Мой ангел-хранитель

Первая ночь в Асгарде после возвращения. И эту ночь переполняли различные эмоции, но эта ночь, как и самая последняя здесь, снова была без Локи, но не была одинокой. Внутри девушка не переставала ощущать колотящееся крохотное сердечко своего первенца. Она лелеяла ещё совсем маленький животик, бережно поглаживала его, чутко и нежно улыбаясь. Ночь хоть и накинула свое темное одеяло на мир Богов, но к девушке сон все ещё не приходил, мысли о Локи не давали ей покоя. Как он там совсем один? И как он живет до сих пор, не ведая о том, что у него вскоре родится малыш? Сигюн сидела на просторном балконе покоев. Она укуталась в плед, зажгла свечи, расставила их на маленьком столике возле, а сама расположилась на кушетке. Ночь обвила девушку легким холодом, и она плотнее завернулась в шерстяной плед. Глаза её не могли сомкнуться, несмотря на то, что все эти дни она ни разу не спала спокойно, кроме одной единственной ночи, когда их с Локи одновременно застала долгожданная и сразу же вспыхнувшая страсть. Она засыпала на его плече, и его дыхание успокаивало её, было тепло, было хорошо. Сейчас она здесь, нежится в уютной комнате, а он прозябает в холодной темнице. Сигюн продолжала видеть во всем этом полную несправедливость, и, будь её воля, она бы, не задумываясь, отправилась бы с мужем в наказание, в заключение. Но разве кто-то позволит ей пойти за ним вновь? Да он и сам не позволит. Звезды начинают свои блестящие танцы на небесах, они подмигивают ванке сверху, словно улыбаются. Ветер колышет ветки близ растущей сосны, разгуливает в листве садовых деревьев и кустарников, перешептывается с птицами и прибрежным океаном, плещущимся за городом, а потом исчезает, тает где-то в воздухе, лишь краешком касаясь белокурых волос девушки. Асгард тих, спокоен, по-прежнему утопает в серебренном свете луны ночью, а днем - в золотистом свете солнца, он по-прежнему горделив, прекрасен, возвышен, но где-то там, куда только могучий Бифрост выведет странника, где-то за пределами горизонта, что разделяет почти одноцветные море и небеса, идут войны, разногласия, распри. Сигюн не дает покоя ещё одна мысль о набегах мародеров, она сильно волнуется за родной Ванахейм, за отца, матушку. Их преследует бедственная война, а она здесь, в безопасности, и ничем не может им помочь. Это угнетало девушку ещё больше, но она бессильна снова. Ей опять, как и всегда, остается лишь ожидать конца, а какого именно, известно только всемогущим норнам. Голубые глаза ванской дочери поднимаются к темному небу, в её прозрачных слезах отражается неизведанная галактика, искрящаяся над морским простором. Как бы ей сейчас хотелось стать одним из воронов Одина, который способен полететь в любой из миров, в любое из любых мест. Она бы тогда непременно отправилась в Ванахейм, помогла бы всем, чем способна, уберегла бы от возможной беды родителей. Она бы непременно слетела в подземелье, незаметной тенью полоснула бы холодные стены, вернулась бы к мужу и ни за что и никогда больше бы не расставалась с ним. Мечта уносит Сигюн в грезы, и девушка сама не замечает, как закрывает глаза и проваливается в спокойную темноту, в которой лишь тихо слышен любимый родной голос, что сладко шепчет: -Никогда белому лебедю не стать черным вороном. Не следует тебе об этом мечтать, любовь моя. Легкая улыбка прослеживается на губах девушки, когда хриповатые нотки убаюкивают её, разводя в стороны плохие и хорошие мысли, открывая ей лишь дорогу к безмятежному сну. ...Прошло пять месяцев. Бифрост был восстановлен в срок, и сразу в этот же день Один отправил самое сильное войско во главе со своим старшим сыном в миры, где проходили войны. Домой они возвращались с одержанной победой, в темницы приводили все новых преступников, что покорно ступали за солдатами, готовясь к приговору Суда. Вскоре асы, среди которых были и верные друзья Тора, отправились в следующий из миров, именуемый Льёсальвхеймом. Вестей оттуда не было по сей день, там велась война, но, казалось, что окончанию ей никогда не будет. Странствующие вороны Одина ведали великому царю, что численность преступников почти превышает население сего мира, но благородным асам удается одолеть их. Битвы ведутся страшные... Асгард, однако, продолжает радовать кипением жизни. Простой народ не перестает трудится, заниматься рукоделием, ремеслом, торговлей. На переулках, площадях, парках можно было встретить огромное количество народа, маленьких детей, постоянно шныряющих между взрослыми, играющих в свои веселые игры. Юные воины тренируются на обширных стадионах, упражняются с мечами, кинжалами, копьями, разучивают разные виды борьбы, управление кораблями. В следующий долгий поход, возможно, кто-то из них пойдет вместе с войском, а кто-то останется здесь, продолжая тренировки. Жизнь текла, текло время, и все это проходило мимо Сигюн. Она терялась и путалась в минутах, часах, днях, сколько она уже не видела своего мужа. Тоска съедала её изнутри, но девушка старалась держаться из последних сил, думая о том, как её переживания могут сказаться на малыше. Она должна быть сильной ради этого ещё не рожденного, но уже такого любимого ребенка. И она становилась сильной, выходя на улицы, переполненные людьми. Асы не изменились по отношению к ней, все слова, которые сидели в людях с момента возвращения пленников, с момента первого Суда над Локи, они выплескивали на неё. Стало ещё сложнее, когда, спустя пять месяцев, положение Сигюн стало проявляться наглядно. Некоторые сторонились девушку, не скрывая своего неподдельного страха и опаски. -Носительница холодного зла, - под этими словами люди подозревали потомка врожденного ётуна. И Сигюн смотрела на них с насмешкой, которую не редко видела на тонких губах супруга. Она не могла ожидать от асов ничего другого, кроме ненависти и страха. Они не взирают на то, что Сигюн остается принцессой по прежнему, пусть не асгардской, но ванской - уж точно. Но этот факт не мешал им говорить свои речи так, чтобы жена Бога обмана непременно их слышала: -И почему Один не прикажет упрятать её в темницу, подобно лживому супругу? Или хотя бы услать её в какой-нибудь мир, где её отродье будет не опасно. Пусть вынашивает это где-нибудь в Ётунхейме, на родине своего мужа-заключенного, - язвительно говорят одни. -Верно-верно. Неужели ни Всеотец, ни Её Величество не понимают, что Асгард превратится в песок, когда она явит на свет потомка Локи? - поддакивают другие, не пряча до ужаса испуганных глаз. Сигюн пропускала их слова через себя, хотя каждое из них било, словно стрела в сердце. Но что она может доказать людям? Ничего. Да и стоит ли доказывать? Конечно, были и те, кто относился к Сигюн с добротой, хотя и недолюбливали Локи на равных с остальными. Наверное, этими людьми управляли простая человеческая жалость, сожаление, и поэтому они улыбались ей в глаза, справлялись о её самочувствии. Сигюн отвечала, но в душе ей было плевать даже на таких милосердных. Наверное, она так привыкла к окружению полной обманчивости и двуличия, что уже во всем видит только эти качества... Вот уже пять месяцев на исходе, и все попытки прорваться к супругу заканчиваются неудачей. Один отдал приказ никого не пропускать к бывшему принцу Асгарда, огородить его от любых гостей, которых было всего двое: Сигюн и Фригга. Ванская дева не единожды приходила к Всеотцу даже не с просьбой, а с мольбой, чтобы тот пропустил её хотя бы на минуту к горячо любимому мужу, чтобы позволил ей хотя бы одним глазком увидеть его, просто посмотреть, а потом безмолвно уйти по приказу стражников. Девушка не могла унять слез, когда приходила к царю, она не жалела свои колени, на которые падала, на которых долго стояла на твердом полу. Неумолимый Один запретил ей появляться в тронном зале, приказал охранником больше не пускать её. Слезы этой девы уже ничего не изменят, не заставят смягчиться Одина, дать минутку свидания с заключенным... По ночам Сигюн пытается создать связь с супругом в своем сознании, тихо зовет его по имени, умоляет откликнуться, просто в ответ назвать её имя так же тихо, но Локи молчит. Он словно не слышит. Сигюн сходит с ума от этого молчания, ей кажется, что она повисла над какой-то пропастью и не знает, за что зацепиться, чтобы забраться обратно, на вершину, где светит солнце, где его лучи блестят в его изумрудных глазах. В одну из ночей девушке снится очень странный сон: она видит себя в темном помещении, куда не проникает свет, стены здесь холодные, серые, каменные, окон нет, пол мокрый, где-то даже слышны звуки капающей воды, что стекает с потолка. Девушку обвевает прохладой, когда она все ближе подходит к резным тяжелым дверям, что разрисованы рунами. Она отворяет их, и они легко поддаются напору хрупкой девы. Она проходит в тянущийся коридор, а потом слишком быстро, словно какая-то невидимая сила перенесла её, она оказывается возле хрустальной тюрьмы, в которой сидит её возлюбленный муж. Она с ужасом взирает на него, внешний вид мага пугает её до дрожи в коленях. Он сидит на полу среди разбитой мебели, стекла, разбросанных, изорванных в клочья книг. Он сидит, прижавшись к белой стене спиной, лица колдуна она не видит. Видит только его потрепанное состояние: на нем зеленая рубашка с разорванными рукавами и следами крови; ноги обтягивают темно-зеленые штаны; его левая босая ступня истекает кровью; руки его грязные, на них виднеется оттенок полустертых черных и красных цветов; черные, как крыло ворона, волосы небрежно лежат на плечах, они разлохмачены, так безразлично спадают густыми, смольными прядями; лицо его украшала устрашающая бледность, скулы на нем заострились, стали проступать ещё больше, вокруг глаз образовались красноватые мешки, и только сами глаза горели, пылали изумрудными красками, ещё пуще подчеркивая его болезненную бледность. -Лицезрей меня, любимая. Теперь все закончилось, - голос его стремглав пролетает в её ушах, а потом их заглушает пронзительный, страдающий и до глубины души пугающий вопль. Локи почти в бешенстве сжимает руки в кулаки, кричит в пустоту, а потом восстанавливает дыхание, закрывая слезящиеся глаза рукой. Сигюн зажмуривается и выходит из своих грез, резко поднимаясь на кровати. В груди что-то щемит очень больно, частое дыхание, кажется, разрывает на пополам. Она не сразу замечает, как по щекам её бегут слезы. -Нет, это ещё не конец, - шепчет она. Это не просто сон от постоянных дум, которые не оставляют сознание даже тогда, когда оно в забытье, - этот сон послан девушке её даром. Страдания супруга передаются ей, какими бы они не были, физическими или душевными... Больше за ночь девушка не сомкнула голубых глаз - стоило их закрыть, как тут же перед ними возникал образ страдающего Локи. Руки девушки тянулись к нему, голос окликал его, но он лишь зверски улыбался и говорил, что все закончилось. Девушка в ответ отрицательно качала головой, наверное, даже в мимолетном сне. Она с ужасом понимала значение его слов, но не хотела в них верить. Утром, стоило только лучам солнца едва показаться в окно, Сигюн поднялась с кровати. На пятом месяце беременности ей было уже сложнее передвигаться быстро, поэтому она осторожно, стараясь не спешить, начала переодеваться в белый, легкий сарафан, затем кое-как заделала волосы на затылке большой заколкой, которая только смогла сдержать её тяжелые пряди, но и её не хватало для обхвата, поэтому из планируемого пучка получилось что-то на подобии короткого хвоста, потом девушка умылась, привела в порядок свое лицо, смывая с него следы недосыпания. Утро выдалось теплым, солнце немного припекало скинувшую с себя ночное одеяло землю, легкий ветерок ласкал листву и ветки деревьев, с мягкой травы слетали прозрачные капли росы, похожие на маленькие слезинки, что темная ночь оставила на них. Сигюн вышла к широкой балюстраде с большими колоннами, на её пути стояли огромные резные двери, за которыми находились покои царицы. Девушка уверенным шагом направлялась к ним, но вдруг замедлилась, остановилась. Что-то мешало ей войти туда, должно быть, она боялась услышать что-то очень неприятное, а о чем именно шла речь, дева не могла ответить даже самой себе. Вдруг двери, словно видя перед собой задумавшуюся гостью, сами отворились с тихим скрипом, Сигюн невольно вздрогнула. Из-за тяжелой расписной двери вышла служанка, совсем ещё молодая девочка, похоже, новенькая. -Доброе утро, Леди Сигюн, супруга Лафейсона, - девчушка поприветствовала бывшую принцессу, и та округлила голубые глаза, впервые слыша, чтобы её так называли. -Доброе утро, - отозвалась ванка, все ещё теряясь. -У вас все хорошо? - заботливо спросила прислужница, заправляя выбившийся из прически локон светлых волос. -Да, благодарю. Её Величество у себя? - вежливо спросила ванская дочь, разглядывая смущенную служанку. -Да. Прошу вас, - девчушка открыла входную дверь, пропуская Сигюн вперед. Ванка несколько опешила от такого жеста. За такое долгое время она впервые видит, чтобы кто-то был действительно добр и искренен с ней. Обычно служанки её сторонились, а обеды, завтраки и ужины подавали в её комнату так, будто там не обычная девушка, а как минимум злостный хищник. У этой же служанки она не увидела боязни к своей персоне, не увидела ненависти, не увидела даже сожаления, а просто обычные человеческие глаза, какое-то невообразимое уважение и покорность. А может быть, ей просто это показалось... Сигюн вошла в роскошные покои царицы, где её тут же встретила парадная гостиная с большим круглым фонтаном, который уже давно не работал, в нем лишь теплилась гладкая вода, по которой плавали лепестки цветов, словно маленькие парусники. Фонтан был сделан в виде стола, края его были широки и обшиты золотом, а на них всегда стоял кувшин и ваза с фруктами. Сигюн увидела Фриггу, сидящую на небольшом диванчике, что был вставлен в этот большой стол-фонтан, на нем были расположены мягкие подушки и плед. Богиня не сразу заметила вошедшую Сигюн, она увлеченно манипулировала водой всего одним движением руки: захотела - заставила сгусток жидкости принять форму какого-нибудь животного, захотела - превратила его в огонь, а захотела - вновь отправила в водную пучину. -Доброе утро, моя царица, - промолвила дева, мягко улыбаясь. -Доброе, - с такой же душевной улыбкой ответила Фригга, тут же отвлекаясь от своего занятия. -Как ты себя чувствуешь? -Спасибо, хорошо. -Как спалось сегодня? - вновь заботливо спросила асинья. -Я как раз хотела поговорить с вами об этом, Ваше Величество, - начала было девушка, но Богиня тут же перебила её взмахом руки. -Ты завтракала? -Нет. Я не успела ещё, да и есть, честно говоря, не хочется, - ответила ванка, перебирая подол белого сарафана. -Если ты не думаешь о себе, Сигюн, подумай хотя бы о нем. Ведь независимо от твоего настроения и желания, он должен есть, - царица подошла к деве, положила теплую ладонь на её выпуклый, аккуратный животик. -Он не знает твоих страданий, девочка, не ведает о твоей тоске по Локи, но он все чувствует, очень сильно чувствует, и на пользу ему это совсем не идет. Ты должна хорошо перенести свою первую беременность. Подумай о малыше. Сигюн взглянула на королеву отчаянным взглядом. Она, как всегда, была права. Теперь помимо Локи Сигюн должна думать о будущем первенце даже в большей степени. Но вот последний сон, который она увидела прошлой ночью, выбил её из колеи спокойствия, которое не так уж часто её и посещало за последние дни. -Идем со мной. Позавтракаем, - Фригга приобняла Сигюн за плечи и повела в обеденную комнату. Дамы расположились на беседке за небольшим столом, укрытым бежевой скатертью, уставленным разнообразными вкусностями вроде фруктов, конфет, печений, пряников. Посередине стола находилась ваза с пышными розами, чьи красные лепестки становились ещё ярче под лучами солнца. Служанки преподнесли дамам омлет с сыром, пустые чашки наполнили терпким чаем с лимонным соком. -Так о чем ты хотела поговорить? - спросила царица, разрезая на кусочки омлет. -Моя царица, сегодня у меня был сон, - Сигюн ковыряла еду, неохотно клала в рот маленькие кусочки. -Локи... Он... -Я знаю, милая. Ты хочешь увидеть его? -На протяжении всего этого времени я хочу увидеть его, хочу быть с ним. Я просила Одина пустить меня к нему, но... Все, что я смогла сделать, так это передать Локи записку. Один добрейший стражник помог мне в этом. Скажите, есть ли хотя бы малейший шанс, чтобы как-то попасть в его камеру? - отчаянно просила дева, с мольбою в глазах глядя на Фриггу. -Один приказал никого к нему не пускать, что же можно ожидать ещё от моего мужа, если он не меняет своих приказов никогда? Мне с трудом удаётся уговорить его, чтобы Локи приносили одежду и книги. Я знаю, каково моему мальчику там, по ночам я слышу его голос, как и ты, - королева опустила печальные глаза. Ей было до безумия жаль младшего сына, она скучала по нему и не могла поспособствовать его вызволению. Однако, она помогала ему, как могла, ведь и книги, и одежда, и приличная еда, и даже мебель были отправлены в камеру к заключенному по её прошению. Сама царица не раз пыталась прорваться к сыну, отослав к нему с помощью магии свою иллюзию, но маг не имел желания разговаривать с приемной матерью. -Я должна его увидеть, Ваше Величество. Я прошу вас, может быть у вас получится как-то повлиять на Всеотца. Помогите мне пройти к Локи, только вы способны мне помочь, - с надеждой промолвила Сигюн. -Нет, моя девочка. Уговоры и жалость, как ты сама сумела убедиться, на Одина не подействуют. Я знаю своего супруга всю жизнь, он очень тверд и принципиален, - Фригга покачала головой, а потом, задумавшись над чем-то, тихо добавила: - У меня есть лишь один способ, чтобы провести тебя туда, - по губам королевы промелькнула улыбка с капелькой хитринки.