Цепной Пёс

Едва входная дверь щёлкнула замком, как навстречу мужчинам выбежала окрылённая Ино, перепрыгивая с ноги на ногу, как малый ребёнок. — Кисаме, — обратилась она сквозь толпу, — на наше объявление откликнулись! — Это хорошая новость, — устало согласился он, скинув обувь. — Сасори уже нанял няню? — Нет. Мы назначили собеседование на сегодняшний вечер. Так что приведите себя в порядок, чтобы не напугать женщин ещё с порога. — Женщин? — переспросили в унисон Хидан и Кисаме. — Да. Только выставили объявление, а уже два кандидата! Пропорхала мимо них Ино, крутясь в радостном танце. — Такая радостная, беззаботная, — улыбнулся Хошигаки ей вслед. — Да похуй! Я бы тоже был радостным, если из-за них, — указал Хидан в сторону Сенджу, — мы бы не просрали Какузу. Поверить в этот цирк? Пиздец, у меня горит… — Я оставил жучок, — поправил его Хаширама и налил себе воды. — Какузу тоже был полицейским, поэтому, если он в своём уме, то давно избавился от него. — Ого, вот это план! Да? — толкнул Хидан отмалчивающегося Тобираму. — Поставить слежку, чтобы он её уничтожил, заодно самим спалиться. А вы можете, я прям горжусь. Я вам зуб даю, что та девка — Нии — точно что-то скрывает. Может он ей бабло за молчание платит. — Откуда у него деньги? Все счета заморожены. Думай, прежде чем оговаривать кого-то, — не согласился с ним Кисаме. — Ты помнишь Какузу? Я очень хорошо. У него матрас был набит деньгами. В подушке, в шкафу, в клумбе, не знаю, в бачке унитаза — везде можно было найти нычки с деньгами. Не бедствует он. — У рядовой медсестры часы известной марки из белого и розового золота, под прочным сапфировым стеклом инкрустированные бриллиантами, — отозвался Тобирама. — «Подарок» — сказала мне она. А теперь в них жучок. — Красава! Пока Кисаме нарезал закуску голодным мужчинам, Хаширама подготовил оборудование и расставил его на кухне. На аромат бекона пришёл сонный Дейдара, вскользь поинтересовавшись о судьбе своего бывшего начальника. — Тихо, — шикнул на него Сенджу, и по комнате раздался неприятный шум. — Свой жучок он уничтожил. Послушаем, что может нам рассказать мисс Нии. У Югито голос ещё прекраснее на записи, чем Кисаме его запомнил. Она обращается к Какузу, говорит, что все ушли, и потянулась мучительная, напряжённая тишина. — Что-то случилось? — раздался её взволнованный вопрос из динамика. От напряжения Дейдара даже перестал жевать. — Они что-то заподозрили, — знакомый до дрожи и ненависти голос выдал правду старого детектива. Качество звука оставляло желать лучшего: посторонние шумы делали слова нечёткими, но Хидан особо и не прислушивался. Радость от правды звоном в ушах заглушала разговор. — Рычит, старый скряга. Даже не верится, что говорить после всего в состоянии. Это… жутко, — признался Кисаме, искоса глянув на Хидана. Этих двоих вообще возможно убить? — Хидан оказался прав. Нии в курсе его планов. Подождём их разговор? — Запри дверь, — из динамика приказал Какузу, и голос его растворялся в помехах: дребезжащий лязг ключей, шаркающие шаги, разносимые гуляющим по кабинету ветром — но диалог прекратился. — Динамик барахлит? — запричитал Хаширама, постучав по старому оборудованию. — Ничего не разберу. — Прекрати стучать. Эти звуки мне что-то напоминают, но из-за тебя не слышно! — вспылил Тобирама и нагнулся ближе к столу. — Так, а что тут думать? Это чавканье, — посмеялся Хидан, — отсосом называется. Причём делает она его вполне неплохо. — Я думал, что в его возрасте хер уже не стоит, — изумился Кисаме. — Удивительный он старик. — Откуда ты знаешь? Может она его обрубком чисто по зубам елозит, чтобы хоть как-то возбудить? Трахнуть девку он всё равно не сможет. — А я думаю, что сможет, — влез Дейдара в разговор между мечником и Хиданом. — Поспорим, что он вставит ей? — На что? — На деньги. Что мне ещё от тебя взять? Кисаме задумался, почесал уже огрубевший от щетины подбородок. — Ты на что ставить будешь? — обратился он к скучающему Хидану. — Ни на что. Предпочту вложить всё своё бабло в то, чтобы она откусила его член, и Какузу сдох, истекая кровью. Но, увы… Но, увы. — Хорошо. Спорим! — Отлично! — оскалил свои ровные, белоснежные зубы Дейдара и звонко хлопнул по ладони Хошигаки. — Гха… — вырвался из динамика жалостливый женский кашель, и все присутствующие удивлённо отпрянули от стола. — Давай, девочка! — болел за неё Дейдара, но запись оборвалась. — Хватит. Мы услышали достаточно, чтобы добиться от Какузу ответов на наши вопросы, — смущённо протараторил Хаширама, выключив аппаратуру. Почесав переносицу покрасневшего носа, мужчина встал на ноги и распахнул настежь окно, изнывая от духоты. Сакура на соседнем участке возвышалась над сплошным забором, осыпав отцветшие лепестки на скучную каменную плитку, а на её ветвях негусто раскрывались зелёные почки. Хаширама долго любовался ею, выстраивая новый план действий и пытаясь отвлечься от недовольных возгласов за спиной. — Кисаме, — окликнула мужчину Ино, торопясь по коридору с ребёнком на руках. — Живее! — Что «живее»? — Спускайся в гостиную. Кандидатки пришли. — Так и выбери среди них одну понравившуюся, и закончим на этом. — Как я? — изумилась Ино и нахмурилась. — Ты ведь у нас сейчас главный в доме. Вот и бери на себя ответственность. А мне ещё ребёнка кормить, — с притворством давила она на жалость. Кисаме молча выслушал пение её голоса, не дрогнув ни одним мускулом на лице, и встал из-за стола мрачнее тучи. Прихватив с собой за шкирку Хидана, он ушёл, так и не огрызнувшись. — Ты его так быстро построила. Браво, — удивлённо приподнял брови Тобирама, с уважением кивнув ей. — Естественно! — самодовольно усмехнулась Ино. — Уж мужиками вертеть я могу. — Поехали, — толкнул Хаширама брата в плечо. — Поработаем над уликами в доме Рюу. Нет времени на девочек заглядываться. — Я и не заглядываюсь. — Как эта штука включается? — завертелся у аппаратуры Дейдара, поглаживая тугие клавиши на чёрном пластмассовом корпусе. Ино с опаской оглянулась через плечо, но дверь за Сенджу уже захлопнулась. — Не трогай их вещи. Это может быть чревато. — Я хочу узнать исход спора. Плевал я на легавых. Нажав на самую протёртую кнопку, запись вновь воспроизвелась. Шорохи и шум преобразовывались в голоса, выплывающие из тумана, а после растворяясь в чужом дыхании и неприятном звуке слияния тел. Сенджу опустились вниз, учтиво поклонившись пожилой гостье, восседающей в кресле. Хаширама наклонился к Хидану, зашептав ему свои планы, и протянул листок бумаги, вырванный из драгоценного блокнота. Пока Хидан размышлял над ответом, хмурясь и прожигая взглядом пустой лист, Сенджу по столу протянул ему ручку, и Пёс записал адрес. Всё это время в гостиной стояла тишина, и скрежещущий звук нервного письма мужчины. — Прошу прощения, что отвлекли вас. Продолжайте, — улыбнулся женщине Хаширама, вновь сделав неглубокий поклон, чтобы задобрить хмурую гостью. — Да валите вы уже, — сквозь зубы процедил Хидан, нервно переминаясь на диване под удушающим взглядом Тобирамы. «Я слежу за тобой», — указал он жестом. Во дворе было шумно от сильного ветра, гнущего ветки деревьев с соседних участков, и девушка стояла спиной к машинам, обратив свой взор к шумящим ветвям. Её яркие, необычно выкрашенные в нежно-розовый недлинные волосы метались по ветру, будто облака лепестков сакуры, и вновь опадали на плечи, пока ветер переводил дыхания до следующего порыва. Услышав шаги за спиной, девушка обернулась и убрала с лица прибившиеся волосы, вздрогнув от столкновения с Хаширамой. Мужчина мягко улыбнулся — он был большим ценителем красоты ярких, необычных волос женщин, ведь его Мито была обладательницей на зависть роскошной рыже-красной копны — и поприветствовал её, сев в машину. Незнакомка поспешила увести взгляд и отвернуться. — Так вы говорите, сколько вам лет, Чиё-сан? — не веря своим глазам, переспросил Кисаме. Эта надменная бабка взирала на них обоих, словно на ничтожных мошек. — Семьдесят четыре, — повторила она, кривя при этом обезображенные морщинами губы. Кисаме не забыть этих губ. Он не мог смотреть ни на что больше, кроме них и не менее уродливые пигментные пятна, хищно пожирающие половину лица старушки. — Ого, — глупо выдохнул он сквозь растерянную улыбку, — вы такая… опытная. — Почти всю свою жизнь я проработала преподавателем в университете XXX, поэтому имею действительно большой опыт воспитания детей. Я строга к ним, возможно даже слишком, но это даёт в итоге впечатляющие результаты. Мои приоритеты: чёткий распорядок дня, сбалансированный рацион и раннее развитие — это то, на чём держится будущее детей, в котором они смогут стать полноценными членами общества, — дребезжащим и осипшим от старости голосом убедительно твердила она. Кисаме всё метался взглядом по её лицу: губы — пятно, пятно — сморщенные губы. «Будто высушенный слизняк», — простонал он в душе, стараясь сохранить непредвзятость по отношению к будущей няне. — В вашем объявлении было сказано, что ребёнок — маленький, а потому требует особого ухода. Я уже стара, семья моя во мне уже не нуждается так, как раньше, поэтому я смогу уделить ребёнку всё своё внимание. — Замечательно, — сглотнул желчную слюну Кисаме и уткнулся в её резюме, вчитываясь в спасательные иероглифы, благодаря которым он мог не смотреть на Чиё. Список заслуженных наград, а также рабочий стаж у бабки и впрямь были сногсшибательными. «А не умрёт ли она посреди белого дня где-нибудь в доме, в этом кресле, например?» Пока Кисаме нервничал, пытаясь найти хоть один повод отказать Чиё, Хидан флегматично наблюдал за бабкой. Подперев для удобства щёку, он видел не человека — а живую мумию. Зачем люди доживают до столь преклонного возраста, заплывая морщинами и лишним жиром? Опыт… Пусть в гроб тащит свой опыт, бесполезная клуша. На кукольном лице, лежащем в руках Сасори, у рта пошла трещина. Мужчина надавил на деревянную ручку цикли слишком сильно, и остриё ножа вошло глубоко, а хрупкое личико треснуло. Но кукольнику не жаль: он вышвырнул недоделанную голову, будто мусор, не замешкав ни на секунду. У стола в самом свете ламп стояла она — совершенство и жемчужина его рукотворной коллекции. У этой куклы пухлые, чуть приоткрытые розовые губы, будто застывшие на вздохе. Чёрные, почти синие волосы с блеском тонущих в них сиянием звёзд, и серые, безликие холодные до дрожи глаза — они всегда смотрят только на него, и никому Сасори своё сокровище не показывал. Он создал её только для себя Разминая уставшие руки и затёкшие плечи, Акасуна призраком прошёл по коридору и открыл дверь в гостиную, где вчера оставил недочитанную книгу. — Что ж… — протянул растерянно Кисаме. Надо нанимать, но не хотелось… — Почему вы постоянно мямлите и невнятно выражаете свои мысли? — возмутилась Чиё. Кисаме проглотил ответ, застыв с приоткрытым ртом, а Сасори вздрогнул и вжался в стену. Этот скучающий голос, густой пучок седых волос на голове и переизбыток старости в низкорослом человеке — от них тошнило, и глаза застилала мелкая рябь вспышек. Когда-то Чиё была всем, что у него осталось. А после стала той самой неприятной рябью и тошнотой. — Стой! — вцепился он пальцами в руку Дейдары, по счастливой случайности проходившего мимо с по-идиотски счастливой улыбкой. — Эй, мне больно, — отстранился парень и умолк, заразившись отчаянием и страхом в глазах Сасори. — Подзови ко мне Кисаме. Нет… — Акасуна задумался, быстро пробежав взглядом по стенам. — Хидана. Зови ко мне Хидана, но не смей там ляпнуть моего имени. Сейчас же! — Ты чего раскомандовался? — буркнул Дейдара, выдернув руку. — Хорошо, сейчас позову. — Давайте оставим решение за отцом. Хидан, как ты считаешь: мы нанимаем Чиё-сан? — Кисаме переложил всю ответственность на задремавшего Пса. Услышав своё имя, Хидан вздрогнул от голоса Хошигаки и распахнул глаза. Чиё уже всматривалась в него, будучи совершенно уверенной в том, что её примут на работу. Её губы заметно дрогнули — отец ребёнка выглядел тем самым человеком, которых консервативная Чиё презирала. Шрамы — огромное количество шрамов и покалеченное ухо — значит, отдаёт предпочтение грубой силе; аккуратная причёска — любит себя, Нарцисс. Молод и вполне привлекателен — разбалован вниманием женщин. За недолгое молчание бабушка Чиё сделала много выводов, словно высококвалифицированный детектив. — Хидан, подойди туда, — указал пальцем Дейдара на дверной проем, где в свете сверкнула огненно-рыжая макушка Сасори. Заметив на себе внимание Пса, Акасуна принялся жестикулировать: ткнул дрожащим пальцем в сторону бабки и скрестил руки, жёстким, нервным жестом поставив запрет на ней. Хидан хищно усмехнулся. Сасори вновь скрестил руки и обозначил угрозу смерти, в случае неповиновения Пса — двумя пальцами провёл по шее, а у самого лицо затравленного зверя. — Вы нам не подходите, — не без улыбки дал ответ Хидан, и Кисаме с облегчением выдохнул. — Это почему же? — Вы старая. Слишком старая — такой ответ подойдёт? Без обиды старушка тяжело вздохнула и полезла в свою тряпичную сумку, ремень которой был перекинут через плечо, сминая безликое, бесформенное, длинное чёрное платье, обрисовывая уже оплывший силуэт старушечьей фигуры. Не спеша, Чиё с невозмутимым видом достала очки и небольшую записную книжку, из страниц которой выудила вырезку из газеты с уже знакомым объявлением. — В отличие от вас, молодой человек, я хорошо читаю. Здесь указан возраст: от сорока до восьмидесяти. Прошу заметить, что я ещё молода для вас. От услышанного Кисаме потерял дар речи и выпустил резюме из рук. «Свали уже в туман, старая кошёлка!» — взмолился Сасори, начиная от нервов грызть ноготь на большом пальце. Хотя он мог её убить, пока полицейские не видят. Задушить или перерезать артерию на шее — вариантов было множество. Всё-таки треснувшая кукла была не к добру. — Я передумал. Не видел никогда раньше людей старше мамонта, — лгал Хидан, — поэтому погорячился с возрастом. Бабуль, вы слишком старая. Челюсть Чиё напряглась, подчеркнув обвисшие от возраста щёки, и женщина очень легко встала с кресла, не испытывая боли ни в ногах, ни в спине. Внешне она хоть и выглядела старше положенных лет, но душой и телом была молода на зависть своим ученикам. Чиё не проронила ни слова и ушла не попрощавшись, оставив после себя уже знакомый аромат древесины. Во дворе дома она столкнулась с другой претенденткой на место няни и скептически оглядела пигалицу с ног до головы: от молодёжных кроссовок, до ярко-розовой широкой футболки, болтающейся на худом юном теле. Высокие, узкие светлые джинсы морщились на бёдрах — девочка так худа, как тростинка. При взгляде на неё с губ Чиё слетел тяжёлый вздох. — Я могу поздравить вас? — спросила девушка, низко поклонившись. — Нет. Но я заранее поздравляю тебя. — Вас не приняли? — испуганно переспросила она, хотя в зелёных глазах блуждал хитрый блеск. — Я слишком стара. Думаю, они правы, — коротко, но ёмко ответила Чиё и направилась к воротам. Девушка любезно помогла пожилой женщине открыть дверь и подала руку, но Чиё гордо проигнорировала этот жест. — Что с лицом? Неужели так старухи тебя пугают? — перешепнулся с Сасори Хидан, бредя по пятам за кукольником. — Не твоё дело. — Да? Тогда, может, мне вернуть её? Не думаю, что старая карга далеко успела уползти на своих двоих. У неё опыт такой… — измывался Пёс, скалясь в рыжий затылок мужчины. Сасори тяжело вздохнул и нагнулся к столу, где лежала его книга. Кисаме с Дейдарой спорили о сумме выигрыша подрывника, не обращая внимания на перешёптывания Сасори. — Чиё — моя бабушка. Та самая, которая упрятала меня в психушку, когда родители погибли. — Зачем? — Не знаю, — раздражённо процедил Сасори. — У неё же большой педагогический опыт, вот и воспитала. На последнем слове Акасуна обернулся на скрип двери и столкнулся с бесстыдным, как ему казалось, наглым взглядом очень ярких зелёных глаз. — Я не рано? — громко спросила девушка, заполнив своим требовательным голосом всю гостиную. Получив нужное ей внимание, она милейше улыбнулась, излучая собой пробивную энергию и уверенность в себе. — Здравствуйте. — Привет, — воссиял Кисаме, отпихнув от себя застывшего в изумлении Дейдару, и улыбнулся в ответ, стараясь не разомкнуть губы, оголив клыки. — Присаживайся. — Спасибо, — смело кинула она и уселась в кресло, не заняв и половины сидячего места. Она оказалась очень близко к Хидану и Сасори, поздоровавшись с неиссякаемым добродушием. Оба вяло ответили и разошлись, хотя Сасори вдохнул воздух очень глубоко: сладко-кислый, нежный, как спелые персики или… цветки сакуры. Акасуна любил делать поделки из этого мягкого, податливого дерева. — Как зовут тебя? — по-прежнему пытаясь вытолкнуть с дивана Дейдару, спросил Кисаме. Хидан вытянул парня за длинные блондинистые волосы и грузно плюхнулся на освободившееся место. — Харуно Сакура, — сквозь широкую улыбку назвала она имя, мысленно ужасаясь поведению взрослых мужчин. Вели себя хуже детей. А в расхождение своим мыслям на овальном личике ярко сверкало восхищение. Хошигаки мельком пробежал взглядом по резюме, больше обратив внимание на возраст и семейное положение. — Двадцать два года тебе, Сакура? — Да. Исполнилось месяц назад. Я знаю, что вы указали более зрелый возраст в объявлении, — пожала она узкими, угловатыми плечами и постыдно увела взгляд, — но решила испытать судьбу. — Ты не замужем? — Нет. — А парень есть? — поинтересовался Дейдара, навалившись грудью на спинку дивана. Кисаме с возмущением оглянулся на него, но ответа ждал не меньше. Сакура переменилась в лице, пытаясь скрыть неприятные эмоции под кривой улыбкой, но быстро взяла себя в руки. — Нет. Я переехала в этот город недавно и ещё мало, с кем успела познакомиться, поэтому сейчас не состою ни в каких отношениях. Но это и к лучшему, — радостно воскликнула она, — ведь смогу всё время уделять ребёнку. — Опыта у тебя нет, — скорчился Хидан и почесал щёку, вчитываясь в резюме. Кисаме шикнул в его сторону и выдернул из его рук напечатанный лист. — Да, верно. Я не имею педагогического образования или опыта в этой сфере, но знаю, как ухаживать за маленькими детьми. — Все так говорят. — Я педиатр по образованию. — Вы приняты, — подался вперёд Кисаме. Услышав ответ, Сакура наигранно обрадовалась — слишком мило и притворно. Почему-то Хидану она не нравилась, но исключительно из-за прощупывающейся неискренности, как у Ино. По головам пойдёт, если появится необходимость. Но всё же эта няня лучше, чем еле живая Мумия или бесполезная шлюха. — Мы выделим тебе комнату, где будешь жить с ребёнком, — рассказывал Кисаме, провожая Сакуру по лестнице. — Здесь много комнат и много жильцов, поэтому не беспокой остальных. Они этого не любят. Еду готовим сами, уборкой и стиркой занимаемся по очереди, но тебя освободим от этого. — Я могу помогать по дому. Вы, главное, платите вовремя, — пошутила девушка, и оба посмеялись, хотя это не было смешным. — А это наша девочка, — завёл он Сакуру на кухню. Ино радостно встретила Хошигаки, сгорая от нетерпения избавиться от маленькой обузы. Увидев незнакомку, Ино опешила, и улыбка испарилась с её лица, словно мираж. Сакура уступала блондинке в красоте — это девушка понимала, но жизнерадостность, улыбчивость Харуно, её смелый, никаким мерзким прошлым не запятнанный ясный взгляд. Ино задохнулась от зависти, а ещё Кисаме был слишком любезен к новоиспечённой няне. А Ино чувствовала нутром, разнюхала сердцем, что эта вертихвостка не так проста, какой желала бы казаться. «Двуличная мразь», — заключила Ино, кривя пухлые губы в подрагивающей улыбке. «Стерва безмозглая», — ещё шире улыбнулась ей в ответ Сакура и подошла к Мизуки. Девочка нахмурилась и опустила вниз голову, рассматривая девушку тяжёлым, исподлобным взглядом. Ино сдержала ехидный смешок, но злорадно усмехнулась, ликуя над реакцией ребёнка. — Ты и есть Мизуки? — очень нежно спросила Сакура. Звонкий голос стал тише и теплее. — Да, это она. Мизу не особо жалует незнакомцев, поэтому понадобится время, чтобы она освоилась. — А вы, следовательно, мама? — спросила Харуно и взяла на руки несопротивляющуюся Мизуки. От шока у Ино задёргалась бровь. — Нет. Я её хорошая подруга, — выпрямила блондинка спину и скрестила руки на красивой, высокой груди, до неприличия плотно обтянутую эластичной майкой. — Тогда зачем нужна няня? У вас много людей в доме. — Ино ни черта не смыслит в уходе за детьми, — опередил открывшую рот Ино Кисаме. Девушка вытаращила на него свои голубые глаза, а губы её так и остались приоткрытыми. — Но где мать? Вы отец? — Нет, — засмущался Кисаме и помял шею ладонью. Ино отвернулась — её могло вот-вот стошнить от его вида. — Отец сидел рядом со мной на диване. А мать… она уехала ненадолго, и временно не может заботиться о ней, поэтому мы наняли тебя. Пойдём, — поспешил он увести Харуно с ребёнком, заметив разъярённый взгляд Ино за её спиной, — я введу в курс дела и покажу дом, чтобы ты узнала, где ходить не следует. К вечеру дом омертвел тишиной; каждый сидел в своей комнате, и Мизуки вела себя спокойно, изучая Сакуру, словно волчонок. Первым делом Харуно перешерстила всю данную ей комнату, заваленную детской утварью, будто ненужным хламом. Каждый шкафчик, ящик, подушки и даже заглянула под матрас, но комната была необжитой, ожидающей кого-то. Хлопнув ладонями по жёсткому матрасу и сдув с лица длинную лёгкую чёлку, Сакура посмотрела на ребёнка, мысленно сравнивая её черты с кем-то из своей головы. Но схожести было мало, как и с так называемым «отцом» — она не запомнила в подробностях его лица, но тот образ, осевший в голове после первого знакомства, тоже не был схож с этой малышкой. — Не пугайся только, — с улыбкой попросила Сакура, приблизившись к ребёнку и достав из сумки ватную палочку. Собрав на ватный кончик слюну Мизуки, напрягшейся от такого прикосновения, Харуно проложила образец в вакуумный пакет и спрятала всё в сумку под медицинскими книгами, служившими антуражем для отвода глаз, хотя иногда Сакура их и впрямь почитывала. Чтобы влиться в негостеприимную атмосферу дома, Сакура решила начать с простого — ужина. Обитатели не выглядели родственниками, и их взаимоотношения дружескими назвать было сложно. Скорее соседи, вынужденные жить под одной крышей, пытаясь оградить свой собственный мир от других. Единственная девушка среди невоспитанных сорвиголов оказалась самым тяжёлым испытанием. С ней будет трудней всего, а ведь что казалось проще, как разговорить местную сплетницу и порционно выуживать информацию. Осечка. Ино ничего не скажет, а при необходимости соврёт так же легко, как аккуратно красит свои губы. Можно попытаться подступиться к мужчинам, остерегаясь Учиха Итачи. Задумавшись, Сакура не заметила, как к её спине бесшумно подкрались, и если бы не залепетавшая Мизуки, радостно поприветствовавшая мужчину, Харуно бы и не почувствовала постороннего присутствия. От неожиданности она выронила нож, и острое лезвие упало на пол, а следом осыпалась горсть мелконашинкованного зелёного лука. — Вы меня напугали, — дрогнувшим голосом призналась она и сжала глубокий ворот футболки. Сасори смотрел на нож, сидя на корточках перед стульчиком Мизуки, а девочка увлечённо перебирала пальцами тёмно-красные завитки его волос. Резко подняв взгляд огромных золотисто-карих глаз, мужчина с осуждением уставился на неё, будто ожидая извинений. — П-простите, — отступила Сакура и подняла всё с пола, не желая вновь встретиться с этими глазами. — Тщательнее убирай, — негромко приказал он, удаляясь с кухни, едва не наступив на руку девушки. — Подождите, — пришла она в себя, собравшись, и остановила Сасори, даже не глянув в его сторону. — Что вы бы желали съесть на ужин? — Ничего. Я всегда готовлю себе сам, чтобы никто не извалял мой ужин по полу, — акцентировал он внимание на последней фразе. — А как вас зовут? Нам теперь жить в одном доме долгое… — Не думаю, что тебе пригодится моё имя. И тревожь меня реже, а ещё лучше забудь о моём существовании… как там тебя? — Сакура… Харуно Сакура, — выпрямилась она и обернулась. — И вам стоит запомнить это имя, — едва сдерживала свою злость Сакура, чтобы не врезать промеж этих надменных, красивых глаз. Вдохнув глубже, девушка уже спокойнее добавила: — Потому что я няня этого ребёнка, и вам стоит с этим смириться. Невысокий мужчина кивнул, соглашаясь с ней из чувства обречённости, и имя её очень быстро осело в его голове, хотя Сасори не пытался его запомнить. В доме шесть мужчин, две женщины и один ребёнок — Сакура быстро сосчитала всех, собрав за столом, по-прежнему сторонясь Хашираму. Его присутствие в доме ещё больше усложняет дело, но раз он до сих пор её не узнал, то у неё есть шанс не проколоться в первый же день. Но почему детектив общается с убийцами? Сакура многое о них знает, особенно об Итачи. Но его среди них нет. Как бы спросить? — Теперь все собрались? — рискнула она, обратив на себя внимание. Хаширама улыбнулся и кивнул. Не помнит. Не узнал. — Да. За столом все, — ответил Кисаме. — Это — Сакура, няня Мизуки. Сообщаю это тем, кто ещё с ней не знаком. Сегодня она угощает нас ужином. Сасори прочистил горло и громко отодвинул стул, демонстративно приступив к готовке. «Здесь нет Итачи Учиха? Вся информация неверная. Нужно сообщить». По столу стукнула кастрюля с ещё булькающей жижей. Тобирама подавился воздухом и прокашлялся, покраснев то ли от нехватки кислорода, то ли от брезгливости к безымянному блюду. Общая реакция на еду смутила Сакуру. Она не пожалела томатов. Это же вкусно… — Что это? — процедила вопрос Ино, сморщив нос. — Это — вегетарианский витаминный микс. Знаю, что выглядит не очень, но это очень вкусно и полезно. Ужин прибавит вам много энергии и сил, — согнула руку Сакура, напрягая мышцы. Не смотря на худобу девушки, мышцы у неё были рельефными и тугими. Такой мускулатурой даже Дейдара не мог похвастаться, хотя был крупнее сестры. — Вегетарианский? — переспросил Дейдара, морщась точь-в-точь, как сестра. Близнецы переглянулись с насмешкой. — Спасибо большое. Редко, кто из нас решается угостить всю ораву после ухода Хинаты. Я слышал, что вегетарианская пища действительно полезна. — Кисаме, заткнись. Харе заливать, сам же мясо с рыбой готовишь постоянно. Или в ресторане теперь смена меню? Даёшь здоровый образ жизни? Пьянству и чревоугодию — бой?! — на грани истерики возразил Дейдара. — Да завалите вы все пасти. Пожрём молча, и расход, а то слишком тесно за столом. — Хидан отправил полную ложку в рот, зачерпнув ею прямо из кастрюли, и с усилием разжевал кисло-сладкий ужин, присыпанный кунжутом. Мужчина бледнел, синел, и наконец проглотил всё, задумчиво уставившись в тарелку. — Видите, это вкусно! — последовал его примеру Кисаме и загрёб на ложку побольше, тут же пожалев, скрепя зубами. — Где там мой пакет рамена? — встал из-за стола Хидан. Этого хватило, чтобы Дейдара и Ино не рисковали, а поели, как обычно — надоевшими полуфабрикатами. Если ещё во время трапезы поглядывать на «витаминный микс», то им открывалась вся глубина неповторимого вкуса заварной лапши. — Не вкусно? — расстроилась Сакура, и голос её дрожал из-за гнева, а не обиды. Очередной промах. — Ничего, — с трудом проглотил еду Кисаме, прокашлялся, и похлопал по ладони девушки. — Зато ты красивая, — попытался он её успокоить, но раменом не побрезговал. А Хаширама с Тобирамой с аппетитом уплетали ужин, нахваливая каждый ингредиент. Выросшие рядом с полями, братья любили овощи, и опустошили всю кастрюлю, изнемогая от усталости после плодотворного дня. Ели Сенджу по-армейски быстро, чтобы сэкономить время на расследование. Сакура следила за ними. Нервничала, хмурясь, не замечая, как за ней пристально наблюдали пугающие до икоты пронзительные золотисто-карие глаза. От внимания Сасори ничего не могло скрыться: ни неглубокая складка меж её тонких, светлых бровей, ни напряжение скул, подёргивание пальцев. Вся доброжелательность Харуно в миг исчезла, и он смог разглядеть под этой маской другую Сакуру — жёсткую, обмотанную колючей проволокой недобрых мыслей. Девушка эта теперь казалась ему куда подходящей этому сброду — уж точно не пропадёт, можно не волноваться. Хотя Сасори не волновался, а лишь развлекал себя со скуки, изучая нового человека. — Нужно поговорить, — расслышала Сакура перед уходом. По слуху резанул тихий, но чёткий голос Тобирамы. Девушка остановилась у двери, будто отвлеклась на ребёнка, а сама прислушалась. — Это касается Учиха. — Переговорим в его комнате, — без лишней скрытности согласился Кисаме. Раз есть его комната, то есть и Итачи. Они ведь о нём говорили? Она знает о существовании всего нескольких Учих, и в этот раз Сакура улыбнулась. «Полезные Сенджу». Кисаме прокрутил ручку, и дверь распахнулась. Внутри этой комнаты было очень темно. Плотные чёрные шторы не пропускали лунный свет — привычная обстановка любившего уединение Итачи. — Это она? — переспросил Хаширама, заглянув внутрь. — Да, — щёлкнул по выключателю Кисаме, и комнату озарил тусклый свет. — Проходите. Собравшаяся толпа по одному стала переступать порог в комнату, в которой раньше никто из них не был, кроме Хошигаки и Хидана. Заметив Ино, Кисаме преградил ей путь рукой, громко хлопнув ладонью по дверному косяку. — Красавица, ты куда? — Я теперь тоже в курсе всего, забыл? Тоже могу быть в расследовании полезна, поэтому имею право знать всё, — возмутилась она и попыталась пройти, нагнувшись. Мужчина вновь вытолкнул её рукой. — Меньше знаешь — крепче спишь. Это опасные игры, Ино, — не часто её Кисаме называл по имени, только когда был очень серьёзен. — За информацию ты можешь погибнуть. — Погибает тот, кому сказать нечего, когда ему задают вопросы. А за меня не переживай: если из меня угрозами вышибать правду, я вас сдам сразу же, — солгала она в месть. - А теперь пропусти. С тяжёлым вздохом уступив девушке, Кисаме оглядел пустой коридор и захлопнул дверь. Помахав у замка пальцем, он спросил: — Вы заметили первую странность? — Твой свежий запах изо рта? — усмехнулся Хидан, лёжа на смятой кровати Итачи. — Да, никакой привычной вони рыбы. Это новая девчонка виной? Все рассмеялась, кроме Ино. Взгляд у неё был почти стеклянный, холодный до озноба. — Вы проверили девушку? Подпускать к ребёнку столь юную особу… — с подозрением спросил Тобирама. — Что её проверять? Молодая девчонка. Что она успела за свою короткую жизнь натворить? Ты хорошо разглядел этого ангела? — Чёрт с вами. Я никогда не ведусь на внешность, как вы. Но раз так уверен в девушке, то ради Бога. — Да, уверен. Всё же лучше, чем заносчивая семидесятилетняя старуха. Вы заметили, что дверь была не заперта, когда мы пришли? Итачи всегда запирал её на ключ. — Ну, не знаю. Я даже не знал, что в спальне есть замки, — признался Хидан, зевая. — Ты проверил телефон? — Да, но ничего это не дало. Последние вызовы исходили от разных номеров. Я пытался до каждого дозвониться, но абоненты уже не обслуживаются. — Я так и думал, — вздохнул Хаширама, услышав ответ на свой вопрос. — Улики, оставленные призраками. Мы обследовали дом Рюу, сделали фотографии, взяли образцы крови и передали их в медицинскую лабораторию. Расспросили соседей — те отчётливо слышали шум и крики, но их ничего не насторожило. Все, как один, твердят, что муж девушки — опасный тип: грубил всем, запугивал всю округу собакой. Зато соседей сейчас стала удивлять непривычная тишина: собака не воет, ребёнок не кричит, и гулянок давно не было. О таинственной машине, дежурившей в тот день, тоже упомянули, но ни номера, ни лиц мужчин вспомнить никто не смог. Остаётся надеяться, что исследование крови криминалистами что-то нам даст. — А автомобиль обследовали, как я просил? — Там было много крови? — шепнул Дейдара, обернувшись к Сасори. Мужчина пожал плечами. — Вся гостиная залита кровью. До сих пор не могу спокойно спать после увиденного, — ответила ему Ино. Её брат присвистнул. — Да. Выжали из того места всё: собрали улики, биологический материал, найденный на дороге, прочесали местность вдоль и поперёк, пока не нашли изрешечённые пулями стволы деревьев. Гильзы соответствуют пулям, оставленным в них. Под сиденьем обнаружили нож — Итачи готовился и знал, на что идёт. Или у вас в порядке вещей держать оружие наготове? Другой вопрос: почему он, зная об опасности, поехал к Хьюга? — Это я попросил его. Беспокоился за Хинату, вот и сказал ему проведать. — За ней следили до пропажи Итачи? — С самого утра. — Это Мадара. Больше никто так не знаком с делишками Хьюга. Какие доказательства тебе нужны, чтобы убедить в этом? — У него много последователей. Не приписывай ему то, что мог бы сделать любой, — не сдавался Тобирама. — Я поверю в живого Мадару, если сам увижу его. — Ты просто молишься на его смерть. — Да. Надеюсь, что его прах развеян над какой-нибудь помойкой, которую он сам и создал… Кстати, мы натолкнулись на следы, ведущие к автомобилю. Они оставлены ботинками сорок шестого и сорок второго размеров — крупные парни. Против них у Итачи было мало шансов. — Сорок шестого? — переспросил Кисаме и потоптался на месте. — Да, ребята явно крупные, но вооружённый Итачи их бы уложил быстро. — С хера ли? — возмутился Хидан, тоже догадавшись, чьи это следы. — Я редко видел Итачи в деле, а от тебя только и слышу, какой он невъебенный чувак. — У Итачи есть преимущество над такими, как мы — это ум. Следы мои и Хидана. Мы никак не причастны к похищению. Тобирама выругался и сделал пометки в блокноте. — Тогда устроим обыск его личных вещей. Раз Учиха так умён, — скептически выразил мысль Хаширама, — то что-нибудь обязательно оставил, как зацепку. Дверь же не просто так осталась открытой. Хидан, раз лежишь, то проверь кровать: каждую подушку, выверни одеяло — каждый сантиметр прощупывай! — Хидан закатил глаза и лениво стал водить ладонью по матрасу. — Сасори, обыщи стол — все записи прочти. Шкаф проверим мы, а Ино с Дейдарой прощупайте половицы и стены — где-нибудь должен быть тайник. — Почему такая уверенность? — воспротивился Дейдара, хотя Ино без лишних вопросов стала проверять стены, начав с дальнего от них угла. — Я хорошо знаю Учих. У них больше тайн, чем у вас всех вместе взятых. Началась суета. Дорогая, аккуратно развешенная одежда летела вместе с плечиками на пол. Дейдара, пониженный в задании за недоверие следствию, едва успевал её ловить и выворачивать карманы, а в это время в его голову уже летел тяжёлый свитер на крепкой металлической вешалке. Хидан лениво перекатывался по кровати, доставая из наволочек подушки, взбивая их, потрошил одеяло. Под матрасом он нашёл первую заначку — глянцевый журнал с обнажённой женщиной на обложке. Пёс громко свистнул, призывая остальных к себе, и первым на гаденькие смешки поспешил Дейдара, выпутываясь из вороха одежды. К его ногам уже стали слетаться горстями трусы и свёртки носков. — Что там у тебя? — спросил он, прыгнув на кровать и перегнувшись через край толстого матраса к мужчине. Они захихикали оба, шелестя страницами. Над ними склонился Кисаме, закрыв свет своей тенью, но даже в полумраке они рассматривали белые, почти прозрачные тела мягкими линиями очерчивающих замысловатые женские изгибы. Каждую складочку, каждую впадинку и округлой выпуклостью. — А Итачи знает толк в извращениях. Готов поспорить, что в школе вечно залипал на свою училку. Они тут под тридцатку все… — Ммм… моей первой любовью была учитель по географии. Уж её карту бы я изучил — полушария были гораздо более округлыми и информативными, чем за её спиной. В точности, как эти… ничего себе, как глубоко она себе указку засунула… О таком даже я и не мечтал, — изменился в лице Кисаме. — Хватит вам! Беритесь за дело! — разозлился Тобирама и тяжёлым, раздражённым шагом подошёл к ним, выхватив злосчастный журнал из рук Хидана. — Подожди, — остановил его брат и взял в руки кладезь похабных фотографий. Пролистал все страницы, тщательно ими тряся, будто пытался что-то найти. — Он мог спрятать записку между страниц… Хаширама застыл, прищурившись, и расправил оборот с постером, внимательно его изучая и хлопая глазами. Кровь схлынула с его лица и горячей волной окатила низ мужчины. — Извращенец, — процедил сквозь плотно сжатые зубы Тобирама и сам решил проверить страницы. Вздрогнул на одной и тоже побледнел. — Надеюсь, она глобус этот не использует… — Глобус?! — воскликнули Дейдара с Кисаме, поспешив это увидеть, и вместе с Хиданом повисли на Сенджу, продолжая листать страницы уже толпой. — Как она об этот глобус трётся… Я о таком в пятнадцать и не мечтал, — сокрушался Кисаме. — Эй, Сасори, иди к нам. Тут училки в твоём вкусе, ботаник! — дразнился Дейдара. Хидан толкнул его в плечо. — Оставь его. Ещё лопнет от спермотоксикоза, а нам кишки собирай. Или яйца… Дыхание Ино опалило затылок Дейдары, и на загривке парня встали волосы дыбом. Её аккуратно фигурно спиленные коготки вот-вот могли вцепиться в его горло — он чувствовал намерения сестры кожей. — Прекрати! — воскликнула она и больно шлёпнула ладонью парня по чуть сгорбленной спине. Дейдара взвизгнул, выгнувшись дугой, и обернулся к Ино, стараясь больше не поворачиваться к ней спиной. — Почему ты только меня бьёшь? Все же смотрят! — У тебя слюни гуще на пол капают! Сенджу смущённо захлопнули журнал и вернули его Хидану, а Пёс, хищно скалясь, пролистал его до определённого фото, и ткнул Ино в лицо изображение раскинутых в шпагате ног… и не только ног. — Эй, Ино-Хуино, а ты так можешь? Её зубы скрежетнули, и губы сжались так плотно, что стали белее дикого Пса напротив неё. Ино выдернула похабные фотографии из его рук, скрутила их в тугой свёрток, по неосторожности раздирая страницы, а улыбка Хидана стала только шире. Его хлебом не корми — дай причинить кому-нибудь боль. Первый удар Ино нанесла прямо по самодовольному лицу мужчины, оставив ломким глянцем красный отпечаток на белой коже, но внутри неё гнев вспыхнул только сильнее. Девушка вымещала злобу на Хидане, уже не замечая, как под её горячую руку попал Хаширама, попытавшись разнять их, в суматохе слепых движений стукнула измятым журналом Кисаме, и что, в общем-то, мужчины в комнате стали её опасаться. Хидан только не сдавался: вцепился пальцами в её футболку, пытаясь протянуть девушку к себе, да всё лицо и голова уже горели болью. Хаширама наконец раскидал вспыльчивых девушку и мужчину по разным сторонам, пожертвовав не раз своей головой. Заметив почти разбитое в кровь лицо Пса, Ино удовлетворённо улыбнулась и брезгливо выкинула на пол журнал. — Я вот так могу. — Ты шуток совсем не понимаешь, сучка? Безбашенная мразь… — Так шути в следующий раз лучше, — пожала плечами Ино и вернулась к поискам. — Ты дерзкая такая, потому что знаешь, что за тебя заступятся, вот и бузишь, не чуя страха. В следующий раз поговорим наедине, — рычал Хидан, растирая ладонями красные щёки. — Замолчи. Ты её первый всегда задираешь, — заступился за сестру Дейдара, сцепившись словесно с заведённым мужчиной. Когда перебранка достигла своего пика, Хидан оскалился, как от жгучей боли, и громко закричал, зашвырнув стул в стену. Сасори едва успел соскочить с сидения, иначе бы влетел бы в стену, так же хрустнув, как пластмассовый корпус, насаженный на металлический каркас. В однотонной поверхности плотных обоев образовалась щель, а стена изогнулась от вмятины. — Из чего здесь стены? Из картона? — перекосило Дейдару. — Под стульями гнутся. — Ты молодец, Рюу! Это же тайник! — похвалил его Хаширама, похлопав по плечу. — Раньше не мог так разозлиться? — Стул был занят тощей жопой. Жалко его. Стул убрали с пола и открыли погнутую дверцу, высотой с Кисаме. За ней сейф с толстыми стальными стенами и кодовый замок. — У кого какие предложения насчёт шифра? — Без понятия. Вы же легавые, вот и напрягайте свои извилины. Сасори, у тебя есть что-нибудь? — спросил Кисаме, оглянувшись. — Ничего. Только счета, да книги. — Книги тщательно проверяй. — Когда у Итачи день рождения? — распихал всех Тобирама, проведя пальцами по кнопкам. От человеческого тепла дисплей ожил, и сработала внутренняя подсветка. — Восьмого или девятого ию… ня. Июня, — утвердительно ответил Кисаме, пытаясь не ошибиться. — Так восьмого или девятого? — Точно тебе не скажу. Оба варианта оказались неверными. От неприятного громкого писка после каждой попытки закладывало уши. Хидан устало опёрся плечом о стену, наблюдая за тщетными попытками открыть хранилище. Этот писк его так сильно раздражал, что он уже готов был сломать руку Сенджу — лишь бы всё скорее прекратилось, и этот день был закончен, а Пёс пошёл бы курить. Палец Тобирамы настойчиво нажал на цифры, высчитывая что-то в своей голове; сигнал вновь взвизгнул, и бровь Хидана изогнулась в такт нарастающему пищанию. За дисплеем в щели небольшой просвет был изломан и плохо пропускал свет. Хидан нагнулся ближе, сощурившись, и наткнулся на ещё одно удачное открытие. — Погодите, — остановил он Сенджу, пытаясь выковырять листок бумаги, скомканный в щели. С трудом подцепил его край ногтём, мужчина вытащил записку с паролем и хвастливо помахал им у широкой улыбки. — Ну и кто тут самый полезный чувак? Тяжёлая дверь с глухим скрипом отворилась, и толпа заглянула внутрь, вытаращив глаза. За стеной спальной комнаты хранился целый склад оружия: от натёртого до блеска меча и диковинной косы, до бомб и метательных ножей. Столько огнестрельного даже Сенджу не полагалось по званию. — Я будто назад вернулся. И вперёд теперь идти точно не хочется, — прошептал Кисаме, поглаживая холодную сталь широкого, острого меча. Отражение на нём было знакомым, ничуть не изменившимся за несколько лет, будто застыв в том времени, когда Хошигаки крепко сжимал рукоять в своих ладонях. Дейдара собрал в руку увесистые металлические шары, лежавшие на полке уже едва запылившись. Тщательно протерев каждый, парень с грустной улыбкой аккуратно потряс сжатую ладонь, наслаждаясь тяжестью в ней. — Пора устроить им фееричное шоу. Я сам вот-вот взорвусь от ожидания вечеринки. — Нет. Это мы оставляем здесь. Никакого оружия! — попытался запереть хранилище Хаширама, но Хидан помешал ему. — Это наши вещички, полицай, и не вам решать: используем мы их или нет. Если ещё кто-нибудь попытается встать между мной и моей малышкой — я раскромсаю его! — Да поняли мы, что ты за Хинату жопу порвёшь, — хмыкнул Дейдара, набивая карманы взрывчаткой. — Я не о ней сейчас, — вздохнул Хидан и принялся отстёгивать кожаные ремни, удерживающие длинную рукоять на стене. — Я о моей первой и единственной. У двери раздалось лепетание Мизуки, но его перекрыл стук. Сенджу в панике захлопнули хранилище, едва не прищемив руки Хидана. — Да! — раздражённо рявкнул Кисаме. Каждый попытался принять наиболее непринуждённую позу среди разгромленной комнаты, будто не замечая груды разбросанной по полу одежды. — Я вас нашла, — невинно обрадовалась Сакура, появившись на пороге. А ведь и правда искала: к каждой двери прислушивалась, пытаясь по голосам набрести на комнату Учиха. То-то и улыбка на её лице шире, чем за ужином. — Сакура, — пытался подобрать слова Хошигаки, а Ино сверлила его взглядом, скрестив руки на груди. — Я же просил не беспокоить никого и не ходить сюда, ты помнишь? — Конечно, — ничуть не смутилась девушка, — но Мизуки очень скучала по отцу. Она просилась к вам перед сном, — обратилась она к Хидану. Пёс вздрогнул и оглядел присутствующих в поисках подсказки — как поступить? Что делать в таких страшных, непредсказуемых ситуациях? Мизуки ещё так пялилась на него, будто и впрямь соскучилась. — Раз такое дело, мы не вправе забирать отца у малышки, — Хаширама вытолкнул Хидана в спину. — Забирайте. — Как споёшь колыбельку, мы ждём тебя здесь, — пропел Дейдара, давясь смехом. — Сладкий папик. Хидан взял на руки Мизуки и прижал её к груди, чтобы девочка не заметила, как её отец крутит средним пальцем за спиной в ответ на саркастические выпады. — Пошли, — бесцеремонно вытолкнул он Сакуру в лоб и закрыл за собой дверь. Запомнив обстановку, чтобы в следующий раз без проблем вспомнить это место в доме, Харуно последовала за мужчиной. Его широкая, чуть сгорбленная спина, изувеченные напряжённые руки, удерживающие нежного ребёнка, белые волосы, разительно отличающиеся от тёмной макушки Мизуки — не смахивал он на отца. И любовью к своему чаду точно не отличался. — Это была ваша спальня? — А? — не ожидая вопроса, протянул мужчина, остановившись и нехотя обернувшись. Его лицо пренебрежительно сморщилось. — Ваша спальня находится там? — указала Сакура на ту дверь, откуда они вышли. — Нет, — качнул головой Хидан. Незаметно для девушки, он усмехнулся своим мыслям. — Понравился тебе что ли? — Просто интересно, чья та комната. Я впервые в чужом доме, и мне тяжело привыкнуть, особенно запомнить все спальни, чтобы в следующий раз не доставлять хлопот. — Хозяин пока отсутствует. Поэтому в неё не ходи. — В ней живёт ваша жена? — Нет, — неестественно прорычал Хидан, раздражённый расспросом. — Моя жена живёт со мной. — Но она же тоже отсутствует, вот я и сделала выводы… — Не думай, поняла? Красивым девкам это не идёт, — вновь обернулся Хидан и нагнулся, чтобы заглянуть Сакуре прямо в лицо. Его брови были нахмурены, и у крыльев носа образовались глубокие складки до самого напряжённого рта. — Я не имею права задать вопросы, чтобы лучше узнать вас? — Меня? — Почему бы нет… Сакура каждой фразой рыла себе могилу и ощущала это по особому блеску его красных глаз, которые до разговора казались пустыми. Хидан моргнул, и его лицо тут же вытянулось в удивлении. Бегло пробежав взглядом по силуэту Харуно, в его голове вновь что-то щёлкнуло, и Пёс вступил во внутреннюю борьбу с самим собой. — Моя спальня на первом этаже. Первая, напротив гостиной. — Так далеко от нас, — хихикнула Сакура, мысленно обрадовавшись этому. — И я никогда не запираю дверь, — двусмысленно добавил он и вошёл в детскую. В комнате стало просторнее. Пакеты, брошенные на пол, исчезли, и всё было аккуратно разложено по местам. Детский матрас освобождён от целлофана и уложен в собранную детскую кровать — Сакура сама обо всём позаботилась, судя по инструкции, брошенной на пол около деревянных ножек. Свежее, разглаженное бельё застелено, ожидая только маленького ребёнка, чтобы согреть её. Хидан одобрительно закивал головой. — Молодец, не зря тебе платим. — Вы ещё ничего не заплатили, — поправила она его. К её изумлению, Хидан сдержанно поцеловал макушку головы Мизуки, и на лице полусонного ребёнка засияла улыбка. — На этом всё. Хватит на сегодня, — пробубнил Пёс, передавая девочку. Снова оглядев Сакуру, он увесисто шлёпнул Харуно по ягодице ладонью, чуть сжав её упругую мышцу. Девушка поперхнулась воздухом от неожиданности. — Сладких снов, — хмыкнул он и ушёл. Сакура не сразу заметила, что её трясёт. Если бы не задание, она бы выкрутила его руку, пока плечо с хрустом не вышло из сустава. А ещё немного страшно находиться рядом с ним. Тело цепенело от источаемого им, но сдерживаемого безумия. Его выдавал взгляд и подрагивающая улыбка. Когда все разошлись, Ино нашла Кисаме во дворе. Он стоял между автомобилями, зажав в губах неподкуренную сигарету, и будто ждал её. Догадывался, что Ино придёт, ведь ей было, что ему сказать. Если эти желчные речи останутся внутри неё, то она не уснёт, и прелестное личико будет завтра более опечаленным — нашёл оправдание он себе, хотя просто хотел остаться с ней вне всех проблем. Ино набрала в лёгкие свежий ночной воздух, который бы разом вышел с ядовитыми речами, но забыла выдохнуть, когда Кисаме без страха встретил её улыбкой. — Ну, давай, я жду. Растерявшись, Ино шумно выдохнула, осунувшись и огородившись от Хошигаки руками, уже знакомо скрестив их на груди. — Сигарета есть? — Что? — сморщился он, наклонившись. Возможно, ему показалось. — Сигареткой угости. — Ты не прихренела? Какая, к чёрту, сигаретка? А Ино только в удовольствие недоумение Кисаме. Она вытянула из его зубов влажную сигарету и сомкнула на ней свои пухлые губы, и красота её лица заиграла новыми красками. Хошигаки это злило и возбуждало одновременно, но мужчина поднял зажигалку, хорошо осветив золотым сиянием хитрый блеск её сине-зелёных глаз. Она затянулась дымом, даже не кашлянув, словно делала это чаще, чем один раз в год по особым случаям, и выдохнула дым в лицо мужчине, вскинув голову. Слёзы застилали глаза от едкого дыма, а её образ был всё равно чёткий и яркий. На фильтре рваным кольцом остался отпечаток прокрашенных губ Ино, и она протянула его к губам Кисаме, позволяя сделать тоже затяжку. Пока дым не успел рассеяться, эти же немного липкие крашеные губы коснулись массивной челюсти, и теплом женского дыхания окутало уставшего мужчину. — Иди сюда, — утянул её Кисаме за угол большого дома, во тьму, куда даже не попадал лунный свет. Прижал её к холодной каменной стене и поднял на руки девушку. — Тут нас никто не увидит. Недалеко, в глубине густой темноты, загорелся красный огонёк и почти сразу потускнел — всё произошло так быстро, что Ино с Хошигаки даже не обратили на него внимания. Блондинка сделала ещё одну затяжку дымом, и расслабленно закинула руки на широкие плечи мужчины. В его руках так удобно, и сердце не трепещет в ожидании предательства — Кисаме не бросит её только потому, что устал. — Как же ты меня бесишь, — призналась она, качнув головой. — Не смотри так больше на эту воблу. Дуешь ей в уши, как соловей, хотя хуже падальщика. — Ревнуешь? Иначе откуда столько яда? — Да. Ревную, и не буду этого скрывать. Поэтому держи себя в руках, пока есть что удерживать. — Не одной же тебе сразу несколькими вертеть. Его пальцы наглаживали грубый шов узких джинс, под которым прощупывались мягкие, горячие складки и округлые, упругие ягодицы. Была бы Ино его женщиной — Кисаме разорвал бы эти джинсы. — У меня не было выбора. Я выживаю среди вас как могу. — Выживаешь? Громко сказано. Удобно тебе? — Да, вполне. — Тогда, — тяжелее предупредил он, приподняв Ино выше, — спускай штаны, иначе я порвут их, и тогда Дейдара порвёт нас обоих. Ино расстегнула ширинку и, извиваясь, стянула с бёдер брюки. Помогла справиться с молнией и трусами мужчине, и не могла сдержать тихий смех, когда Хошигаки скрутил её, пытаясь подстроиться. Кисаме же был до поразительного серьёзен и собран. Недалеко снова разгорелся огонёк, и Кисаме резко вошёл в Ино, почти на сухую. Девушка сдавленно замычала, закусив нижнюю губу, и впилась ногтями в его руки. — Потерпи, мы прошлый раз так и не закончили. — Не так глубоко… ты же меня почти вдвое сложил… Кисаме плавно отвёл бёдра, почти полностью высунув чуть влажный твёрдый член, а после сразу вогнал во всю длину. Ино вскрикнула и вздрогнула, корчась от боли. Тело пронзила судорога. Тяжёлый, грузный Хошигаки вколачивал девушку спиной в стену, но поддерживал её на весу надёжно, не смотря на то, что спущенные джинсы мешались и впивались в напряжённый живот. Ладони Кисаме вспотели, и стали скользить по ягодицам Ино, поэтому он постоянно немного подкидывал её тело при толчке, проталкивая член до предела, перебирая руками, чтобы не уронить блондинку. Ощущая под тёмной кожей перекатывающиеся округлые мышцы, Ино тяжело дышала, хватая открытым, временно немым ртом воздух, словно задыхающаяся рыба, а боль в животе постепенно смешалась с наслаждением. Длинные белобрысые волосы спутались за спиной. — Да, здесь, — промурлыкал Кисаме, будто большой осипший кот, когда она процарапала ногтями его шею вдоль линии роста волос и почувствовала, как короткая стрижка на загривке вздыбилась. Внезапно Кисаме остановился и вышел из девушки, наклонившись к её лицу и просто целуя, осторожно касаясь своими мясистыми губами к её липким от помады. Одной ладонью он сильно сжал влажный, чуть липнущий член и стал надрачивать его. Ино чувствовала это ритмичное движение рукой. — Опусти меня, — нежно попросила она, ослабив хватку. Кисаме отрицательно замотал головой, не прерывая процесс. — Опусти, живо! Он выполнил её просьбу и аккуратно поставил Ино на землю, дёрнув вверх пояс джинс за лямки, чтобы она не упала. Девушка откинула с лица длинную чёлку и лизнула пересохшие губы, смочив их, присев напротив мужчины. Его член едва помещался в рот, и челюсть сводило от напряжения в суставе, но Ино обильно смочила языком большую головку, слизав чуть солоноватую смегму с её конца, и втянула воздух, причмокнув. Губы её плотно сжали его плоть, а язык приятно лёг под, щекоча своей шероховатой поверхностью. В её горло ударила тёплая струя, и Ино едва не захлебнулась, продолжая высасывать сперму, пока головка не потеряла свой привкус, став почти пресной. — Да, девочка. В тебе много огня, — похвалил её Кисаме, упёршись лбом в стену и протерев чуть вспотевшее лицо ладонью. Белки глаз мечника были красными от бессонницы. — Какова искра — таков и огонь, — улыбнулась она и ловко запрыгнула на руки Кисаме, обхватив его талию ногами, чтобы поцеловать уже так, как ей самой хотелось: страстно, с языком, царапая его об острые клыки. Они ещё немного пошептались: Кисаме нехотя и ленно, а Ино говорила взахлёб, чтобы успеть всё рассказать, что уже улеглось в душе и остыло, но до сих пор требовало выхода. Вряд ли Хошигаки её действительно слушал, но терпел. После Ино он хотя бы хотел спать, а не впадал в отчаяние вместо сна или забывался в алкоголе. Пусть уж лучше Ино со своим недовольством. — То ты просишь няню, недовольная, угрожаешь брату. Мы её нанимаем — ты снова недовольна. — Не в этом дело! — вспылила она. Прекрасно понимает, что не права, но остановиться уже не могла. Кисаме поправил одежду и пошёл в дом. Ино поспешила за ним, продолжая разговор, и постепенно их голоса стихли. Хидан уже выкинул истлевшую сигарету, даже не пытаясь скрыться — его просто не заметили. А после уходить и мешать было бы слишком. Возбуждённый Кисаме хуже разъярённого быка — кости переломает, а Ино бы ещё и запинала, пытаясь убить случайного свидетеля. — Пиздец, животные. Где курят, там и сношаются, — без интереса высказался Хидан. Пёс вновь закурил, глядя на тёмное небо — у Хинаты такой же цвет волос. Он и так скучал, а после бурного секса в нескольких метрах от него был готов завыть. Ему шею так никто теперь не чешет, и не целует со столь неприятными звуками. Не отсасывает… Не любит. Помнится, именно это она ему и сказала. Сейчас он бы заставил её всё-таки отсосать, а после произнести эти слова вновь. Возможно, в этот раз он бы отреагировал правильно. В гостиной Хидана ждал Сасори. Один в большой тёмной комнате, держа раскрытую книгу под ореолом белого света лампы, Акасуна поднял глаза и уставился на мужчину молча, без единого слова. Хидан широко зевнул, не прикрыв ладонью рот, и поплёлся к своей спальне — раз Сасори молчит, то и ему сказать нечего. Свалить бы быстрее от этого чудика, пока они снова не сцепились. — Ты рассказал им? — тихо спросил Сасори. — О чём? — Ты сам знаешь… Хидан не знал. Такая каша в голове, что попробуй сразу понять, о чём именно надо было рассказать, да ещё и «им». Пёс насупился, нахмурив лоб, и закатил глаза, разгребая в памяти всю свалку воспоминаний. — О бабушке Чиё, — уточнил Акасуна, заметив напряжение Хидана. — О том пригорке морщин? Нет. — Спасибо… — За что? — с угрозой спросил Хидан, вновь остановившись. Сасори непонимающе оглянулся. — Что умеешь держать секреты. — Что не волнует других — секретом не считается. Всем посрать на ваши родственные связи, и уж тем более на саму бабку. Ты мог спокойно её прикончить, но струсил. — Я не трус… — отвернулся Сасори, закончив неприятный разговор. Горячее дыхание опалило ухо мужчины — Хидан наклонился к креслу так низко, что стало тошно дышать из-за резкого запаха табачного дыма. — Тогда что? Простил эту старую клячу? Воспитала она тебя чудесно, ничего не скажешь. Может ты и умный, но для остальных ты — псих, помешанный на детских куклах. Свои обиды нужно отпускать… вместе с трупом обидчика. Я вот никого в живых пока не оставил, даже мать. От последнего слова Сасори стало не по себе. Его рука невольно нервно дёрнулась, надорвав пожелтевшую страницу книги и прервав миг тишины. — Спокойной ночи, куклотрахаль. В спальне Хидана ждал сюрприз — на двуспальной кровати напротив двери лежал Тобирама. Включив свет, Пёс опешил и застыл у порога, а Сенджу открыл глаза, морщась. — Выключи свет. Мне завтра рано вставать. — Какого хуя ты здесь лежишь? Двери попутал? — Свободных спален не осталось, а мне за тобой ещё приглядывать. Так что… — Съёбывай, пока цел. — Не буду. Выключи свет, ещё раз прошу, иначе прострелю в тебе несколько дырок. Мужчина раздражённо хлопнул по выключателю, и они оба остались наедине в тёмной комнате. Стянув с себя майку, Хидан улыбнулся. — Знаешь, я сплю голышом. — В ответ тишина. Тобирама будто бы и не услышал его. — Я сразу предупреждаю, чтобы ты не покушался на моё красивое тело и не плакал, что… — Я тоже сплю голым, так что всё в норме. Либо спи, либо заткни пасть. — Что?! — завопил Хидан и приподнял одеяло, заглядывая под него. — Это что, твоя голая задница? Фу, мерзость! Незаметно для Хидана, Тобирама сдержанно улыбнулся. Пока он запугивал полицейского своими предпочтениями, Сенджу приспустил трусы, отплатив ему той же монетой, и теперь у Хидана была почти истерика. Бросив на пол покрывало и подушку, Пёс бранился и ложился спать около кровати. Было твёрдо, и паркетный пол вдавливался в кости, а мягкая подушка быстро бесформенно расползалась под его головой, но всё-таки это не голый мужской зад под боком. В полной тишине и монотонном стуке часов послышался женский голос — звонкий и чистый, как хрусталь, нежный и трепетный. Лживый. Хидан слова этой песни не знал, как и язык, на котором он был исполнен, а голос вспомнил. В душной комнате стали невыносимо холодно, и тело мужчины стало трясти. С трудом разомкнув дрожащие веки, Хидан увидел мать, лежавшую под кроватью. Она пела, глядя на него своими глазами-стекляшками, пронизывая его своим голосом и копошась жуками по внутренностям. Её рука со скрипом вытянулась вперёд, и на окровавленную ладонь упал тусклый свет с окна. Скрип — её тело заскользило по гладкому полу, будто кожа с сопротивлением протолкнулась по нему вперёд. Голос вот-вот разбитого хрусталя вновь резал слух. Скрип неприятно слышится вновь, а лицо матери искажено гнилостными эрозиями, напевая своим зловонным, уродливым ртом столь прелестную, красивую песню. Тяжёлый стук сердца отдавался эхом в горло. Хидан даже слюну не мог сглотнуть пересохшим горлом, чтобы не задохнуться. Скрип… Слишком отчётливо для сна и страх с отвращением такой силы, что каждый стук сердца мог оказаться последним. Скрип… Её пальцы у его лица. — Блять, — хрипло ругнулся Хидан, вскочив на ноги, прихватив с собой мокрую от пота подушку. Мужчина запрыгнул на кровать, и Тобирама тут же проснулся. — Замёрз? — спросонья спросил он. — Да я чуть коньки не отбросил, — пытался прийти в себя Хидан, карабкаясь под одеяло. Песнь уже окончена, а холод до сих пор могильный. — Внезапно я осознал, что твой голый зад не самая большая проблема. Тем более он вполне ничего такой, аппетитный… Слушай, — спросил он после продолжительной паузы, — можно я обниму тебя, а то одиноко так. — Только попробуй, и я убью тебя, — сквозь сон пригрозил Сенджу. — А мне нравится твоё чувство юмора. Убьёшь, — рассмеялся Хидан. — Вот это каламбур.