Избранные

Его теплое дыхание касается моей кожи. Я понимаю, что это неправильно, но чувства, разрывающие меня изнутри, не дают отстраниться. Страх граничит с наслаждением, а чувство вины — с желанием раствориться в нем без остатка. Даже не так, это уже произошло. Я хочу, чтобы он растворился во мне. Самое ужасное, что его безумие, которое волнами вливается в меня, больше не отталкивает. Наоборот, хочется еще. Больше. Меня затягивает в водоворот слишком быстро, психика рушится под натиском эмоций. А вместо того, чтобы остановить это наваждение, я лишь упиваюсь им, прижимаясь к сильному торсу все теснее. Запах. Господи, как он пахнет. От этих мыслей мне становится не по себе, но крепкие руки на талии заставляют отбросить всю стеснительность. Мурашки ползут по спине, а внутренности сжимаются в тугой комок, который мешают сделать хотя бы глоток воздуха. Но это сейчас и не важно. Главное — его руки в сочетании с теплым мятным дыханием. Доводящим до бессознательного состояния. Прекрати это немедленно! Вспомни, как тебя воспитывали! Это же аморально! Плевать. Такое жирное и окончательное: плевать. От осознания этого даже слегка кружится голова, но почему-то такое ощущение даже приятно. Как и все остальные, лишь бы рядом с ним. Он приподнимает майку, проходясь подушечками пальцев по пояснице, заставляя меня бесстыдно выгибаться ему навстречу. С губ едва не срывается стон, что приводит меня едва ли не в панику. Но его пальцы движутся вверх, сопровождаемые шлейфом мурашек. Все ясные мысли вылетают из головы. Я в который раз проклинаю слабость в ногах. Мне приходится хвататься за его плечи, чтобы удержаться в стоячем положении, а со стороны это выглядит, будто мы обнимаемся. Он прижимает меня к своим бедрам, а его твердый член упирается мне в живот. Невероятно. Наверное, все это происходит не со мной. Сердце усиленно стучит, словно пытаясь вырваться наружу, дальше от этого удушающего чувства близости. Почему-то сейчас мне страшнее, чем было когда-нибудь за всю жизнь. Я неуверенно поднимаю на него глаза: — Четыре... Но вместо него на меня смотрят насмешливые глаза Эрика. Его руки продолжают нагло скользить по моей спине, ловкие пальцы расстегивают лифчик, но вместо наслаждения я чувствую нарастающий ужас. Хищная улыбка моментально появляется на его лице, искаженном какой-то пугающей радостью. — Отпусти меня, — сдавленно прошу я, досадуя на дрожащий голос. Он лишь скалится, прижимая меня ближе. Губы пересыхают, когда его сердце ударяется об меня. Эрик легонько проводит губами по моей шее, отчего меня передергивает. Я пытаюсь вырваться из пелены тумана, которая не отпускает меня, не позволяет оттолкнуть его. — Ты никогда не избавишься от меня, Трис. Я кричу. От ужаса. Понимая, что он прав. Эрик — яд в моей крови. Яд, от которого невозможно избавиться. И я ненавижу его за это. Я ненавижу себя. Дыхание сбивается, и я пытаюсь прийти в себя, изо всех сил отбиваюсь от Лидера. А в голове его голос, тихо произносящий мое имя. И почему-то шепот оглушает сильнее, чем крик. Его лицо слишком близко, в какой-то паре миллиметров от моего. Кажется, что я чувствую вкус его губ. Такой опасный, презираемый... знакомый. Меня снова тошнит. Трис... Я бью его в грудь, стараясь отстраниться. Убрать холодные пальцы из-под майки, не чувствовать обжигающие прикосновения, не слышать его голоса. Исчезнуть. Стать чертовым бесфракционником. — Трис! Голос Кристины приводит меня в чувство, и я понимаю, что все это время отбивалась от нее. Она ошалело смотрит на меня, словно видит впервые. Расшатанные нервы заставляют вздрогнуть, когда она кладет руку мне на плечо. Это уже диагноз. — Ты в порядке? — немного боязливо спрашивает она, убирая руку. — Ты кричала во сне. И не в первый раз. Становится стыдно, когда я замечаю прикованные к нам взгляды остальных неофитов. Я сглатываю и ободряюще улыбаюсь Кристине, боясь, что голос может выдать меня. Сердце до сих пор не может прийти в обычный ритм, а значит, уснуть не получится. В комнате стоит привычный полумрак, но почему-то сейчас он выводит меня из себя. В последнее время мне катастрофически не хватает света. Тишина нарушается перешептыванием чуть поодаль от нас. Затем раздается насмешливый голос Питера: — Что, Убогая, мечтаешь о нашем Лидере? При упоминании об Эрике я снова дергаюсь. По-моему, его имя — моя личная фобия. Холодный пот выступает на лбу, а дыхание переходит в всхлипы. Кристина с ужасом смотрит на меня, не понимая, что происходит. Подходит Уилл и садится на кровать с другой стороны. — Заткнись, Хэйес, — огрызается Кристина, бросая на Уилла взгляд, который мне не понятен. По-моему, они слишком часто обмениваются такими взглядами. — Проваливай к черту со своими насмешками. Я сажусь на кровати, зарываясь руками в волосы. Пытаюсь выровнять дыхание, которое сгустками вырывается из грудной клетки. Все вокруг куда-то летит, рушится к чертям, но все эти подростки ничего не замечают. Они всего лишь борются за выживание. И я отношусь к их числу. Ничем не отличаюсь, кроме бывшей фракции. Омерзительный привкус на языке появляется при каждом «Ты-Что-Сумасшедшая» взгляде. Хочется кричать, биться в истерике, зажимать уши и глаза, чтобы не видеть и не слышать этого. Мысль о том, что все мы здесь подопытные крысы, впечатывается в сознание, оставляя след в полушариях мозга. В первый раз появляется желание сдаться. Если честно — я устала. Каждый день бороться за жизнь, которая, в принципе, состоит только из боли и страха. Этого и так было слишком много. От переизбытка всего случившегося дерьма можно бы было орать «Хватит!» так, чтобы наконец-то услышали все. Чтобы до них наконец-то дошло. — Поделись с нами фантазиями, Трис, — подражая Эрику, ухмыляется Питер. Моя надломленная часть ломается окончательно. И почему-то в этот момент я чувствую себя настолько грязной, что не отмыться. Это чувство такое привычное, элементарное, будто я жила с ним всю жизнь. Иногда кажется, что это действительно так. Сгнивший инстинкт самосохранения не мешает вытолкать насмешливую фразу: — Мечтаю выдрать из твоей головы все дерьмо, которым ты упорно продолжаешь швырять в остальных. Гримаса застывает на его лице, сменяясь кислой миной. Он делает медленный шаг в мою сторону, словно все еще сомневаясь в своем решении. От его взгляда в горле жжет, но сглотнуть не получается. — Сухарь, кто научил тебя так разговаривать? А действительно, кто? — Заткни свою пасть, Хэйес, или будет хуже, — угрожающе рычит Уилл, сверкая глазами. Сейчас он даже выглядит чуть-чуть опасным. Я вспоминаю наш бой и думаю, что, может быть, больше, чем «чуть-чуть». Питер кривит лицо, и я уверена, что он сейчас выдаст что-нибудь в стиле «Оставь свои угрозы при себе, кретин», но он просто презрительно фыркает. Не могу поверить в его выдержку. Если это, конечно, можно так назвать. — Порядок, — пытаюсь улыбнуться я, съеживаясь под взглядами остальных. Кристина сильнее сжимает мою руку. — Я нормально, просто кошмар. Просто кошмар. От которого до сих пор трясет. Сердце колотится, как сумасшедшее, едва не пробивая ребра. Мысли в ужасе разлетаются от одной, которая холодными липкими щупальцами оплетает мозг: «Эрик». И снова дрожь, будто у меня припадок. Просто кошмар. Сколько раз за последнюю неделю я повторяла себе это? Твердила до боли на кончике языка. От этих слов уже тошнило сильнее, чем от самих кошмаров. Страх, ставший привычным, не отпускал даже по ночам. Тем более по ночам. Я глубоко вдыхаю запах духов Кристины. Она слишком близко, поэтому от резкого сладкого запаха хочется чихнуть. В носу щиплет, и Уилл понимающе мне улыбается. Кристина снова бросает на него «что-это-значит» взгляд. Он посылает ей воздушный поцелуй. — Пойду прогуляюсь, ладно? Они тут же бросают свои переглядки, возвращая внимание мне. От неловкости хочется провалиться под землю, но я просто встаю, радуясь, что сплю в одежде. Убийственные взгляды Питера и его компании делают в моей спине дырку. Ненавижу, когда на меня так пристально смотрят. Будто видят всю грязь, которая стремительно расползается по мне после поцелуя с Эриком. Мысль током бежит по венам. Чертов поцелуй. С чертовым Эриком. Раньше я никогда так часто не ругалась. Раньше я вообще никогда не ругалась. Чертова Лихость. Я не сдерживаю какой-то нервной ухмылки, которая тут же стирается желанием разрыдаться. Лица родителей представляются так явственно, что рука сама тянется к ним. Но там только пустота. Здесь везде только пустота. Я боюсь, что рано или поздно она заполнит и меня. — Куда ты? — неуверенно спрашивает Кристина, будто не зная, имеет ли она на это право. — Мне кажется, сейчас не лучшее время для прогулок. Уилл кивает, подтверждая ее слова, а мне хочется заорать на них. Неужели они по-настоящему не понимают, что я не выдержу больше ни секунды в этой пропитанной фальшью комнате? — Если хочешь, я пойду с тобой, — вступается за меня Ал, который до этого хранил молчание. Я благодарно смотрю на него, но все же качаю головой: — Хочу побыть одна. — А может, просто бежишь на свидание к Лидеру, а, Трис? Может, ты не такой уж и сухарь, Сухарь? — откинув голову назад, бросает Питер. Мне хочется ему врезать. — Я сказал тебе заткнуться, ты, чертов ублюдок! — вскакивает Уилл, дрожа от бешенства. Кристина хватает его за руку, удерживая от удара, который мог бы повалить Питера на пол. Пользуясь суматохой, я выскальзываю за дверь, провожаемая внимательным взглядом Ала, который кивает мне. В коридоре легче дышать. Это открытие слегка ошеломляет меня, подталкивая к продвижению вперед. От тошнотворной мысли о том, что нужно вернуться в спальню, корежит. Я медленно иду по извилистым туннелям, наслаждаясь возможностью побыть в одиночестве. Кажется, во мне начинает просыпаться ненависть к окружающим. Что бы сказали родители, узнав об этом? Наверное, они бы ужаснулись. «А ни черта они больше не скажут», — напоминает назойливый внутренний голос. И в этот раз он прав. Фракция превыше крови. Будь проклят тот, кто это придумал. Почему все слепо верят этому девизу? Неужели не понимают, насколько он фальшив? Как и все остальное. Комнаты остаются позади, и я в который раз думаю, что сошла с ума. Ноги невольно несут туда, где меня в прошлый раз бросил Эрик. Избитую, практически без сознания. Но вместо осуждения я чувствую благодарность. Дурацкое чувство вины поглощает рассудок. Сам факт моего нахождения здесь уже ненормальный. Господи, хватит себя накручивать. — И что мне нужно сделать? Я замираю, прислушиваясь к приглушенному голосу, который раздается из-за приоткрытой двери в конце коридора. Адреналин бьет по сердцу, ускоряя его ритм. Голос кажется знакомым, и я, уповая на то, что это Четыре, бесшумно продвигаюсь вперед. — Откуда я, черт возьми, это узнаю? Злобно. Отрывисто. Практически издевательски. Ну конечно же, это не Четыре. Любопытство сильнее страха быть застуканной, поэтому я, прижавшись к стене, подползаю ближе к двери. Полоска света падает прямо к ногам, а значит, дальше идти нельзя. Внутренности сжимаются в плотный пучок от предвкушения. Я невольно задерживаю дыхание, как будто его могут услышать в комнате. Глупо, но по-другому никак. — Ты сможешь, — снисходительно отвечает мягкий женский голос. Мозг лихорадочно пытается вспомнить, где я его слышала, но не выходит. Глубокий выдох помогает собраться с мыслями. И, рискуя собственной жизнью, я делаю маленький шажок к двери. Вместо лица говорившей я вижу напряженный профиль Эрика. Его губы плотно сжаты, а руки скрещены на груди. Внутри все холодеет, и я едва удерживаюсь от того, чтобы отпрянуть. Словно он может увидеть меня боковым зрением даже сквозь стену. — Я должен сделать это один? Женщина молчит, а Лидер плотнее сжимает губы. Почему-то я представляю, как ее губы растягиваются в такой же издевательски снисходительной улыбке. Так тебе и надо, Эрик. Я едва не улыбаюсь от злорадства, наблюдая за тем, как на его скулах выступают желваки. Мысль о его беспомощности перед этой женщиной ликующе разносится по всей голове, отдаваясь приятным ощущением в теле. — Есть кто-то, кому ты доверяешь? — наконец отвечает она. Он задумывается всего на секунду, после чего выплевывает уверенное: — Нет. Она, наверное, снова улыбается, а его лицо кривится. Внезапно я чувствую, как что-то обхватывает рот, мешая дышать. Паника бьет по позвонкам, посылаемая спинным мозгом. Кричать не получается, вырваться —тем более; остается только брыкаться, надеясь на то, что меня не сдадут Эрику. Потому что это была бы слишком жестокая смерть. — Успокойся, ненормальная, — раздается напряженный шепот прямо в ухо. По инерции я брыкаюсь еще раз, после чего затихаю. — Просто иди за мной, ладно? Дождавшись кивка, Четыре отпускает меня и тянет за собой. Чувствуя одновременно разочарование и благодарность, я плетусь следом, гадая, чем же закончится эта сумасшедшая ночь.