***
На шее Сакуры уже проступали синяки в форме его пальцев, и Саске сдавил сильнее, чувствуя гортань и позвонки. Харуно хрипела, её зрачки стали широкими, взгляд – мутным. Резко отпустив руки, Учиха отошел в сторону, пошатнувшись, сполз вниз по стенке, сел на пол, опустил голову. Сакура кашляла, хватая воздух, дрожа коленками, поспешила прочь, но все-таки успела услышать хриплое: «Прости...» – вслед. Дождь кончился, сквозь расходящиеся тучи проступал роскошный ярко-розовый закат. Спотыкаясь о гравий, Харуно пыталась бежать, но сил не было. В какой-то момент захотелось сесть и разрыдаться. В этот момент Сакура поняла, что уже сидит и рыдает. Хорошие девочки всегда любят плохих мальчиков, но не до такой же степени плохих! Все сразу пошло не так. После пятого повтора Сакуры, что Ямонако исключили из-за него, Учиха продолжал смотреть мимо, спокойно прихлебывать виски. У Харуно закралась мысль, что, может, он не слышит. Подошла ближе, сказала громче - бесполезно. Уже решила уходить, ощущая дикую усталость, но нервы царапнуло воспоминание, как сухо блестели глаза Ино от сдерживаемых слез. Сакура разозлилась, да что сказать – ярость алой пеленой застилала глаза. - Саске! Ты должен помочь! - кое-как подавляя крик, проговорила она. - Я ничего и никому не должен, - лениво протянул Учиха. Тонкие губы изломились в подобие зловещей улыбки, трясясь от избытка эмоций Сакура прошипела не своим голосом: - Про побег Наруто никому не известно... Суду не понравится, если они узнают, будет что-то вроде признания вины. Разве нет? Саске удивленно посмотрел и в секунду оказался рядом, его руки сомкнулись на её шее и... И вот теперь Сакура, рыдает, сидя на сырой земле. Голова кружится, шея жутко болит. Руки Саске были ледяные, до ожога... - Сакура — раздается позади спокойный голос. Харуно не оборачивается, ей стыдно, обидно. — Сакура, ты оставила. Саске протягивает маленькую сумочку, забытую в панике. Юноша кажется усталым, истощенным и даже жалким, если бы понятие жалкости применялось к людям по фамилии Учиха. Горячая волна сострадания топит всю отравляющую обиду, всё меркнет перед желанием обнять этого отвратительного, неправильного, несчастного мальчишку. Харуно резко встает и, разворачиваясь, решительно улыбаясь, произносит: - Мы освободим Наруто! Он не убивал, а мы найдем тех, кто убил... Мы сможем. - Но как? - Саске смотрит на неё с нарастающим удивлением. - Не знаю... Пока не знаю. Но придумаю. Нельзя просто так взять и сдаться. Мы же медики, это же непрофессионально. Какие наивные, по-детски пафосные слова. Но огонь в её глазах... Кто бы знал, что бывает и ярко-зеленый огонь. Саске ни на минуту не верил, что они и правда смогут, но на фоне ярко-алого заката, в помятом вульгарном платье... в нелепых ботинках, растрепанная и заплаканная, с синяками на тонкой бледной шее, Сакура казалась прекрасной. И кто знает, может, такой и была. Учиха улыбнулся, легко по-мальчишески рассмеялся, потом обнял её. Харуно удивленно распахнула глаза, чувствуя, как сильно и часто бьется сердце под вульгарным и помятым платьем.***
Когда жизнь оборачивается чередой мучительных кошмаров, ни секунды не дышится без тяжелого груза вины. Ты начинаешь смотреть вокруг философски, и удивляться становится все сложнее. Впрочем, «сложнее» не значит — невозможно... Хинату, старшую из наследниц Хьюго, Итачи знал еще маленькой девочкой, что неуклюже и трогательно путалась в ярко-желтом кимоно. Их семьи дружили, а Хинату даже прочили в невесты Саске. Из всех представителей семьи Хьюго, с рождения смотрящих на окружающих словно бы зная их болевые точки, только она отличалась настоящей добротой. Добротой настолько же редкой, как и светло-серый цвет глаз, напоминающий лунный свет. Общение семей давно прекратилось. И вот теперь выросшая в законченную красавицу Хината обвиняется в убийстве отца и младшей сестренки... Сидит на допросе, не переставая дрожать и всхлипывать, путаясь в показаниях. А взгляды присутствующих на допросе мужчин путаются в её распущенных, иссиня-черных, волосах... Перед такой несчастной красотой даже Хидан стесняется материться. После допроса Итачи отправился к отсутствовавшему Сасори. И кабинет бывшего друга встретил его тем еще зрелищем... Ненормальная надоедливая, блондинка, без совести и мозгов, размахивала огромной, с чем-то приторно-розовым, бутылкой, перед Акасуной со словами: - Сасори-сан, возьмите в благодарность это клубничное мартини... Понимаете, клубничное, – произносила она, выделяя каждый слог. - Яманако, убери немедленно... Из твоих рук вообще питье брать опасно, — ехидно усмехался рыжий. Итачи устало вздохнул, ощущая, как по венам разливается тяжелое раздражение. Определенно и точно, удивляться было еще возможно.***
Стрелки коридорных часов смыкались на десяти. Ино вышла из кабинета Сасори, с желанием добраться быстрей до дому, плюхнутся в теплую ванну, проклиная весь мир и каждого Учиху в отдельности. Хотелось наконец закончить этот вымотавший всю душу день. В голове противно и больно отдавались слова Итачи, их спора с Сасори, на предмет присутствия сумасшедших детей в стенах отдела. Акасуна улыбался торжественно и хищно, Учиха смотрел с холодной яростью. Робкие попытки Ямонако извиниться пресеклись четким: «Можешь идти домой, но завтра в девять, и не опаздывай...». Несказанно радуясь такой перспективе, Ино побрела на выход. Завтра она обязательно будет любить Итачи, страдать и бороться, а сейчас только бы добраться до дому. Снаружи у выхода, облокотившись на перила, стоял Киба весь вид которого (опущенная голова, ссутуленные плечи) выражал невыносимую горечь. Яманако осторожно поздоровалась. Киба поприветствовал в ответ. И разойтись бы, но вид у Иназуки был настолько унылым, что Ино сочла своим долгом сочувственно произнести: - Слушай, правда, очень стыдно, за этот дурацкий кофе. Поверь, я здорово пострадала, но все равно не хочу, чтобы ты злился на меня. - Ино не знала, почему начала извиняться так подробно, наверное, ей хотелось хоть кому-то высказаться, как она сожалеет о произошедшем, как страдает, что во всё это ввязалась. - Да ладно, я уже говорил твоей смешной подруге, что не обижаюсь. Всё нормально, - сказав это, Киба тяжело вздохнул. - Если честно, по тебе не скажешь, что всё нормально, — задумчиво произнесла Ино. - А тебе что за дело? - огрызнулся помрачневший Иназуки. - В общем, никакого! - в тон ему зло ответила Ино и быстро зашагала прочь. На улице было темно, и Яманако не разглядела угрозу, несшуюся к ней на скорости четырех лап. День закончился, а его традиции продолжали «радовать». Ино ощутила удар, падение... И вот она лежит на сырой траве, придавленная кем-то мягким и скулящим. - Акамару! Ну что ты творишь?! Фу! Плохой... Очень плохой пес! - послышался рядом голос Кибы. Раскрыв зажмуренные глаза, Ино закричала, как стая кошек с придавленными хвостами. И когда Иназуки оттащил огромного белого пса, ставшего причиной падения блондинки, она рассказала в самых непечатных выражениях что думает о Кибе, о псе Кибы, об этом дне, обо всех мужчинах в целом и каждом в отдельности. Осматривая себя, перепачканную в грязи даже на кончиках волос, Ино, чуть не подрыгивая от злости, орала что есть сил, потом выдохлась и зло зашагала прочь. - Постой! Извини... Прости, пожалуйста. Ты просто понравилась Акамару. Ну, честно, первый раз таким его вижу, - Киба говорил это с плохо скрываемым смехом, а его пес рядом вилял хвостом и смотрел на Яманако, преисполненный игривого дружелюбия. - На кого я теперь похожа? Черт, мне еще добираться домой, - отчаянно простонала Ино. - Не проблема - спокойно сказала Киба, за мной заедет друг на машине – и мы домчим тебя с ветерком куда скажешь. - Вот давай без ветерка, — вздохнула Ино. — Еще долго ждать? - Нет, минута-две, — в голос Кибы вернулись печальные интонации, но Ино уже не хотела ничего знать. Впрочем, прождали они десять минут, и уже к пятой минуте узнать пришлось. - Сегодня я мотался по городу со старым другом и решил заехать к одной знакомой. Без звонка, на удачу. Подумал, может, она дома? Может, захочет со мной и Акамару прогуляться? Она любит Акамару, она вообще очень любит животных. Понимаешь? - Ино кивнула. — Друг меня высадил, и я пошел к дому её семьи. У них такой большой и красивый дом. Понимаешь? - Ино снова кивнула. Киба продолжил: — В общем, иду, Акамару рядом. Вижу у её красивого большого дома несколько полицейских машин. Там даже Volvo Хидана, оказалась... Подхожу ближе, узнаю, что да как... Меня посылают. Нахожу Мацураси, выспрашиваю у него. Оказалось, мою знакомую, как и того паренька, обвиняют в убийстве... Как? Я не могу понять! Она добрая! Она добрее всех, кого мне приходилось знать. А теперь что?.. Предстоит охранять её камеру с завтрашнего дня. Я уверен, что она не виновата. Не может она убить! Вот, что?.. Что мне делать?! «Открыть клуб на пару с Саске Учиха, под девизом - наши самые добрые, самые невиноватые знакомые сидят в камере», - подумала Ино, а вслух сказала: - Мне жаль. Я не знаю, что тебе сказать, но если будешь расстраиваться, то не поможешь своей знакомой. Думаю, ей хуже, чем тебе, намного хуже. - Ино говорила убедительно. Киба улыбнулся ей, стараясь быть вежливым, но улыбка его напоминала оскал попавшего в безнадежно крепкий капкан волка. Рядом остановилась замызганная, помятая тойота годов девяностых. Киба подошел к ней, постучал в окно водительской двери. Говоря о чем-то, видно, с другом, он через минуту махнул Ино рукой и, галантно открывая перед ней пассажирскую дверь, произнес: - Тебе тут будет удобней, а мы с Акамару... - Ну уж нет! - поглаживая за ухом пса, улыбаясь, наигранно капризно проговорила Ино: – Я хочу сидеть рядом с этим красавцем... Да... Поедешь со мной?! Поедешь... Акамару вилял хвостом, счастливо тявкая и подпрыгивая. Метался то к Кибе, то к Ино, чем смешил обоих. Когда же все уселись в машину и молчаливый водитель по имени Шино не с первого раза, но всё-таки завел двигатель, устроившаяся на заднем сидении Ино погладила лежащего рядом большого белого пса. Невесело рассуждая, что завтра придется вернуться в недружелюбные коридоры, где от её присутствия счастливо подпрыгивать точно никто не будет. Сасори, похоже, использует её, чтоб разозлить Итачи, а она использует Сасори, чтобы побыть рядом с Итачи. Использовать друг дружку в человеческой природе, как верность у собак. - Знаешь, а мы сегодня подвозили твою розоволосую подружку к дому деда Итачи, — обернувшись, задумчиво сказал Киба. Ино хмыкнула. Верность в природе не только у собак.