Избранные

Новый день. Отличается ли он чем‑нибудь от предыдущего, кроме названия? Как будто что‑то изменилось, когда среда сменила вторник. Как будто кому‑то стало от этого проще. Или где‑то воскрес ребенок безутешно рыдающей матери. Будто произошло что‑то чудесное. Такое, что можно с благоговением перешептываться об этой чертовой среде. Ничего из этого не происходит, сообщу я вам. Просто меняется дурацкое число и название. Зачем? Всё просто. Так принято, так привыкли. К чему что‑то менять? Я с силой ударяю по груше. Она легонько покачивается из стороны в сторону, будто издеваясь надо мной. Показывая, насколько я слаба. Кулаки саднит от, по моему мнению, сильных ударов. Но, по сути, я понимаю, что ничего не добилась. Я по-прежнему самая слабая. Я по-прежнему проиграю в схватке. С кем бы меня ни поставили. А до тех пор, когда вывесят список, какие‑то пять минут. Я пришла раньше, чтобы потренироваться перед схваткой. Верю ли я в то, что это сильно мне поможет? Вряд ли. Во всяком случае, удары по груше успокаивали расшалившиеся нервы. — Сухарь? Не ожидал тебя здесь увидеть. Мурашки расползаются по пояснице. Я знаю, что не должна бояться, но все равно вздрагиваю. Просто от осознания того, что мы с Эриком вдвоем в одной комнате. Зная, что в случае чего никто мне не поможет. Господи, что он здесь делает? Он что, преследует меня? Я тут же упрекаю себя за эти мысли. Конечно, нет. Он просто пришел повесить список. Просто. Повесить. Список. От глупого повторения про себя этой фразы легче не становится. Я еще раз ударяю по груше, пытаясь не обращать на него внимания, но дрожь, расползающаяся под кожей, мешает делать это успешно. Маленькая часть мозга пульсирует от злости. — Ты бьешь неправильно, — его голос раздается совсем рядом, и я едва не подпрыгиваю от неожиданности. Как у него получилось бесшумно подобраться ко мне? Он сделал это намеренно? — Я покажу, как надо. Сердце яростно стучит по ребрам, будто желает раздробить их, и, когда Эрик, стоя сзади, накрывает мои руки своими, мне кажется, что ребра больше не преграда, и сердце сейчас вылезет через глотку наружу. Я представляю, как сгибаюсь пополам, в диких судорогах выворачиваясь наизнанку. А рядом на полу красное, еще пульсирующее сердце. От этих мыслей меня передергивает и начинает тошнить по-настоящему. Эрик тем временем разворачивает мои кулаки слегка по-другому и тихо шепчет на ухо: — Попробуй теперь. Я пробую. Думая только о том, чтобы он сделал хотя бы шаг назад, а еще лучше убрался отсюда. В другую фракцию, к примеру. Несмотря на то, что я не ощущаю особых изменений, груша отлетает назад гораздо сильнее. Я чувствую, как он гордо улыбается мне в шею. Или ухмыляется, не могу сказать точно. Знаю только, что мне это не нравится. Вся эта ситуация в целом невероятно пугающая. Пусть он уйдет. Или придут другие. Пусть придет Четыре и спасет меня, ему не привыкать. — Боишься, Сухарь? — тихий шепот. Так, что, если бы он стоял хоть на метр дальше, я бы не услышала. Не знаю, что он имеет в виду. Себя или предстоящий бой. Я боюсь и того, и того. Даже не знаю чего больше. Но вместо того, чтобы ответить честно, я качаю головой. Он фыркает. — А я тебя боюсь. Я не сдерживаю нервную усмешку. Напряжение чуть спадает, но мышцы все равно не расслабляются, готовые позволить мне убежать от него. Правда, разум подсказывает, что он догонит меня до того, как я успею выбежать из зала. И уж тогда точно не будет шутить. Скорее преподаст урок, как и Кристине. Комок становится больше от не слишком приятных воспоминаний. — Я такая страшная? — немного сдавленно, но все-таки иронично выталкиваю я из пересохшего рта. Он изумленно выдыхает, и я готова повторить за ним. Сама не понимаю, как осмелилась на такое с Эриком. Почему‑то даже его имя вселяло в меня животный, ни с чем не сравнимый ужас. А учитывая то, как близко он стоял сейчас... Его руки могли в одно мгновение свернуть мне шею. — Никогда бы не подумал, что ты Сухарь, — уже жестче говорит он, и я узнаю прежнего Эрика. Наверное, мне и не стоило забывать. Он с отвращением отходит от меня, чуть ли не отряхивая одежду в тех местах, в которых она соприкасалась со мной. Я бью по груше, борясь с желанием сделать то же самое. Руки дрожат от переизбытка эмоций, и я готова рвать на себе волосы от отчаяния. Почему ему нужно было появиться за пять минут до сражения? Почему ему вообще нужно было появиться? Я замечаю, что список уже висит, а Эрик стоит в противоположной стороне у двери, ожидая остальных неофитов. Понимая, что на сегодня тренировка закончена и что я сделала всё, что могла, подхожу к листочку, выискивая свое имя. Не знаю, кого бы я хотела себе в пару, но точно не... Уилл. Я читаю снова и снова, надеясь на то, что все-таки ошиблась. Когда буквы в глазах начинают расползаться, я обреченно выдыхаю. Хочу подойти к Эрику и как следует вмазать ему, но понимаю, что никогда на это не решусь. Остается только кинуть на него взгляд, полный ненависти. Что я и делаю. Он отвечает мне жесткой усмешкой. — Трис? Ты рано. Остальные неофиты только заканчивают завтрак, — раздается голос Четыре сзади, но я не могу оторвать взгляд от Эрика. — Я решила побить грушу до человека, — неловко шучу я, с усилием переведя взгляд на парня, с которым разговариваю. Он слегка приподнимает уголки рта, показывая, что оценил мою попытку. — Ты в порядке? Я не знаю, что он имеет в виду, но все равно киваю. Не хочу показаться слабой даже перед ним. Тем более, когда рядом Эрик. Четыре молча кивает, и я благодарна ему за то, что не стал допытываться. — Удачи тебе, — как‑то с насмешкой говорит он. Мне кажется, что ему, как и мне, не нравится процесс инициации. Какой смысл в избиении собственных друзей? Я вспоминаю следующую ступень, и руки начинают дрожать еще сильнее. Борьба с собственными страхами. Сколько их у меня? Я даже не могу представить. Внезапно мне начинает казаться, что я боюсь всего. И самым главным кошмаром представляется Эрик. Я бросаю в его сторону косой взгляд, но парня уже там нет. — Пошел за остальными неофитами, — поясняет Четыре, перехватив мой взгляд. — Останешься посмотреть? — как можно безразличнее спрашиваю я. Даже не знаю, какого, собственно, ответа от него жду. Не хочу, чтобы он видел меня слабой, но с другой стороны рядом с ним я чувствую себя спокойнее. Как только представляю, что за мной будут наблюдать все глаза, включая ледяные Эрика, я передергиваюсь и съеживаюсь. — Посмотрим. Я подавляю разочарованный вздох и отворачиваюсь. Еще раз бью по груше, но на этот раз не с целью проверить то, что уже умею, а просто чтобы не смотреть во внимательные и настороженные глаза Четыре. Груша, словно нехотя, немного отклоняется в сторону. Я взволнованно приподнимаю уголок рта. — Парень, с которым я в паре, — мой друг, — не знаю зачем, поясняю я. Он открывает рот, чтобы что‑то сказать, но, видимо, не находит слов. Я прекрасно понимаю его и снова отворачиваюсь. Пытаюсь сосредоточиться на предстоящем поединке, но перед глазами отчетливо стоит лицо смеющегося Уилла. Я понимаю, что не смогу его ударить. — Мне жаль, — наконец говорит он. Я усмехаюсь в ответ на его дежурную фразу. Самое лучшее и одновременно ужасное из того, что он мог сказать. Я начинаю жалеть о том, что рассказала ему. — Но пока у тебя не может быть друзей, — к моему удивлению, продолжает он. — Здесь вы — соперники. И любой может ударить ножом в спину. Доверься мне. Я всматриваюсь ему в лицо, но оно как обычно непроницаемо. — Тогда почему я могу доверять тебе? — Мне нет смысла предавать тебя. Его слова кажутся логичными, но я все равно не отвечаю, не уверенная в том, что хочу с ним сближаться. Он, безусловно, притягивает меня, но иногда его схожесть с Эриком пугает. От необходимости что-либо делать меня избавляет приближающийся голос Эрика, который подгоняет остальных неофитов. Четыре со вздохом отходит от меня, и зал заполняется подростками. Трое подходят ко мне, и я узнаю своих друзей. Кристина, чье лицо еще не пришло в нормальное состояние, аккуратно улыбается мне. Слегка морщится оттого, что разбитая губа трескается. Я улыбаюсь в ответ. Уилл до смешного свирепо кривится и с нелепым боевым кличем делает вид, что бьет Ала под ребра. Ал делает вид, что ему больно, и сгибается. Оба хохочут. Я бессознательно дергаюсь, хотя прекрасно понимаю, что они просто шутят. Невольно представляю, как локоть Уилла будет врезаться в мои ребра. — Ты рано. Не терпится начать? — весело спрашивает Уилл, но мне не смешно. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку, но выходит какая‑то жалкая пародия. И, прежде чем я успеваю показать на список, раздается громовой голос Эрика: — Трис и Уилл первые! С лиц друзей мгновенно сползают улыбки, а мое до конца превращается в гримасу. Понятия не имею, что будет дальше, но послушно плетусь на ринг, не желая ослушаться Эрика. Уж лучше драться с другом, чем иметь дело с нашим Лидером. Он с хищным оскалом смотрит на нас. Я поворачиваюсь к Уиллу, который первый раз с нашего знакомства идет, понуро опустив голову. Я касаюсь его плеча, показывая, что все хорошо, и он пробует выдавить ободряющую улыбку в ответ. Мурашки ползут по затылку, когда мы становимся в исходную позицию напротив друг друга. Уилл осторожно передергивает плечами, будто разминая суставы. Меня почему‑то начинает жутко тошнить. Как будто меня поставили не с другом, а с диким, необузданным зверем. Он первым делает шаг навстречу, а я стою, словно парализованная. Не могу заставить себя даже попытаться ударить его. — Нам нужна хотя бы имитация схватки, — шепчет он, прикрывая рот кулаками. — Сосредоточься! Его кулак касается моего живота, и я сгибаюсь. На самом деле мне практически не больно, но это лучшее, что я могу придумать. Боковым зрением замечаю, как Четыре отворачивается, и, резко выпрямившись, пропускаю настоящий удар в челюсть. — Черт, Трис, — шипит Уилл. Я не слышу его. Такое ощущение, что множество чугунных молоточков разом стучит в каждом сантиметре моего мозга. Я понимаю, что после удара упала на пол, ударившись головой. Чувствую во рту соленый и слегка металлический привкус крови. Выплевываю ее. Перед глазами пляшут черные пятна, но я понимаю, что это только начало. Будто издали слышу голос Эрика: — Вставай! Дерись! — а затем обращенный к Уиллу: — У нас лежачих бьют. Прежде чем я успеваю встать, чувствую, как кроссовок Уилла впечатывается в живот, откидывая обратно на землю. Количество молоточков удваивается, но в голове только приказ Эрика, который заменяет и стимул, и все разумные и не очень мысли. Встать и драться. Я делаю еще одну попытку, и сейчас Уилл не замечает этого, поэтому у меня получается. Дерись. Я ударяю Уилла по груди, но он даже не морщится. Пробую попасть в нос, однако он перехватывает мою руку, выкручивая ее за спину. Я не сдерживаю вскрика, чувствуя, как кровь тоненькой струйкой скатывается из уголка рта. С каждой попыткой вырваться из захвата мышцы руки болят все сильнее. Мне начинает казаться, что он сейчас оторвет ее. Я с силой наступаю Уиллу на ногу, и он отпускает меня, явно не ожидая этого. Дерись! Не получается. Я едва уворачиваюсь от следующего удара Уилла. Ноги подкашиваются от усталости, а мозг отказывается разрабатывать стратегию. На глазах темная пелена. Дерись, черт возьми. Я ребром ладони бью его по гортани. Слышу, как из легких Уилла вырывается хрип, и уже готова броситься ему на помощь. Представляю, что сделает Эрик, и просто делаю шаг назад, дав возможность отдышаться другу. Он сгибается, предоставляя отличную возможность для удара, но я не бью. Четыре бросает на меня укоризненный взгляд, и я лишь сильнее стискиваю зубы. Плевать, что он думает. Уилл — мой друг. Я поднимаю взгляд на Четыре, встречаясь с его синими глазами, и тут же забываю о драке. Невероятно, как он может так действовать на меня. Воздух резко выходит из легких. Я судорожно пытаюсь поймать хоть глоток кислорода, но вместо этого только боль. Мышцы живота горят, разнося жар по всему телу. Каким-то отделом мозга, который все еще способен думать, я понимаю, что Уилл ударил меня носком ноги. Низ живота. Я защищала лицо, не ожидая того, что он ударит меня ногой. Слезы обиды появляются на глазах, но я встаю в боевую стойку. Едва держусь за реальность, все сильнее проваливаясь в темноту. Я еще не до конца прихожу в себя, когда его кулак с силой впечатывается в спину, ударяя по почкам. Во рту появляется солоноватый привкус крови, которую я тут же сплевываю, оставляя на полу темный сгусток. Невольно складываюсь пополам, обхватывая себя руками. Едва удерживаюсь на дрожащих ногах. Господи, почему я просто не могу потерять сознание? Боль липкими щупальцами тянет меня к себе, крепко сжимая в объятиях. Темнота вспышками ослепляет глаза, мешая им сфокусироваться на одной точке. Лицо Уилла двоится, и я не могу понять, где настоящий. Как же больно. Он замахивается, целясь в челюсть, и я понимаю, что не выдержу этого удара. Краем глаза замечаю, как Четыре выходит из зала. Руки опускаются. К черту это все. Медленно закрываю глаза, позволяя темноте глубже въесться в мое сознание. Теперь — она практически часть меня. — Хватит! — громовой голос. Я чувствую кулак Уилла, который все-таки ударил меня по лицу. Голова дергается, и я только чудом удерживаюсь на ногах, качнувшись в сторону. Пытаюсь выдавить из себя либо усмешку, либо улыбку, но при едва заметном шевелении уголком рта из разбитых губ начинает идти кровь. Больно. — Я сказал, хватит! — еще громче. Кто это? Раздел мозга, отвечающий за память, лихорадочно работает, пытаясь вспомнить, кто находится здесь, помимо меня и Уилла. Чей голос с такой легкостью остановил его? Я дергаюсь вперед, покрывшись мурашками страха. Он придумал наказание страшнее? Лихорадочная дрожь проходит по позвоночнику. Только не это. Из последних сил выдавливаю из себя: — Нет, я хочу продолжить. В ответ — гробовая тишина. Даже шум в голове на мгновение стал тише. Затишье перед бурей или добрый знак? Зная Эрика, я больше склоняюсь к первому варианту, хотя он мне и не по душе. Черт, как же больно. — Я сказал, — четко выговаривает он, — хватит. Сквозь пелену вижу, как Уилл делает шаг назад, и в панике пытаюсь найти взглядом Кристину. Не вижу никого — кроме Уилла, который стоит достаточно близко, — все расплывается яркими пятнами. Отчаянье вытесняет боль. Что может придумать Эрик на этот раз? И теперь, когда я в смертельной опасности, считаю ли, что лучше умереть, чем быть бесфракционником? Ну же, не обращать внимания на разъедающее чувство. Ответ слишком близко, я не могу упустить его. Ну же.... — Сухарь, за мной, — холодно шипит Эрик. Ну же! Да, считаю. ___ Сердце с силой бьет по ребрам, когда я перестаю узнавать обстановку. Понятия не имею, где мы, поэтому боюсь еще больше. Что, если он просто убьет меня? Эта мысль неприятно щекочет нервы с того момента, как мы вышли из зала. Я снова спотыкаюсь и, на этот раз не удержав равновесия, падаю. Острые камни впиваются в колени, и я невольно всхлипываю. — Вставай, — резко бросает он, не оглядываясь. Я делаю попытку, не обращая внимания на содравшуюся с ладоней кожу. Теперь кровь идет еще и с колен, но Эрика это не волнует. Его напряженная спина пугает больше, чем возможность умереть. Нет, не больно. Терпи. Встаю, держась за стену. Из губ вырывается хриплое, прерывистое дыхание. Холодный камень обжигает руку, но от этого становится чуточку легче. Тошнота внезапным порывом сотрясает тело, и я дергаюсь. Прижимаю вторую руку ко рту, зажимая его. Чувствую, что сейчас снова упаду. — Ты в порядке? — он, словно нехотя, поворачивается, окидывая меня презрительным взглядом. — Черт, Сухарь. Он настороженно дотрагивается до моего плеча, что вызывает какой-то дикий ужас. Голова кружится, и я понимаю, что не смогу простоять и минуты, но упрямо цепляюсь за каменную стену. За что угодно, только не за него. Что случится быстрее: меня вывернет наизнанку или я потеряю сознание? Молоточки настойчиво бьют по коре головного мозга, разбивая ее. Понятие слишком уже давно зашло за грань. — Трис, — настойчиво говорит он. В первый раз называет меня по имени? Корчась от боли, я блюю. Кровью. — Трис, черт тебя дери. И да, он прав. Я чувствую именно это. Будто меня раздирают на части тысячи чертей. А он во главе. Просто смотрит своим ледяным взглядом, что еще хуже. Добивает окончательно с высокомерной ухмылкой на лице. Во рту все еще противный металлический привкус, который отдает в ноздри чуть ли не запахом разложения. Я кривлюсь, боясь, что сейчас наружу выйдет и мой вчерашний ужин. — Трис! Я все-таки цепляюсь за него, прерывисто хватая ртом воздух. Сильная рука прижимает меня к нему, буквально отрывая от пола. Я знаю, что в этом есть нечто до ужаса неправильное, но сейчас не могу думать об этом. Слишком много размытых красок перед глазами. Слишком сильный привкус крови во рту. Слишком сильный запах разложения. Моего разложения. Я дергаюсь от этой мысли, и Эрик крепче впивается ладонью в мою талию. Что бы сказала Кристина, увидев нас сейчас? От этой мысли щеки заливаются ярким румянцем. — Что, Сухарь, никогда не обнималась с мужчиной? — иронично шепчет он мне на ухо. От его голоса, который раздается так близко, пробегают мурашки. Я вспоминаю ощущения, которые вызвало прикосновение Четыре, и понимаю, что сейчас просто боюсь. Боюсь того, что он может со мной сделать. И одновременно желаю этого? Нет. Нет! Я в ужасе отстраняюсь от него, но Эрик с легкостью удерживает меня. Одной рукой прижимает к себе, а второй поднимает мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Они, как два осколка льда, вонзаются в меня, отравляя внутренний мир холодом. Заражая меня собой. — Никогда, — сдавленно отвечаю я, мечтая о том, чтобы Четыре снова увел его. Неужели в этот раз я предоставлена сама себе в борьбе с монстром? Дыхание окончательно сбивается, что, конечно же, не оставляет без внимания Эрик. Его губы растягиваются в мучительно довольной улыбке. — Так я первый, а, Сухарь? Ком первобытного страха застревает в горле, мешая мне поддерживать хотя бы имитацию дыхания. На глазах выступают слезы, и я снова дергаюсь, пытаясь выбраться из его железных объятий. И снова безуспешно. Я в панике кусаю губу, а он наслаждается моим отчаянием. Вглядывается в мои испуганные глаза, наслаждаясь страхом. Упиваясь им. Я зажмуриваюсь, словно это может чем-то помочь. Словно, когда я открою глаза, его не будет рядом. Но это все самовнушение. Чертов обман. Он есть. — Боишься меня? — его шепот остывает у меня на губах. Меня пронзает ощущение дискомфорта. Я бы согласилась провести еще тысячу боев подряд, лишь бы не стоять сейчас рядом с ним. Лишь бы не быть так рядом. Он придумал отличное наказание. — Я Бесстрашная. Он хмыкает, довольный ответом. Вот только я не уверена, что считаю так на самом деле. Потому что... — Да, боюсь. Сейчас он убьет меня. С холодной усмешкой свернет шею. Я делаю последний вдох, который болью отдается в голове. Его холодные губы впиваются в мои.