только обстановку обследую. — Жду твоего звонка. Итачи дышал с трудом. Это — паника? Нет, скорее мужчина заволновался из-за внезапного известия. Надо подготовиться и отправляться без промедления. Откуда им знать о Хинате, ведь Итачи старался с ней не видеться? Возможно, Пейн раскрыл ложь Учиха, и теперь Мадара разыскивал именно Хьюга. — Бред, — замотал головой Итачи, открыв тайник с оружием. Сама догадка звучало бредово и недостоверно, ведь тогда Мадара бы разыскивал Хидана. Но, если спокойно разобраться во всей путанице вечных встреч и переговоров, можно вспомнить, что не так давно Итачи видел Хинату. — Будет весело, если Кисаме ошибся, и не было никакой слежки. Пусть так оно и будет, иначе я сам подвёл Хьюга к большим проблемам. Глупый Учиха! Итачи задумался, не сводя глаз со стены, к которой ремнями в аккуратном порядке было прикреплено оружие. Учиха вздрогнул, заметив своё отражение на красном металле косы, и внезапно стал искать хоть небольшой чистый отрывок бумаги, на котором собирался оставить послание. Записав комбинацию цифр, Итачи захлопнул двери тайника и вставил записку, скрыв её в щели под кодовым замком. Спрятав под пиджак пистолет и закинув под автомобильное сидение нож, Итачи надел очки, пока поднимались механические ворота перед носом автомобиля. Яркий свет вечернего солнца осветил лобовое стекло, и в салоне стало светло. Снаружи было пусто, только одинокая дорога с выложенной из камня невысокой изгородью вдоль неё. Прежде чем выехать на дорогу, Итачи внимательно исследовал всё вокруг взглядом, и направился к городу. По тёплому воздуху раздавался шум тесного мегаполиса, и теперь он был поглощён в густой поток машин. «Та, что спереди? — мысленно спрашивал он себя, барабаня пальцами по кожаному рулю. — Или та, что позади? Хотя, вряд ли… Любая из них». Итачи читал автомобильные номера, пытаясь найти в этом скоплении иностранный номерной знак, что облегчило бы поиски слежки. Но ни одного подозрительного номера вокруг, да и водители выглядели, как обычные люди, поглощённые своими проблемами. С каждой попыткой обнаружить то, чего, возможно, и нет в помине, Итачи нервничал всё сильнее, и пару раз чуть не въехал во впереди едущую машину, теряя концентрацию. С трудом вспоминая дорогу, Учиха свернул с оживлённой трассы, и его автомобиль быстро съехал с небольшого склона вдоль тени хвойных деревьев. Здесь он тогда ехал с Хинатой — Итачи отчётливо помнил эту лестную ухоженную местность. Если не сворачивать с узкой, старой дороги, на которой можно разъехаться лишь двум машинам, то совсем скоро он доедет до разбитой дорожки у городка. И вот тогда не заблудиться бы в тех трёх улицах, запутанных между широких рядов жилых домов. Сзади раздался сигнал, и Итачи глянул в зеркало, сжав одной рукой пистолет. В небольшом синем автомобиле сидели мужчина и женщина, а сзади мелькала макушка ребёнка. С облегчением вздохнув, Учиха прижал автомобиль к обочине, пропуская незнакомцев вперёд. Из мимо проезжающей машины на него внимательно взирали три пары глаз, рассматривая его так, словно они давно знакомы, и каждое его действие непременно имеет для них смысл. Мальчишка лет одиннадцати отстегнул ремень безопасности, и Итачи нахмурился, проводя взглядом яркую, но в то же время неприметную машину. Обогнав его, она вновь вернулась в свой ряд и заметно сбросила скорость, заставив притормозить и Итачи. Они оба ехали слишком медленно для такой пустой дороги. В заднем окне вновь появился ребёнок. Он обернулся в сторону Учиха всем своим телом и их взгляды встретились. Губы мальчика шевелились — он явно что-то говорил родителям, сидящим впереди. Итачи подался вперёд, вглядываясь в этого обычного неусидчивого ребёнка, и резко вдавил в пол педаль тормоза. Его автомобиль дёрнулся и остановился, с визгом развернувшись поперёк дороги. Учиха нагнулся, едва успев вовремя отстегнуть ремень, чтобы его не зацепило пулей. Раздался громкий хлопок, и стекло разлетелось вдребезги, усыпав собой сгорбившуюся спину и ладони мужчины, которыми он прикрыл голову. После выстрела наступило затишье, и Итачи, не поднимая головы, открыл дверь, выползая из засыпанной осколками машины. В руке он сжимал пистолет. Совсем рядом, сквозь громко стучащее в висках эхо сердцебиения, раздались голоса. Люди говорили между собой на другом языке, но Итачи уже слышал его раньше. — Молись, чтобы он был хотя бы ранен, кретин, — огрызнулся мужчина на ребёнка и отвесил мальчику подзатыльник. Женщина тоже вышла из машины и натянула на руки перчатки. Вся троица были довольно смуглы, с красивым медным оттенком кожи. Волосы взрослых были тёмными, жёсткими на вид, и вились у лица, словно виноградная лоза, а мальчишка выделялся рядом с ними своим золотисто-русым блеском из-за очень короткой стрижки. Мальчик сдержал обиду и лишь шмыгнул носом от досады, почесав усыпанную мелкими, тёмными веснушками щёку. — Он заметил мою пушку, Муна, — оправдался он перед высокой женщиной. Вместо ответа она лишь кивнула в сторону автомобиля Итачи, и парень без лишних разговоров направился туда, выставив перед собой пистолет с длинным глушителем на стволе. Итачи слышал тихие, мелкие шаги, приближающиеся к нему. Он подходит сзади. «Или спереди?» — внезапно подумал Итачи и обернулся, наставив пистолет на небезоружного подростка. Мальчик не испугался и вновь шмыгнул носом, закричав с досадой: — Он цел! Руки Итачи дрожали. Он может застрелить его и скрыться в этом лабиринте деревьев, пока остальные не подошли к ним ближе. Но перед ним стоит ещё совсем ребёнок. Разве он может? «Проклятый Мадара! Не брезгует использовать детей в своих грязных делишках!..» — Ты поедешь с нами, — на японском крикнул ему мужчина и открыл просторный багажник. — Если не будешь сопротивляться, то доедешь до пункта назначения целым и невредимым. Итачи осторожно встал на ноги, не спуская с прицела мальчика. — Вы меня остановите? Ребёнком? — нервно усмехнулся Учиха. — Он хотя бы стрелять умеет, или рождён промахиваться? — Он сейчас обо мне говорит? — задрожал от злости мальчик. — Заки, помолчи, — строго остановил его мужчина. — Не смотри свысока на него. Чтобы стать профессионалом не нужно родиться гением. Достаточно много и усердно работать. Как этот паренёк с рождения. — Тогда, ты тоже профессионал? — обратился он к Заки, и мальчик вздрогнул, услышав родную речь из уст чужестранца. — Прости тогда. Ничего личного. — Заки, уходи оттуда! — закричала женщина и побежала в их сторону, где друг за другом стали раздаваться выстрелы. Итачи выстрелил первый, воспользовавшись замешательством. Целившись в руку, чтобы лишь обезоружить ребёнка и скрыться, Учиха не ожидал такой стойкости от обычного подростка и с трудом увернулся от двух последующих выстрелов. Даже с простреленной рукой Заки стоял на ногах. Итачи оступился и слетел вниз с дороги, покатившись по небольшому склону, налетев на дерево спиной и грохнувшись на землю. Тело всё сковало резкой болью… В стволы деревьев вонзились пули, и сухая кора осыпалась на голову мужчины. Внизу, за рядами хвойных деревьев, виднелась старая, заброшенная дорога, а позади неё — поля. Итачи главное добраться вниз и, возможно, у него появится шанс спастись. Попытавшись встать с сухой земли, Итачи упал на колени, скрипя зубами, чтобы не вскрикнуть от боли. Правая нога прострелена, и густая кровь залила всю штанину и кожаные туфли, на которые уже налипла грязь. Учиха, хромая, побрёл вниз, стараясь скрываться за тонкими стволами деревьев, укрываясь от пуль, которые вновь и вновь свистели, рассекая воздух мимо мужчины. Внезапно этот гул прекратился, и лишь шорох и хруст сухих веток под ногами беглеца разлетались по округе круговоротным эхом. — Лучше бы уже стреляли, чтобы я знал, где они, — прошептал Итачи, упав на землю, собирая оставшиеся силы для последнего рывка. От большой потери крови кружилась голова, и дышать стало трудно из-за тошноты… Шорох… Хруст… Итачи огляделся, с трудом вставая на уцелевшую ногу, опёршись плечом о дерево. Он слышал шаги, но не видел без слетевших ещё в машине очков. В метрах десяти мелькнул силуэт и вновь скрылся. Неясные силуэты и тени — его глаза ещё не восстановились от усталости. — Выходи! Я безоружен! Женщина не сразу вышла к нему, чуть помедлив. Появившись перед ним, она зашагала в его сторону. Постепенно размытый, тонкий силуэт становился чётким и контрастным на фоне тонких деревьев за её спиной. Женщина перед ним высокая с длинными линиями ног и рук, вытянутой, прямой спиной и узкими бёдрами — со спины Итачи принял бы её за юношу, если бы не миловидное лицо с крупными чертами и невероятно большими безразличными карими глазами. Муна пристально уставилась на Итачи, нахмурившись, словно ожидая от него действий. Учиха тоже не решался сдвинуться с места первый, тяжело дыша после бега. Муна откинула в сторону пистолет и пару ножей, которые она прятала под тонким свитером, и подняла вверх ладони, показывая свою безоружность мужчине. — Так-то лучше, — кивнул головой Итачи и выпрямился, терпя боль в простреленной ноге. Пошатываясь, мужчина сжал кулаки и встал в оборонительную стойку. Муна усмехнулась и последовала его примеру, нанеся удар первой. Провернувшись на носке, она подняла ногу и с размаха ударила в висок мужчине, но Итачи перехватил удар, сжав ладонью лодыжку женщины и дёрнув её на себя. Муна едва не упала, оставшись в неудобной, беззащитной позе. Итачи нанёс ответный удар и попал кулаком женщине в лицо. Муна отшатнулась, высвободив свою ноги из хватки Учиха, и Итачи схватил растерявшуюся женщину за плечо, дёрнув её тело на себя, чтобы она открылась. Когда её спина оказалась прямо перед ним, Итачи со всех оставшихся сил локтём стукнул между позвонков, и Муна упала на землю. Итачи вновь ринулся спускаться по склону, волоча за собой раненную ногу. Вечерняя мгла уже затронула небо, и это был прекрасный шанс скрыться от преследования в ночное время суток, когда поиски усложнят деревья. Но, скрывшись от них сейчас, что ждёт его после? К машине возвращаться опасно, а до дома далеко. Деньги и документы в машине… До Хинаты тоже опасно идти, если она ещё вообще жива. Он обречён… Но даже если и так, сдаваться без боя не в его правилах. И пока Итачи в состоянии передвигаться, не потеряв сознания от потери крови, пока его руки свободны и сам он по-прежнему жив — Итачи будет бороться. Ведь сдавшись, обратного пути уже не будет, и за той чертой его ждёт только смерть. Тело мужчины вновь задрожало, и перед глазами круговоротом в невнятный туман растворился горизонт. Остановившись, Итачи едва успел ухватиться за дерево, чтобы снова не оступиться. Сил уже совсем нет… Не сможет идти — Итачи будет ползти. Внезапный свист и острая боль отрезвили мысли Итачи. Нож пролетел мимо его лица, зацепив острым лезвием щёку, и вонзился в кору дерева перед ним. Учиха стёр кровь пальцами и оглянулся, успев увернуться от блеснувшего в тусклом свете полумрака ножа, полетевшего следом за первым. — Я зацепила тебя? Теперь у тебя осталось десять минут. Ты ведь понимаешь, что я говорю? — спросила Муна и смело направилась в его сторону. Итачи попытался бежать, но тело сковало невидимыми тисками. Он едва стоял на ногах, пытаясь сфокусировать взгляд на её силуэте. — Нас предупреждали, что ты изворотлив, так что все средства против тебя хороши, если ты доедешь до Мадары живым — это его единственная просьба. Даже если ты лишишься рук и ног. Так что, будь благодарен, что обошёлся малыми жертвами. — Ты меня отравила? — скользя на землю, прошипел Итачи свой вопрос. — Парализовала. И скоро ты потеряешь сознание, — ответила она, достав телефон из кармана брюк. — А нам останется только погрузить вас, мистер Итачи, и доставить в назначенное место. — Пошёл в одно место ваш Мадара, — шептал Итачи, едва чувствуя руки, цепляясь пальцами за землю. Его тело почти не сдвигалось с места, и Учиха с большим усилием перевернулся на бок, чтобы его тело покатилось вниз по склону. Почти сразу налетев на дерево у самого конца, Учиха сдержал вскрик за стиснутыми зубами и вновь отползал от препятствия, чтобы скатиться до следующей болезненной неудачи. Муна опустила телефон и взирала на эти жалкие попытки побега широко раскрытьями глазами то ли от удовольствия, то ли с полным презрением, испытываемым к человеку. — Выглядишь жалко. Хватит уже… — Знаю, — остановившись уже у самой заброшенной дороги метрах в трёх, ответил Итачи. Он уже не владел собственным телом, и веки становились тяжёлыми, но Учиха пытался в последний раз преодолеть себя. — Но я не настолько жалок, чтобы не попытаться. Теперь вам нести меня в гору — и эта мысль греет мою обречённую душу. И, знаешь, что я хочу сказать напоследок? — Итачи откашлялся и улыбнулся кривой ухмылкой. — Я хотел добраться до самого конца, хотя знал, что не выберусь отсюда. И, я победил… Итачи хрипло и коротко вздохнул, напрягшись, и, к удивлению Муны, его спина отклонилась в сторону, и мужчина в долю секунды оказался на старой дороге. Его худое, кровоточащее от множественных ушибов и ссадин тело со стороны напоминало убитого охотниками волка, борющегося до конца и уводящего их от чего-то важного, хотя догадывался сам, что на каждого найдётся свой охотник, и нет теперь спасения ни для него, ни для Неё. — Где он? Как можно было всё затянуть до такой степени? — ругался мужчина, спускаясь к напарнице. — Мне раненного мальчишки хватает. — Я сделала свою работу. Что не так? — ответила ему Муна, указав в сторону бессознательного Итачи. — И как я его должен до машины доставить? — не успокаивался в ответ мужчина. — Мне его придётся нести на себе самому! Услышав его слова, Муна усмехнулась, вспомнив слова Итачи, и выдернула из дерева свои ножи. — Думаю, это был его план. — Грёбанные япошки! Любят потешить свою гордость, когда в этом уже нет смысла! — возмущался он, с трудом поднимая тело Итачи. — Как поднимемся, разберись с его машиной, чтобы она не бросалась в глаза. А то стоит поперёк дороги… — Несомненно…