Избранные

Слезы горячими каплями падают мне на щеки. Истерика подступает к горлу, давит на него. Мне кажется, что я сейчас задохнусь. Но это было бы чудесным избавлением, а значит, этого не произойдет. Я с силой прикусываю губу, желая, чтобы боль застелила собой все остальное. Но этого не происходит. Только страх, оставленный Эриком. Только его холодный рот, впивающийся в мой. Только отвращение и желание блевать не останавливаясь. Пока вся эта чертова дрянь не вылезет наружу. Если это вообще произойдет. Я в ужасе осознаю, что не знаю, куда идти. Понятия не имею, где нахожусь и бывают ли здесь другие Лихачи. Кромешная темнота, за которой не видно вытянутой руки, говорит о том, что вряд ли. Во всяком случае, я не могу представить, что здесь можно делать. Наказывать провинившихся. И снова хриплое дыхание рядом. Будто я еще не убежала, а Эрик все еще гонится за мной по пятам. Его приглушенный смех все еще цепляется за спину, все еще заставляет меня в ужасе вздрагивать. Сомнений в том, что он меня отпустил, нет. Но вот зачем он это сделал? Я представить себе не могу, что должно быть здесь, чтобы Эрик посчитал это достаточно более сильным наказанием, чем он сам. По-моему, нет ничего хуже. Темнота давит на глаза, и я чувствую подступающую панику, которая с силой разгоняет кровь по венам. Густую. Горячую. Которая била по сосудам, отдаваясь головной болью. Все тело болело с каждым новым шагом. Где-то дальше по узкому коридору раздается глухой звук, от которого трясутся поджилки. Я останавливаюсь, думая, что делать дальше. Гул в голове нарастает, и в панике я хватаюсь за выпирающий из стены камень. Ободранную руку обжигает болью, а на камне остаются красные следы. Я кусаю губу, жмуря глаза. Ненавижу кровь. Уже ненавижу. Могла ли я предположить, что так будет? Хотя бы просто допустить мысль об этом, когда выбирала фракцию? Нет. Калеб бы назвал это недальновидностью, и, наверное, он бы оказался прав. Он всегда оказывался прав. Иногда меня это даже раздражало. Я кусаю губу сильнее, пытаясь выбросить образ брата из головы. Фракция сильнее крови. Кто придумал это правило? Я прислоняюсь спиной к стене, поглощаемая темнотой. Кровь и темнота. Что из этого я ненавижу больше? Ответ приходит незамедлительно. Эрика. Если бы не он, меня бы здесь не было. Если бы не он, я бы сейчас не сдирала и без того ободранные губы. И не корчилась бы от тошноты, которая не желала отступать. Дрожащие ноги подкашиваются, и я опускаюсь вниз по стене. В спину впиваются камни, раздирая ее царапинами. Но я уже даже не обращаю внимания на боль, концентрируясь на ненависти. Представляя, что на моем месте Эрик. От этого хочется сделать себе еще больнее. Я языком отскребываю запекшуюся кровь с уголка рта. Где-то совсем рядом снова раздается звук, и я уже могу понять, что это сыпятся камни. Под чьими-то шагами. Я невольно сжимаюсь, представляя, что это Эрик вернулся, чтобы добить меня. Посчитал, что простой насмешки будет недостаточно. Вместо этого я слышу приглушенный женский голос, но леденящий страх все равно не отпускает. — Я скучала, Четыре. Вместо того, чтобы обнаружить себя, я вжимаюсь в стену еще сильнее, надеясь на то, что они меня не заметят. Липкий комок все растет, заполняя собой глотку. — Почему мы просто не могли встретиться у меня в комнате, Лорен? — слегка раздраженно отвечает знакомый бархатный голос. Я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть хотя бы их силуэты. Горло почему-то сводит от обиды, и я зажмуриваюсь. От осознания того, что, несмотря на все мои усилия, на губах до сих пор вкус Эрика, хочется кричать. Потому что это неправильно. Издевательски больно. А сейчас — особенно. — Ты не рад, что сейчас здесь? — мне кажется, что ее голос звучит жутко наигранно. Меня снова начинает мутить. — Очень рад. Голова раскалывается, но я по-прежнему вжимаюсь в камень. Ощущение, что если я выдам свое присутствие, то меня убьют, не пропадает. Перед глазами самодовольное лицо Лорен, обнимающей Четыре за талию. — Я тоже, — мурлыкает она. Они замолкают, а я пытаюсь убедить себя в том, что это не слезы стекают по щекам, заставляя оцарапанную кожу чуть ли не пениться от разъедающей соли. Это просто пот. Здесь чертовски жарко. Я с усилием отлепляюсь от стены, пытаясь встать. Головокружение достигает своего апогея, и мне кажется, что я сейчас потеряю сознание. И я, наверное, даже хочу этого. Перед глазами почему-то появляется заботливое лицо мамы. Что бы она сказала, увидев меня сейчас? Расплывчатым взором я замечаю, как Четыре вжимается в Лорен. Она выгибается ему навстречу, и мне кажется, что ее язык достает до его глотки. Как язык Эрика до моей. Темнота становится ярче. Парадокс, не правда ли? Кровь пульсирует внутри, я это отчетливо чувствую. И если это конец, то умирать не страшно. К черту смерть. Мы сами выдумали себе этот страх, чтобы оправдать собственную трусость. Колени обжигает боль. Снова. Мелкие камушки под кожей, ярко-красная кровь на дороге. Моя кровь. Умирать даже не больно. И последнее, что я слышу, — это нервный голос Четыре, в котором присутствуют нотки паники: — Трис? __ Я стою с ножом в руках и смотрю на Эрика. Сзади на кого-то орет Четыре, рядом со мной беспрерывно трещит Кристина, но я даже не разбираю слов, потому что это сейчас не важно. Главное то, что в моей руке нож. А Эрик стоит всего в нескольких метрах от меня, поэтому если хорошо прицелиться... С момента моей драки прошла неделя, которую я провела в каком-то ужасном помещении, именуемом больничным крылом. Такие же грязные простыни, как и в общей спальне, такие же твердые подушки. А по ночам скребутся крысы. Идеальное место для восстановления. Я передергиваюсь, вспоминая удары Уилла. На мне до сих пор синяки от них, я до сих пор просыпаюсь по ночам от кошмаров. С именем Эрика на губах. До сих пор не могу понять, от чего меня воротит больше: от воспоминаний о самой драке или о последующих событиях? Я с силой прикусываю губу, мечтая, чтобы кровь стерла прикосновение холодных губ. Мерзких, противных, словно у самой Смерти. Наверное, так и было. Я вглядывалась в суровые черты лица Эрика, представляя, скольких он убил. И скольких убьет еще. Одним своим взглядом. — Трис, твоя очередь, — кидает мне Четыре, и я иду к мишени, чувствуя на себе прожигающий взгляд. — Не облажайся, — говорит он тихо, чтобы услышала только я. Не облажаться. Я с усмешкой смотрю на мишень, представляя Эрика прямо перед ней. Думаю, попасть не составит труда. Задерживаю дыхание, сосредотачиваясь на ноже и на голове Лидера. Прогоняю все тревожащие мысли, оставляя только одну: если я попаду, то он больше не будет преследовать меня. Завожу руку назад. Эрик ухмыляется. Я отвечаю ему такой же мерзкой усмешкой. Выдох. Сейчас я сотру ухмылку с его лица. Нож попадает ему между глаз. — Браво, Сухарь, — раздается насмешливый голос, который пронзает насквозь. — А ты кое-чему научилась. Я игнорирую Эрика, сжимая кулаки и отходя к остальным. Злость бьет по нервам, дыхание сбивается. Я больше не боюсь его. Вместо страха появилась жгучая, всепоглощающая ненависть, которая яркой пеленой застилает глаза. Словно что-то во мне сломалось той ночью. Словно прошлая я умерла. В голове мелькает картинка ножа в его голове. Кровь на лбу, стекающая вниз, медленно сползающая ухмылка. Вот его глаза леденеют окончательно, в них появляется мутная пелена, а через мгновение — она заполняет собой все. Он бледнеет и, как в замедленной съемке, беспомощно сползает вниз по стене. Остальные неофиты не обращают на него внимания, продолжая произвольную тренировку. Ножи летят в сторону трупа Эрика, некоторые мимо, некоторые врезаясь в холодное обмякшее тело. — Игнорируешь меня, Трис, — имя звучит, как скрытая угроза или напоминание. Я стискиваю зубы и беру следующий нож. — Я бы на твоем месте так не делал. А это уже открытое предупреждение. Я на выдохе кладу нож на место и оборачиваюсь. На меня смотрит Эрик. Живой. Не бледный, все с той же ухмылкой и уничтожающим взглядом, который впивается в меня. А смогла бы я по-настоящему запустить в него нож? — Уже лучше, крошка, — насмешливо тянет он. Четыре бросает на меня предупреждающий взгляд, который буквально кричит: «Не обращай внимания, это может плохо кончиться». Я отвечаю ему легкой улыбкой, и он кивает. Четыре мне доверяет, и это пугает. Потому что я ему не верю. Я сглатываю, когда Эрик оскаливается, проходясь языком по нижней губе и вдавливая ее внутрь. Под зубы, которые слегка прикусывают ее, заставляя покраснеть. Смогла бы? Вряд ли. — Я могу продолжить тренировку? — сдержанно, насколько это возможно, интересуюсь я. Он хмыкает, щурясь. — Пожалуйста. Кристина бросает на меня вопросительно-удивленный взгляд, и я пожимаю плечами, показывая, что не понимаю, что происходит. Вру ей. Мне не привыкать, но комок вины все равно растет внутри, заставляя чувствовать себя неловко. Терпеть не могу лгать друзьям. — Продолжай, — холодно бросает он, будто полностью потерял интерес ко мне. Его заинтересовал кто-то другой. Я не могу оторвать взгляда от Эрика, который хищной походкой направился к Алу. Плохое предчувствие буквально кричало во мне, разрывало всю выстроенную стену безразличия и злости. Сейчас случится что-то плохое. Вот-вот. Уже. Сейчас. Я глубоко вздыхаю, готовясь к чему-то ужасному. Готовясь прыгнуть на Эрика, чтобы драться, если потребуется. — Эй, ты, здоровяк, — Ал бросает испуганный взгляд на Лидера, и мне становится жаль его. Я вспоминаю ощущения, которые вызывает Эрик, когда обращается к тебе в подобном тоне, и передергиваюсь. — Ты снова промахнулся. Ал бледнеет, словно ему только что пообещали смертную казнь, и, наверное, так и есть. Я, вместе с остальными неофитами, бросаю на него сочувствующий взгляд. Тишина зловеще бьет по ушам. — Попробуй еще, — так тихо, до нереальности спокойно. Так он говорил с Кристиной. Я вздрагиваю, пытаясь понять, в чем здесь подвох. А он, безусловно, есть. — Ну же. Ал дрожащими руками берет нож. Невольно кидает испуганный взгляд на Эрика. Глубоко вдыхает. Еще до того, как кидает нож, я понимаю, что он промажет. Предвкушающая ухмылка на лице Лидера показывает, что он тоже это знает. Более того, он на это и надеется. — Возьми нож и попробуй еще. — Но ведь это последний... — голос Ала срывается, и он бросает на нас умоляющий взгляд. Как будто мы можем что-то сделать. — Ну так пойди и подними его. И прежде, чем Ал успевает ответить, я делаю шаг вперед. Никакого инстинкта самосохранения. — Это глупо. Эрик медленно оборачивается ко мне, приподнимая бровь, будто не веря в то, что я действительно осмелилась на это. Синие глаза впиваются в меня, заставляя ощущать себя никчемной. — Иди за ножом, — не переводя с меня взгляда, бросает он Алу. — Ал, не слушай его. Ты не должен этого делать. Сзади раздаются пораженные выдохи и перешептывания вроде «сумасшедшая». На лице Эрика отражается настоящее удивление. Четыре слегка заслоняет меня и берет за руку, но я тут же выдергиваю ее. По лицу Эрика расползается усмешка. — Ты продолжаешь меня удивлять, Сухарь, — он делает шаг в мою сторону, но Четыре преграждает ему дорогу. Они сверлят друг друга глазами. Я слышу, как от напряжения потрескивает воздух. Безумно хочу сбежать отсюда. От них. Никогда не возвращаться, просто забыть про их существование. Забыть про фракцию Лихость. Но выбор сделан. Остается только сжимать кулаки в ожидании развязки событий. — На твоем месте я бы этого не делал, брат. Воздух резко выходит из легких одновременно с ядовитым голосом Эрика. Я перевожу взгляд на застывшее лицо Четыре и чувствую, как ноги подкашиваются. Мысли с огромной скоростью сменяют друг друга, но я не могу сосредоточиться ни на одной. Кристина пихает меня в бок и что-то говорит. Я отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи, все еще пытаясь переварить слова Эрика. Он задумчиво смотрит на меня и крутит серьгу в брови. — Разберемся позже, Сухарь. Он размашистыми шагами выходит, оставляя за спиной удивленно перешептывающихся неофитов. Я провожаю его взглядом, чувствуя, что меня колотит. Ты похож на Эрика. Тошнота подкатывает к горлу, и я хватаюсь за руку Кристины. — Ты в порядке? — она обеспокоенно смотрит на меня. Четыре смотрит на меня изучающим взглядом, а я пытаюсь найти отличия между ним и Эриком. Лихорадочно, будто от этого что-то зависит. И вроде бы они есть, но... Но потом я вспоминаю ту самую ночь. И отворачиваюсь от него. — Сколько времени? — слабо спрашиваю я Кристину. — Мы уже можем уйти? Она отвечает мне странным взглядом, затем жестом показывает Уиллу на выход. Я сглатываю и улыбаюсь ей. Не знаю, что со мной происходит. — Трис, нужно поговорить. Я вздрагиваю от неожиданности и на секунду останавливаюсь. Резко выдыхаю и делаю шаг к выходу.