Избранные

Бах. Перед глазами ослепительная вспышка, которая обжигает нервные окончания, сжимает сердце тугим жгутом и, наконец, меркнет, оставляя после себя почти неуловимый след. Судорожное дыхание. Я снова пытаюсь поймать ртом воздух, убеждая себя в том, что это просто сон. После второй ступени инициации кошмаров стало ещё больше. И в самом страшном меня раскрывают. «Нужно было слушать Тобиаса», — ехидно шепчет внутренний голос, пока холодный пот струится по спине. Да, нужно было. Если бы знала, что придётся иметь дело с Эриком, — не вмешивалась бы. Чёрт, может, даже осталась бы в Альтруизме, лишь бы никогда не видеть его опустошающих глаз. Адреналин все еще бушует в крови, пока я пытаюсь осознать, где нахожусь. Образ разъяренного Лидера заполняет собой все пространство и мешает сосредоточиться. Глубоко вдохнув три раза, я прогоняю галлюцинацию. Как ни странно, в комнате светло. Привычка просыпаться посреди ночи, видимо, дала сбой. Учитывая то, сколько неприятностей она мне доставила, — это к лучшему. Последний раз глубоко вдыхаю и оглядываюсь по сторонам: пусто. Поток кислорода тут же ударяет в мозг, вызывая лёгкое головокружение. Проспать заключительную лекцию Эрика? Хуже не придумаешь. Или нет, придумаешь. Не проспать, например. На ходу одеваясь, бегу в зал. Я, кажется, забыла, что такое стеснительность. Как и остальные привычные ощущения. Предчувствие чего-то плохого огнём проносится по венам. Вдалбливаемое самой себе «ты-не-боишься-Эрика» крушится волнами ужаса. Его тихий голос уже слышен за дверью. Стоит только открыть ее, и потемневшие, почти серые, глаза перевернут и три раза сожмут в жгут внутренности. Я замираю в шаге от двери с поднятым кулаком. Пошевелиться сейчас — утопия. В который раз напоминая себе, что мое место явно не в Бесстрашии, собираю последние силы в кулак и ударяю им по, черт возьми, Эрику. Сердце замирает, будто в страхе, что его вырвут с привычного места, а потом вновь пускается вскачь. От ужаса я забываю, как дышать, а мурашки шевелят маленькие волоски на затылке. Успокойся, Трис. — Я проспала и решила, — повышенным на несколько октав голосом начинаю я, боясь, что он взглядом заставит меня замолчать. Боясь, что он сделает хоть что-нибудь. — Наказать меня за это? Кажется, способность краснеть все-таки осталась. Я упорно сопротивляюсь желанию опустить глаза, проклиная горящие щеки. Эрик явно в хорошем расположении духа, иначе бы от меня уже не осталось и горстки пепла. Но от этого почему-то не легче. — Я не думала... — Что я буду против? Несмотря на мои усилия, взгляд стремительно упирается в пол. Оказывается, его кроссовки гораздо привлекательнее разговора, который может обернуться нежелательными, а может, и опасными последствиями. Все, что связано с Эриком, заведомо рискованно. — Просто дай мне пройти. — Черт, я забыл, что ты воспитывалась в долбаном Альтруизме. Слово «секс» для тебя просто набор букв, а, Сухарь? Смущение разбавляется злостью. Здравый смысл едва сдерживает желание вмазать ему пощечину. — Или Четыре уже показал, как надо? — его горячий шепот щекочет мочку уха и вызывает лихорадочное покалывание в затылке. Когда. Ты. Оказался. Так. Близко. — Почему ты не называешь его по имени? — его дыхание тут же исчезает. — Он же твой брат. Вся ирония слетает с лица Лидера в один момент. «Пшик» — и мне уже кажется, что я выдумала это. Потому что Эрик не мог просто стоять и разговаривать со мной. Это выходит за рамки возможного. — Не упоминай его имени при мне, — уже тише, но гораздо более пугающе. Чем тише он говорит, тем сильнее меня трясет. Поразительное наблюдение. — Тобиас, — вырывается, словно у непослушной девочки. Я отступаю на шаг назад, прикидывая, насколько улучшилась моя физическая форма. Победить в драке не смогу, но шанс убежать, возможно, есть. — Ты думаешь, что тебе можно все? Я вообще не могу думать, когда ты рядом. Только пятиться назад, только представлять своё окровавленное тело, только с каким-то извращенным удовольствием впитывать твой голос. Но вместо этого — подергивание плечами. Еще один повод для насмешек. Плевать. Голосовые связки, наверное, исчезли. — Ты ничто здесь, — шипит, делая шаг в мою сторону. Вместо того, чтобы испуганно отшатнуться, я завороженно ожидаю последующих действий. — Пустое место. Запоминай. Ничего не изменится. Ты всегда будешь ничтожеством. Слова проносятся мимо, оставляя совсем незначительные отпечатки в памяти. Живот скручивает спазмом, и я невольно вспоминаю наказание за то, что сдалась. Он поцеловал меня. «Тебе нужно сблизиться с Эриком». — Тобиас, — на выдохе. Едва слышно. Но достаточно для того, чтобы он вздрогнул. Эрик приподнимает бровь в немом вопросе. Кажется, я в который раз облажалась. Он откидывает голову назад и в каком-то невероятно неудобном положении разглядывает меня. Под его пристально-пронизывающим взглядом я вспоминаю каждую буковку. Н И Ч Т О Ж Е С Т В О Ничтожество. Ничтожество, ничтожество. Я жмурю глаза, чтобы он не прочитал в них свою недавнюю реплику. Не увидел ту слабость, которая плещется в каждой клеточке. Но ему и не нужно смотреть. Эрик довольно хмыкает, понимая, что выиграл, даже не начиная игру. Его рука с силой сжимает мое предплечье, но я упорно сдерживаю стон. Краешек рта Лидера дергается в подобии улыбки. — Ты слишком упряма. Когда-нибудь это погубит тебя. — С каких это пор ты заботишься обо мне? Он усмехается и задумчиво прикусывает губу. Наверное, Эрика кто-то подменил. — Ты льстишь себе, Сухарь. Я сглатываю вязкую слюну и оглядываюсь по сторонам. Вокруг ни одного человека, который мог бы отвлечь его. Который мог бы забрать меня. Как будто мы с Эриком одни во всей фракции. Во всем, черт возьми, мире. Просто от одной мысли об этом внутри все сжалось от страха. И какого-то нового чувства, заставляющего втягивать живот, чтобы усмирить пульсацию. — Почему ты просто не оставишь меня в покое? — это звучит так жалко, что я морщусь от разочарования. — Почему именно я? Пара секунд, которые он молчит, растягивается на вечность. Либо время тоже замерло в ожидании ответа, либо это я перестала чувствовать его течение. — Мне интересно, когда ты сломаешься. Как удар под дых. Кислород стремительно выходит из легких, оставляя после себя горьковатый привкус. Реальность моментально обрушивается на плечи: это Эрик, который без колебаний уничтожит меня, если узнает, кто я. Эрик, планы которого мне нужно узнать в ближайшее время, чтобы спасти невинных людей от грядущей войны. Эрик, который по непонятным причинам ненавидит всех вокруг. Эрик, чье горячее дыхание снова касается моей щеки. Я осторожно прикасаюсь к его полуоткрытым губам и, не чувствуя сопротивления, осторожно провожу языком по нижней губе. Горячая. Он все-таки живой, а не высеченный изо льда. Эта мысль странно успокаивает, и я уже смелее прижимаюсь к Эрику, отгоняя назойливую мысль, что нас может увидеть кто угодно. Эрик не шевелится, просто стоит и позволяет себя целовать, будто все еще не может поверить, что я сделала это. В этом я с ним полностью согласна. Его руки все-таки ложатся мне на талию, властно притягивая еще ближе. Эрик раскрывает мои губы языком, углубляя поцелуй и делая его более страстным. Влажным. Почти грубым. Я отстраняюсь, пытаясь поймать хоть глоток воздуха. Слишком жарко. Эрик зубами оттягивает мою нижнюю губу, на которой уже выступили капли крови. Невольно выгибаюсь к нему навстречу, когда он всасывает мой язык в себя. Руки судорожно мнут его футболку, притягивая мускулистое тело еще ближе. Будто в попытке стать одним целым. Все остальное больше не имеет смысла. Только его поцелуй, который по вкусу напоминает чернику. Наверное, ел ее на завтрак или жевал резинку. Только его руки, которые, о боги, уже на груди. И... — Твою мать! Я испуганно отпрыгиваю от Эрика, пытаясь взять себя в руки. Удивленный возглас как нельзя лучше описывает все мои мысли. Волшебство рушится так же быстро, как возникло, оставляя после себя кучу проблем и опустошающее разочарование, которое, я уверена, заполняет нас обоих. И чувство вины. Настолько сильное, что еще секунда — и меня разорвет. Эрик выглядит абсолютно спокойным, будто происшедшее не касается его никоим образом. Сейчас я завидую его выдержке, желая спрятаться за широкой спиной. Но это настолько нереально, что к горлу подкатывает истерический смех. — Почему ты не на тренировке? — взгляд Эрика впивается в Ала, который неловко переминается с ноги на ногу и, готова поспорить, миллион раз пожалел о вырвавшихся словах. Вместо того, чтобы вмешаться, я получаю ненормальное наслаждение оттого, что Ал опускает голову и, заикаясь, делает шаг назад. Теряется перед Лидером, как я пару минут назад. Так тебе и надо. Я встряхиваю головой, окончательно приходя в себя. Реальность придавливает к самому дну, мешает пошевелиться, но значительно все упрощает. — Идем, Ал. Эрик бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова растянуть губы в ленивой усмешке. Он похож на садиста, когда улыбается так. Меня перекручивает от мысли, что мне это нравится. Его глаза не выражают ничего. Бескрайняя пустота, разбавленная яркими, почти синими крапинками. Его выражение лица никогда не говорит об истинных чувствах. Он — сплошная загадка. И я в который раз просто сбегаю.