Мой ангел-хранитель

...Наступила середина девятого месяца беременности. Асгард постепенно покидали летние жаркие деньки, но на смену им приходила не менее жаркая и солнечная осенняя пора. Листва на деревьях, однако, все чаще шуршала, волнуемая прибрежным ветерком, океан стал немного прохладнее, а песни соловьев стали слышны все реже. Эти мирные птицы прятались теперь в лесах, сплетая себе теплые гнезда на осень. Мир Богов ожидало благое известие: Льёсальвхейм был полностью освобожден от нападений вражеских полчищ, мародерства и кровопролития. Почти целых четыре месяца воины Асгарда защищали мир славных альвов, и вот наконец они прибыли домой с победой, приводя с собой страшных преступников, разгромивших полмира. Безо всякого оглашения Суда их, скорее всего, пожизненно упекут в подземелье на вечные страдания. В день прибытия воинства Всеотец объявил вечерний пир в честь прекрасной победы над злостными мародерами, на котором асы восхвалят предводителя и будущего царя Асгарда, Тора, и его верных помощников. Сигюн, находясь в покоях, слышала перезвон колоколов, улавливала слухом веселые песни, что даже не пели, а чеканили строевые отряды, проходя по улицам. Люди с радостью подпевали им, встречая прибывших и уставших воинов. Где-то были слышны оркестры, целые марши, казалось, что Асгард был весь переполнен радостью, которую народ так долго не испытывал. Сигюн с трудом поднялась с кушетки, отложила недочитанную книгу на столик, а потом, придерживая большой живот одной рукой, а второй подпирая поясницу, тихонько прошла к раскидистому балкону, чтобы увидеть, как играют солнечные лучи в щитах асгардских воинов, услышать, как ветер забавно разносит строевые песни, раскидывая их звонким эхом по всеми миру. Она вышла, но вместо сияющих золотом солдат увидела целую толпу в страшных одеждах и масках, разукрашенных по-звериному и дикому. Это пленники идут длинным отрядом под строгим конвоем, их ведут по улицам, чтобы каждый ненавистник смог кинуть им вдогонку камень или острое слово. Мародеры все до одного закованы цепями, их уводят в подземную тюрьму, чтобы никто из них больше никогда не смог увидеть солнца над головой, чтобы навсегда забыл белый свет природы. Сигюн обеспокоенно смотрела им вслед, но беспокойство её было вовсе не об этих жестоких людях, а точнее - нелюдях, а о любимом супруге, который уже почти девять месяцев сидит в хрустальной клетке, там, внизу, глубоко под землей, и никто не пропускает к нему, никто не дает даже узнать о его состоянии. Сам супруг не давал о себе никаких известий, хотя Сигюн каждый день писала ему письма, отправляла через охранника. Пройти к нему с помощью магии уже не позволяло положение. Сигюн знает, что ещё три месяца прозябать мужу в темном заключении до второго Суда, где ему вынесут окончательный приговор. Девушка до безумия боялась наступления этого дня, она мучительно металась между своими мыслями, которые не давали и не собираются давать ей покоя. Угроза смертной казни все ещё висит над Локи, несмотря на то, что царица уверила, что таковой не будет. Сигюн, однако, не могла до конца перестать пугаться этой мысли, что постепенно лишала её рассудка, особенно по ночам, выстраивая в сознании дикие сны, где её мужа убивают у неё на глазах. Если же Локи упрячут в темницу навечно, то будет для девушки лишь одно самое большое облегчение - сердце супруга будет биться, а он будет дышать. Больше всего дева боится потерять надежду на лучшее, она изо всех сил удерживает её, ускользающую в какие-то мгновения, а потом снова накатывающую волной. Она будто уговаривает её остаться, задерживает ещё на время, лишь бы навсегда не лишиться её. Надежда помогает ей жить дальше, и наравне с этим бережно хранящимся чувством помогает жить и дитя, которое вот-вот появится на свет, встретит солнце, откроет маленькие глазки. Сигюн невольно улыбалась, когда представляла, как она возьмет на руки это крохотное создание, поцелует его мягкую кожу и прижмет к своей груди младенца от безмерно и горячо любимого Локи. В руках очередная записка, которую он перечитывает несколько раз. Она снова пишет, как любит, как скучает, снова просит его держаться. И вот эти строчки особенно вбиваются в память мага, бросаются ему в глаза: "Я знаю, что ты снова не ответишь, но знаю, что ты обязательно прочтешь. Ты не спрашиваешь, не интересуешься, но я знаю, что тебе не все равно, как я себя чувствую. Хочу сказать, что все в порядке, беременность протекает хорошо. Знаешь, у нас родится очень сильный и бойкий малыш, я несколько раз в день чувствую, как он толкается. Он точно весь пойдет в тебя, Локи." И колдун невольно улыбается, когда читает эти слова, и чувствует, как внутри все полыхает огнем. Как же больно ему не видеть её, не чувствовать этого счастья с ней вместе и знать, что она так же, как и он, бессильна, и все, что остается ей, это только ждать. Ждать дня, когда они расстанутся навсегда, будет ли он сидеть здесь до конца дней, либо душа его отправится в Хельхейм. Локи уже потерял счет времени. Ему кажется, что далекая вечность, с тех пор как он оказался в тюрьме, уже давно позади, и вот-вот настанет последний день его жизни, но здравый смысл твердит, что ещё не прошло даже года с его заключения. Каждый день Локи читает книги, некоторые даже затягивают его с головой, он читает их, чтобы не думать о Сигюн, не думать о появлении малыша. Как только в голове его проскакивает мысль о них, сердце и душа Локи начинают рваться на части, ему хочется кричать, разрывая связки, хочется разбить стекло, опутанное магией, на мелкие осколки, и плевать, что оно обожжет всю руку, если та коснется его. Хочется прорваться к жене, обнять её, увидеть слезы радости на её щеках, сцеловать их заботливо и шепнуть это долгожданное: "я рядом". Новая записка - новые клочки измятой бумаги. Отчасти маг понимает, что, порвав её письма, он не заставит себя забыть о ней и легче ему не станет. Но он рвет потому, что уже привык, что здесь нет ничего, напоминающего о супруге, ничего, кроме образа, который всплывает каждый раз, когда закрываешь глаза. Его он точно не способен порвать и выкинуть, как бы не старался. Колдун слышит шум. Он встает с постели, проходит к стеклу, всматриваясь в дальние коридоры, что ведут к выходу. Там целая толпа разодетых преступников, которых ведет конвой. Свободных клеток много, и мародеров расселяют в каждую, запихивая туда не по одному, а по несколько человек. Они как загнанные звери ютятся в пустой камере с белыми стенами, дикими глазами смотрят на солдат, словно силясь взглядами порвать их на части, но за стеклом они уже не опасны для асов, и выбраться на волю не смогут. Вскоре белый свет камер начнет давить на них, они будут сходить с ума от четырех стен, в которых их заперли навсегда. Ётунский маг улыбается зелеными глазами, лицезрея, как все новые и новые соседи появляются в подземелье. "Наконец-то, новые сожители", - думает он про себя, обводя их насмешливым взглядом, а потом поворачивается спиной и вновь ложится на кровать, закрывая глаза, отчаливая в свои мысли, где снова, кроме Сигюн, нет никого и ничего. Ванка сидит возле камина, ловко управляясь со спицами и толстыми нитями зеленого цвета, связывая из них маленькие носочки будущему младенцу. На губах девы играет легкая улыбка, а на розовых щечках проступают небольшие ямочки, девушка хлопает густыми ресницами, а голубые глаза наполняются нежностью и любовью. Она напевает тихую, заливистую песенку своему ещё не рожденному малышу. В дверь раздается стук, который прерывает тихую мелодию её голоса. Сигюн поднимает взгляд, разрешая войти, и на пороге появляется улыбающаяся Фригга. -Добрый день, моя царица, - Сигюн откладывает вязание на столик, пытается встать для поклона. -Сиди-сиди, - хлопотно говорит женщина, усаживая девушку обратно. -Ну, как ты себя чувствуешь? -Благодарю, хорошо, если говорить о здоровье, а если о настроении, то - не очень, - вздыхает ванская принцесса. -От Локи по прежнему ничего? -Нет. Он всеми силами пытается добиться того, чтобы я забыла о нем. Хочет сделать меня свободной, но у него никогда это не получится, даже если он очень сильно пожелает этого... А у вас есть какие-то известия от него? -К сожалению, нет. Несколько раз я приходила к нему, но он либо отказывался говорить, либо в его словах слышался едкий сарказм. Он хочет, чтобы от него отреклась и я, но он - мой сын, и я люблю его. - В глазах доброй женщины пляшут блики горевания. Локи пытался не раз обидеть её словами, но она знала и чувствовала, как он врет ей и в первую очередь самому себе. Между дамами повисла тишина, обе раздумывали над упрямым сыном и мужем. Но потом Сигюн решилась спросить о том, о чем очень давно болела её душа: -Ваше Величество, есть новости из Ванахейма? Там сейчас тоже идет война? -Да, Сигюн. Твои отец и мать славные правители, и их войска пока справляются, завтра Один отправит к ним в подмогу нашу армию во главе с Тором. Не волнуйся хотя бы за свой родной мир, - Фригга решила умолчать о том, что вороны сообщили Одину о разгаре страшного кровопролития, где погибло много ванов. Столицу огородили, чтобы туда не пробрались мародеры, а ванские войска воевали с набегами в лесах. -Я постараюсь, - кивнула Сигюн, печально опуская взгляд. -Знаешь что, тебе нужно сегодня быть на пиру, - с какой-то одушевленностью предложила царица, чтобы немного унять волнение девушки, да и свое тоже. -Нет, Ваше Величество. Думаю, я там буду лишней, не хочу портить людям настроение, - Сигюн хотела вежливо отказаться, не указывая на свое положение в глазах асов, но честная правда сама слетела с губ. -Не говори глупостей. Вспомни, когда ты последний раз куда-то выходила? - настойчиво спросила королева. -Зачем мне выходить, если у меня роскошный балкон? - Сигюн с невинной улыбкой указала в сторону огромного балкона. -Свежего воздуха мне хватает. -Дело не в свежем воздухе. Тебе нужно хотя бы немного развеяться, - уговаривала Фригга, поглаживая руку девушки. -Ты заперла себя в просторных светлых комнатах. Ты же не пойманная птица, которая обязана сидеть в клетке, даже если в ней есть все удобства. -Лучше уж быть запертой канарейкой, но быть в безопасности, чем вылететь из своей клетки, а потом спасаться от коршунов, - досадно проговорила Сигюн. -Простите меня за такое сравнение, Ваше Величество. -Не извиняйся, Сигюн. В твоих словах есть доля правды, к тому же защищаешь ты в данном случае вовсе не свой слух, который вновь пропитается острыми фразами народа, а свое дитя, - царица погладила ванку по плечу. -Но, все же, рассуди сама: ты целыми днями не выходишь из комнаты. Ты, подобно Локи, усадила себя в камеру. Сигюн, так нельзя. На пиру я буду рядом с тобой, за тобой пришлю охрану, которая потом проводит тебя обратно. А за людей не переживай. Я не дам им тебя в обиду. -Хорошо, Ваше Величество, - Сигюн не хотелось обижать заботливую Фриггу, и она была вынуждена дать свое согласие. На самом деле ей ужасно не хотелось туда идти, не хотелось видеть все эти лица, но и оставаться в комнате, откровенно говоря, тоже не было больше сил. Почти все два месяца девушка не выходила из неё, а если и выходила, то за пределы дворцовых садов идти не смела, точно зная, что там её ожидают сплошные оскорбления, летящие в неё, словно метко выпущенные стрелы. Ближе к вечеру, когда время пира уже почти взяло начало, Сигюн решила, что немного опоздает, придет уже в разгар, когда народ немного разойдется, устроится в шумных компаниях, займется разговорами, танцами, так на неё будет падать меньше внимания, а некоторые, возможно, и вовсе не заметят её. Девушка, не спеша, пошла в гардеробную, чтобы выбрать себе платье. Открыв шкаф с нарядами, она начала выискивать такой, который бы не сильно выделял её живот. Девушка долго выбирала, что ей одеть, на глаза попадались разные платья, которые она носила, будучи с идеальной талией, вдруг среди нарядов она встретила желтое платье, которое давным-давно Локи преподнес ей в подарок и которое она надела на коронацию. Снова воспоминания, нахлынувшие внезапно, и девушка попыталась скрыться от них, уйти подальше, вновь ударяясь в выбор наряда. После нескольких примерок выбор Сигюн сошелся на кремовом платье, которое ей сшили на заказ совсем недавно, специально подобрав по нынешней фигуре. Она оделась, волосы заплела в длинную косу, а мешающиеся пряди убрала назад с помощью золотистого ободка, надвинула на ножки любимые сандалии. Сделала глубокий вдох перед выходом. Когда девушка вышла, у дверей её уже ожидали два охранника, которые кратко ей поклонились, а затем повели в зал. Давно она не видела этих полу-мрачных коридоров, давно не чувствовала запах забытых стен, куда приходят только Фригга и Бирта. Покои Локи находились отдаленно от всех других комнат, и Сигюн помнит, как муж вел тайными путями, как они от балюстрады сразу же выходили в свой коридор, словно переместились во времени, а на самом деле от центральной дворцовой балюстрады идти очень далеко, нужно пройти несколько этажей и коридоров, чтобы дойти до нужного места. Раньше Сигюн бы непременно испугалась этих тусклых дворцовых переходов, где еле дорогу освещают настенные огни, сейчас ей это кажется детским страхом по сравнению с тем, что она пережила уже и что ей предстоит пережить в дальнейшем. Наконец где-то послышалась музыка. Значит, пировальный зал уже близок. Сигюн спустилась на первый этаж, перед ней тут же выросли огромные двери, которые стража почтенно распахнула перед ней. Сигюн увидела огромный зал с высокими потолками, здесь было очень много народа, и девушка хотела было уже повернуть назад, но вдруг заметила, что праздник ни на секунду не остановился, музыка по-прежнему громко лилась, а люди будто не замечали её. Сигюн чуть успокоилась, прошла вглубь залы. Те, кто танцевал, лишь краем глаза видели её, но свое внимание старались на ней не заострять, те, кто сидел за столом, прожигали её взглядами, и она чувствовала их на себе. Теперь её заметили. Девушка старалась идти как можно быстрее, насколько это позволяло её положение, старалась на опускать головы и уж тем более не встречаться глазами со своими ненавистниками. Она шла прямиком к царице, зная точно, что в её глазах она не увидит презрения и насмешки. Внезапно девушку кто-то тронул за плечо, Сигюн резко обернулась - перед ней стоял Тор. Весь сияющий серебристыми доспехами, с отросшей светлой шевелюрой, одна из прядей которой была заплетена в косичку, на его щетинистом лице играла радостная улыбка с нотками какой-то необъяснимой грусти. -Здравствуй, Сигюн, - сказал он вежливо. -Добрый вечер, Тор, - она поклонилась головой, стараясь выдавить из себя хоть какую-то улыбку. На самом деле она даже была рада видеть громовержца. -Я давно тебя не видел. Сразу после возвращения из Мидгарда мы отправились на войну, и... - Бог грома заметил выпуклый живот ванки, который едва скрывало кремовое платье. Он вопросительно покосился на девушку, которая положила на свой живот ладонь. -Ты беременна? - спросил Тор, удивленно приподнимая брови. -Как видишь, - с легкой улыбкой сказала ванка. -Локи об этом знает? -Да, знает. Я не могла не сообщить ему, что вскоре на свет появится его дитя. Я нашла способ сказать ему об этом, несмотря на то, что его запихнули в тюрьму, - с какой-то грубостью говорила Сигюн. -А что за взгляд? - спросила она, замечая задумчивые и печальные глаза громовержца. -А, ну да. Ты, как и все здесь присутствующие, не рад, что вот-вот родится потомок опасного преступника, разрушителя, сына Ётунхейма... -Нет, это не так, - остановил Тор горячую речь девушки. -Я просто думаю, каково бы мне было на месте моего брата, если бы я сидел в тюрьме, зная, что у меня скоро родится первенец, а меня не будет рядом ни с ним, ни с женой. Я бы не выдержал этого, - рассудил Тор, покачивая головой. -Тебе никогда не быть на месте Локи, так же, как и ему никогда не быть на твоем месте. Вы с детства как белое и черное, у вас разные пути, разные жизни, и я надеюсь, что твоей земной избраннице никогда не предстоит рожать в одиночестве, вдалеке от тебя, - ответила Сигюн, заглядывая в глаза громовержца. -Я очень рад, Сигюн. Правда, очень рад своему будущему племяннику или племяннице, - улыбка украсила губы Тора, и он легонько приобнял девушку за плечо могучей рукой. -Спасибо за добрые слова, - ответила она, мягко улыбаясь. Когда Тор ушел, Сигюн задумалась над его речью, над его поведением. Она не ожидала, что Тор так искренне отреагирует на её беременность, обрадуется. У неё не поворачивался язык назвать его восторг фальшей, все было написано в его добродушных глазах. Да уж, не зря Локи однажды сказал, что на лице Тора всегда все написано, и не стоит залезать к нему в голову, чтобы что-то прочесть. А в это время не далеко от Сигюн сидели двое подвыпивших аса, которые были уже немолоды. Они были обычными рабочими строителями, которые помогали в возведении Бифроста. Оба они приняли довольно много хмельного эля, и оба не могли отвести от супруги Локи ненавистных пьяных глаз. -Видел? Она точно ведьма, что наш славный Тор так по-доброму на неё косился. Точно магии от своего лжеца нахваталась, заколдовала будущего царя, - хриплым голосом заговорил один, толкая под бок своего друга. -Да. Вот пока не видна была глазу, я и думать про неё забыл, а сейчас увидел и понял, что в ней кроется великая опасность. Живот огромный, точно ётуна родит, - отвечал пьяный товарищ, закусывая очередной кубок вина куском мягкого хлеба. -А кого ты ещё ожидаешь, если она - ётунская жена? Кого она ещё родить может, как не врожденное, холодное чудовище? Не знаю, как ты, а я думаю, что Асгарду нужно срочно избавляться от неё и от её выродка, иначе он такую войну устроит, точно Рагнарек наведет, - заплетающимся языком ас ещё мог говорить. -А я вот не думаю. Я хочу сам избавить Асгард от этого зла. Если Всеотец ничего сделать не сможет, тогда я возьмусь. Вот что, - он обнял друга за шею, нагнул его лицо к столу и начал шептать: -Локи все равно в тюрьму навсегда загремел, и нет у этой девки защиты. Не будем ждать рождения чудовища, а лучше сделаем так, чтобы оно вообще не появилось на свет. -Правильно-правильно, - поддакивал друг, и оба, сойдясь в общих мнениях, не спеша, покинули залу и вышли в коридор. Сигюн немного перекусила фруктами, хотя есть совсем не хотелось. Она сидела почти в самом начале стола, рядом с ней всегда находилась Фригга, которую изредка донимали разговорами придворные дамы, что в упор не замечали бывшую принцессу. Внезапно девушка встретилась взглядом с валькирией Сиф, которая обвела её горделивыми глазами, а потом и вовсе повернулась спиной. -Ты весь вечер не сводишь с неё глаз, Фандрал. Что это с тобой? - спросила черноволосая асинья, подходя к воину, который стоял у арка-подобного окна. -Я слишком давно не видел её. И вообще, какое тебе дело? - он отвлекся от созерцания Сигюн, переводя взгляд на подругу. -Абсолютно никакого, кроме того, что ты мой друг, и я не позволю тебе влюбиться в жену этого несносного Лафейсона, - звонкий голос девы был слегка озлоблен. -А где ты раньше была, когда я в неё влюблялся? Сейчас уже поздно, Сиф. -Вот именно, что сейчас уже поздно. Сигюн беременна, и ты ей не сильно сдался. -Беременна? Я даже не заметил, - отозвался Фандрал, удивленно вскинув брови. -Ещё бы, это все потому, что ты смотрел не туда, - Сиф помаячила перед глазами воина рукой. -Оторвись уже от неё! -Перестань! - ас отодвинулся от валькирии, продолжая сверлить взглядом свою воздыхательницу. -А ведь это же прекрасно, - на лице Фандрала загорелась затейливая улыбка. -Локи уже не выпустят, а кто, кроме меня, окажет честь отдать свое мужское внимание ей и её ребенку? -Ты спятил? - Сиф схватила друга за локоть. -Не спятил. Я просто хочу стать для неё другом, Сиф, только и всего, сейчас ей нужна поддержка со стороны, - Фандрал решительно направился к Сигюн, которая в это время пробиралась к выходу из залы. -Ну да, давай, иди, утешь бедную овечку, - крикнула валькирия вдогонку воину. Ванская дочь почти уже дошла до резных дверей, как вдруг её окликнули. Девушка обернулась. Увидев приближающегося к ней Фандрала, она до безумия хотела уйти, но воспитание не позволило. Скрипя зубами, она вынуждена была хотя бы выслушать назойливого аса. -Вы уже уходите? - спросил он, подбегая к девушке. -Да, немного утомилась, - показав вымученную улыбку, сообщила ванка. -Поздравляю вас, - сказал Фандрал, запинаясь, указывая на живот девы. -Благодарю. Мне пора, - она хотела повернуться, но воин легонько ухватил её за руку, которую Сигюн мигом выдернула. -Простите. Вы все ещё злитесь на меня из-за нашего последнего разговора в саду? Это было так давно, и я жалею, что был с вами так груб, Сигюн. Я не должен был говорить вам всего этого и лезть в вашу жизнь, но... просто я очень переживаю за вас, - оправдывался Фандрал, виновато опуская глаза. -Все хорошо. Большое спасибо за вашу заботу, я больше не злюсь на вас, поверьте. А теперь позвольте, я пойду, - Сигюн улыбнулась уже более искренне, видя, что ас раскаивается. Она склонилась для прощания и повернула к выходу. -Постойте. Могу я вас проводить? - Фандрал встал на её пути. -Благодарю, но это лишнее. Я сама доберусь, - она снова поклонилась и постаралась уйти как можно быстрее, лишь бы вновь не услышать останавливающих фраз со стороны аса. У входа её вновь встретили охранники, но девушка решительно сказала: -Не стоит меня сопровождать, я дойду, а вы можете быть свободны, - от её слов охрана опешила. Ведь им был дан строгий приказ от Фригги - довести бывшую принцессу до комнаты. Заметив их растерянность, Сигюн добавила: -Я знаю, что вам было поручено охранять меня, но, правда, не стоит. Благодарю вас за помощь, но дальше я доберусь одна, передайте Её Величеству, что это я так решила, - девушка пошла к лестнице. Она сейчас хотела побыть одна, не могла дождаться этого одиночества. Шум, народ - все быстро надоело, к тому же взгляды людей все ещё глубоко ранили её, и под этими ранами ей было очень не уютно. Сигюн поднялась на третий этаж. Музыка, что лилась из пировальной залы, уже не была слышна, и тишина вдруг стала для девушки настоящим облегчением. Сигюн остановилась возле холодной стены, чтобы немного отдышаться, прижалась к ней, прикрыла глаза. Лунный свет падал на золотистый пол, делая его серебристым, легкий ветер колыхал шторы на большом окне, а также тревожил горящие факела на стенах, которые отбрасывали свои тени на картины и настенные украшения. Вдруг девушка услышала какой-то шорох за стеной. Как раз туда ей нужно было свернуть сейчас, и она пристально начала вслушиваться в странный звук, которого больше не последовало. Девушка набрала воздух в легкие, выдохнула, хотела уже было направится в нужную сторону, как вдруг чужие шаги оказались совсем близко, и из-за стены вышел пьяный мужчина. -Попалась, принцесса? - пьяный смешок был очень громок. Сигюн не на шутку испугалась, повернула назад, но с другой стороны ей навстречу шел не менее пьяный товарищ. -Да, теперь она в наших руках. Нет, красавица, не получится у тебя родить монстра от Локи, - засмеялся второй ас, все ближе подходя к девушке. Сигюн не знала, кричать сейчас или бежать. Далеко она от них не убежит, несмотря на то, что они оба сильно пьяны. Кричать? Звать на помощь? Кого звать? Никто не услышит её, а даже если услышит, не защитит. -Я прошу вас, не надо. Не трогайте меня, - умоляющими глазами девушка смотрела в затуманенные алкоголем глаза асов, но те от её прошений ещё пуще засмеялись, продолжая давить на девушку с обоих сторон. Резких движений Сигюн боялась сделать, она лишь с ужасом закрывала руками живот и почти соскальзывала по стене вниз, слезными глазами наблюдая за пьяными мужчинами, надвигающимися на неё. -Не бойся, принцесса, мы просто с тобой развлечемся, - засмеялся один из них, и Сигюн зажмурила глаза, чувствуя, как нос уже заполняет запах перегара. -Иди сюда, ётунская подстилка, - раздался голос почти над ухом. Взяв Сигюн за запястье, мужчина резко согнулся от жуткой боли, завладевшей его телом. Его скрутило почти пополам и он пронзительно закричал, хватаясь за голову. Он повалился на пол, задыхаясь в крике. Второй сразу понял, что это дело рук их жертвы, которая, по его мнению, владеет магией. -Ах ты ведьма! - закричал он, занося руку для удара, и в этот момент его конечность сильно заломило, она словно окаменела, цвет кожи стал серым. Мужчина с диким воплем отошел от девушки, упал на пол, хватаясь за руку. Сигюн с ужасом смотрела на них, не понимая, что с ними творится. Её глаза наполнились слезами, а сердце колотилось как бешеное. Надо было бежать, но ноги не желали двигаться, она почти остолбенела, глядя на мучащихся мужчин, которые по-прежнему изнывали от адской, непонятной боли. Вдруг в коридор выбежали Фандрал, Тор, Сиф и несколько стражников. -Что здесь произошло? - с ужасом асы взирали на бьющихся в конвульсиях мужчин, а Сигюн безмолвно смотрела на прибывшую помощь. Она не могла ничего сказать, она до безумия была напугана. -Фандрал, Сиф, уведите её отсюда, - скомандовал громовержец, и друзья увели девушку прочь. Сам же Бог грома нагнулся к ноющим от боли мужчинам, хотя никаких признаков ран или следов борьбы на них не было. Они будто сошли с ума. Только в покоях девушка пришла в себя, когда рядом с ней уже находилась Фригга, гневно мерил шагами комнату Фандрал. Сигюн сидела возле камина, беззвучно обливаясь слезами. -Тише, девочка. Все обошлось, все уже хорошо, - успокаивала царица, подавая ей целительный, успокоительный отвар. Сигюн брала напиток из её рук, икая, делала глотки. -Да как они посмели подойти к ней?! Как они посмели причинить боль беременной девушке?! Я этого так не оставлю, Ваше Величество, я буду требовать, чтобы их кинули в темницу! - кричал разъеренный Фандрал. -Всеотец уже это сделал. Посидят, протрезвеют, одумаются. Один, конечно, не изгонит их из Асгарда, но в тюрьме они просидят не менее двух недель, - говорила Фригга, укутывая продрогшую Сигюн в плед. -Что лекарь сказал? С ней все будет хорошо? - обеспокоенно спросил ас, глядя на дрожащую девушку. -Ребенку ничего не угрожает? -Нет, к великому счастью, эти двое даже дотронуться до неё не успели. Но для неё и ребенка это огромный стресс, тем более на последнем месяце. И это очень плохо. Ладно, сейчас она поспит, отдохнет, а ты ступай. Спасибо тебе, - поблагодарила царица, провожая Фандрала к выходу. Когда за воином закрылась дверь, Фригга заперла её на замок, а затем прошла к Сигюн, уселась рядом с ней. -Как ты? - спросила она, поглаживая ванку по голове. -Мне очень плохо, Ваше Величество. Очень больно, - вновь зарыдала Сигюн, утирая щеки платком. Ванку заметно бил озноб и она как-то пыталась совладать с ним. -Как так получилось, что ты оказалась в коридорах одна? Я же приставила к тебе своих охранников, - Фригга непонятливо косилась на девушку. -Я... Простите, но я отпустила их. Я думала, что ничего не случится, - отвечала девушка, снова утопая в слезах. -Глупенькая, - Фригга обняла её, прижала к груди. -Да и я тоже хороша, уговорила тебя идти на этот пир... Я даже представить не могла, что люди дойдут до такой жестокости, - каялась асинья, ругая саму себя. -Нет, вы не виноваты. Не вините себя, вы хотели как лучше, - отзывалась ванка тонким голосом, охрипшим от рыданий. -Ты ведь знаешь, кто помог тебе сегодня? - спросила Фригга, пристально глядя в глаза девушки. Сигюн кивнула головой, на её губах блеснула улыбка, а потом её снова сменили слезы. Она сразу догадалась, кто наслал на этих асов иллюзию боли. Её Локи, её любимый муж. Не оставалось сомнений, что он рядом с ней каждую минуту, что он следит за каждым её шагом, не оставляет одну никогда. Что бы не говорил, как бы не хотел отпустить её, дабы прекратить её страдания, он все же сильно любит её и своего дитя, и он сделает все ради их защиты. Ему не помеха ни тюрьма, ни расстояние, ни законы, ни суды. Он - обладатель темной магии. Сигюн уснула очень быстро, с его именем в голове, с его именем на устах. Оно звучало для неё, как колыбельная, что убаюкивала и её и малыша во чреве. На сердце вдруг стало тепло, она мигом забыла о прошедших минутах, когда было страшно, холодно. Теперь она знала, что рядом с ней постоянно находится Локи, пусть она не видит, не чувствует его, но она слышит в ночи его голос, хотя он кажется ветром. Он в её сознании, и он как ангел-хранитель оберегает её вместе с малышом. Для Локи и Сигюн фраза "мысленно с тобой" вовсе не означает метафору или шутливую насмешку, для них обоих эта фраза является реальным действием. Они слышат друг друга на расстоянии, способны почувствовать друг друга на расстоянии, способны оберегать друг друга, и вновь расстояние для них не будет препятствием. Они ангелы, которых создала природа, только цвет их крыльев разный: белый - у неё, и черный - у него. Ночь уже давно опустилась на Асгард, она властвовала уже в тот момент, когда был самый разгар пира во дворце, и сейчас её темнота сгустилась ещё больше. Было тихо и спокойно, как обычно бывает в это время суток, нигде не шолохнется ветка дерева, нигде не вспорхнет ночная птица, нигде не скрипнет дверца, не зашуршит кустарник, только в лесных чащах и садах гуляет звонкий шепот неугомонных сверчков, без которых ночь уже не будет такая уютная и тихая. Совсем неслышно бьются волны о песчаный берег и скалы, звезды давно усеяли небо, а в дали, куда ведет Бифрост светится островерхий парадный въезд, где неустанный Хаймдалль продолжает обращать свой взор на каждую галактику, каждый мир, каждую из миллиардов душ, что живут на этом бесконечном свете. Асгард давно спит, ни в одном дворце не горит свеча, окна затуманены темнотой, только стражники обходят территорию, высматривая опасность, их шаги, стук доспехов отчетливо слышны в относительной ночной тиши. Вокруг все спокойно, нет ничего, что могло бы потревожить сон мира Богов, все тихо. Сон не пришел разве что глубоко под землю, глубоко в темницу, где мается озлобленный, как хищник, Бог обмана. Не видя неба уже несколько месяцев, он даже не знает, день сейчас или ночь, он и не думает об этом. Он сейчас думает только о мести. О мести тем, кто посмел тронуть его Сигюн. Локи расхаживает по камере, мерит её широкими шагами, сметая со своего пути мешающиеся стулья, тумбочку. Грохот разносится по подземелью. Умерить свой пыл Локи пытается изо всех сил, но мысль о том, что он с трудом может защитить самое дорогое, что у него есть, вновь заставляет впасть в необузданный гнев. Расстояние, которое находится между ним и женой, все же отнимает не мало сил, не мало энергии для магии, способной оберегать его семью. В этот момент он проклинает Одина, Тора, безмозглых стражей, которые раздерутся за кубок эля вместо того, чтобы защищать народ от самих себя. Они так легко позволили этим идиотам тронуть беременную девушку, если бы маг вовремя не успел, не известно, что бы вообще случилось, а хотя, нет, известно: Асгард сравнялся бы с землей. Локи хватает со столика стакан, сильно сжимая его в ладони, силясь раздавить, но вдруг замечает, как рука его стремительно синеет, покрывается коркой льда и инея, на коже начинают появляться мелкие узоры линиями. Маг отбрасывает вещицу в сторону, переводит взгляд на свое отражение в зеркале. Глаза его налились красным, зрачки обуглились, стали черными, все тело пробрало холодом вплоть до внутренностей. Вновь просыпается ётун в его крови, злоба его вытекает наружу, накаливается, взрывается внутри. Он смотрит на свое лицо, подходит ещё ближе к зеркалу, касается гладкой поверхности тонким указательным пальцем, а затем впивается ногтем и проводит кривую линию, словно царапает свое лицо в отражении, а зеркало начинает замерзать, как-будто в наступление зимних морозов. Локи старается прийти в себя, он зажмуривает глаза, слушая, как унимается бешеный стук сердца, а потом, спустя минуту, открывает их снова. И снова видит себя прежнего. Ётунская масть спала, но кажется, что внутри вместо крови по венам протекает холодный снег.